— Я прошу вас воевать! — Бренор буквально кипел от злости. — Я прошу сделать то, что необходимо сделать, — послать в бой армию, все твои армии! Место Обальда в его горном логове, и тебе об этом известно! Так собирай свои армии, собирай все армии, и давай загоним Обальда туда, где ему место, и вернем Серебряные Земли в прежнее состояние!
— Мы зальем кровью дворфов, людей и эльфов все земли от Мифрил Халла до Хребта Мира, — возразила Аластриэль. — Тысячи орков Обальда хорошо во…
— И будут наносить удар за ударом, пока их не остановят! — не дал ей договорить Бренор. — Ты слышала, что произошло в Лунном Лесу, слышала об их потерях, а теперь видела нападение Обальда своими глазами. Неужели ты еще сомневаешься в его намерениях?
— Но выходить из укрепленного форта против такой силы…
— Это наш единственный шанс, и сделать это надо как можно скорее, иначе я со своими парнями по вашей милости буду до бесконечности отбивать атаки Обальда то от моста, то от дверей, — настаивал король. — Ты думаешь, мы постоянно будем сносить их удары? Ты думаешь, что нам лучше держать запертыми все двери и тоннели, пока эти свиньи не прокопают проход и не окажутся в самом сердце Мифрил Халла?
Внезапно Бренор прищурил глаза, и на его лице отчетливо проступило выражение подозрительности.
— Или такое положение устраивает Аластриэль и всех остальных? Дворфы Боевого Топора погибнут — и все останутся довольны?
— Нет, конечно, — возразила леди Аластриэль, но ее слова ничего не могли сделать с яростью Бренора.
— Моя девочка стоит рядом с тобой, и она только что вернулась из Несма. Твои рыцари отлично поработали и загнали троллей обратно в болота, — продолжал Бренор. — Похоже, Несм стал сильнее, чем до нападения, разве леди Аластриэль не гордится этим?
— Отец! — воскликнула Кэтти-бри, пораженная его горячностью.
— Просто его жители по виду и мышлению больше похожи на твой народ.
— Король Бренор, мы должны продолжить этот спор наедине, — предложила Аластриэль.
Бренор сердито запыхтел, махнул рукой, резко повернулся и ушел, сопровождаемый Тибблдорфом Пуэнтом.
Реджис остался и переводил обеспокоенный взгляд с Аластриэль на Кэтти-бри и обратно.
— Он успокоится, — неуверенно произнес хафлинг.
— Не думаю, что он меня послушает, — призналась Кэтти-бри и посмотрела на Аластриэль.
Повелительнице Серебристой Луны ничего не оставалось, как беспомощно поднять руки, и Кэтти-бри захромала вслед за своим любимым отцом.
— Сегодня неудачный день, друг Реджис, — сказала Аластриэль после ее ухода.
Реджис вытаращил глаза, удивленный ласковым обращением со стороны повелительницы столь высокого ранга.
— Вот так может начаться грандиозная война, — пояснила Аластриэль. — И не сомневайся: чем бы она ни закончилась, победителей не будет.
После ухода жреца Обальд порадовался своему решению не звать свиту. Ему необходимо было побыть одному, разобраться в своих чувствах и все обдумать. В глубине души он знал, что Гргуч ему не союзник и появился он не случайно. После неудачной попытки прорваться в западные ворота Мифрил Халла и изгнания армии троллей Проффита орки и дворфы оказались в безвыходной ситуации, и Обальд был этому рад. Но радовался он втайне, поскольку знал, что поступает вопреки традициям, инстинктам и требованиям своей воинственной расы. Конечно, никто в открытую не заявлял ему протеста — все вокруг слишком боялись его, чтобы проявить подобное нахальство, но даже в ежедневных восхвалениях он чувствовал нарастающее недовольство. Неугомонные орки хотели идти дальше, опять на Мифрил Халл, потом через Сарбрин на Серебристую Луну и Сандабар, особенно на Цитадель Фелбарр, которую однажды давным-давно смогли завоевать.
— Но какой ценой! — прошептал Обальд и покачал головой.
Он потеряет тысячи воинов, даже если только попытается уничтожить одного короля Бренора. Если двинется дальше, потеряет десятки тысяч. И, несмотря на то что Обальд ничего не хотел так сильно, как захватить трон Серебристой Луны, он понимал: даже собрав всех орков из всех пещер самых отдаленных гор, он вряд ли добьется исполнения своих желаний.
Можно было, конечно, найти союзников: великанов, или темных эльфов, или еще кого-нибудь из чудовищных рас и монстров, живущих ради одной цели — сражения и разрушения. Но в таком союзе он не сможет управлять единовластно, а его подданные лишатся свободы и права выбора пути.
И даже в том случае, если он со своими подданными орками завоюет еще больше земель и расширит рубежи Королевства Многих Стрел, уроки истории однозначно предостерегают о вероятности скорого падения центра подобного государства. У короля орков длинные руки и железная хватка, но хватит ли сил удержать границы Многих Стрел? Хватит ли сил, чтобы обуздать Гргуча и других потенциальных заговорщиков, вызвавших энергичного вождя на поверхность?
Как только этот последний вопрос оформился в его мыслях, Обальд сжал свой могучий кулак и испустил протяжный низкий рык, а потом облизнул губы, словно уже почувствовал кровь врагов.
Правда ли, что клан Карук ему враждебен?
Этот вопрос его немного успокоил. Он понял, что опережает факты. В Королевстве Многих Стрел появился клан свирепых и агрессивных воинов, самостоятельно ввязался в драку, как часто поступали племена орков, и добился успеха и славы.
Обальд кивнул, признав истинность этих положений, и решил ограничить свои догадки. Впрочем, в душе он уже знал, что появился соперник, причем соперник очень опасный.
Он непроизвольно повернул голову к юго-западу, где стоял лагерем генерал Дакка с самыми надежными и верными войсками. Нужен еще один гонец, понял Обальд. Октул отправился с приглашением для Гргуча, Накклз уехал к королю Бренору с предложением перемирия, а третий, самый быстрый из всех, должен предупредить Дакку и его воинов. Дворфы вскоре могут организовать контратаку, и весьма возможно, что к ним присоединятся опасные и злобные эльфы из Лунного Леса.
Или, что более вероятно, придется преподать урок клану Карук.
Глава 20
О закорючках и гонцах
Днарк одной рукой — он ведь был вождем, а не каким-то простым воином — отодвинул Октула в сторону и подошел к краю обрыва, откуда открывался вид на окруженный горами лагерь короля Обальда. Оттуда только что выехала группа всадников и поскакала на юг, но над ними не реяло знамя Королевства Многих Стрел.
— Вояки в отличных доспехах, — заметил жрец Унг-тол. — Элитная гвардия короля Обальда.
Днарк показал на всадника в самой середине группы. Несмотря на значительное расстояние и большую скорость, его прическа была отчетливо видна.
— Это жрец Накклз, — кивнул Унг-тол.
— И что это означает? — спросил Октул, и голосом, и всем своим видом выражая крайнее замешательство.
Молодой Октул был выбран гонцом за скорость и выносливость, но не обладал ни мудростью, ни проницательностью, чтобы осознать, что происходит вокруг.
Вождь и шаман разом повернулись к орку.
— Это значит, что ты должен передать Гргучу, чтобы он двигался со всеми предосторожностями, — сказал Днарк.
— Я не понимаю.
— Король Обальд может не проявить той дружеской теплоты, о которой говорится в приглашении, — пояснил Днарк.
— Или, наоборот, встреча может быть более горячей, чем обещано! — насмешливо добавил Унг-тол.
Октул уставился на них, изумленно открыв рот:
— А что, разве король Обальд гневается?
У старших и умудренных опытом орков его восклицание вызвало дружный смех.
— Ты знаешь Туугвика Тука? — спросил Унг-тол. Октул кивнул:
— Орк-проповедник. Его слова поведали мне о славе вождя Гргуча. Он всем передал призыв могучего вождя и самого Груумша на войну с дворфами.
Днарк усмехнулся и махнул рукой, остановив недалекого гонца.
— Передай послание вождю Гргучу, как приказал тебе король, — сказал он. — Но прежде разыщи Туугвика Тука и расскажи ему о втором гонце из лагеря Обальда. Короля Обальда, — поспешно поправился он. — И скажи, что второй посланец отправился на юг.
— А что это значит? — опять спросил Октул.
— Это значит, что король Обальд опасается беды, — вмешался Днарк, не давая Унг-толу ответить. — Туугвик Тук знает, что делать.
— Беды? — удивился Октул.
— Дворфы, скорее всего, ринутся в атаку, и она может быть куда более яростной, если станет известно, что король Обальд и вождь Гргуч находятся в одном и том же месте.
Октул с глупым видом кивнул.
— Отправляйся сейчас же! — приказал Днарк, и молодой воин, развернувшись на месте, поспешно убежал.
По сигналу Днарка за ним отправились двое воинов, чтобы охранять гонца на трудном пути.
Как только они ушли, вождь и шаман снова повернулись к всадникам.
— Неужели ты и впрямь считаешь, что Обальд мог послать гонца к дворфам Боевого Топора? — спросил Унг-тол. — Или он действительно струсил?
Днарк кивал, подтверждая каждое его слово, а когда Унг-тол посмотрел ему в глаза, ответил:
— Мы должны это выяснить.
— Ты передашь королю Эмерусу, что мы будем рады всем, кого он приведет, — наставлял Бренор Жаконрея по прозвищу Широкий Кушак и Никвиллиха, посланцев из Цитадели Фелбарр.
— Я слышал, мост скоро будет закончен, — заметил Жаконрей.
— Забудь об этом треклятом мосте! — взорвался Бренор, озадачив всех собравшихся в зале неожиданной яростью. — Следующие несколько дней чародеи Аластриэль будут работать на стене, а не на мосту. Я хочу, чтобы армия была здесь еще до начала работы по строительству моста. Я хочу показать Аластриэль, что Фелбарр заодно с Мифрил Халлом, и, когда мы вместе выйдем за ворота, она должна понять, что время разговоров закончилось и настало время драться.
— Ага, — кивнул Жаконрей, и на его заросшей физиономии появилась улыбка. — Теперь я понимаю, почему Бренор стал королем. Ты оказал мне уважение, добрый король Бренор, и я даю слово, что сам вытолкну короля Эмеруса из ворот, если понадобится!
— Ты очень хороший дворф, твой род должен тобой гордиться.
Жаконрей так низко поклонился, что его борода коснулась пола. Они с Никвиллихом поспешно бросились к выходу, но Бренор тотчас их остановил.
— Выйдите на поверхность через восточные ворота! — с усмешкой приказал он.
— Но через тоннель будет быстрее, — осмелился возразить Никвиллих.
— Нет, выходите наружу и скажите Аластриэль, что я поручил вам немедленно возвращаться с армией Фелбарра, — пояснил Бренор и для пущей убедительности щелкнул в воздухе своими узловатыми пальцами.
Все дворфы вокруг захихикали.
— Никогда не сомневайтесь, что Боевой Топор может оценить хорошую шутку, — добавил довольный Бренор, и хихиканье переросло в хохот.
Жаконрей и Никвиллих, все еще посмеиваясь, припустили бегом.
— Пусть Аластриэль угодит в собственную ловушку, — сказал Бренор, обращаясь к Кордио, Тибблдорфу и Банаку Браунавилу, сидевшему в специально сконструированном кресле рядом с троном, на почетном месте, отведенном для пострадавшего от орков героя.
— Уверен, она сильно нахмурит свое хорошенькое личико, — ответил Банак.
— Конечно, когда увидит, как мимо нее маршируют воины Мифрил Халла и Цитадели Фелбарр, — согласился Бренор. — Она поймет, что нельзя дольше прятаться от псов Обальда. Он хочет воевать, так мы ему предоставим такую возможность и загоним обратно, откуда пришел, даже еще дальше.
Все в зале громкими криками выразили свое одобрение, а Банак крепко пожал руку короля в знак уважения и решимости.
— Оставайся здесь и заканчивай аудиенции, — сказал Бренор Банаку. — А я пойду проведаю Пузана и малыша. Пусть меня считают бородатым гномом, если мы не получим подсказку из тех свитков, что недавно привезли. Я хочу, чтобы все разгадки и хитрости были в наших руках еще до того, как мы ударим по Обальду.
Он спрыгнул с трона и помоста, Тибблдорфу жестом приказал оставаться и помогать Банаку, а Кордио позвал с собой.
— Нанфудл сказал, что никогда еще не видел таких значков, как на этих пергаментах, — доложил Кордио Бренору на выходе из зала для аудиенций. — Какие-то закорючки в тех местах, где их не должно быть.
— Не сомневайся, малыш сумеет их выпрямить. Я еще не встречал таких умников, и он отлично помогает клану. Мирабар много потерял, когда Торгар со своими парнями перешел ко мне, и еще больше потерял, когда вслед за Торгаром пришли Нанфудл и Шаудра.
Кордио кивнул в знак согласия, но не стал продолжать разговор, а последовал за Бренором по коридорам и лесенкам к нескольким уединенным комнатам, где Нанфудл устроил себе алхимическую лабораторию и библиотеку.
Никто в племени не знал, было ли имя обусловлено традиционно удачной тактикой, или вожди из поколения в поколение строили тактику в соответствии с именем. Каковы бы ни были причины, своеобразный рисунок боя с течением времени совершенствовался все больше и больше. Более того, вожди клана Волчьей Пасти отбирали орков в самом юном возрасте по росту и скорости бега, чтобы каждый из них со временем занял свое место в боевом строю.
Для того чтобы маневр принес успех, еще более важно было выбрать врага и место сражения. И никто из орков не мог вспомнить лучшего в этом деле воина, чем действующий вождь Днарк Волчий Клык. Он происходил из древнего рода воинов Острия — конца волчьей челюсти, смыкавшейся на горле врага. Молодой Днарк долгие годы возглавлял одну ветвь V-образного строя, обходя намеченную жертву с левого фланга, тогда как второй орк, обычно его кузен, вел вперед правую линию. Как только обе группы продвигались до намеченного предела, Днарк резко разворачивал свой отряд вправо, образуя клыки челюсти, и объединялся со своим напарником в тылу врага, чтобы отрезать все пути к отступлению.
Став вождем, Днарк перешел в центр. Две линии его воинов охватили маленький лагерь с севера и с юга, а когда до Днарка дошли вести о выполнении задания, он с главной ударной группой и сам двинулся вперед.
Они не торопились и не кричали, а подходили спокойно, словно не замышляли ничего дурного: и в самом деле, почему шаман, советник короля Обальда, должен был их в чем-то заподозрить?
Даже после того, как Днарк предложил жрецу Накклзу выйти из палатки, лагерь не всполошился. Только Унг-тол, положив ему руку на плечо, посоветовал не терять самообладания.
— Мы не знаем, с какой целью он послан, — шепнул шаман.
Несколько мгновений спустя появился Накклз и прошел к восточному краю плато, где остановился отдохнуть вместе с сопровождавшими его стражниками Обальда. Могучие воины, стоя позади, настороженно подняли тяжелые копья.
Как хотелось Днарку скомандовать атаку! Как хотелось ринуться в бой, прижать этих глупцов к каменистому склону и уничтожить!
Но Унг-тол стоял рядом и призывал к терпению.
— Хвала королю Обальду! — крикнул Днарк, выхватил у стоящего рядом орка знамя племени и помахал им из стороны в сторону. — У нас есть известия от вождя Гргуча! — солгал он.
Накклз поднял руку ладонью вперед, призывая Днарка остановиться.
— У нас нет к вам никаких дел! — крикнул жрец в ответ.
— Король Обальд считает иначе, — возразил Днарк и снова медленно двинулся вперед. — Он послал нас для сопровождения, чтобы быть уверенным, что клан Карук вам не помешает.
— Не помешает чему? — закричал Накклз.
Днарк оглянулся на Унг-тола и подавил свой гнев.
— Нам известно, куда вы направляетесь, — решился он на блеф.
Теперь уже жрец Накклз оглянулся на своих спутников.
— Вождь Днарк, подойди один! — крикнул он, — Тогда мы обсудим дальнейшие действия.
Днарк продолжал подниматься по склону — медленно, не делая угрожающих движений, но не приказав своим воинам остановиться.
— Один! — настойчиво потребовал Накклз. Днарк улыбнулся, но ничего не изменилось. Орки с поднятыми копьями встали рядом с Накклзом.
Это не имело значения. Блеф сработал и позволил Днарку с ударной группой подняться почти до половины склона. Днарк поднял руки перед жрецом и его охранниками, а затем повернулся к своим воинам, будто бы для того, чтобы приказать им остановиться и подождать.
— Убейте всех, кроме Накклза и ближайших воинов! — вместо этого скомандовал он, а когда снова развернулся, в его руке блеснул высоко поднятый меч.
Воины клана Волчьей Пасти ринулись вперед и загородили собой любимого вождя. В следующие мгновения пал не один из этих живых щитов, пронзенный копьями стражников.
Но «челюсти волка» сомкнулись.
К тому времени, когда Днарк поднялся на плато, повсюду кипела ожесточенная битва, но Накклза нигде не было видно. Разъяренный Днарк бросился в ближайшую схватку, где двое орков энергично, но неэффективно атаковали одного из стражников.
Обальд хорошо подбирал себе личную охрану.
Один из Волчьих Клыков сделал неловкий выпад копьем, но меч стражника обошел оружие и рассек древко, Да еще отбросил его в сторону растерявшегося напарника. Расстроив оборону противников, стражник вернул меч и шагнул вперед для решающего удара.
Но Днарк поспешно подскочил сбоку и отсек руку глупца вместе с мечом по самый локоть.
Стражник застонал, повернулся и упал на колени, прижав к груди обрубок. Днарк, подойдя ближе, схватил его за волосы и оттянул голову назад, открыв горло для смертельного удара.
Раньше вождь клана Волчьей Пасти непременно нанес бы этот удар и убил врага. Но сейчас он отвел меч и только слегка ткнул острием в горло, а когда стражник упал, приказал своим воинам сохранить ему жизнь.
Покончив с одним противником, Днарк бросился в следующую схватку.
Вскоре бой на плато закончился, но ни среди десятка мертвых, ни в числе семерых, взятых в плен, жреца Накклза не было видно. Очевидцы утверждали, что шаман при первых признаках боя спрятался в арьергарде.
Днарк еще не успел разразиться по этому поводу гневной тирадой, как обнаружил, что его выбор проверенной предками тактики оказался верен. Волчьи Клыки с дальнего края плато, подталкивая пленников концами копий, привели к нему Накклза и одного из раненых стражников.
— Обальд тебя за это убьет! — крикнул Накклз, завидев Днарка.
Мощный хук слева поверг шамана на землю.
— Символ правильный, — гордо объявил Нанфудл. — Рисунок воспроизведен точно.
Реджис уставился на огромный пергамент, где увеличенные руны располагались по отдельности. Под руководством Нанфудла хафлинг добрую половину дня копировал каждый значок в увеличенной версии, а потом они вдвоем вырезали для каждого знака деревянные копии — даже для тех, что казались обычным повторением символов современного дворфского письма.
Они не устояли перед соблазном толковать эти знакомые символы в тех значениях, которые предполагались правильными, — руны наречия детек для архаичного языка орков, называемого халгокрин, что сводило на нет все первоначальные попытки перевести пергамент. Так продолжалось до тех пор, пока Нанфудл не настоял, чтобы они рассматривали письмена пергаментов из мертвого города как абсолютно нечитаемые записи. И только тогда наметился какой-то прогресс.
Если только это был действительно прогресс.
Было изготовлено множество деревянных значков — различных вариаций каждого дворфского символа. Потом были пробы и ошибки, ошибки, ошибки — целый день скрупулезных перемещений и переоценок. Нанфудл, будучи не самым искусным магом, прочел множество заклинаний, а затем были призваны жрецы, предложившие свои толкования и прорицания.
На пергаменте осталось тридцать два символа, и тщательный анализ косвенно указывал на сходство с традиционным наречием детек, в котором насчитывалось двадцать шесть знаков, но тот факт, что признаки сходства оказались не слишком существенными, превращал и эту теорию всего лишь в догадку.
Однако постепенно очертания наречия складывались в одно целое, и заклинания, казалось, подтверждали эту догадку.
За десять дней работы, когда Нанфудл выслушал все рассказы Реджиса о странном городе, решающим фактором оказалась проницательность гнома. Вместо того чтобы в качестве основной базы для анализа использовать Дворфский язык, он решил работать на основании двух наречий — дворфского и орочьего, в котором, безусловно, тоже преуспел. Пришлось вырезать из дерева новые символы и исследовать новые комбинации.
И однажды ранним утром Нанфудл представил Реджису законченный шаблон для перевода, таблицу соответствия, идентифицирующую каждый символ пергамента, причем некоторые знаки относились к письменности орков, а другие — к письменности дворфов.
Вот тогда хафлинг начал работу над пергаментом с увеличенными значками, прилежно расставляя над каждым деревянный символ по указанию Нанфудла. Реджис не задерживался на узнавании знакомых букв, а просто расставлял их так быстро, как мог.
Затем он отступил назад и поднялся на высокую скамью, поставленную Нанфудлом у рабочего стола. Гном уже взобрался на нее и, открыв рот, недоверчиво рассматривал получившийся текст. Реджис последовал его примеру и вскоре понял изумление гнома.
По всей вероятности, догадка гнома оказалась правильной, и перевод читался довольно легко. За орками давно замечали склонность заимствовать и использовать руны наречия детек, и в халгокрине это было вполне очевидно. Но здесь было что-то большее, чем простое заимствование, — сознательное смешение в равной мере двух родственных, но несопоставимых наречий, что указывало на бесспорное сотрудничество и согласие дворфских и орочьих лингвистов.
Перевод предстал перед ними со всей ясностью. Но переварить его смысл оказалось намного труднее.
— Бренору это не понравится, — заметил Реджис и огляделся, словно ожидая внезапного появления короля дворфов и его гневных тирад.
— Что есть, то есть, — ответил Нанфудл. — Ему может не понравиться, но он будет должен это принять.
Реджис снова посмотрел на переведенный отрывок и еще раз прочел слова орочьего философа Дуугии.
— Ты придаешь слишком большое значение причине, — пробормотал хафлинг.
ЧАСТЬ IV
Отойти на шаг от ярости
Меня продолжают преследовать вопросы. Неужели мы наблюдаем за рождением новой цивилизации? Неужели орки вместо того, чтобы желать нашей гибели, хотят стать такими, как мы, вступить на наш путь, с нашими надеждами и стремлениями? Или это желание всегда жило в сердце примитивной и воинственной расы и они просто не видели способа достичь цели? Если причина только в этом, если орки небезнадежны и их можно приручить, что мы можем сделать, чтобы превратить их в более цивилизованную расу? Такой шаг был бы большим прогрессом в самообороне Миф-рил Халла и всех сообществ Серебряных Земель.
Если согласиться с предпосылкой универсальности стремлений для всех мыслящих существ и общности желаний, возникает вопрос: что могло бы произойти, если бы одно королевство обладало неоспоримым превосходством над остальными? Какую меру ответственности повлекло бы за собой подобное господство? Если Бренор добьется своего и народы Серебряных Земель поднимутся на войну и оттеснят орков Обальда с захваченных земель, вернут к первоначальному состоянию примитивных племен, какой будет наша роль в положении бесспорного превосходства?
Встанем ли мы на путь постепенного искоренения орков, уничтожая одно племя за другим? Если мои подозрения относительно Обальда верны, то я не могу с этим примириться. Станут ли дворфы соседями или угнетателями?
Конечно, все это основано на догадках и интуиции. А может, это просто глубоко скрытая мольба в душе отступника Дзирта До'Урдена? Мне отчаянно хочется оказаться правым в своей оценке Обальда — почти так же сильно, как хочется из личных побуждений его убить! Ведь если я окажусь прав, если в его душе имеется проблеск рациональных и приемлемых стремлений, мир только выиграет.
Убеждения правителей, принципиальные положения ведущих философов господствуют над умами большинства остальных существ. В лучших из этих королевств — а я с уверенностью причисляю Бренора к их числу — общество неуклонно идет по пути самоусовершенствования, и отдельные его части составляют между собой гармоническое целое. Свобода и единство интересов идут рядом, образуя взаимодействие личности и всего сообщества. Если такие государства развиваются и сотрудничают с другими подобно устроенными королевствами, если развиваются торговые и культурные связи, что остается для оставшегося в стороне меньшинства? По-моему, могущественные королевства обязаны наклониться и протянуть руку помощи слабым, чтобы подтянуть их наверх, разделить с ними процветание и общий вклад. Такова сущность сообщества. Оно должно быть основано на надежде и мечте, а не на страхе и угнетении.
Но всегда остается вероятность того, что орк ответит на предложенную руку помощи ударом в сердце, еще даже не встав на ноги.
А это кажется уже чересчур, поскольку перед моими глазами предстает убитый Тарафиэль, и я хочу вырвать злобное сердце из груди короля орков! И еще я не могу забыть о гибели Инновиндиль! Дорогая Инновиндиль, прошу, не думай обо мне плохо из-за моих размышлений!
Я чувствую укол парадокса, боль неразрешимости, неустранимые и печальные изъяны мира, который втайне хочу увидеть совершенным. И все же, несмотря на все недостатки, я остаюсь оптимистом и продолжаю верить, что в конце концов идеал восторжествует. Я это точно знаю и потому не выпускаю из рук оружия. Настоящие перемены по плечу только сильным. Соперники не способны изменить ход событий. И руки слабых не могут гарантировать мир и надежду тем, кто сильнее.
Я продолжаю верить в королевство общности голосов, созданное королем Бренором, и подобное ему сообщество Серебристой Луны, созданное леди Аластриэль. Я верю, что это правильный порядок, поскольку это королевства свободы и надежды, где поддерживаются стремления отдельной личности и разделяются общие блага и ответственность также разделяется всеми. Как сильно эти два королевства отличаются от Мензоберранзана, где могущество Дома доминирует над интересами сообщества, а стремления личности подавляют свободу других, а иногда и лишают их жизни!
Но моя вера в Мифрил Халл, как более близкое к идеалу общество, подразумевает и большую ответственность. Недостаточно выдвинуть армию и сокрушить врага под крепкими дворфскими башмаками. Недостаточно заполнить Мифрил Халл сокровищами и наращивать силы и влияние, если эти силы и влияние служат только могущественным и процветающим расам.
Истинная ответственность доминирования Мифрил Халла требует от него не только служить светом для клана Боевого Топора. Он должен стать маяком надежды для всех, кто сможет его увидеть. Если мы твердо убеждены в истинности своего пути, мы должны верить, что все — возможно, даже орки — будут тяготеть к выбранным нами дорогам и целям, а мы будем для них сияющим городом на холме и влияние и умиротворение будет достигаться нашим благородством и примером, а не мощью армий.
В противном случае, если влияние и господство основаны только на силе оружия, такое положение нельзя считать победой и оно не будет устойчивым. Империи не могут выжить, поскольку в них недостает благородства и гуманности, чтобы заслужить истинную преданность. Каждый раб мечтает сбросить свои кандалы. Величайшее стремление покоренного силой оружия состоит в том, чтобы сбросить иго угнетателя. И здесь нет места исключениям. Я могу твердо заверить всех победителей, что покоренные ими народы не смирятся с их господством. Любое желание следовать их путем, даже если покоренные соглашаются с его превосходством, будет заглушаться злобой и чувством унижения, а также сожалениями по отношению к собственному сообществу. Это универсальная истина, возможно основанная на принципах племенного строя, на гордости и приверженности традициям и схожести взглядов.
А в совершенном мире ни одно общество не будет стремиться к господству, кроме господства идеалов. Мы убеждены, что наш путь истинный, и потому должны верить, что привлечем к нему и других, и наш путь станет их путем, и ассимиляция заставит спрятать мечи в ножны. Этот процесс займет немало времени, в нем будут рывки вперед и остановки, и договоры будут заключаться и нарушаться, и не раз еще зазвенит сталь.
В глубине души я все еще надеюсь, что получу шанс уничтожить короля Обальда Многострельного.
Но еще глубже кроется надежда на то, что король Обальд Многострельный увидит орков, поднявшихся на следующую ступень на пути к истинной цивилизации, что он увидит в Мифрил Халле сияющий город на холме и что у нас хватит сил, чтобы сдерживать орков достаточно долго для подъема на эту ступень.
Дзирт До'Урден
Глава 21