Ну что ж, подумал я, может быть, стоит попытаться. Но все же немедленно смочил бутылку водой и отодрал наклейку, поскольку был уверен, что никакие силы в мире не заставят мистера Коллопи прикоснуться к ее содержимому, если он будет знать или хотя бы подозревать, что оно имеет отношение к моему брату. Затем я продолжил чтение письма:
Я был неприятно поражен, узнав, что Анни общается со шпаной, слоняющейся вдоль канала. Это грязная публика, и если она будет продолжать в том же духе – болезни избежать не удастся. Уверен, ни ты, ни я даже не пытались оценить, насколько она искушена и опытна или, наоборот, абсолютно невежественна и невинна. Знает ли она жизнь? Кроме опасности венерических заболеваний, принимает ли она в расчет возможность беременности? Не думаю, что появление у порога незаконнорожденного младенца облегчит страдания Коллопи.
В своем письме ты не написал, что подозреваешь у Анни наличие какой-нибудь инфекции, но если это все же так, простановка диагноза на расстоянии, без непосредственного осмотра, представляется мне довольно трудной задачей. Думаю, мы можем исключить Ингинальную Гранулему. Она обычно принимает форму красных мясистых язв. Наиболее четким симптомом является прогрессирующий дебилизм и явное физическое истощение, часто заканчивающееся дистрофией и смертью. Эта болезнь в основном встречается в тропических странах и, как правило, поражает только негров. Мы можем не принимать ее в расчет.
По аналогичной причине мы можем отбросить возможность заражения Венерической Лимфогранулемой. Это болезнь лимфатических желез и лимфатических узлов. При осмотре можно обнаружить группу вздутых бубонов в паховой области. Сопровождается головной болью, лихорадкой и ломотой в суставах. Вызывается вирусом. Но, опять-таки, Венерическая Лимфогранулема является почти исключительной монополией негров.
|
|
Если Анни заболела, наиболее вероятно, что она подверглась действию гонококка. У женщин на начальных стадиях болезни симптомы столь незначительны, что их легко не заметить, но это серьезная и болезненная инфекция. После заражения органов таза обычно следует лихорадка. Надо опасаться таких осложнений, как эндокардит, менингит и кожные расстройства. Эндокардит, вызванный гонококком, может быть летален.
И наконец, остается Главная Болезнь. Эта инфекция вызывается вирусом, известным как spirohaeta pallida или treponema pallidum[48]. В результате можно получить кожную сыпь, поражение области рта, увеличение лимфатических желез, выпадение волос на голове, воспаление глаз, разлитие желчи вследствие повреждения печени, конвульсии, глухоту, менингит и, иногда, кому. Последняя Стадия, наиболее серьезная, в большинстве случаев принимает сердечно-сосудистую форму, когда основные повреждения располагаются в области грудной аорты в непосредственной близости от сердца. Растягивающиеся ткани разрушаются, аорта воспаляется, и может произойти ее расширение, или аневризма. Внезапная смерть является обычным делом. Другие возможные осложнения, парез, локомоторная атаксия, всеобщее заражение тела и отдельных органов. Моя Лаборатория Лондонской Академии продает единое от всех трех болезней средство под названием «Колыбельная Любви». Но его применение в случае, если пациент вообще ничем не был инфицирован, вызывает припадки и головокружение, так что прописывать его Анни вслепую было бы легкомысленно.
|
|
Я бы посоветовал на данном этапе держать ее под ежеминутным наблюдением, и в случае, если ты обнаружишь один из описанных выше симптомов, немедленно связаться со мной. Думаю, ты мог бы придумать несколько профилактических схем. Например, при случае, как бы невзначай, упомянуть, что атмосфера на набережной канала вечно накалена, и всегда можно нарваться на скандал с мужчинами и женщинами, которые там вечно шляются, – пьяные от метилового спирта, загадившие все вокруг своей грязной блевотиной и сделавшие небезопасным даже простое появление честных христиан в этом районе. Можешь также добавить, что написал письмо властям с требованием немедленного ареста на месте всех слоняющихся там без дела. Мы оба знаем, что, скорее всего, Анни искушенная и развращенная штучка, но это не значит, что ее нельзя взять на испуг, если подойти к делу с умом. С другой стороны, ты можешь подумать над тем, чтобы рассказать мистеру Коллопи все, что знаешь. Потому что отцу гораздо легче без обиняков поговорить со своей родной дочерью на столь серьезную тему, ибо все же остается ничтожный шанс, что Анни невинна и ничего о жизни не знает; в таком случае это была бы его прямая обязанность. Если ты решишься пойти этим путем, было бы вполне естественно ввести в курс дела отца Фарта, поскольку вопрос имеет совершенно очевидный духовный аспект. Если тебя смущает необходимость проявлять инициативу в столь щекотливом деле, я мог бы сам написать мистеру Коллопи или отцу Фарту, или им обоим, сообщить им полученную информацию (не разглашая ее источник) и попросить предпринять необходимые шаги, чтобы предотвратить и (или) исправить зло.
|
|
Однако хочу сказать, что я сомневаюсь в том, что Анни действительно попала в беду. И вероятно, наилучшим было бы ничего пока не предпринимать, все время быть начеку, насколько это возможно, и если у Анни проявятся какие-либо симптомы болезни или произойдут другие изменения, сообщить это мне.
В общем, это было длинное и довольно напыщенное послание, и я решил, что согласен с его заключительной частью. Поэтому я выбросил из головы все, касающееся Анни, и всецело сосредоточился на лечении ревматизма мистера Коллопи.
Улучив подходящий момент, я предложил мистеру Коллопи бутылку Тяжелой Воды, сказав, что это чудодейственное средство от ревматизма, полученное мною от друга-химика. Я так же принес столовую ложку и сказал, что он должен принимать такую дозу лекарства без пропусков три раза в день после еды. И добавил, что буду напоминать ему об этом.
– О, даже не знаю, что тебе сказать, – ответил он. – Есть там какие-нибудь соли?
– Нет, едва ли.
– А что-нибудь вроде бромидов или селитры?
– Нет. Думаю, в состав жидкости входят главным образом витамины. Я бы сказал, что это, в основном, средство для укрепления крови.
– Вот как? Кровь, конечно, самое главное. Это как главная пружина в часах. Человек, не следящий за состоянием своей крови, очень скоро обнаружит у себя всевозможные нарывы и сыпи. И струпья.
– И ревматизм, – добавил я.
– И кто этот химик в жизни?
– Он... это парень по имени Доннелли. Он работает в фирме Хайеса, Конингэма и Робинсона. Имеет, конечно же, очень высокую квалификацию.
– Отлично. У меня будет шанс. Разве я не почти инвалид? Что мне терять?
– Абсолютно нечего.
И тут он принял первую полную столовую ложку лекарства. А после недели такого лечения сказал, что чувствует себя гораздо лучше. Я был очень рад услышать это и подчеркнул необходимость продолжения курса. Время от времени я писал брату, чтобы он прислал новую бутылку.
Спустя шесть недель я начал замечать некую странность в том, как пытается передвигаться мой пациент. Его походка сделалась тяжелой и медленной, половицы тяжело скрипели под его весом. Однажды ночью, лежа в постели, я услышал глухой треск раздираемой материи, доносящийся из-за кухни, из спальни мистера Коллопи. Я поспешил вниз и нашел его почти бездыханным, запутавшимся в обломках кровати. Похоже, что пружинный каркас, проржавевший и прогнивший из-за ночных приступов энуреза (иначе говоря, недержания мочи) миссис Кротти, сломался под весом мистера Коллопи.
– Эй, – пронзительно завизжал он, – что за дела?! Помоги мне выбраться!
Я помог, но это было очень не просто.
– Что случилось? – спросил я.
– О Боже, разве сам не видишь! Подо мной взорвался целый пороховой погреб!
– В кухне еще горит огонь. Надевайте пальто и идите туда. Я здесь все приберу и приготовлю другую кровать.
– Отлично. Эта катастрофа буквально потрясла меня. Думаю, мне необходимо сделать пару глотков из своего глиняного кувшина.
Не в самом лучшем расположении духа, я растащил всю кровать и сложил обломки вдоль стены в передней. Затем разобрал кровать брата и снова собрал ее в комнате мистера Коллопи.
– Ваша постель ждет вас, сэр, – сказал я ему.
– Бог свидетель, ты справился быстро, – сказал он. – Пойду лягу, как только прикончу этот стаканчик на ночь. Ты тоже можешь идти спать.
На следующий день, это было воскресенье, я зашел к соседям и одолжил у них напольные весы. Когда мне удалось уговорить мистера Коллопи встать на маленькую платформу, стрелка показала, что его вес равен двадцати девяти стоунам[49]! Я был поражен. Взвесившись, я проверил точность прибора и убедился, что с ним все в порядке. Поразительно, но фигура мистера Коллопи не претерпела никаких видимых изменений. Я мог отнести этот избыток веса только на счет действия Тяжелой Воды брата. Поэтому я отправил ему письмо с просьбой срочно объяснить, что произошло. Ответное письмо, которое я получил, было достаточно удивительным. Вот оно:
Поразительные вещи случаются не только в Уорингтон-плейс, но и здесь, у нас. Неделю назад умерла мать Милтона Байрона Бернса, моего партнера. Согласно ее воле, которая была оглашена вчера, она оставила ему свой дом и около двадцати тысяч фунтов стерлингов наличными. И она оставила пять тысяч фунтов МНЕ! Что ты обо всем этом думаешь? Похоже, благословение Божье сошло на мою Академию.
Я в самом деле чувствую себя виноватым в том, что случилось с мистером Коллопи. Причина всего этого слишком очевидна – передозировка. Термин «ложка» на этикетке означает «чайная ложка», а не «столовая ложка». Тяжелая Вода была рассчитана на то, чтобы, при правильном применении, вызвать постепенное и контролируемое увеличение веса и тем самым повлечь перестройку пораженных ревматизмом суставов из-за того, что увеличившийся вес и нагрузка заставят их работать в усиленном режиме.
К несчастью, тревожное увеличение веса, о котором ты сообщаешь, является необратимым результатом действия Тяжелой Воды. Противоядия не существует. В этой ситуации мы можем положиться только на Бога. В качестве скромной благодарности за мое неожиданное наследство и для того, чтобы помочь бедному мистеру Коллопи, я решил устроить для него и для отца Фарта паломничество в Рим. Нынешний понтифик, Пий X, или Джузеппе Сарто, очень благородный, даже святой человек, и я думаю, не будет большим грехом ожидать, что он свершит чудо и вес мистера Коллопи восстановится. Помимо этого, путешествие само по себе окажет укрепляющее действие на здоровье, поскольку я намереваюсь проследовать морем от Лондона до порта Остия на Средиземном море, который находится всего лишь примерно в шестидесяти милях от Вечного Города. Пожалуйста, посоветуй обоим пилигримам принять мое предложение и скажи им, чтобы они немедленно позаботились о паспортах и начали укладывать вещи.
Ты должен сказать Коллопи, что Тяжелая Вода снята с производства, и ни в коем случае не раскрывай ему тайную цель паломничества в Рим. Я напишу тебе снова примерно через неделю.
Скорость и эффективность методов работы моего брата не долго оставалась просто декларацией. Прежде чем мистер Коллопи раскачался и нашел время позаботиться о своем удостоверении личности, он уже получил запрос о заполнении документов, нужных для подачи просьбы о выдаче паспорта. Это, разумеется, было дело рук брата. Отцу Фарту ничего этого делать не пришлось; у него наверняка имелся паспорт, в противном случае как бы он попал в Ирландию? Несколько дней спустя я получил заказную бандероль, содержавшую формы заявлений о выдаче виз, которые должны были быть немедленно заполнены мистером Коллопи и отцом Фартом и отправлены брату в Лондон. Еще туда была вложена некая сумма наличными. Брат писал:
Проследи за тем, чтобы вложенные документы, необходимые для выдачи виз, были подписаны и возвращены мне в течение сорока восьми часов. Если Коллопи еще не выправил себе паспорт, предприми за него некоторые необходимые шаги и, если нужно, вызови фотографа на дом. Мы должны отплыть из Тилбери на «Моравии» через девять дней, и я не хочу, чтобы все спуталось из-за мелких задержек, вызванных чьим-то желанием сэкономить несколько фунтов. Скажи отцу Фарту, что ему не следует беспокоиться насчет церковного разрешения для путешествия, поскольку у меня есть связи в окружении главы английских иезуитов, и, разумеется, соответствующее письмо уже отправлено на Лисон-стрит.
Я уже купил три билета первого класса до порта Остия, что неподалеку от Рима. Кстати, кардинал, архиепископ Остии, был некогда деканом Священного Колледжа, и поскольку нашей целью является частная аудиенция у Его Святейшества, было бы полезно по пути наладить с ним контакт. У отца Фарта, возможно, найдутся к нему подходы.
Одежда – существенная деталь, когда речь идет об аудиенции у Папы. Но скажи Коллопи, чтобы он об этом не беспокоился. Я закажу ему фрак либо в Лондоне, либо когда мы прибудем в Рим.
Я уже забронировал две смежные комнаты на втором этаже в большом отеле «Elite et des Étrangers»[50]недалеко от станции, и там есть лифт. Отцу Фарту придется позаботиться о себе самому, поскольку иезуитам запрещено ночевать в гостиницах. Вероятно, он остановится на иезуитском подворье или в каком-нибудь монастыре.
Я вложил в конверт сто двадцать фунтов. По сорок фунтов предназначается Коллопи и отцу Фарту на расходы во время путешествия от Дублина до Лондона, двадцать тебе, чтобы покрыть возможные издержки при посадке на судно, и двадцать Анни, чтобы она успокоилась. Попроси ее держаться подальше от набережной канала, пока ее дорогой папочка выполняет важную духовную миссию за границей.
Ты должен будешь нанять Ханафина отвезти путешественников на Уэстленд-роу, чтобы застать самый первый согласованный с пароходом поезд до Кингстауна седьмого вечером. Без колебаний и не скупясь давай на чай носильщикам, чтобы они помогали передвигаться Коллопи и даже, при необходимости, несли его. Запасись полупинтой спиртного на дорогу до порта, но скажи отцу Фарту, чтобы он не давал Коллопи сильно напиваться на борту корабля, поскольку тот, вероятно, никогда не был в море. Если его одолеет морская болезнь, выпивка сделает ее проявления еще более жестокими.
Я встречу их в Юстоне рано утром восьмого и обеспечу транспорт и все необходимое. Пожалуйста, в точности выполни все эти инструкции и пошли мне телеграмму, если произойдет какая-нибудь задержка.
И вот настало время отъезда. Я по своей инициативе посоветовал мистеру Коллопи купить два новых костюма – один, более теплый, для путешествия, и второй, полегче, для римского климата. Он наотрез отказался покупать новое пальто и достал откуда-то некий хорошо сохранившийся, но очень странного покроя предмет одежды, сказав, что именно в нем он сочетался браком со своей первой женой. (Никогда не слышал, чтобы кто-нибудь женился в пальто.) Отец Фарт, сам родом с континента, воспринял все как надо и не нуждался ни в каких советах. Он не скрывал своей радости от перспективы частной аудиенции у Его Святейшества, относясь к ней не как к простой возможности, а как к делу уже решенному. Насколько я понимаю, он задействовал таинственные силы своего ордена, перед которыми не мог устоять даже Папа Римский.
Поздно вечером седьмого числа оба путешественника, очень элегантные и нарядные, сидели на своих обычных местах на кухне, смаковали содержимое глиняного кувшина и выглядели весьма довольными. Только Анни была слегка напряжена и выказывала легкое волнение.
– Может быть сделать вам на дорогу сэндвичей? – спросила она.
– Всемогущий Боже! – сказал мистер Коллопи с неподдельным изумлением. – Женщина, ты что думаешь, мы отправляемся в зоопарк? Или в джунгли к дикарям?
– Но вы можете проголодаться.
– Да, – веско ответил мистер Коллопи, – такое может случиться. Но от голода есть одно хорошо известное лекарство. Не догадываешься какое? Хороший обед, черт побери! Филей, жареный картофель, спаржа, брюссельская капуста, сельдерей и Бог знает сколько видов соусов. Но прежде всего, разумеется, тарелка горячего грибного супа, поданного с французскими булочками. С бутылкой кларета класса шато, вдобавок к каждой тарелке. Я прав, отец Фарт?
– Коллопи, я не думаю, что все эти яства хорошо сочетаются друг с другом.
– Может быть, и так. Но разве они не питательны?
– Такое меню может убить вас.
– Черт побери, оно же не убило меня, когда моя мать была жива. Спаси нас Бог, это была женщина, которая могла испечь овсяную лепешку из пшеничного хлеба. Капнуть на нее чуточку меда, и у нас получался настоящий банкет. Вот так-то.
– Единственные твари Божьи, которые едят разумно, – это животные. Почти все люди переедают и тем самым сводят себя в могилу.
– За исключением обитателей трущоб, разумеется, – поправил мистер Коллопи.
– Да-да, – грустно сказал отец Фарт. – Их проклятие – дешевая выпивка и, хуже того, метиловый спирт. Спаси их, Боже.
– Их спасает то, чего нет у нас, – желудки из литой стали.
– Да, но кислота разъедает даже сталь. По-моему, некоторые из них покупают огромное количество средства для волос. Не для того, чтобы смазывать им головы, а для того, чтобы его пить.
– Да. Спасибо, что напомнили мне, отец Фарт. Дайте-ка сюда ваш стакан. Это не лак для волос, поверьте мне.
Они предались было возлияниям, но тут раздался стук в дверь. Я поспешил открыть ее и впустил мистера Ханафина.
– Здравствуйте, высокочтимые отцы, – просиял он, заметив у плиты двоих путешественников.
– Добрый вечер, Ханафин, – ответил мистер Коллопи. – Присядьте-ка на минуточку. Анни, принеси стакан для мистера Ханафина.
– Вы собираетесь пересечь океан сегодня ночью?
– Да, мистер Ханафин, – ответил отец Фарт. – У нас есть важное дело на материке.
– Да, мистер Ханафин, – добавил я, – и у вас есть ровно четыре минуты, чтобы прикончить ваш стакан. Мы связаны расписанием и должны выехать на станцию Уэстленд-роу через четыре минуты.
Мой голос был безапелляционно строг.
– Должен заметить, джентльмены, – сказал мистер Ханафин, – я не помню, чтобы вы выглядели лучше. Вы одеты очень элегантно, и я никогда не видел у вас, мистер Коллопи, такого прекрасного цвета лица.
– Это все из-за моего высокого кровяного давления, – шутливо ответил мистер Коллопи.
Я настоял на том, чтобы все уложились в установленные мной четыре минуты. Когда они истекли, мы столкнулись с первой проблемой – как запихнуть мистера Коллопи в его старое узкое пальто. После того как нам это удалось, мы с мистером Ханафином, поддерживая и почти волоча его на себе, повели в кеб. В конце концов нам удалось и это. Отец Фарт, зайдя через противоположную дверь, помог нам устроить мистера Коллопи на заднем сиденье. Пружины жалобно завизжали, когда он рухнул на свое место. Почти сразу после этого старушка Марий тронулась ленивой рысцой и через пятнадцать минут дотащила нас до станции Уэстленд-роу. С улицы на платформу вела длинная лестница.
– Все ждут здесь, пока я не вернусь, – сказал я. Поднявшись по ступенькам, я подошел к носильщику, стоявшему возле почти пустого поезда.
– Послушай, – сказал я, – там внизу в кебе сидит очень тучный человек, который не может самостоятельно подняться по ступенькам. Если ты найдешь еще одного носильщика, спустишься с ним вниз и поможешь нам, каждый из вас получит по десять шиллингов.
Его глаза заблестели, он закричал, призывая какого-то Майка, и вскоре мы втроем спустились вниз. Процедура выгрузки мистера Коллопи из кеба была скорее вопросом стратегии, чем грубой силы, и вскоре он уже стоял, тяжело дыша и дрожа, у начала предстоящего ему пути.
– Мистер Коллопи, – объяснил я, – вот эти ступеньки – главное препятствие. Нас здесь четверо, и мы собираемся внести вас наверх.
– Охотно верю, – негромко сказал мистер Коллопи. – Как говорится, они вносили на Форум римских императоров, одетых в одежды чистейшего золота.
Я поставил по носильщику за каждым плечом Коллопи, чтобы они могли взять его под мышки, а мы с Ханафином приняли на себя вес его ног, взявшись за них, как за ручки носилок. Без сомнения, носильщики были глубоко потрясены тем, какую тяжесть им приходится поднимать. Но они мужественно атаковали ступени, стараясь держать свою ношу настолько горизонтально, насколько это было возможно, и довольно легко справились с задачей. Отец Фарт поспешил вперед, открыл дверь, и мы проворно поставили Коллопи на пол пустого вагона первого класса. Он был очень доволен и сиял улыбкой так, будто только что сам совершил какой-то изумительный подвиг. Мистер Ханафин поспешил вниз, чтобы принести багаж, я тем временем пошел покупать билеты.
До отхода поезда оставалось не менее сорока пяти минут, и прошло не менее получаса, прежде чем в вагон стали заходить другие пассажиры. Я достал небольшой стакан и протянул его мистеру Коллопи, к немалому удивлению последнего. Потом вынул из заднего кармана плоскую флягу емкостью в полпинты.
– Я немного разбавил содержимое водой, – сказал я, – так что вы можете пить это без опасения.
– О, блаженные мученики на небесах, – громко воскликнул мистер Коллопи, – отец Фарт, вы когда-нибудь слышали что-либо подобное?! Пить виски в вагоне первого класса – и это называется паломничеством к престолу Святого Папы!
– Пожалуйста, не принимайте все так близко к сердцу, – серьезно ответил отец Фарт, – тем более не пристало делать это на публике.
Когда поезд вытянулся вдоль борта почтового парохода в Кингстоне, я снова использовал свою стратегическую находку с двумя носильщиками. Мы с комфортом усадили мистера Коллопи, как он и просил, в обеденном салоне. Я очень устал и сказал ему и отцу Фарту, что должен попрощаться с ними и отправиться домой.
– Бог благословит тебя за твою помощь, мой мальчик, – сказал отец Фарт.
– Когда вернешься, – добавил мистер Коллопи, – скажи Анни, что у меня в кровати под матрасом лежит пара грязных носков. Их нужно постирать и заштопать.
– Хорошо.
– И если зайдет Рафферти, спросить насчет показаний гидрометра, скажи ему, чтобы продолжал передавать прибор по цепочке. Особо подчеркни это. Следующей в списке стоит миссис Хайес из Сэндимаунта. Затем идет миссис Фитцгерберт из Хэролдс-Кросс. Он знает этих дам. А там и я вернусь.
– Очень хорошо. До свидания, и желаю удачи.
Так вот они и отплыли. Как проходило их путешествие? Эта любопытная история стала известна из писем, которые я получал от своего брата и которые привожу ниже.
Примерно через три недели после отъезда путешественников я получил от брата следующее письмо:
Ну вот мы и в Риме в отеле «Elite et des Étrangers». Весна приходит сюда раньше, и уже очень тепло.
Наше путешествие на «Моравии» до Остии прошло без заметных инцидентов и доставило мне массу удовольствия. Давненько я так не напивался, хотя один англичанин, с которым я очень сблизился, превзошел даже меня, правда совсем немного. Он упал и сломал ногу. Коллопи, который не выказывал никаких признаков недомогания, тоже пил вволю, но проводил большую часть времени в постели. (Слава Богу, на судне были настоящие постели, а не эти ужасные койки.) Во-первых, одеть его на качающейся палубе – великий труд, который занимал у отца Фарта, стюарда и меня целый час. Одевшись в первый раз, он обнаружил, что почти не может передвигаться по кораблю. Мне пришлось нанять еще одного стюарда и не просто давать ему чаевые, а буквально выплачивать за помощь приличную зарплату, но тщетно – сходни и ступени остались непреодолимым препятствием. Я взял за правило приводить в каюту к мистеру Коллопи других пассажиров, чтобы они могли выпить с ним и поговорить. Он не был ни в малейшей степени подавлен этой ситуацией, а морской воздух определенно произвел на него положительный эффект. Отец Фарт, как правило, оставлял нас внизу, а сам поднимался наверх. Он очень скоро обнаружил на борту четырех членов своего ордена и проводил с ними на верхней палубе почти все дни напролет. Он спускался к мистеру Коллопи только по вечерам и отказывался от выпивки из-за присутствия на борту других иезуитов. Сейчас он пребывает в отличной физической форме и добром настроении. А остановился он на иезуитском подворье. Каждое утро он приходит к нам в отель ровно в одиннадцать часов.
Нам гораздо легче помогать Коллопи двигаться и существенно легче его одевать, находясь на terra firma[51], – он даже мог бы одеваться самостоятельно, если бы носил здесь те же обноски, что и в Дублине, – и мы обычно проводим первую половину дня до ленча, просто сидя на солнышке и разговаривая. Конечно, здесь не достать ирландского виски, и Коллопи теперь пьет абсент. Я же в основном пью бренди, поскольку опасаюсь осложнений на сердце. После обеда мы обычно нанимаем экипаж и отправляемся в неспешное путешествие и осматриваем такие достопримечательности, как Колизей или Форум. Дважды мы были на площади Святого Петра. Вечером, убедившись, что Коллопи благополучно улегся в постель, я исчезаю до поздней ночи. Я обнаружил, что Вечный Город полон публичных домов, но держусь от них подальше. Здесь есть несколько чертовых ночных клубов, большинство из которых, как мне говорили, действует нелегально.
А теперь о наших интригах. Я думаю, мы можем положиться на отца Фарта в том, что он введет в действие свои секретные планы даже без напоминания с нашей стороны. Вчера утром он представил нам монсеньора Кахилла, очень интересного человека, и к тому же уроженца города Корк. Он что-то вроде ватиканского гражданского служащего и обладает правом постоянного доступа к Святому Папе. Он не только переводчик, в совершенстве знающий по меньшей мере восемь языков (по его словам), но и стенографист, чья задача состоит в том, чтобы записывать все реплики и замечания Святого Папы в ходе аудиенций. Он переводит просьбы пилигримов устно и записывает только ответы. Это в высшей степени дружелюбный человек, который всегда искренне рад увидеться с кем-нибудь из Ирландии и прекрасно понимает, как следует поступать со стаканом доброго вина. Он очень привязался к Коллопи, который, к моему великому изумлению, в деталях знает город Корк.
Он обещал сделать все возможное, чтобы устроить нам аудиенцию, но у отца Фарта в колоде больше козырей. Он знаком, или поставил себе целью познакомиться, с неким кардиналом Балдини, из тех, кого зовут местными прелатами. Каждый день он находится в папской свите. Он, разумеется, обладает огромным влиянием и может устроить что угодно. На все вопросы отец Фарт отвечает уклончиво и не дает Коллопи никаких обещаний, говоря, что Понтифик очень занят и мы должны запастись терпением. Лично я нисколько не сомневаюсь, что аудиенция рано или поздно состоится. Настолько, что уже купил для Коллопи фрак. Кардинал Балдини принадлежит к ордену францисканцев и живет в францисканском монастыре на виа Мерулана, там же, где находится прекрасная церковь Сан-Антонио-ди-Падуя. (Мой итальянский улучшается с каждым днем.) Вот и все пока. Напишу через несколько дней. М.
P. S. Не спускай глаз с Анни. Я надеюсь, больше не будет этих идиотских гуляний вдоль канала.
Следующее письмо, которое я получил неделю спустя, было коротким. Вот что он писал:
То, чего мы так долго ждали, – свершилось. Отец Фарт пришел, как обычно, рано утром и после непродолжительного разговора, как бы между прочим, попросил меня и Коллопи приготовить наши фраки к шести часам вечера, поскольку мы отправимся в монастырь: нанести визит кардиналу Балдини. Это было потрясающим откровением. Очевидно, отец Фарт тихо и незаметно плел закулисные интриги в столь присущей иезуитам манере. Я понял, что аудиенция у Папы – дело решенное, но ничего не сказал.
Приведя себя в надлежащий вид, я решил подстраховаться и начал трудную работу по одеванию мистера Коллопи в пять часов. Это было мудрое решение, поскольку процедура заняла почти час. В конце концов он приобрел очень забавный вид.
Вместе с отцом Фартом мы выехали на виа Мерулана. Здание монастыря оказалось простым и аскетическим, но неожиданно очень большим. Приемная была достаточно комфортабельна, но вся увешана картинами на религиозные темы. Кардинал Балдини был низкорослым, полным человеком, очень общительным и с веселыми манерами. Мы поцеловали кольцо на его пальце, а он приветствовал нас на превосходном английском. Мы непринужденно расселись по местам.
– А как поживают все мои друзья в Дублине? – спросил он Коллопи.
– Слава Богу, хорошо, Ваше Преосвященство. Я и не знал, что вы бывали в наших краях.
– Я нанес туда визит в тысяча восемьсот девяносто шестом году. И кроме того, я провел десять лет в Англии.
– Да-да.
Тут отец Фарт принялся болтать о прелестях путешествия за границу, о том, как оно расширяет кругозор и еще раз доказывает католикам, насколько вселенской является их вселенская церковь.
– А я вот никогда не путешествовал, – сказал Коллопи. – Поскольку человек должен оставаться там, где его работа.
– Истинная правда, – сказал кардинал Балдини. – Но наш виноградник действительно очень обширен. И с каждым годом становится все больше и больше. Посмотрите, какая работа проделана в Африке, в Китае и даже в Японии.
– Я понимаю, насколько велик этот труд, – ответил Коллопи, – поскольку и сам стараюсь вести миссионерскую деятельность. Не в религиозном смысле этого слова, разумеется.
Тут отец Фарт принялся говорить о центральном предмете всей нашей религии – о Ватикане и Святом Папе.
В конце концов кардинал повернулся к Коллопи и произнес:
– Мистер Коллопи, я верю, вы и ваши спутники были бы рады получить личную аудиенцию у Святого Папы?
– Ваше Преосвященство, это действительно была бы великая честь для нас.
– Хорошо, я все устроил. Послезавтра после обеда в четыре часа.
– Мы все в высшей степени благодарны вам, Ваше Преосвященство, – ответил отец Фарт.
Вот и все об этом. Мы вернулись в отель очень довольные собой. Я прямиком отправился в американский бар, чтобы отпраздновать это событие. К тому времени, как ты получишь мое письмо, аудиенция уже состоится. Я напишу тебе сразу же после нее и дам самый полный отчет. М.
Пусть это экстраординарное письмо говорит само за себя. Оно разрывает мне сердце.
Прошло уже несколько дней после аудиенции, но только сейчас я нашел в себе силы, с помощью монсеньера Кахилла, написать тебе это письмо. Пожалуйста, сохрани его, поскольку у меня нет копии.
Это был страшный, безобразный скандал.
В сущности, Папа послал нас к черту. И заставил замолчать отца Фарта.
Папские дворцы расположены справа от базилики, если стоять к ней лицом, сразу позади входа. Отец Фарт провел нас в маленький офис, охраняемый швейцарской гвардией. Поскольку это было частное рандеву, через пять минут появился кардинал Балдини, пригласил нас следовать за ним и выдал каждому по толстому путеводителю, или каталогу. Нам потребовалось немало времени, чтобы пройти эти огромные ослепительные залы, все время обсуждая увиденное. Кардинал показал нам прекрасную галерею – лоджию Григория XIII, тронный зал, солнечную ротонду – круглый зал, уставленный статуями, салон Рафаэля с многочисленными портретами великих живописцев; частично ватиканский музей; Сикстинскую капеллу и множество других мест, которые я не могу припомнить. Также я не могу вспомнить большую часть из потока пояснений кардинала. Запомнилось только, что в Ватикане есть свой приходской священник, который, – а вовсе не Папа, – отправляет здесь церковную службу. Великолепие всего увиденного поражало. Прости меня, Боже, но мне кажется, все это выглядело немного вульгарно, а кое-где они слегка переборщили с золотом и позолотой.
– Предыдущий Папа Лев, – сказал кардинал Балдини, – был на короткой ноге с королями и принцами. Он наслаждался искусством и высокой наукой. Конечно, его Rerum Novarum[52]был великой вещью для трудящихся классов. Но человек, с которым вы должны встретиться, – это Папа бедных и убогих. Всякий раз, когда он может помочь им, он помогает.
– Это на самом деле так? – спросил Коллопи.
Я сразу подумал о чуде, на которое мы все надеялись. Но сам он об этом ничего не сказал.
Мы прошли через дверь и вступили в прекрасную комнату. Это была приемная перед рабочим кабинетом Папы. Кардинал приказал нам подождать и вышел в другую дверь. Место, где мы оказались, выглядело восхитительно и подействовало на нас умиротворяюще. Несколько минут спустя открылась другая дверь, и кардинал сделал нам знак войти. Мы позволили медленно продвигавшемуся, опирающемуся на палку Коллопи возглавить нашу процессию, я шел за ним, а отец Фарт замыкал шествие.
Святой Папа сидел за письменным столом, монсеньер Кахилл – на некотором расстоянии справа от него. Пий X оказался меньшего, чем я ожидал, роста, довольно тощим и выглядел очень старым. Он приветливо улыбнулся, встал и обошел вокруг стола, чтобы встретить нас. Мы преклонили колени и поцеловали кольцо на пальце Ловца Душ Человеческих. Он заговорил на латыни. Его голос возвысился, когда он стал произносить то, что, как я полагаю, было папским благословением.
Потом он вернулся на свое место за столом, а пилигримы и кардинал подошли к стульям, стоящим напротив. Я выбрал стул с самого края, поскольку не собирался ничего говорить и не хотел, чтобы ко мне обращались с вопросами. Я заметил, что монсеньор Кахилл приготовил бумагу и карандаш.
Папа спросил что-то у мистера Коллопи по-итальянски, а монсеньор Кахилл мгновенно перевел вопрос на английский и так же быстро ответ – обратно на итальянский.
ПАПА: Как дела в вашей стране – возлюбленной нами Ирландии?
КОЛЛОПИ: Так себе, Ваше Святейшество. Британцы все еще там.
ПАПА: Но разве страна не процветает?
КОЛЛОПИ: Я так не думаю, Ваше Святейшество. Слишком много в Дублине безработных.
ПАПА: Это глубоко огорчает наше сердце.
ОТЕЦ ФАРТ (по-итальянски): Некоторые ирландцы имеют определенную склонность к лени, Святейший Отец, но их вера, возможно, самая твердая во всем христианском мире. Сам я немец, но ничего подобного в Германии не видел. Это вдохновляет.
ПАПА: Ирландия всегда была дорога нашему сердцу. Это благословенная страна. Ее миссионеры есть повсюду.
(После нескольких минут еще более бессвязного разговора мистер Коллопи сказал что-то таким тихим голосом, что я не смог уловить ни слова. Монсеньор Кахилл мгновенно перевел. Папа, похоже, был озадачен. Мистер Коллопи пробормотал под нос еще более длинную речь, которая так же была мгновенно переведена. Я должен привести здесь сделанную монсеньером Кахиллом стенограмму на латыни и итальянском. Перевод в основном сделан им же.)
Говорит КОЛЛОПИ.
ПАПА: Che cosa sta dicendo questo poveretto?
Что хочет сказать это бедное дитя?
Говорит МОНСЕНЬОР КАХИЛЛ.
ПАПА: E tocco? Nonnunquam urbis nostrae visitentium capitibus affert vaporem. Dei praesidium hujus infantis amantissimi velimus.
Это дитя в своем уме? Иногда жаркий климат и испарения нашего города оказывают вредное действие на голову. Мы будем молить Господа, чтобы он защитил возлюбленное дитя.
КОЛЛОПИ говорит снова.
Говорит МОНСЕНЬОР КАХИЛЛ.
ПАПА: Ho paura che abbiate fatto un errore, Eminenza, nel potar qui questo pio uomo. Mi sembra che sia un po ‘tocco. Forse gli manca una rotella. Ha sbagliato indirizzo? Non siamo medici che curano il corpo.
Дорогой кардинал, я боюсь, вы совершили ошибку, пригласив этого набожного человека увидеться с нами. Боюсь, Бог отметил его. Мы не можем ручаться, что его голова в порядке. Может быть, он попал не по адресу? Мы не лечим телесные недуги.
Говорит ОТЕЦ ФАРТ.
ПАПА: Ma questo è semplicemente mostruoso. Neque hoc nostrum officium cum concilii urbani officio est confundendum
Но это чудовищно! Это дело городского совета. Не надо вмешивать в него наш офис.
Говорит КАРДИНАЛ БАЛДИНИ.
ПАПА: Nobis presentibus istud dici indignum est. Num consilium istud inusitatum rationis legibus continetur? Nunquam nos ejusmodi quicquam audivimus.
Говорить такое в нашем присутствии значит подрывать нашу репутацию. Где это слыхано – предлагать нам ложь во спасение? Мы никогда раньше не слышали ни о чем подобном.
КОЛЛОПИ мямлит что-то в ответ.