========== Глава 1 ==========
М-м-м, да, и срывая поцелуй со вкусом тмина с его рта, я направляюсь глубоко на Юг, спускаюсь вниз, мм, да… и наудачу скидываю наши тела с крайнего севера прямо во плоть, м-м-м, да…
Оглядываясь назад, я думаю, что сделать его моим нижним было ошибкой. Как будто бы кто-то мог приручить или подчинить Северуса Снейпа. Ну… ровно настолько, насколько он позволил бы.
Когда выяснилось, что Снейп пережил укус Нагини, он провел большую часть следующих двух лет в больнице Святого Мунго, выкарабкиваясь. Яд вкупе с магией фамилиара Волдеморта чуть не убили его трижды, и Волшебная Британия только об этом и гудела в течение восемнадцати месяцев после поражения Темного Лорда.
Министерство, в своей бесконечной мудрости, решило, что у Снейпа теперь есть два варианта: профессор мог провести остаток своей жизни в недрах Азкабана или же в качестве бесплатного слуги Гарри Поттера. Это было дерьмовое решение, и я пребывала в ярости. Получалось, Снейп, сгодился для спасения Волшебного мира, но был недостаточно хорош, чтобы жить в нем свободно. Было решено, что из Снейпа выйдет отличный раб, но Кингсли Шеклболт, министр Магии, признался мне, что прежде всего он просто пытался защитить профессора. Жизнь с Гарри обеспечила бы нашему бывшему Мастеру Зелий прикрытие и защиту, пока не утихнет шумиха.
И тут мне сразу же стало ясно, что Снейп с радостью пританцовывал бы всю дорогу до Азкабана вместо того, чтобы жить со старым заклятым врагом; я просто не могла этого допустить. Я видела, как он умирал; как поделился своими воспоминаниями с Гарри, даруя ему ключи к победе в войне.
И тогда я предстала перед Визенгамотом, и наплела им с три короба, и так заковыристо, что мне в пору было на Слизерин переводиться. Снейп был ещё слаб, как котенок, а я вещала о том, что душевное состояние Гарри не предрасполагало к «должному воспитанию» профессора Снейпа, что он не был в состоянии заботиться о благополучии другого человека. Не говоря уже о том факте, что Джинни, скорее всего, отколдует Снейпа по кускам при первом же язвительном замечании, и я лично не стала бы гарантировать, что его предсмертный опыт так уж сильно изменил его характер.
О чем я не упомянула, так это о том, что моя блестящая идея была первым гвоздем в крышку гроба моих отношений с Роном. Мои родители решили остаться в Австралии после того, как я восстановила им память; свой дом они продали мне, где мы и жили с Роном вместе вот уже несколько месяцев; я надеялась, что присутствие Рональда добавит немного респектабельности всей ситуации с переездом Снейпа, который должен был поселиться в моей бывшей спальне в доме моих родителей.
Ну, по правде говоря, пока Снейп не пришел в сознание в больнице Святого Мунго, все было относительно спокойно. Однако, когда я рассказала Рону о своем плане, он повел себя так, словно Снейп был моим новым щенком, на которого у него была аллергия. Я не буду утомлять вас унылыми подробностями, но в результате ссоры меня затошнило, а в ушах звенели слова: «Или Снейп, или я!»
После быстрого звонка Кингсли, министр стал моим Хранителем Тайны. Вместе, за считанные минуты, мы сделали дом моих родителей ненаносимым. В ту ночь Рону был послан Патронус его матери, дабы сообщить, что его вещи уже в гостиной его родителей. Молли больше никогда со мной не разговаривала. Я думаю, что мне действительно следовало все продумать тщательней, но в моей логике был здравый смысл… насколько это было возможно.
На самом деле, привести Снейпа в мой дом было сродни усыновлению самца бабуина, которого я возжелала привести домой в надежде приручить.
Я знала, что быть милой – ни к чему хорошему не приведет. Я была милой на суде. Когда Кингсли таки предоставил мне опеку, я представилась Снейпу, пока авроры прикрепляли браслет, который не позволял ему заниматься какой-либо темной магией («Что за чушь», – подумала я. – «Магия Снейпа была настолько истощена за последние два года, что он едва мог наколдовать простейшую Алохомору»). Снейп насмехался надо мной с таким презрением, что я чуть не отвела его в Азкабан сама. Я знала, что все это фарс, но, по крайней мере, Кингсли пытался уберечь этого человека, пока общественное мнение не успокоится, и он мог дать Снейпу реальный шанс на новую жизнь. Я же хотела дать ему возможность прийти в себя, и, по правде говоря, он волновал меня. Мне хотелось узнать его поближе, и я подумала, что это реальный шанс понять загадочного человека, который так неустанно трудился, чтобы спасти нас, и в процессе потерял все. Я хотела возместить ему хоть что-то, без того, чтобы объявлять об этом.
– Мистер Снейп, – начала я, все еще пытаясь привыкнуть называть его как-то иначе, чем «профессор». – Я надеюсь, что мы сможем прийти к взаимовыгодному соглашению, пока вы поправляетесь. – Я изложила ему свой лучший план. – Полагаю, что сначала мы должны сосредоточиться на том, чтобы вы выздоровели на сто процентов; тогда мы сможем подумать о том, что делать дальше.
Снейп бросил на меня взгляд, который так сильно напомнил мне о моих школьных деньках, когда я была его ученицей, и на мгновение мне показалось, что он собирается назначить мне взыскание. Его губы скривились в ужасной усмешке, и он оглядел меня с ног до головы взглядом полным презрения.
– А-а-а, мой новый хозяин, – произнес профессор, его глаза были темными, а взгляд – неприятным. Его прекрасный голос, все еще хриплый после встречи с Нагини и последовавших месяцев его добровольного обета молчания, сочился презрением. – Слава богам, что именно вы решили взять надо мной опеку. А я так боялся, что меня привяжут к кому-нибудь, кого я особо ненавидел. – Его некрасивое лицо стало еще более напряженным и сердитым за завесой жестких черных волос. – Я смирился с мыслью о том, что мне придется трахаться с Поттером, как бы неприятно это ни казалось. – Он оглядел меня с ног до головы, на его лице застыла маска неприкрытого отвращения. – Необходимость служить вам – не намного лучше, но, по крайней мере, я все еще способен варить сносные зелья похоти. Мерлин знает, они мне понадобятся.
– Не льстите себе, Снейп, – огрызнулась я в ответ, и вот тогда я увидела это: его едва скрываемое отвращение к себе и гнев. Бывший Пожиратель Смерти, суровый слизеринец со всеми вытекающими, а теперь просто человек, который потерпел поражение и ненавидел себя больше, чем весь остальной Волшебный мир вместе взятый. Сохраняя нейтральный тон, я сказала:
– Мистер Снейп, я понимаю, что это абсолютно невыносимая ситуация, но я думаю, что если бы вы могли отбросить свою очевидную и в значительной степени необоснованную враждебность ко мне, мы могли бы придумать что-нибудь…
– Пожалуйста, пощадите меня, мисс Грейнджер, – выплюнул он, и его лицо исказилось от негодования. – Необоснованную? – он усмехнулся. – Я – именно там, где вы и хотели: в вашей власти, и, без сомнения, вы с нетерпением ждете возможности ежедневно напоминать мне обо всех моих недостатках. – Его голос повысился. – Но как жаль, что вы ошибаетесь… Если вы думаете, что я буду прыгать от радости, припадая к вашим ногам с благодарностью… пожалуйста, подумайте еще раз.
Я почувствовала, как мое возмущение растет.
– Мы с вами будем вежливы друг с другом. Вы будете говорить со мной с уважением, и я буду вести себя по отношению к вам так же. Вы будете вести себя как джентльмен…
– А вы будете вести себя как цветущая леди? Что-нибудь еще, Элиза Дулитл? – усмехнулся Снейп, и аврор, прикреплявший браслет на запястье, слегка подтолкнул его.
– Следи за своим гребаным ртом, Снейп! – аврор, Дженкинс, кажется, его звали, повернулся ко мне и спросил: – Нужна помощь, – он бросил на профессора взгляд, полный чистого презрения, – с этим отребьем?
Я стояла и смотрела на обоих мужчин. Аврору Дженкинсу было около двадцати пяти, высокий, смуглый и красивый. Я посмотрела на Снейпа, высокого темноволосого и… Ну, я всегда с трудом могла подобрать слова, когда дело касалось этого человека. Снейп не был совсем уродлив, но его поведение было настолько неприятным, что делало его совершенно непривлекательным. Меня никогда особо не заботила моя внешность (любой, кто знал меня близко, подтвердил бы это), но втайне я всегда считала Снейпа привлекательным, (ну или допускала такую возможность) если бы он, по крайней мере, просто перестал ненавидеть мир. Теперь профессор стоял и ждал моего ответа. Он хмуро смотрел на меня, ожидая, что я начну наезжать на аврора. Язвительный слизеринский ублюдок уже прям прихорашивался, ожидая, что я встану на его защиту! Я же выбрала золотую середину:
– Аврор Дженкинс, как бы мне ни хотелось, чтобы вы врезали ему, его зовут мистер Снейп, – я повернулась к профессору и пристально посмотрела на него. – И если кто-то и собирается наказывать его, то это буду я. – Я видела, как Снейп прокручивает эту фразу в своем блестящем уме. Он подносил ее к свету, крутил так и сяк, пытаясь найти скрытый мотив, комбинацию, необходимую для того, чтобы все тумблеры щелкнули. Он прокрутил это все еще несколько секунд, пытаясь отыскать лазейку, чтобы разрушить аргумент, но ничего не придумал. Наконец он сдался. Он посмотрел на меня так, словно действительно видел меня в первый раз. Я положила руку ему на плечо, и он отпрянул.
– Мистер Снейп? Пора уходить. Пожалуйста, пойдемте со мной.
Еще одна из его знаменитых насмешек уже была на подходе:
– Всенепременно. – Он преувеличенно прогнулся в поклоне. – Ведите в нашу новую обитель, госпожа Грейнджер. Мое сердце воспаряет от такой перспективы.
Я аппарировала нас в свой дом в Суррее, и как только мы устроились, я сняла удерживающий магию наручник. У него все равно не было палочки. Я думала, что единственный способ помочь ему – это проявить поддержку и доверие. Я знала, что Снейп не способен причинить мне никакого вреда; у него определенно было достаточно возможностей сделать это, когда я была помладше. Профессор просто закатил глаза, когда я убрала наручник. Я была сыта по горло его враждебностью в первые пятнадцать минут нашей встречи; теперь я знала, что мне нужно непременно что-то предпринять, иначе он загонит меня в Святого Мунго еще до конца недели. Одно дело - вести серьезный разговор. Совсем другое дело, когда мужчина, который время от времени то пугал, то внушал благоговение, то разочаровывал, а то и очаровывал вас в течение последних десяти лет, переезжает к вам, и вы знаете, что единственное чувство, которое он испытывает к вам, – это презрение.
Проводя экскурсию по дому моих родителей, я провела его в первую спальню на лестничной площадке. Это была моя старая комната; я не могла заставить себя отказаться от родительской спальни ради него. Магией я перекрасила ее в приятный нейтральный бежевый цвет, и сейчас комната казалась мне свежей и достаточно мужской. Я хотела, чтобы профессор чувствовал себя как дома, но красить стены в черный не намеревалась.
– Это ваша спальня, мистер Снейп. Там есть ванная комната и…
– Это ужасно маленькая кровать, Грейнджер, – протянул профессор и одарил меня самым оскорбительным и похотливым взглядом, который я когда-либо получала. Уродливый огонек сверкнул в его темных глазах, и он угрожающе шагнул ко мне. Потребовалось все мое быстро иссякающее мужество, чтобы не отступить назад. Его глаза прошлись по моему телу со всей утонченностью пирата в дерзком дрянном романе.
Вблизи это ощущалось как слишком расчетливое действие. Снейп хитро посмотрел на меня и проговорил:
– У меня сложилось отчетливое впечатление, что ваш интерес к моим талантам выходит за рамки лаборатории зелий, или мысли, которые я просмотрел с помощью Легиллименции, были просто отвлекающим маневром, чтобы сбить меня со следа, так сказать? – я заставила себя оставаться бесстрастной, но была готова дать ему хорошую пощечину. Самодовольная задница!
– Мистер Снейп, мне никогда не требовалось ничего, кроме того, чтобы вы могли исцелиться от травм и иногда помогать мне по дому и на кухне. – Я сделала попытку повторить его усмешку. – Боюсь, ваши особые чары не действуют на меня…
– Это не то, о чем вы думали, – возразил он, и снова его черные глаза злобно блеснули. – Вы отчетливо представляли, каково это – трахнуть меня. Вы можете противоречить мне сколько угодно, но ваши мысли не лгут. – Он блефовал, и я это знала. И самое интересное заключалось в том, что он знал, что я это знаю. Профессор сделал маленький шаг ко мне.
– Я уверен, что меня можно простимулировать помочь вам немного снять напряжение, особенно после всего того дерьма, которое вы разгребли в Визенгамоте. Я думаю, в конце концов, вы ожидаете небольшой благодарности. Обычно трах из жалости достаётся мне, но полагаю, что в этом случае меня все еще можно убедить внести свою лепту ради Общего блага. Нет? Ну ладно, – протянул он с преувеличенным вздохом. – Возблагодарим Мерлина за малые милости! – Снейп намеренно оглянулся на кровать и насмешливо надул губы. – Так вы хотите сказать, что мы не будем делить эту большую кровать в дальней спальне?
Что-то щелкнуло у меня в голове, и мне показалось, что я слышу его, по-настоящему слышу. Все, что он говорил, на самом деле значило совсем другое. Это было все равно что смотреть фильм с субтитрами и знать, что реальный диалог не имеет ничего общего с тем, что вы читаете. Но это было олицетворением Снейпа!
Профессор посмотрел на меня с чистой, преувеличенной похотью:
– Жаль, а я думал вам нужно мое тело.
Я попыталась разыграть карту «игнорируй его, и он перестанет», так что упрямо продолжила:
– Там есть ванная комната, а внизу – библиотека. Я взяла на себя смелость привезти ваши книги из Хогвартса, на Спиннерс-Энд все еще находится ваша частная библиотека, она в безопасности и надежно защищена. Так, кухня находится на первом этаже, а в подвале достаточно места, чтобы устроить лабораторию зелий, если вы хотите…
Он подошел ближе, и его ненависть к себе исходила от него с такой же горячей яростью, как и его ненависть ко мне.
– Зачем вы это делаете, Грейнджер? Какое нездоровое удовольствие вы получаете, делая меня своим маленьким проектом? И не говорите мне, что это для того, чтобы уберечь меня от Азкабана. – Когда я не ответила сразу, профессор решил нанести последний удар. – Давайте, расскажите мне. Что это? Заблуждение преданности? Расплата за все ваши предполагаемые обиды? – его голос приобрел более льстивый тон. – Школьная влюбленность? Почему вы думаете, что я нахожу вашу тощую маленькую задницу хоть сколь-нибудь привлекательной, чтобы возбудиться?
Потрясенная, я уставилась на него, чувствуя себя так, словно Снейп только что ударил меня по лицу. Мы оба моргнули, наши глаза встретились.
Внезапно, безо всякой мысли или замысла, моя рука метнулась вперед и сильно схватила его за промежность. Глаза профессора широко распахнулись, и он замер. Я думала, что знаю что-то об этом человеке. Оказывается, я не знала ничего. Какой-то извращенный монстр во мне заставил меня усилить хватку, просто чтобы посмотреть, что он сделает. Его глаза впились в мои, и вместо того, чтобы оттолкнуть, или сказать мне отпустить его, или бороться со мной, или ухмыляться и высмеивать меня, или что-то еще из двадцати вещей, которые, как я думала, он сделает, он просто стоял неподвижно и слегка расслабился. Это напомнило мне, как котенок слегка обмякает, когда его берут за шиворот. Снейп пораженно уставился на меня, он явно пребывал в шоке.
Лицо профессора расслабилось, и он выжидающе смотрел на меня, его лицо было совершенно пустым. Его дыхание участилось, и я увидела в его глазах то, чего никогда раньше не видела: капитуляцию. Даже сидя в кресле обвиняемого в Визенгамоте, закованный в цепи и связанный, его поведение оставалось исключительно вызывающим. Теперь же весь вызов из Снейпа выветрился. Это маленькое чудовище в моей голове заставило меня наконец почувствовать, что я держу его за яйца. Они были большими и тяжелыми в его свободных больничных брюках. Я посмотрела ему в глаза, они были прикрыты веками и расслаблены, его рот приоткрылся и расслабился. Я вдруг осознала, какими чувственными и полными были его губы, когда профессор как обычно не сжимал их в жесткую, тонкую линию. Снейп был возбужден и напуган. Я не могла сказать, был ли страх вызван возбуждением, которое он испытывал, или вопреки ему.
Голосом, которым я никогда не разговаривала ни с одной живой душой, я прошептала:
– Вот как мы поступим, мистер Снейп. Вы будете воздерживаться от оскорблений и будете помнить, что это мой дом, и вы – гость, но гость с правилами. Вы не будете постоянно оскорблять меня, а я не буду… – я сжала его чуть сильнее, – причинять вам боль без необходимости. Вам понятно?
Профессор сглотнул с отчетливым щелчком в горле. Его глаза не отрывались от моих, и я чувствовала, что Снейп хочет ответить, но он также хотел посмотреть, что я буду делать, если он этого не сделает. Я сжала его достаточно сильно, чтобы вызвать еще больший дискомфорт, и его глаза медленно закрылись. Мужчина был неподвижен, как статуя. Его дыхание участилось, а выражение лица сменилось смесью вожделения и стыда.
Я не стану лгать. Это возбудило меня сверх всякой меры, как никогда. Увидеть этого конкретного волшебника, послушного, возбужденного и пристыженного этим, сделало мою киску горячей и влажной. Я почувствовала темную силу в своих венах: я точно знала, что все это спровоцировал Снейп, и он отвечал мне…
Я прошипела:
– Вам понятно, мистер Снейп? Я не буду спрашивать вас снова.
Против своей воли он тихо прохрипел:
– Да, мисс Грейнджер.
Профессор избегал встречаться со мной взглядом. Я мрачно улыбнулась.
– Видишь? Ты можешь быть хорошим мальчиком, если постараешься.
Медленно убирая руку, я отчетливо отметила про себя две вещи: первой – было отчетливое ощущение его бедер, изгибающихся вперед, как будто Снейп не хотел отстраняться от меня; второй – было ощущение его члена, твердого и жаждущего. Я намеренно коснулась его рукой, когда отстранилась. Профессор тихо ахнул, и на его лице я увидела возбуждение и желание, и еще что-то, что я все еще не могла определить. Я подумала, что это может быть сомнение или, возможно, благодарность.
Резко выпрямившись, чтобы Снейп не видел, как я дрожу, я отвернулась от него.
– Тогда я оставлю вас устраиваться. К шести будет готов ужин. Я ожидаю, что вы будете есть, пока находитесь здесь. – Я повернулась, чтобы уйти, затем посмотрела через плечо на его промежность и его очевидную эрекцию. – Возможно, с этим вы тоже захотите что-то сделать. Я предлагаю вам «отдохнуть» перед ужином.
Я направилась вниз по лестнице, не дожидаясь ответа.
– Да, мисс Грейнджер.
Я резко обернулась, несмотря на все свое самообладание, и вгляделась в его лицо в поисках любых признаков его обычного холодного, хрупкого сарказма, но видела только мужчину, уставившегося на меня с тем же пустым, почти испуганным выражением лица. Снейп отступил назад, не сводя с меня глаз, а я повернулась и оставила его стоять там. Я этого не осознавала, но я почти сломала его всего несколькими фразами, которые прошипела ему на ухо и грубой хваткой на его яйцах.
В течение следующих нескольких дней я не ходила на работу и следила за тем, чтобы профессор заботился о себе. Мне рассказывали, что питался он от случая к случаю, и даже тогда это было очень мало. Он был похож на изголодавшееся пугало, и когда я поставила перед ним тарелку с едой в тот первый вечер, Снейп стал воротить своим огромным носом, как будто перед ним были помои.
– Я не голоден, – усмехнулся он и с презрением отодвинул тарелку. – Я не буду это есть. – Это была самая незрелая, раздражительная вещь, которую я когда-либо видела или слышала от него. Профессор вел себя как ребенок. Я терпеливо подтолкнула тарелку обратно к нему.
– Ешьте. Живо. – Я взяла вилку и продолжила есть.
– Нет, – я внимательно посмотрела на него. Он сознательно отказывался слушаться, но все же было видно, что Снейп голоден. Что творилось у него в голове? Было ли это просто простым (или не таким уж простым) проявлением контроля над ситуацией? Большую часть своей взрослой жизни он был игрушкой в руках двух могущественных магов. Был ли это единственный способ Снейпа хоть как-то контролировать ситуацию?
– Можно поинтересоваться, почему вы не хотите есть? – спросила я с достаточной холодностью в голосе, чтобы не показаться вежливой. Снейп хмуро посмотрел на меня и отодвинул тарелку.
– Очевидно, мисс Грейнджер, что вы так же неспособны услышать меня сейчас, как и когда были лохматой, зубастой всезнайкой третьекурсницей. Я. Не. Голоден.
– Вы. Врете. – я расставляла каждое слово в тщательной имитации его интонаций. – И на случай, если это ускользнуло от вашего внимания, Снейп, мне сейчас двадцать один, а не тринадцать.
– Не вижу разницы.
– Вам придется придумать что-то получше, Снейп. Меня теперь не так легко достать, и не нужно быть легиллиментом, чтобы понять, что вы голодны. Не будьте дураком. Ешьте.
Профессор приподнял шелковистую бровь, глядя на меня, и скрестил руки на груди.
– Если вы так уверены, что я голоден, мисс Грейнджер, тогда вам нужно будет найти лучший способ доказать это. – Его голос приобрел более знакомый оттенок. – Заставьте меня съесть это. – Снейп бросил мне вызов своим нежным, шелковистым голосом.
И тогда я сделала непростительное. Совершенно и абсолютно непростительное. Я спокойно встала, подошла к холодильнику родителей и посмотрела на содержимое полок. В дверце я нашла то, что искала, быстро повернулась и взмахом волшебной палочки привязала Снейпа к его стулу волшебными веревками. Профессор боролся мгновение, затем слегка осел, все еще сопротивляясь, все еще с вызовом.
– Я полагаю, вы думаете, что теперь можете кормить меня с рук, мисс Грейнджер. – Взбешенный, он невесело улыбнулся. – Я действительно с нетерпением жду, когда вы попытаетесь проделать сие.
Я продолжала рыться в ящике рядом с холодильником.
– О, нет, Снейп. Есть вы будете самостоятельно. Ах, вот они. – Не особо задумываясь о том, что я делаю, иначе я бы отказалась от этой идеи, как от опасной, я вытащила один из шприцев для подкожных инъекций, которые мои родители держали под рукой для моей бабушки-диабетика, и бутылку ее инсулина из холодильника. Я волшебным образом продлила срок его годности, но тем не менее проверила, чтобы убедиться, что срок годности все еще был в порядке. Я наполнила шприц небольшой дозой мутной жидкости и повернулась к Снейпу. Его глаза расширились, когда он увидел иглу.
– Грейнджер, – прорычал он, и я увидела, как возвращаются первые признаки страха. – Какого хрена ты делаешь?
Почти мечтательно я ответила:
– Убеждаюсь, что вы будете есть, мистер Снейп. – Удерживая его голову на месте, я воткнула иглу ему в плечо. Профессор издал приглушенный звук раздражения и боли, когда я надавила на поршень шприца. Затем я сразу же сняла магические узы, Снейп повернулся и посмотрел на меня.
– Я вас не понимаю, – выдавил он, потирая плечо. – Почему вы мучаете меня? – профессор говорил как уязвимый ребенок, чуть не плача; и я почувствовала, как чувство вины накатило на меня волной. Решив, что ему не увидеть раскаяния в моих глазах, я снова сунула тарелку ему под нос.
– Очевидно, потому что вы этого хотите.
Потребовалось несколько минут, чтобы укол подействовал, но как только инсулин попал в организм, Снейп начал есть, жадно, как волк. Я улыбнулась, когда он набросился на еду.
– Притормозите! Там, откуда это взялось, есть еще много чего.
Профессор издал рычащий звук и продолжал запихивать еду в рот, время от времени делая шумные глотки молока. Он съел две тарелки говяжьего мяса, фарш, жаркое, ростки и салат, а также три пинты холодного молока. Снейп дополнил его двумя порциями бисквитного рулета с заварным кремом и тремя бокалами красного вина и больше никогда не отказывался от еды. В ту ночь он храпел, как маленький поросенок. На самом деле это было довольно мило.
– Почему вы мучаете меня?
– Очевидно, потому что вы этого хотите.
Если бы я знала, насколько правдиво это утверждение, я бы убежала в горы. Вместо этого я мысленно насиловала его, пока полностью не завладела им, а затем собрала осколки своей собственной испуганной жизни.
Слова из песни "The Sensual World" by Kate Bush ссылка на видео: https://www.youtube.com/watch?v=h1DDndY0FLI
Ссылка на арт, который вдохновил меня на написание этого фика: https://browse.deviantart.com/?qh=§ion=&global=1&q=thesensualworld#/d35r1qu
He said I was a flower of the mountain, yes, but now I've powers o'er a woman's body, yes. Stepping out of the page into the sensual world...
========== Глава 2 ==========
Он сказал, что я горный цветок, да, но теперь у меня есть еще и женская сила, да. Со страниц, я выхожу в чувственности мир...
Каждый день – новый вызов. Каждый день новое наказание. Так мы и стали жить. Днями я трудилась новобранцем в Министерстве, а Снейп вернулся к своим обидам и время от времени варил зелья. Профессор был спокоен, даже чересчур, так что и я держала рот на замке. Было бы не комильфо исходить слюной и лепетать на фоне уравновешенного и элегантного надутого Снейпа.
Он провоцировал меня при каждой возможности, но, когда я меняла ситуацию, заставляя его отступить, профессор становился податливым, почти покорным. Вскоре это стало рутиной, и я обнаружила в себе нечто отвратительное. Я поймала себя на том, что хочу его непослушания, просто чтобы наказать его. Я поняла, что мы застряли в этом маленьком нездоровом танце: я просила профессора объяснить мне что-то или пыталась вовлечь его в разговор, – он отвечал со всей жестокостью, на которую был способен, а я мстила.
Это были мелочи: такие как лишение прогулок, я имела право запрещать ему это; отказ в доступе к его книгам или просто отказ признавать его присутствие, что раздражало его больше всего на свете. Профессор был так же неприятен в угрюмом молчании, как и когда сыпал оскорблениями.
В пятницу ситуация достигла своего апогея, я была на взводе. Проведя весь день в Хогвартсе, я потратила восемь часов на исследования: четыре – рядом с мадам Пинс, изучая талмуды в Запретной секции, отбиваясь от книг, изрыгающих дым; два – на учебной лекции и демонстрации ЗОТИ; и еще полтора – над котлом, за приготовлением самого зловонного и отвратительного зелья, также мне пришлось поприсутствовать при стычке между мистером Филчем и несчастным первокурсником, который пытался протащить навозные бомбы в общую гостиную Гриффиндора. Вдобавок ко всему, директриса МакГонагалл загнала меня в угол и попросила «одолжить» Снейпа для специальной лекции первокурсников по зельеварению.
Я напомнила ей, что Снейп не был библиотечной книгой, чтобы быть одолженным, после чего мне наконец удалось покинуть школу и вернуться домой в совершенно измученном и неудовлетворенном настроении.
Ко времени возвращения домой, я была уставшей, раздраженной, вонючей, потной и возмущенной. Моя одежда была пыльной, волосы – вьющимися и спутанными, и от меня пахло навозом.
Я, спотыкаясь, вошла в гостиную и обнаружила Снейпа, выглядевшего так, словно за весь день он не сделал ничего более утомительного, чем разгадывание кроссворда в «Пророке». Заметив мой жирный, грязный, растрепанный вид, он сморщил нос и ухмыльнулся.
– Плохой день, дорогуша? – передразнил профессор и закинул ноги на журнальный столик. Я огляделась. В доме царил беспорядок. Была пятница, и следовательно, день очереди Снейпа делать уборку. Я повернулась к нему и сказала:
– Я иду в душ. Пожалуйста, уберите хотя бы в гостиной. – Я прошла к ванной комнате и услышала, как он встал и последовал за мной.
– Почему бы мне не помочь? – похотливо спросил профессор. – Я могу потереть вам спинку. Откровенно говоря, вам бы это не помешало – чем вы занимались?
Я повернулась к нему и нахмурилась.
– Работала. И если вы хотите помочь, можете начать с уборки гостиной, как и было условлено.
Снейп дерзко пожал плечами.
– О, я никогда ни на что не соглашался. У меня здесь нет никаких прав, не вы ли радостно сообщили мне об этом в тот самый первый день, когда я прибыл с вами сюда? – Снейп отвесил насмешливый, преувеличенный поклон. – А я просто слушаю и повинуюсь.
Я нахмурилась на него.
– Тогда повинуйся и иди убирайся в гребаной гостиной, – прошипела я сквозь стиснутые зубы. Снейп подошел ко мне так близко, что я почувствовала запах его одеколона. Его голос был угрожающим, зловещим и таким завораживающим, что казалось, будто он скользнул мне под одежду и пощекотал промежность, несмотря на мое раздражение.
– Я бы предпочел вымыть вас, мисс Грейнджер. – Профессор подтолкнул меня обратно к двери и прижался ко мне, на его лице отразилась злоба. Снейп выглядел немного сумасшедшим, прижавшись ко мне тазом и вдавив в дверь. Его член был вялым. – Зачем мне убирать в гостиной, когда я мог бы хорошенько вымыть вас с мылом? Конечно, вы бы предпочли вымытую голову чистой гостиной.
Какое-то мгновение мы стояли там, запертые в этой безвкусной маленькой картине, каждый ожидая хода друг от друга. Я просто смотрела ему в глаза, а потом моя палочка оказалась в руке, ее кончик был прижат к его подбородку. Снейп оперся на нее.
– Давай, сделай это, Грейнджер, – прохрипел профессор и облизнул губы. – Давай.
Я стояла неподвижно. Ждала. Снейп начал терять терпение. Он придвинулся ко мне ближе, и я вдруг поняла, чего он хочет. Профессор хотел, чтобы я заставила его отступить. Он не мог, не позволил бы себе этого сделать.
– Снейп, отойди, как хороший маленький мальчик.
– Я не хочу быть «хорошим маленьким мальчиком», мисс Грейнджер. На случай, если это ускользнуло от вашего внимания, я – взрослый волшебник.
– Так и ведите себя соответственно, Снейп, – прорычала я, стараясь вложить в свой голос как можно больше предупреждения. – Я не хочу проклинать вас, но, если вы попытаетесь запугать меня, я это сделаю.
– О, я трепещу, Грейнджер, - ответил он скучающим мурлыкающим голосом.
Он затевал что-то, намеренно возбуждая себя и меня. Я не понимала, что, но точно знала, что должна с этим покончить. Я схватила его за рубашку спереди, силой оттащила к противоположной стене и тяжело навалилась на него.
– Хорошо, Снейп, этого достаточно. Если хотите быть плохим, давайте, я спущу вас вниз по лестнице, чтоб вам было что вспомнить!
Профессор попытался ответить, но я ударила его Заглушающим заклинанием.
– Заткнитесь! А теперь, – я сделала шаг назад и отменила Заглушающее. – Если вы успокоитесь и сделаете то, о чем я прошу, я обещаю вам, что не накажу вас.
Это разбудило его! Все его похотливое неповиновение, наконец, исчезло с его лица. В его глазах появилась неуверенность, надежда. Профессор выпрямился и отвел взгляд. Он что-то пробормотал себе под нос.
– Что вы сказали? – глаза Снейпа оставались закрытыми, брови – нахмуренными. Он молчал. И тогда я повысила голос:
– Что вы сказали, Снейп? – он открыл рот, дыша так быстро, что почти задыхался. Мастер зелий выглядел пристыженным и расстроенным. Наконец, самым тихим, самым бархатным голосом, который я когда-либо от него слышала, он произнес:
– Что, если я хочу быть наказанным? – он отказывался смотреть на меня. Не раздумывая, во что мне это обойдется, я снова схватила его за рубашку и сильно толкнула. Его голова ударилась о стену с глухим стуком, и на его лице появилось то же вялое, пустое выражение; то же выражение, которое было у него в ту ночь, когда я схватила его за промежность. Что бы ни происходило у него в голове, я не хотела особо заострять на этом свое внимание. Это казалось опасным, я могла быстро привыкнуть.
– Убери комнату, сейчас же. Я не буду просить вас снова, Снейп!
Я повернулась и почти побежала в ванную, заперев за собой дверь и наложив охранные. Меня трясло. Что происходило между нами?
Позже, когда я спустилась вниз с еще влажными после душа волосами, комната была безукоризненно чистой. Снейп молча протянул мне чашку идеально заваренного чая. Я поблагодарила его, но он только пожал плечами. Профессор испытующе посмотрел на меня, но, когда я встретилась с ним взглядом, опустил глаза и отвернулся. В ту ночь я не могла уснуть. У меня перед глазами стоял Снейп и то, как он посмотрел на меня, когда произнес: «Что, если я хочу быть наказанным?»
В этот момент я почувствовала, как моя киска мгновенно стала влажной. Было ли это неправильно с моей стороны? Разве я не воспользовалась уязвимым мужчиной? Если Снейп был болен, потому что имел извращенное желание быть наказанным, что тогда можно было сказать обо мне, испытывающую желание наказать его?
Я тихо встала и наложила Заглушающее на себя. По какой-то причине я должна была его увидеть. Профессор просто будет сидеть в постели и читать, сказала я себе. Я спрошу его, что он читает. Возможно, мы могли бы поговорить об этом за горячим какао. Снейп мог быть совершенно разумным, если поймать его в нужный момент.
Я остановилась у двери его комнаты. Какого хрена я делала? Он спал наверно. Снейп спал. Я сказала себе это и молча открыла дверь его комнаты. В темноте я слышала его дыхание, учащенное и напряженное. Мои глаза привыкли к темноте, и я ахнула, радуясь, что мое Заглушающее все еще держалось.
Снейп лежал на спине, широко расставив ноги. Простыня закрывала его до пояса. Одной рукой профессор прикрывал глаза, другая была под простыней, лаская его член уверенными, глубокими движениями. Его дыхание участилось, и он, казалось, был очень близок к оргазму. Должно быть, он почувствовал надвигающееся облегчение; мастер зелий откинул простыню, обнажив большой, великолепный, необрезанный член, твердый и смуглый, заключенный в его большом кулаке. Он дрожал, приближаясь к оргазму. Снейп задыхался, его дыхание прерывалось тихими всхлипами, и он что-то шептал так тихо, что я не могла расслышать его слов.
Я могу сказать вам, что Северус Снейп, на грани оргазма, отчаянно надрачивающий свой член, является одним из самых эротичных зрелищ, которые я когда-либо видела. Он задыхался, был безудержен и прекрасен. Чего я не могу сказать, так это, почему я сделала то, что сделала. Оглядываясь назад, я могу только заявить, что была возбуждена сверх всякого понимания, и чувство власти, которое я имела над ним, было опьяняющим.
Я отменила свое Заглушающее и села на кровать. Профессор замер и отдернул руку от глаз. Когда он увидел меня, выражение страха и унижения промелькнуло на его лице, приглушая пылающую там похоть. Я ухмыльнулась ему сверху вниз и, прежде чем смогла остановить себя, обхватила его тяжелые, тугие яйца ладонью, как сделала в первый день, когда он приехал. Снейп хмыкнул при контакте и посмотрел на меня с выражением такого недоверия, что мне стало почти больно.
– Так, так, так, Снейп. Немного рукоблудия перед сном? – сказала я, сжимая его мешочек и оттягивая, чтобы отсрочить оргазм. Я улыбнулась ему сверху вниз. – Какой же ты плохой мальчик.
– Убирайтесь из моей комнаты, Грейнджер, – прорычал он, застыв, к<