В карабахском Мартакерте перебили всех членов семьи полевого сторожа, однако уголовное дело вскоре было прекращено «за недостаточностью улик».
В селе Норшен Мартунинского района были убиты два тракториста – Саркисян Карлен и Даниелян Хачатур; убийц обнаружили в соседней азербайджанской деревне, но наказания они не понесли.
Сына старого большевика Дж.Аванесяна из Степанакерта застрелили в Агдаме, однако убийство оформили как «несчастный случай»: оказывается, убийца «целился в птичку и промахнулся».
Трое армян-строителей из Степанакерта были убиты в Имишли, причем азербайджанец, которому они строили дом, подключил ночью ток высокого напряжения к спящим строителям. Преступление было расценено как «неосторожное обращение с электричеством»[346].
И подобных примеров множество… В тех случаях, когда уголовные дела все-таки возбуждались, служившие в правоохранительных и карательных органах армяне отстранялись от разбирательств, часто подтасовывались факты. Когда армянку, крестьянку из села Красный, убили двое солдат из воинской части Степанакерта, то «во избежание разжигания межнациональной розни» следствие осудило в качестве исполнителей преступления случайных людей – причем армян. Цинизм заключался в том, что личности преступников прекрасно были известны не только в селе, но и в соответствующих органах: организатором убийства выступала азербайджанка (жена директора школы), непосредственными исполнителями также были азербайджанцы.
Напомним, что речь идет о самом благополучном советском времени, о самой «интернациональной», как особенно тогда любили говорить, республике. Трансформацию мусаватистов в «верных большевиков» - «преданных ленинцев» предпочитали в Советском Азербайджане вообще не замечать. Решение самого беспристрастного в азербайджанских условиях суда – «лишение свободы сроком на десять лет» – стало притчей во языцех, так как «армянорезов» (существовал такой термин) выпускали через год-два «за хорошее поведение». Обращает на себя внимание, что большинство убийств характеризовалось младотурецко-мусаватистской ритуальностью: некоторое время над жертвами измывались, лишь потом разрубали топором либо выкалывали глаза. В традиционном духе «выдержано» убийство азербайджанцем Гамидом старика-армянина из села Гацы Мартунинского района: сначала убийца над ним издевался, затем убил свою жертву из охотничьего ружья, потом обезглавил мертвое тело.
В 1960 гг. стартовал новый этап выживания армян из Нахичеваньской АССР. Он характеризовался реализацией особой экономической политики в отношении армянских сел: именно на них налагалась основная часть заведомо неосуществимых плановых социалистических обязательств; от занимаемых должностей отстранялись пользующиеся авторитетом руководители хозяйств и т.д. В частности, именно после увольнения председателей колхозов Гюмур и Ариндж начался исход в Армению отчаявшегося населения не только этих деревень, но и других сел: Бабунк, Карабаба, Оцуп, Бадамлу, Норс, а также райцентров Шахапонк и Шахбуз. За этим последовало вытеснение армян из сел Шорот, Парадашт и Гяк Джульфинского района. Покинутые земли со всем, что на них находилось, передавались азербайджанским хозяйствам.
В 1965г. рассеянный по всему миру армянский народ в большой скорби отмечал пятидесятилетие Геноцида. Именно тогда жители НКАО (за 45 000 подписями) обратились в ЦК КПСС с письмом о недостатках хозяйственного и культурного развития области и с просьбой присоединить ее к Армянской ССР (или даже РСФСР). Актуализировавшаяся в тот период тематика резни армян в Османской империи рассматривалась также на фоне ситуации в Советском Азербайджане, причем преемственность на исторической оси «младотурки–мусаватисты–интернационалисты» даже не оспаривалась; показательно, что представителей«титульной нации» Азербайджанской ССР армяне практически всегда называли «турками» и крайне редко (только в официальных советских обращениях и документах) – «азербайджанцами».
Программа насаждения «своих ценностей» контролировалась Турцией и направлялась из Турции. Активно работал в данном направлении известный пантюркист Наги Салех Шейхзаманлы – уроженец Гянджи (Елисаветполя), бывший глава особой структуры по борьбе с контрреволюцией мусаватистского Азербайджана. Публикуя свои труды под псевдонимом Кейкурун, он издал в Стамбуле ряд книг «о великом прошлом тюркского государства Азербайджан», о важности начала нового этапа борьбы за идеи пантюркизма, за воссоединение с Турцией («Великий меценат Гаджи Зейналабдин Тагиев» (1957г.), «Исповедь» (1963г.), «Воспоминания о борьбе за независимость Азербайджана» (1964г.). Примечательно, что последние две работы переизданы в 2004г. Министерством национальной безопасности Азербайджана).
В начале 1960-х гг. в азербайджанском направлении функционировало несколько пантюркистских обществ, причем некоторые структуры работали непосредственно в Азербайджанской ССР. С 1963г. в Баку действовал Центр стратегических исследований, занимавшийся информационно-аналитической и пропагандистской работой, ориентированной на курс создания единого турецко-азербайджанского государства. Центр внедрил людей в правоохранительные и административные органы Азербайджана и даже в КГБ.
9 сентября 1966г. турецкая газета «Ени Истанбул» поместила статью Мехмеда Арана (кстати, выходца их Карабаха) с показательным заголовком – «Азербайджанская Республика; Второе турецкое государство, созданное в XXв.». Автор утверждал, что существование Советской Армении препятствует непосредственному общению двух турецких государств. С яростью писалось о том, что в Баку установлен памятник «армянскому четджи Шаумяну», тогда как нужен мемориал в память младотурок и мусаватистов – отцов основателей азербайджанского государства, а также анатолийских турок, «геройски павших в 1918-1920гг. за независимость Азербайджана». В Турции издавались журналы «Кружок азербайджанской культуры», «Азербайджан», «Муджахит», которые переправлялись в республику, вдохновляли и направляли интеллектуальную элиту. Ситуация постепенно выходила из-под контроля союзного руководства, участились убийства армян в Нагорном Карабахе.
В такой обстановке 30 сентября 1966г. (спустя три недели после публикации статьи) первый секретарь ЦК Компартии Армении Антон Кочинян направил в ЦК КПСС и Совет министров СССР письмо следующего содержания: «Передача Нагорного Карабаха Армении покончит с тем неестественным положением, когда малочисленный армянский народ в условиях Советского Союза имеет две государственности – одна союзная республика и рядом – автономная национальная область, но уже в составе другой союзной республики <...> На основе вышеизложенного считаем крайне необходимым обсуждение вопросов возвращения Армении Нахичевана и Нагорного Карабаха»[347].
На основании данного обращения Секретариат ЦК КПСС постановил создать республиканские комиссии (армянскую и азербайджанскую) для подготовки проекта разрешения проблемы НКАО. В 1967г. Кочинян обратился к азербайджанскому коллеге Вели Ахундову по вопросу согласования сроков проведения встречи по Нагорному Карабаху. Последний, зная о письме, принял предложение Кочиняна, но перенес сроки предполагаемой встречи, ссылаясь на отпуск, который намеревался провести в Румынии. В Констанце он провел встречу с турецким послом в этой стране и проинформировал его о «последних событиях». Узел противоречий был развязан в Казани: еще во время пребывания Ахундова в Румынии «региональный сарафан» стал тиражировать слухи о том, что первый секретарь партийного обкома Татарской АССР Фикрят Табеев (его еще называли «Фикрят ханом»; позже он будет назначен послом СССР в Афганистане) обратился в Москву с просьбой объединить Татарию и Башкирию в «Татаро-Башкирскую Республику». Вне зависимости даже от достоверности этого слуха важен сам факт его появления именно в этот период.
При всей своей этнической и культурной близости татары и башкиры являются разными народами (видный историк и археолог Михаил Артамонов, основатель советской школы хазароведения, считал, что башкиры упоминаются еще в VIIв. в «Армянской географии»), хотя здесь фигурирует целый спектр нюансов. Тем не менее в ракурсе существования на советской административной карте таких субъектов, как, скажем, Кабардино-Балкарская АССР (кабардинцы – кавказцы, балкарцы – тюрки), татары и башкиры вполне могли представляться в качестве «единого этноса». Следует выделить и продуманность «татарского предложения»: оно нарочито встраивалось в исторический контекст не совсем обоснованных способов решения национальных проблем, как бы по аналогии с карабахском вопросом. Еще весной 1918г. Народный комиссариат по делам национальностей принял решение об учреждении «национальной автономии татар и башкир Поволжья», которое, однако, было пересмотрено уже через год. Сторонником формирования Татаро-Башкирской Советской Республики был основоположник теории «исламского марксизма» Мирсаид Султан-Галиев – кстати, в начале столетия работавший в Баку. Потому Табеев и аргументировал позицию тем, что «тюркские народы желают объединиться так же, как армяне Нагорного Карабаха с Арменией».
Этот показательный фрагмент – свидетельство осуществляемой со стороны Турции координации действий тюркоязычных советских субъектов. Очевидно, что Кремль не мог позволить себе перекройку административных границ, так как подобный сценарий спровоцировал бы цепную реакцию в масштабах уже всей страны. На подобную реакцию Москвы и был рассчитан весь план. Ответ на очередное армянское обращение был выдержан в традициях советского интернационального способа решения межнациональных проблем: в том же 1967г. Нахичеваньская АССР и НКАО были награждены орденами Ленина «за выдающиеся успехи в социалистическом строительстве».
***