Летом весь Звенигород
Полон птичьим свистом.
Там синицы прыгают
По садам тенистым.
Там дома со ставнями
На горе поставлены,
Лавочка под кленами,
Новый дом с балконами.
Новый, двухэтажный
На пригорке дом,
Тридцать юных граждан
Проживают в нем.
На реке с восьми часов
Затевают игры,
И от звонких голосов (У Свиридова «детских»)
Весь звенит Звенигород. (У Свиридова только до этого места)
Вдалеке зеленый бор
Виден в окна спальни...
Тридцать братьев и сестер
В лес уходят дальний.
Хорошо в лесу густом!
Отдыхай под елкой,
Под ореховым кустом
Ты орешки щелкай,
А зимой катайся с гор
И у печки грейся.
Тридцать братьев и сестер —
Шумное семейство.
Лелька выбежала в сад
Утром, перед чаем.
Хором девочки кричат:
— Хочешь, покачаем?
Любит Лельку вся семья:
Маленькая Лелька...
Ей от старших нет житья:
Ей три года только.
Стоит девочкам начать,
Дай им только волю —
Будут целый день качать
И баюкать Лелю.
Пристают к ней целый день:
Тащат на колени,
То в гамак уложат в тень,
То под куст сирени,
То посадят на ковер,
Принесут ей кукол.
А сегодня целый хор
Из двенадцати сестер
Лельку убаюкал.
Дочки тут и сыновья.
Что же это за семья?
Петя взрослый, он силач,
С ним здороваться — хоть плачь:
Руку жмет до боли.
Лучше всех играет в мяч,
Первый на футболе.
Не в команде он пока,
Но команда «Спартака»
Вся к нему явилась:
«Не хватает игрока!
Петя, сделай милость!..»
Это Пете снилось...
Экспедиция в саду,
Вся земля разрыта.
Там решил найти руду
Младший брат, Никита.
Он больших камней набрал,
У него в саду Урал.
Что же это за семья?
Дочки тут и сыновья...
Дети требуют забот,
Ведь на то и дети.
Анна Павловна встает
Рано, на рассвете.
Тишиной наполнен сад,
И, как будто в сказке,
Три медведя мирно спят
На пустой терраске.
Беготни пока тут нет,
Непривычно тихо,
Но приходит на совет
Настя, повариха.
Сарафаны принесла
Тетя Шура, прачка.
Начинаются дела,
И пойдет горячка.
Дети встанут, прибегут,
Сто вопросов зададут,
Тысячу вопросов:
— Сколько лет слоны живут?
— Кто был Ломоносов?
— Где течет река Нева?
— А когда же спит сова?
Лейки выстроятся в ряд,
Садоводы мчатся в сад —
Пусть работают в саду,
Приучаются к труду!
Дети требуют забот,
Ведь на то и дети.
Анна Павловна встает
Рано, на рассвете.
Видит всех она насквозь...
Вдруг подходит к Ване,
Говорит:—Лягушку брось,
Не держи в кармане!
А кто болен, кто здоров,
Узнаёт без докторов.
Что же это за семья?
Дочки тут и сыновья...
Здесь со всех концов страны
Собраны ребята:
В этот дом их в дни войны
Привезли когда-то...
После, чуть не целый год,
Дети рисовали
Сбитый черный самолет,
Дом среди развалин.
Вдруг настанет тишина,
Что-то вспомнят дети...
И, как взрослый, у окна
Вдруг притихнет Петя.
До сих пор он помнит мать...
Это только Лелька
Не умеет вспоминать —
Ей три года только.
У Никиты нет отца,
Мать его убита.
Подобрали два бойца
У сожженного крыльца
Мальчика Никиту.
Был у Клавы старший брат,
Лейтенант кудрявый,
Вот на карточке он снят
С годовалой Клавой.
Защищал он Сталинград,
Дрался под Полтавой.
Дети воинов, бойцов
В этом детском доме.
Здесь портреты их отцов,
Карточки в альбоме.
Вот какая тут семья —
Дочки тут и сыновья.
Весь цикл стихотворений про Звенигород можно прочитать по ссылке: https://peskarlib.ru/agniya-barto/zvenigorod/
История обращения к теме:
https://odintsovo.info/news/?id=6911
Звенигородцы благодарны за поэму «Звенигород», в очередной раз напомнившую о древнем русском городе.
Эта поэма могла бы стать очередным произведением известной поэтессы о детях войны, которое прочитали бы, похвалили и возвращались бы к нему, как к одной из вех творчества Барто. Однако оно стало действительно знаменитым и изменило судьбы почти тысячи семей, потерявших своих близких в 1941-1945 годах…
Агния Барто не любила шумихи вокруг своего имени, она просто писала детские стихи. Поэтому многие страницы биографии поэтессы до сих пор известны лишь профессиональным литераторам.
В начале 1930-х годов произведения молодой поэтессы издавались огромными тиражами, а поэтическая миниатюра «Игрушки» (про тех самых зайчика, мишку, бычка и Таню с мячиком) вошла в детские хрестоматии.
В 1937 году, когда испанские революционеры сражались с армией диктатора Франко, Агния Барто выезжает в Барселону и Мадрид на международный конгресс в защиту культуры. Порой заседания конгресса проходили под бомбежками и, вернувшись домой, поэтесса уже несколько по-другому взглянула на свое творчество, стала говорить в стихах о защите мира. Одновременно ее имя как автора сценария стало появляться в титрах ставших популярными в предвоенные годы комедий: «Подкидыш», «Слон и веревочка», «Алеша Птицын вырабатывает характер».
Мало кто знает, что до замужества Агния Барто была Воловой, а после регистрации брака с Павлом Николаевичем Барто, потомком выходцев из Англии и Германии, взяла его фамилию. Они вместе писали стихи, которые потом публиковали. В 1925 году у четы Барто появился сын, которого назвали Эдгаром, но при получении паспорта тот выбрал русское имя Игорь.
Семейное счастье длилось недолго, в конце 1920-х супруги расстались. Тогда же в компании сестер Павла Агния познакомилась с Андреем Щегляевым, с которым затем прожила более 40 лет. Андрей Владимирович был ученым-энергетиком, членом-корреспондентом Академии наук. От этого брака у Агнии Львовны — дочь Татьяна. Она же в одном из интервью подтвердила воспоминания матери, что при расставании с Павлом Барто та сказала: «нравится тебе это или нет, но фамилию я оставляю себе». Впоследствии Павел Николаевич был женат еще три раза. Игорь во время войны рвался на фронт, но был отстранен медкомиссией. Вернувшись из эвакуации, поступил в авиационный институт и погиб под колесами машины 4 мая 1945 года. Эта трагедия осталась с Агнией Львовной на всю жизнь. Андрей Щегляев ушел из жизни на 11 лет раньше своей супруги, оставив на ее сердце еще одну незаживаемую рану…
В годы войны Агния Барто с сыном находилась в эвакуации в Свердловске. Но и оттуда выезжала на фронт как фронтовой корреспондент, читала на передовой бойцам свои стихи, много выступала на радио, писала статьи, очерки. Тогда вышли ее сборник «Подростки» и поэма «Никита», оказавшиеся «в опале» после 1956 года, поскольку упоминали имя Сталина. Но война победоносно завершилась, и вновь пошли детские стихи, принесшие поэтессе 1950 году Государственную премию. И все же в этих стихах проскальзывали строки горечи, связанные с увиденным Агнией Львовной во время поездок на фронт. В 1947 году вышла в свет ее поэма «Звенигород», в которой Барто, побывавшая в этом городе, описала детский дом для детей, чьи родители погибли. Книжка поступила к читателям и стала жить самостоятельной жизнью, к которой оказались причастны жизни тысяч людей. Вот как рассказывала об этом в своих воспоминаниях сама Агния Львовна: «Случилось так, что в 1954 году библиотекарша Карагандинского дома инвалидов прочитала «Звенигород» уборщице, Софье Ульяновне Гудевой, у которой восьмилетняя дочка Нина, так же, как дети в поэме, потерялась во время войны. Софья Ульяновна написала мне о своей беде. В письме не было никаких просьб, только надежда, что, может быть, Нина жива и выросла в хорошем детском доме. Я решила попытаться помочь Гудевой. Оказалось, что в Москве существует отдел розыска управления милиции…
Я обратилась… Нина нашлась… Ей восемнадцать лет, она работает в городе Умань, на швейной фабрике. Рассказывая мне об этом, майор Петров неожиданно предложил: «Не хотите ли вы первой сообщить матери о том, что ее дочь найдена?» Меня тронуло такое предложение…
Из письма Софьи Ульяновны Гудевой: «… Вы не можете себе представить мое счастье и радость, когда я читала в вашей телеграмме слова: «Горячо поздравляю, ваша дочь нашлась». Сколько лет я искала своего ребенка и сколько лет я проливала слезы! Моя дочь решила переехать ко мне, получила от нее телеграмму: «Встречай, выезжаю…»
Но и на этом история «Звенигорода» еще не кончается. Наоборот… Карагандинские журналисты, увлеченные историей семьи Гудевых, сообщили о ней в ТАСС. Вслед за этим появились заметки во многих газетах. Когда я возвратилась домой, в Москву, я нашла на своем столе семнадцать писем. Самые разные люди просили меня помочь им найти детей, потерянных в годы войны. Что было делать? Направить все эти письма в управление милиции? Но там требуются точные данные, а если их нет?… Как раз во время моих раздумий мне позвонили из редакции «Последних известий по радио». Тогда-то мне пришла в голову мысль: а что, если поискать по радио потерянных в войну детей? Редакция горячо поддержала эту мысль».
Так на радиостанции «Маяк» появилась передача «Найти человека», которую вела Агния Львовна. Она сама предложила способ искать потерявшихся родителей по детским воспоминаниям. 927 семей воссоединились благодаря ее усилиям. А о своей работе на радио Барто в 1968 году написала повесть «Найти человека». Интересно, что и сегодня эта книга пользуется вниманием читателей, не говоря уж об одной из аналогичных телепрограмм. На радио передачу закрыли после того, как стали стареть и умирать матери, искавшие своих детей, а поток писем пошел на убыль. Поэтесса в своих записках горестно переживала это расставание: «С трудом привыкаю к тому, что 13 число каждого месяца теперь день для меня обычный. В течение почти девяти лет он был для меня днем особенным. По 13 числам я подходила к микрофону в радиостудии, чтобы рассказать по «Маяку» тысячам, нет, миллионам людей о том, что еще одна мать нашла своего сына, потерянного маленьким в годы войны, и, может быть, в эту самую минуту где-то, на вокзальной платформе или на аэродроме, обнимает его, давно ставшего взрослым. Или рассказать о том, что в каком-то доме открылись двери, и навстречу друг другу кинулись — тоже теперь уже взрослые — братья или сестры. Бывали передачи, когда я могла сообщить, что соединено несколько семейств, бывало и затишье… И хотя поиски — почти девять лет — подчиняли себе мои мысли, все мое время, вместе с последней передачей из моей жизни ушло что-то драгоценное…»
Имя Агнии Барто в 1960-х годах стало поистине культовым. Ее стихи печатались большими тиражами, ее приветствовали на различных конгрессах и заседаниях, узнавали в лицо и по голосу. А она, пронеся через душу и сердце любовь к погибшему сыну, трагедии всех разлученных войной семей, оставалась скромным, закрытым для посторонних человеком. Может быть, ее согревала мысль, что первым стихотворением, выученным маленьким человечком, пришедшим в этот мир в ближайшие десятилетия, будет то самое — про зайку, мишку или кота, который «кататься не привык — опрокинул грузовик».
Все мы с детства учили короткие стихи Агнии Барто про зайку, которого бросила хозяйка, про мишку с оторванной лапой или бычка, шагающего по доске. А вот поэму «Звенигород» помнят немногие. В хрестоматийном издании «Золотая библиотека» 1960 года она занимает 21 страницу и рассказывает о детском доме, где воспитывались дети, потерявшие родителей во время войны, как они готовились отмечать дни рождения и какое внимание уделяли сиротам взрослые, потерявшие своих кровиночек в годы лихолетья.
ВОПЛОЩЕНИЕ у Свиридова:
Совсем немного произведений Свиридов создал для детей и о детях: фортепианный цикл «Альбом пьес для детей»», маленькая кантата «Снег идет», «Балаганчик» из кантаты «Ночные облака», два хора на стихи А. Барто. Но многие из них не являются «детскими» по содержанию. Например, в кантате «Снег идет» композитор написал вокальную партию для хора мальчиков, скорее опираясь на тембровые особенности детского голоса, а не из желания сочинить что-нибудь для исполнения детским хором. Написав «Звенигород», Свиридов отдал дань уважения творчеству А. Барто, так как 1 апреля 1981 года ее не стало.
Другой причиной обращения к «Звенигороду» могло послужить увлечение композитора системой детского музыкального воспитания К. Орфа. «Выдающаяся исследовательница творчества замечательного немецкого композитора Карла Орфа Оксана Леонтьева вспоминала, как в конце пятидесятых годов Свиридов “бегал по всей Москве, размахивая нотами “гениального композитора Орфа”, чья музыка была тогда еще мало известна у нас в стране”. Она считала, что именно Свиридову принадлежит честь открытия для широкой музыкальной общественности произведений великого немца. Мне бы хотелось отметить, что многие композиторские принципы и приемы были прямо заимствованы Свиридовым из орфовских сочинений, что именно его музыка содействовала уходу Свиридова от влияния Шостаковича, формированию и утверждению того, что мы привыкли определять как свиридовский стиль».
Эти две не похожие друг на друга идеи и исторические обстоятельства подарили музыкальному миру чистый и светлый «Звенигород». Особое внимание обратим на образный строй, созданный Барто в поэме и на его трактовку, воссозданную в музыке композитора.
Образный строй поэмы Барто и хора Свиридова принципиально отличаются. В хоре композитор не затрагивает военную тему. Его привлекают первые четверостишия, передающие жизнь детей в летнем лагере.
Изображенный звон выступает праздничным контрастом к горькому замыслу поэмы.
Именно это привлекло внимание композитора и позволило ему соединить в хоре несколько идей: безоблачного звонкого детства, звона древнего русского города Звенигорода, колокольности, русской старины и отчасти идею орфовского шумового оркестра. Два куплета хора вырастают из начальных четырех строф поэмы и проносятся в «головокружительном вихре». Темп способствует легкому, веселому и звенящему образу.
композитор переосмыслил стихи Барто. Синтезировал несколько концепций, благодаря чему «Звенигород» стал символом звонкого детства. Кроме того, «Звенигород» был подан слушателю композитором как символ Древней Руси.
Колокольный перезвон, воссозданный в хоровой миниатюре, воссоздает архаичную атмосферу звенящего и звучащего пространства, атмосферу древнего светлого празднества. В произведение введены ударные шумовые инструменты, игра ритма, возможно навеянные идеями Орфа о детском шумовом оркестре. Но здесь они глубоко раскрывают русскую идею колокольности, звона и праздника.