Праздничная проповедь в день памяти пророка Божия Илии




Священник Владимир Головин

Во имя Отца и Сына и Святого Духа! С праздником! Милостью Господа и Его спасительной и благодатной заботой в сегодняшний день мы в храме Божием сопереживаем праздник святого пророка Илии. Сегодняшним апостольским чтением было сказано, что Илия был «подобный нам человек». То есть он такой, как ты и я. Он помолился с верою, дабы Господь призвал к покаянию и закрыл небо для дождя. И три с половиной года не было ни капли. И при этом – мы помним – он, такой как мы. Это для нас сильное свидетельство, свидетельство того, что может молитва, совершаемая с верой. Если по молитве, как сказал Спаситель: «ибо истинно говорю вам: если вы будете иметь веру с горчичное зерно и скажете горе сей: "перейди отсюда туда", – и она перейдет; и ничего не будет невозможного для вас» (Мф. 17:20). Это прямое предуказание, какими нам должно быть, что нам делать и чем дышать. А дышать нам нужно тем духом, каким дышали такие угодники Божии, как Илия. Я несколько раз в этой церкви рассказывал факт, за который меня «расстреляли». Факт, когда вот также в воскресный день не было праз-
дника, было обычное Богослужение и молебен над болящими с помазанием священным елеем. Когда я пришёл в храм, из «засады» выскочили несколько человек. У них был один-единственный вопрос: «Есть ли у нас хоть один шанс вылечить нашего ребёнка, ведь все врачи от нас отказались?». А я застыл и ничего не смог ответить, не знал, что сказать. Потом меня «пробило», и я сказал всю правду. «Нет! Нет у вас шанса! У меня нет шанса и ни у кого нет шанса! На самом деле шанс есть у всех, ибо с нами Господь». Может ли Тот, Кто всё может, помочь нам? Странный вопрос. Это свидетельство того, что в этих людях нет даже малого шанса веры. Как с Богом может не быть шанса?! И вот сегодняшняя память пророка Илии и написанное слово нам говорит, что Илия был такой же, как мы, тоже пять пальцев на руке, два уха, тоже был не святой, не безгрешен. Вспомним Библию, сколько раз он раздражался на безбожников, как он желал смерти тем, кто губит Творца, и ревность его порой переходила границы. Он был такой, как мы, не только физически, но и душевно. Грешил, впадал в раздражительность, в ярость, но тем не менее молился, прося у Господа покаяния для людей, для пробуждения духовного. Мои дорогие, для нас это сильное свидетельство. Поэтому у нас, православных, есть множество шансов. <…> Мне радостно вспомнить, что сегодня среди нас есть те, кто помнит, как мы со всех ног бежали на церковный субботник в храм, чтобы как-то поучаствовать и помочь церковному делу. Мне всегда вспоминается раба Божья Наталья Судакова, бабушка. Она всегда шла на субботник с двумя палками, как на лыжах. Давало знать о себе здоровье и старость. Я, обгоняя её, говорил: «Матушка, вам бы, может, дома побыть?» – а она плохо слышала и говорила: «Чего? Домой идти от церкви?». Посмотрела, что я поп, подняла одну палку и пригрозила: «Вот я тебе сейчас!». Если уж на попов с палками, то кто мог вообще этим людям встать поперёк дороги?! Потом, во время субботника, я смотрел, как бабушка Наталья одну палку под одну мышку, другую – под другую и тащила какую-то доску. Хлоп, упала. Смотрю – встала и пошла дальше, опять упала, опять встаёт. Эту церковь мы перенесли зимой. Ставили на лёд. Зимой поднимали её! Люди жаждали скорее перейти в церковь. И когда уже было сделано всё необходимое, 2 августа 1989 года в этом храме, на временном престоле и во временном алтаре было совершено первое Богослужение. Люди стояли и радовались, молились и ликовали, подходили к Чаше и говорили: «Теперь у нас есть настоящая церковь. Теперь мы настоящие православные!»… Одна из причин всего этого – горение людей. Эта церковь не созидалась на деньги спонсоров и благотворителей, она строилась на копейки. Это бабушка Наталья Судакова двумя палками и своими падениями вымолила эту церковь, это те пенсионеры, которые говорили: «Что не пробежаться-то?». Они своими «пробежками» освятили эту церковь. Это их молитвы и их подвиг. Вторая причина – сегодняшний день. Господь ввёл нас под своды этой церкви именно 2 августа. Что для нас Илия пророк? Для нас он не просто тот, кто был и кто есть сейчас у престола Божия, для нас он тот, кто будет. По слову Господа и пророков, он второго пришествия Христова предтеча. Не умерший, взятый живым, он придёт в конце времени и обличит антихриста. Эта церковь, которая по его молитвам открыта в день его памяти, собирает столько прихожан не потому ли, что пророк Илия особо молится? Желаю вам, мои дорогие, расти в духе молитвы, расти в верности Господу. От всей души рад ещё раз поздравить всех нас с вами с этим праздником!

Леонид Гаркотин

На Ильин день

На Илью-пророка день выдался ясный и спокойный, лишь с утра длинными раскатами прогремел гром. Сразу же вспомнилась бабушка, Марья Ивановна. Заслышав в этот день громовые раскаты, она крестилась и говорила нам, ребятишкам: – Слышите, это Илья-пророк на колеснице по небу проезжает да предупреждает, чтобы делами сегодня не утруждались, а помолились да отдыхали. Вот и вы поели да и отдыхайте, а завтра за двоих трудиться будем. Бегите на улицу, играйте. Два раза повторять нам было не надо. Мы радостные пулей вылетали на улицу. Целый свободный день летом для деревенской детворы – роскошь невозможная. Об этом даже мечтать было нельзя. Детство деревенское, вольное и счастливое, но не беззаботное. Взрослые в страду всегда на работе, дома старики да дети, и все дела домашние и хозяйственные ложатся на них. Огород – главная забота летом. Сорняки на грядках и на картофельном поле настолько живучи и ненавистны, что порой кажется: растут они прямо на глазах, а корни от них тянутся из самой середины земли и расправиться с ними нет никакой возможности. Когда бороться с ними становится совсем невмоготу, бабушка разрешает передохнуть, а чтобы мы не слонялись без дела, отправляет нас в магазин за хлебом… В деревенский магазин идут не только за товаром и знают: пришел – не торопись, включись в разговор, пообщайся. Если попросить стоящих впереди кого-то пропустить без очереди, никто не откажет, но никто и не просит. Если кто-то забыл дома деньги или они закончились, тоже не беда. Зина отпустит товар, достанет тетрадку и запишет долг; получишь пенсию – рассчитаешься. <…> Без очереди продвигают к прилавку смущенного дедушку Глеба. Дедушке далеко за 80, но он каждый день приходит в магазин за два километра, укладывает в полинявший от времени холщовый мешок, называемый в деревне просто котомка, свои покупки, с помощью бабушек пристраивает его за плечами и отправляется в обратный путь неторопливой, осторожной походкой, с поклоном отвечая на приветствия встречных людей. Иногда останавливается с кем-нибудь для недолгого разговора, чтобы подробнее узнать деревенские новости и по возвращении домой всё в лучшем виде доложить супруге своей бабке Марье. Старики живут дружно благодаря добродушному и мягкому характеру дедушки Глеба. Бабка Марья взрывная и очень ругливая, пилит деда по любому поводу и совсем без повода, он же спокойно делает свои дела, пропуская мимо ушей все бабкины стенания и не ввязываясь ни в какую дискуссию с ней. Шли годы… С годами дедушка Глеб почти не меняется. Спустя много лет, проходя мимо его дома, мы, уже взрослые, видим дедушку, сидящего на лавочке с соседкой бабой Анной. Она что-то громко говорит ему, а он с мягкой и доброй улыбкой тихонько отвечает. Он всё такой же, с аккуратной бородкой, тихим голосом и чистым светлым взглядом. Останавливаемся, здороваемся. Дедушка пристально смотрит, не узнает, оправдывается: – Глаза совсем плохо видеть стали, не разгляжу, чьи вы будете. Баба Анна громко объясняет: – Да Густины они, младший Густин, а другой – сын Володькин, внук Густин, – и, обращаясь к нам, интересуется: – Далеко ли направились? – Сереже, брату, помочь надо. Вчера проводку не успели в доме доделать, а завтра уезжать надо – отпуск закончился. – Уж воротились бы вы обратно. Ильин день сегодня, праздник большой. Илья-то не любит, когда в этот день что-то большое делают, строгий он очень. Вон и мы с дедом полдня на лавке сидим да про всякое вспоминаем. За жизнь-то много всего случилось, вот и перебираем, не делаем ничего. И вы послушайтесь меня, старую, воротитесь обратно. Да и Густя-то вас как отпустила? – Тоже не отпускала, но работу закончить надо. Уедем завтра утром, кто доделает? А Илья-то, может быть, и не заметит, – пошутили мы, прощаясь со стариками. Прибыв на место, зашли в дом, попили чайку и споро приступили к работе. На дружный стук молотков тут же явилась любопытная соседка тетя Вера и с порога пошла на нас в атаку: – Вы что, ошалели совсем?! В Ильин день молотками молотят!.. Сейчас же отступитесь от работы. Чай сидите пейте… Оскорбленная нашим невниманием, соседка хлопнула дверью и уже с улицы в открытое окно провещала: – Вот поглядите: не кончится добром ваш энтузиазм, – и, довольная удачной фразой, скрылась за своей калиткой. Мы же, облегченно вздохнув, быстро закончили работу, проверили еще раз, всё ли правильно сделали, включили автоматы. Всё работало безукоризненно четко и правильно. Довольные результатом трудов своих, быстро собрали инструменты и двинулись к выходу. Взгляд мой случайно наткнулся на торчащий под потолком гвоздь. Я взял молоток-гвоздодер, лихо запрыгнул на массивный, еще дедом сработанный стол и, ухватив гвоздь, потянул его на себя. Очнулся я на полу. По лицу моему струйкой текла кровь, во рту было липко и солено. Надо мной склонилось бледное, испуганное лицо племянника и злорадно-торжествующее лицо тети Веры. Массивный дедов стол, на котором мы работали два дня, почему-то опрокинулся, а я при падении сильно поранил лицо острым концом гвоздодера. Энтузиазм наш, как и предрекала соседка, добром не кончился, а святой пророк Илья, и вправду, оказался очень строгим, хотя по ходу дальнейших событий и смягчился. В городской больнице, куда меня доставили, врач в отделении скорой помощи посетовала, что дежурный травматолог очень неопытный и швы наложит плохо, но другого, к сожалению и к моему несчастью, нет. В операционной суетился молодой травматолог и спокойно готовила инструменты к операции пожилая медсестра. Бегло посмотрев на мою рану, она строго скомандовала доктору, чтобы он ничего не предпринимал, и быстро ушла. Минут через пять вернулась с солидным, уверенным и тоже молодым доктором, который, теперь уже на мое счастье, оказался заведующим травматологическим отделением городской больницы, только что вернувшимся из командировки. Верный своему врачебному долгу, он прямо с вокзала заехал в больницу. Он и зашил рану на моем лице, да так искусно, что через пару месяцев от нее и следа не осталось.

Блаженный Августин

О страхе Божием

1. Не сомневаюсь, братия возлюбленные, в том, что в сердцах ваших коренится страх Божий, которым можете достигать вы истинной, действительной крепости. Хотя храбрым называется тот, кто никого не боится, ошибочно, однако, называется храбрым тот, кто не боится Бога, так, чтобы, боясь, слушаться Его, слушаясь, любить и, любя, уже не бояться… Когда страх поддерживается опасностью наказания, коим угрожают, научаются любить награду, которая обещается, и таким образом чрез страх пред наказанием устанавливается добрая жизнь, а чрез добрую жизнь воспитывается добрая совесть, для которой не страшно никакое наказание. Поэтому пусть научается бояться тот, кто не хочет бояться. Пусть некоторое время побудет в тревоге тот, кто хочет пользоваться вечным покоем. Потому что, как говорит апостол, «в любви нет страха, но совершенная любовь изгоняет страх» (1 Ин. 4:18). Правильно, истинно сказал он. Если не хочешь иметь страха, подумай прежде, имеешь ли любовь совершенную, которая изгоняет страх. Если же прежде этого совершенства изгоняется страх, в таком случае вдохновляет тебя гордость, а не любовь назидающая. И как при добром здоровье голод устраняется не пренебрежением к пище, а вкушением ее, так и при нормальном состоянии духа в человеке страх изгоняется не самомнением, а любовью. 2. Исследуй же свою совесть всякий, не желающий иметь страха. Не заботься только о своей наружности, войди в себя, внутрь сердца своего. Тщательно исследуй, не всасывает ли и не впитывает ли какая-нибудь отравленная там вена любви порочной, не возбуждаешься ли и не увлекаешься ли ты какой-либо приманкой плотского удовольствия, не надмеваешься ли какою-либо пустою кичливостью, не поглощаешься ли какими пустыми заботами, можешь ли сказать, что ты видишь себя чистым и безупречным, какие бы ни находил извинения для себя в своей совести, от дел, слов и помышлений худых. И если ты чист от какой-либо неправды, не овладевает ли тобой равнодушие к правде. Если ты от всего этого свободен, справедливо радуешься, радуйся, что ты без страха. Пусть изгонит его любовь к Богу, Которого любишь ты всем сердцем твоим, и всею душею твоею, и всем разумением твоим. Пусть изгонит его любовь к ближнему, которого любишь ты, как себя самого, и о коем ты много хлопочешь затем, чтобы и он вместе с тобою любил Бога всем сердцем, и всею душею, и всем разумением… Кто гордится и потому не боится, тот во всяком случае подвергается опасности, не в безопасном месте находится он, вдохновляясь духом гордости. Не кроток и не благочестив тот, кто сам себя только любит и хвалит, но надменен и дерзок. Вот, например, возьмем какого-либо отчаянного из разбойников. Насколько безумно он храбр, настолько гибельно для себя жесток, потому что вследствие любви к себе, из-за которой он ничего не боится, совершает тяжкие преступления, так что не только развивает страсть свою, но, развивая, хочет укрепить ее. И насколько больше будут преступления его, настолько большая будет в нем дерзость. Не должно, следовательно, считать за великое благо то, что можно найти в человеке самом испорченном. 3. Поэтому заслуживают посмеяния философы этого мира, и не только эпикурейцы, которые продают самую правду за цену плотских удовольствий. Для того, говорят эти последние, нужно быть мудрым и справедливым, чтобы находить и пользоваться удовольствиями телесными. Они также считают себя неустрашимыми и говорят, что ничего не боятся, потому что не допускают, чтобы Бог имел какое-либо попечение о делах человеческих, и не верят, что после этой жизни наступит другая. И если какие-либо превратности случаются с ними в этой жизни, они думают вознаградить себя тем, что могут соуслаждаться в душе помышлением о плотских удовольствиях, когда не могут пользоваться ими на самом деле, и таким услаждением хотят достигать блаженства плотских утешений, находясь под бременем скорбей телесных. Разве и у них любовь не изгоняет страха? Но это любовь к нечистым удовольствиям, скорее – любовь пустой постыдной суеты. Когда же являющаяся скорбь лишит тело его удовольствия, остается в душе только представление о нем и один лишь образ пустоты. Эта пустота и любится только, так что, когда пустой человек ухватывается за нее всем сердцем, от того будто бы и тяжесть скорби смягчается… 4. Итак, пусть имеет страх христианин, прежде чем совершенная любовь не изгонит страха. Пусть верит и знает, что он устранен «от Господа», пока живет в теле (2 Кор. 5:6), которое тленно и отягощает душу. И тем меньше пусть будет страха, чем ближе будет отечество, куда мы стремимся. Больший страх должен быть у находящихся вдали, меньший – у приближающихся, никакого страха нет у достигающих. Так, страх приводит к любви, и совершенная любовь изгоняет страх. Пусть же боится христианин, но не тех, которые убивают тело и не могут больше что сделать, но того, кто может и тело и душу ввергнуть в геенну огненную (Лк. 12:4–5). Есть, однако, другой страх, страх Господень, чистый, пребывающий вовек (Пс. 18:10). Но не его совершенная любовь изгоняет вон, иначе он не пребывал бы вовек, и не напрасно, когда сказано: «Страх Господень», – прибавлено «чистый», а также «пребывающий вовек». Почему страх, который изгоняется вон любовью, мучит душу, если не потому, что мы боимся потерять после смерти нечто из того, что нравится нам, например, неповрежденность тела и его спокойствие или что-либо подобное? Поэтому и страшны нам в царстве мертвых и наказания, и скорби, и муки геенские. Когда же дух бодрствует и его не оставляет Бог, тогда бывает страх чистый, пребывающий вовек.

Михаил Лермонтов

Пророк

С тех пор как Вечный Судия Мне дал всеведенье пророка, В очах людей читаю я Страницы злобы и порока.   Провозглашать я стал любви И правды чистые ученья: В меня все ближние мои Бросали бешено каменья.   Посыпал пеплом я главу, Из городов бежал я нищий, И вот в пустыне я живу, Как птицы, даром Божьей пищи;   Завет Предвечного храня, Мне тварь покорна там земная; И звезды слушают меня, Лучами радостно играя.   Когда же через шумный град Я пробираюсь торопливо, То старцы детям говорят С улыбкою самолюбивой:   «Смотрите: вот пример для вас! Он горд был, не ужился с нами: Глупец, хотел уверить нас, Что Бог гласит его устами!   Смотрите ж, дети, на него: Как он угрюм, и худ, и бледен! Смотрите, как он наг и беден, Как презирают все его!».


Поделиться:




Поиск по сайту

©2015-2024 poisk-ru.ru
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2017-08-26 Нарушение авторских прав и Нарушение персональных данных


Поиск по сайту: