Неотъемлемое свойство каждого человека — это его способность мыслить. Мышлением называется высшая форма отражения человеческим сознанием действительности, которая состоит в познании связей и отношений между явлениями, а также в прогнозировании будущих событий.
Поскольку, с одной стороны, и мышление, и язык представляют собой порождение человеческого мозга, а с другой — любая мысль может быть передана окружающим именно при помощи языка, ни у кого из лингвистов и философов не вызывает сомнений утверждение о том, что язык и мышление теснейшим образом связаны друг с другом. И в то же время среди ученых пока еще нет единства в вопросе о том, в чем именно состоит эта связь.
Некоторые из исследователей придерживаются точки зрения, в соответствии с которой связь между языком и мышлением проявляется в том, что человек способен мыслить только при помощи языка. Эти ученые считают, что единицы человеческого мышления тождественны единицам языка и потому в процессе мышления в мозгу человека возникают слова и предложения, которые мыслящий просто не произносит вслух. Из подобного утверждения естественным образом вытекает гипотеза о том, что мышление национально, поскольку каждый из людей мыслит не просто так, а на каком-либо определенном языке.
Какие соображения можно привести в доказательство этой точки зрения? Прежде всего, это данные самонаблюдения, или, как принято говорить в науке, интроспекции (от лат. introspectare ‘смотреть внутрь’). Попробуйте мысленно ответить на вопрос: «О чем я сейчас думаю?», и вы убедитесь, что ваш ответ действительно будет словесным, например: «Сейчас я думаю о том, чем буду заниматься сегодня вечером». Помните, как именно подобным мысленным диалогам с самим собой предавался Николенька Иртеньев в повести Л.Н.Толстого «Отрочество»: «Склонность моя к отвлеченным размышлениям до такой степени неестественно развила во мне сознание, что часто, начиная думать о самой простой вещи, я впадал в безвыходный круг анализа своих мыслей, я не думал уже о вопросе, занимавшем меня, а думал о том, о чем я думал. Спрашивая себя: о чем я думаю? — я отвечал: я думаю, о чем я думаю. А теперь о чем я думаю? Я думаю, что я думаю, о чем я думаю, и так далее. Ум за разум заходил...»
Но подобный проигрываемый в уме диалог с самим собой (так же, как и мысленный диалог с другими людьми) не единственная форма нашего мышления. По этой причине только что приведенный аргумент не доказывает, что человек способен мыслить только при помощи языка, — он свидетельствует лишь о том, что среди различных форм мышления мышление с помощью языка (языковое мышление) тоже возможно. В качестве другого аргумента сторонники рассматриваемой точки зрения ссылаются на данные ряда экспериментов. При их проведении испытуемым предлагали решать некоторые мыслительные задачи и одновременно пытались зафиксировать с помощью точных приборов мельчайшие движения их языка и губ. Такие движения действительно были обнаружены, и это дало почву для утверждения о том, что в процессе обдумывания чего-либо люди не только мысленно произносят слова, но даже совершают органами речи малозаметные движения, которые этим словам соответствуют. Однако соответствие зафиксированных движений реальным словам доказано не было, поэтому проведенные эксперименты позволяют говорить лишь о том, что думающий человек не остается совершенно неподвижным. Очевидно, что с помощью аналогичных опытов можно было бы зафиксировать движения, совершаемые в процессе мышления не только органами речи, но и глазами, мышцами лица или, например, рук.
Гораздо более убедительно выглядит другая точка зрения, согласно которой человек может мыслить как при помощи языка, так и посредством зрительных, слуховых и других чувственных образов. О том, что человеческое мышление далеко не всегда базируется на языковых знаках, свидетельствуют самые разные аргументы. Одним из них могут служить наблюдения над неподготовленной устной речью. Говоря (в особенности долго) «без бумажки*, человек иногда делает паузы, подыскивая нужное слово, нередко заполняет эти паузы звуками э-э..., ммм... или даже такими не несущими смысловой нагрузки словами, как вот, значит, так сказать, он может перебивать сам себя, заменяя уже произнесенное слово более удачным или обрывая начатое предложение, чтобы построить его по-другому. Означает ли все это, что говорящему нечего сказать? Разумеется, нет. В этом случае он просто испытывает затруднения при попытке подобрать слова для мыслей, которые, по-видимому, представлены в его мозгу совсем не словами или, во всяком случае, не только словами.
Сказанное можно было бы проиллюстрировать многочисленными примерами расшифровок магнитофонных записей устной речи, но мы ограничимся следующим «лингвистическим» анекдотом. Рассказывают, что однажды в кондитерский магазин пришел пожилой мужчина, который попросил продать ему «два склероза». «Какие еще склерозы?» — спросила раздраженная продавщица. «Склерозы — это мои любимые пирожные, — объяснил мужчина. — Я всегда их у вас покупаю». Пирожных с таким названием в магазине, конечно, не оказалось, огорченный покупатель вышел на улицу и задумчиво произнес: «Наверное, я просто забыл, как называются эти пирожные. И какой же у меня эклер!»
Выводы, которые можно сделать из этой истории, вполне очевидны. Разумеется, герой нашего анекдота достаточно хорошо представлял себе и то, какие пирожные он собирается купить, и то, из-за какой болезни страдает забывчивостью. Но только образы и пирожных, и болезни функционировали в его мышлении совсем не в форме слов, а слова, которые должны были соответствовать этим образам, перепутались.
Второй аргумент в пользу того, что человек далеко не всегда мыслит при помощи языка, связан с вопросом о том, способны ли мыслить глухонемые от рождения, т. е. люди, которые, если они не прошли специального обучения, попросту не владеют человеческим языком. Для того чтобы ответить на этот вопрос, достаточно вспомнить глухонемого Герасима из «Муму» И. С. Тургенева. Рассказ свидетельствует о том, что Герасим достаточно хорошо ориентировался в окружающей действительности и вел себя вполне осознанно, т. е. хотя и не владел языком, но, безусловно, мыслил.
И еще один аргумент. Представим себе мыслительную деятельность шахматиста, обдумывающего очередной ход. Можно ли вообразить, что в его мышлении имеется не зрительный образ шахматного поля и расположенных на нем фигур, которые в поисках лучшего хода шахматист мысленно по-разному передвигает, а всего лишь перечень названий этих фигур со словесными обозначениями тех клеток поля, на которых эти фигуры находятся? Представим себе конструктора, обдумывающего, скажем, новую модель автомобиля. Как происходит такое обдумывание: в форме мысленных манипуляций зрительными образами различных частей автомобиля или путем построения громоздких словесных описаний этих частей? Представим себе творческую деятельность художника или композитора. Мыслит ли каждый из них словесными текстами, описывающими в первом случае, как будет выглядеть будущая картина, а во втором — как будет звучать новое музыкальное произведение? По-видимому, нет. Гораздо логичнее предположить, что художник в этом случае мыслит зрительными, а композитор — слуховыми образами.
Все сказанное приводит нас к выводу о том, что во многих случаях люди, возможно сами того не осознавая, мыслят не с помощью языка, а посредством чувственных (главным образом зрительных и слуховых) образов. Но и языковое мышление, т. е. мышление при помощи непроизносимых вслух слов и предложений, тоже возможно. К этой форме мышления человек обращается тогда, когда он обдумывает что-либо услышанное или прочитанное, мысленно прогнозирует свой будущий разговор с кем-либо, пытается найти лучший способ убедить будущего собеседника в правоте своей точки зрения или представить себе, как бы он ответил на вопрос, который ему зададут.
Наше мышление в большинстве случаев протекает не в словесной форме. Это обстоятельство хорошо объясняет, почему при необходимости передать другим какие-либо достаточно сложные мысли бывает так трудно добиться, чтобы окружающие поняли вас абсолютно правильно. Для того чтобы сделать это, говорящий не может просто произнести вслух те слова, из которых состоит его мысль. Ведь передаваемая мысль состоит не из слов, а из образов, и, следовательно, ему важно подобрать такие языковые средства, под влиянием которых в сознании адресатов возникнут образы, как можно более сходные с теми, которые имеются у говорящего.
Все сказанное не отменяет справедливости утверждения о том, что язык и мышление теснейшим образом связаны друг с другом. Однако главное в этой связи состоит в другом. Являясь орудием человеческого общения, язык представляет собой важнейшее орудие для передачи и накопления знаний и главное средство развития человеческого мышления.
Для того чтобы убедиться, что это так, представим себе человека, который живет среди людей, однако с детства лишен возможности общаться с ними посредством языка. Разумеется, с течением времени он, как и тургеневский Герасим, научится в определенных пределах понимать окружающий мир и ориентироваться в различных ситуациях. Однако знания такого человека будут ограничены жесткими рамками его собственного жизненного опыта, а мышление — способностью решать лишь те конкретные задачи, которые ставит перед ним его жизнь. Не владея никаким языком, такой человек не будет иметь возможности познакомиться ни с опытом окружающих его людей, ни тем более со знаниями, которые накопили предшествующие поколения и о которых благодаря языку мы обычно узнаем из книг.
Усложним ситуацию и представим себе человека, не только не владеющего языком, но и живущего вне человеческого общества. И знания, и мышление такого человека будут, разумеется, во много крат беднее, чем у «безъязычного» человека, который живет среди людей. Между прочим, случаи, когда люди с детских лет оказывались изолированными от общества, науке известны. Время от времени ученые получали возможность вести наблюдения над людьми, в детском возрасте украденными у родителей дикими животными, которые не убили их, а стали выращивать, как своих детенышей. Именно такой случай был зарегистрирован и описан в Индии, где в 1920 г. в волчьем логове вместе с волчатами были обнаружены две девочки. Первая из них, которой было около двух лет, вскоре умерла, а вторая, на вид семи- или восьмилетняя, прожила около десяти лет. Первое время девочка (ее назвали Камалой) боялась людей и сильного света. Днем она спала, сидя на корточках лицом к стене. Девочка могла ходить только на четвереньках, опираясь на руки и колени, а бегала с опорой на руки и ступни. Пила она, лакая, а пищу принимала только с пола, из рук не брала.
Через два года Камала научилась стоять, а через шесть лет — ходить, но бегала по-прежнему на четвереньках. В течение первых четырех лет она выучила только шесть слов, а через семь лет — сорок пять. Она полюбила общество людей, стала бояться темноты и научилась, есть руками и пить из стакана. Однако к семнадцати годам ее умственное развитие было как у четырехлетнего ребенка.
Нетрудно понять, почему интеллект Камалы сохранил столь низкий уровень. Вначале девочка не имела возможности общаться с людьми, и потому ее жизненный опыт ограничивался лишь тем, чему она могла научиться у волков. Когда же Камала оказалась среди людей, она не смогла в достаточной степени овладеть языком, и в результате ее знания и мышление не смогли получить развития.
Впрочем, для того чтобы оказаться в ситуации, похожей на только что описанную, совсем не обязательно попадать в среду диких животных. Время от времени на свет, к сожалению, появляются дети, лишенные не только слуха, но и зрения, — слепоглухонемые. Без специального обучения такие дети не могли бы общаться с окружающими с помощью не только звукового, но и жестового языка. И, разумеется, в этом случае их мышление оставалось бы практически на нулевом уровне. Однако в настоящее время существуют и уже давно используются методики, по которым слепоглухонемых от рождения детей обучают в специальных интернатах звуковой речи, а также чтению и письму с помощью рельефно-точечной азбуки Брайля. Интеллектуальный уровень выпускников таких интернатов не отличается от интеллектуального уровня здоровых людей. Известно, что некоторые из них даже смогли защитить диссертации или стали писателями. Однако такая возможность появилась у них лишь после того, как эти люди овладели языком.
Суть взаимоотношений между языком и мышлением состоит в том, что язык представляет собой не только основное средство человеческого общения, но и важнейшее орудие познания. Он позволяет людям накапливать знания, передавая их от человека к человеку и от одного поколения людей к другому, и потому является главным из средств развития человеческого мышления.