Громыко Ю.В.
Сознание как архивариус. На пути к психоматике
Сознание: код доступа
Тот, кто «дышал» энергией сознания или хоть раз в жизни прикасался к его природе, например, читая М.Пруста, поймет меня. Нет более притягательного предмета для анализа, чем сознание. Взятое через свои иголочки-интенции, сознание больше, чем мир, в нем бесконечное умножение миров. В сознании содержится все: весь окружающий мир, весь внутренний мир, срощенность душевно-неуловимой, порхающей легкости бабочки-Психеи и материального, устойчивого, грубого. В нем содержится воспарение к духовному и отяжеление, огрубление материальным. Войдя пониманием в ауру сознания, в которой обнаруживается все: то, что было и то, чего еще не было, но оно, возможно, будет, то, что мы знаем, и то, что мы пока не знаем, то, что нам явлено и выступает в виде яви, и то, что только снится, грезится, – мы становимся причастны невозможной для человека полноте. И мы интуитивно чувствуем, что сознание – это хранилище, какая-то особая форма архивирования, куда для обнаружения таящихся в нем вещей надо знать код доступа.
Заманчиво попробовать заново определить сознание – этот самый тонкий и самый сложный предмет. Сознание неуловимо, поскольку, являясь системой отражения, оно не отражает самое себя. Прикасаясь к сознанию сознанием (точнее – особым пониманием), мы чувствуем, что мы не касаемся ничего или, выражаясь на английский или немецкий лад, касаемся НИЧТО. Являясь абсолютно проницаемым для любых «осознанностей», из которых оно и состоит, сознание не схватывается осознанностями. Хотя осознанности оказываются заряженными и они проживаются, они содержат в себе эмоциональный заряд состояния. Но каким образом можно осознавать осознанности, вообще, возможно ли это? Их можно проживать как переживания и припоминать прожитое. Мы входим в вещи сознания – осознанности – другими осознанностями. Но отнюдь не все состояния сознания оказываются проницаемыми для других осознанностей. Более темное, менее светоносное состояние сознания проницаемо и схватываемо для более светозарного, более просветленного, более невесомого состояния сознания. Более темное можно высветить и пронаблюдать только на основе более светлого. Поэтому возможно абсолютное Ничто – это самый высокий, самый неуловимый уровень состояний сознания. Светозарность сознания – ключ к высвечиванию его состояний.
|
|
На наш взгляд, попытка рефлектировать форму и способы осознанностей, осознавать осознанности является следующим этапом общечеловеческого планетарного освоения сознания. На это собственно и направлено искусство: как обобществление способности видеть – живопись и скульптура, слышать – музыка, сопереживать и запрещать сопереживать – театр, литература и кино, приобщаться к благодати – религия. Сознание – это и есть форма работы с искусством и религией.
Именно поэтому сознанию должен быть посвящен музей Всечеловеческого Сознания и само сознание должно быть осознано как музей. При подобном подходе сознание может выступить как гигантский музей всей мировой человеческой планетарной истории, в котором может быть выпукло представлено родство/инородность человека со всем минеральным, растительным, животным мирами, а также со всеми формами воображения и состояний. Сам переход от биосферы к ноосфере (сфере разума) и дальше к пневматосфере (сфере Духа) содержится в сознании.
|
|
Хотя для того, чтобы наблюдать и понимать сознание, надо находиться в сфере Духа. Вход в музей сознания возможен только из состояний сознания. Сознание – это своеобразный архивариус всего, что происходило и случалось с человеческим родом, кунсткамера, которую каждый носит с собой, но развертывает ее вне себя. Но только не каждый может вытащить из тайников сознания всю эту бесконечную систему экспонатов.
Одна из особенностей архивирования, накопления экспонатов в сознании состоит в том, что сознание – разросшаяся коллективизированная память, хранение и сбережение. Но хранение чего? Хранение, прежде всего, ужаса перестать быть человеком, границы человеческого. Сконцентрированные усилия человечества по культивированию Духовной Памяти, по воспроизведению того, что нельзя забыть в виде особых культовых практик инициации ужаса от совершенного святотатства, образуют первооснову сознания. Таким образом, сознание является формой, удерживающей от падения в инфернальность. Это как бы архивариус, сохраняющий идентичность Стража музея и не забывающий, зачем он нечто собирает и что он коллекционирует. Страж музея собирает и коллекционирует необратимость человеческого в человеке.
Это – Страж, спасающий нас от блуждания в лабиринтах тьмы и потери человеческой формы. Европеизированное расхристианизирующееся Человечество всеми силами пытается сегодня разломать и взломать «Кайлаш» – знаменитую Тибетскую гору, святыню тибетских буддистов, индуистов, тибетских сторонников религии Бон, которой закупорены Ады. Именно поэтому Кайлаш – это одно из символических воплощений мирового камня, в том числе, и Каббы ислама, который хранится во всяком сознании, преодолевшего состояние скота. Ведь ады и инфернальность надо действительно чем-то заткнуть и отгородить от настоящей человеческой жизни.
|
|
Образ Кайлаша позволяет пояснить метафору музея-сознания: в музее-сознании находится все – весь мир, но только Вещи Мира вытаскиваются из сознания, деархивируются по определённым правилам, в соответствии с определенным кодом, инициируя заданное состояние у наблюдающего эти вещи.
Но у сознания есть и другой этаж. Помимо этажей прошлого сознание хранит в себе этажи возможного другого будущего, возможного движения к совсем иному уровню развития человека и человечества. Сознание является музеем вещей будущего, следовательно, вещей возможных и виртуальных. Поскольку часть из этих экспонатов никогда не станет вещами. Они так и останутся метками и бирками возможного. То есть они будут всего лишь обозначать, как из существующего сознания, из достигнутого уровня понималось и виделось другое будущее. Таким образом, это – музей представлений о будущем и предвосхищений будущего. Но есть, действительно, вещи, в которых проглядывается будущее и другие возможности в виде шапки-невидимки, ковра-самолета, яблочка на тарелочке: катаясь по тарелочке, яблочко может показывать события, произошедшие в различных местах в разное время. Таким образом, сознание содержит в себе не только опыт прошлого, но и предугадываемые вещи будущего, расширяющие возможности человека и меняющие его представления о себе самом.
Но главное в этих вещах будущего – изменение самого сознания и изменение самого человека. Сознание, в отличие от психики, фиксирует возможное изменение человека вместе со всем человечеством. В этих утлых «скалах», неповторимо-единичных «фракталах» и «расщелинах» сознания есть области, где возникает конкретный риск отдельного человека надорваться и не дождаться того, что человечество в ближайшее время подхватит индивидуальную инициативу по самовозрастанию. Человек может либо иссякнуть от перенапряжения и погибнуть биологически индивидуально, либо сгинуть духовно – обидеться на все человечество и людей и потащить мир в тьму кромешную.
Но, с другой стороны, в этих неприметных точках будущего роста сознания Всечеловечества заключена страшная и удивительная возможность стяжания Духа Святого. Поскольку здесь человек вступает в страшную Игру с самим Духом Святым. Человек берется за то, что ему не под силу и напряженно ждет помощи от Духа Святого, готовясь совершить деяние не своей силой. То, на что претендует человек, не доступно для его слабых, тщедушных человеческих сил: необходим «заступ, забегание в смерть» (Е.Л.Шифферс) и надежда в этом превозмогании себя на помощь Духа Святого. И Дух Святый выбирает иногда самого смиренного и через свершение невозможного, через его подвиг указует движение всему роду человеческому. Таким образом, в музее сознания есть экспонаты, вокруг которых возможно стяжание энергии блаженства и действительно Божественной силы.
Но есть в сознании особый слой, особая фактура, присутствующая и в этажах прошлого, и в этажах будущего. Этот слой связан с воспорождением психических функций, с постоянным генезисом и переоткрытием психики, этого своеобразного духовно-телесного континуума, который и образует психическое как таковое в виде восприимчивости-чувствительности, экстатичности-выражаемости и, наконец, потенициирования – обнаружения новых, иных возможностей. В океане сознания содержится, сокрыт образ психики - Души. Таким образом, музей сознания содержит в себе «экспонат», показывающий, как в него (в сознание) встроена психика, субъективная психическая жизнь во всем своеобразии неповторимости психических языков, как в Океане Сознания воспроизводится снова и снова психика.
Эта встроенная психика содержит в себе все возможные коды взросления, но также и конкретную траекторию раскручивания той заведенной пружины энергии, которая содержится в душе каждого человека. Двигаясь по этой траектории, человек, если он на это способен, может спуститься в любой интервал своей жизни и заново прожить его.
Вещь сознания
Для того, чтобы обладать условиями для воспорождения психики, сознание должно обладать возможностью засекать и останавливать мельчайшую единицу психическо-духовной активности, которой является мысль. С точки зрения выдающегося философа-буддолога Александра Моисеевича Пятигорского, в европейском ареале философствования, в отличие от буддистского философствования, отсутствуют представления и модели, позволяющие засекать, фиксировать и описывать такую единицу, как мысль (читта). В практико-техническом плане способность выделять мысль в сознании предполагает овладение способностью останавливать мысль и формировать состояние НЕМЫСЛИЯ, БЕЗМЫСЛИЯ в определенном – ровном – духовно-эмоциональном горизонте переживания. Очень важно, что немыслие можно переживать точно так же, как и мысль.
Но по поводу чего переживается и фиксируется немыслие, что такое так называемая мысль, которая и обнаруживает фактуру сознания – вещи сознания? Именно с уровня состояний безмыслия, немыслия могут быть отрефлектированы и выделены эти особые вещи сознания. Вещи сознания – это первый исходный базовый уровень. Уровень безмыслия или немыслия – это второй уровень, на котором фиксируется отсутствие вещей сознания.
Сознание состоит из особого рода вещей, осознанностей-мыслей. Мысли – это те элементарные осознанности, которые схватываются, «засекаются» в сознании. Неосознанных мыслей не бывает. Мысли, лишенные осознанности, – это не мысли. Другое дело, что мысли-осознанности, после того, как они были высказаны, могут переосознаваться, переосмысляться и т.п.
На наш взгляд, то, что называется в индоевропейском ареале мыслью, или то, что может быть представлено в виде единицы сознания- осознанности, является особой гетероструктурой. Гетероструктура – это единство двух разнородных структур. Эта гетероструктура состоит из духовно-эмоционального состояния и отношения-направленности. В осознанности-мысли как в мельчайшем кристалле сознания особого типа содержатся энергийный момент и объективный момент структурации мира. Духовно-эмоциональное состояние – это энергийная составляющая гетероструктуры. Объективный момент – это отношение, направленность на что-то, в конкретном случае – просто на внешнюю вещь. Не случайно древние индусы в упанишадах утверждают, что рождение мысли – это космогонический процесс, вселенское событие, равнозначное формированию новой туманности или галактики, какого-то нового элемента вселенной. Мы утверждаем, что процессуализированным материалом сознания, из которого состоит все сознание, являются подобные гетероструктуры: состояние и направленность.
Может быть построен типологический ряд подобных гетероструктур, где предельными типами таких кентавр-образований являются состояния с полностью редуцированной направленностью и, наоборот, отношение-направленность с полностью почти отсутствующим состоянием, потерявшим свой энергийный заряд. Первый тип гетероструктуры – это эмоция-переживание, где никаких отнесений ни к чему внешнему практически нет. Такого типа эмоция-переживание существует, например, как форма напряжения-боли. Второй тип гетероструктуры – это отношение-направленность, «прилепленность» к чему-то внешнему, когда энергийное состояние исключительно только подпитывает саму эту прикрепленность. Конечно, очень важно понимать, что и внутреннюю эмоцию, и нечто внешнее сознание порождает из себя. Что-то выступает для сознания внешним только по отношению к состоянию.
Мы абсолютно уверены, что сознание Человечества выращивается в ритуальных религиозных практиках Преодоления Смерти, поэтому именно на основе ритуальных практик у человека культивируются особые состояния и воспроизводимые в ритуалах на основе выразительных жестов-танцев объективные картины мира. Человек обретает способность переживать состояния и выделять внешние объекты, которые первоначально формируются специальными, церемониальными, отточенными до совершенства движениями в ритуале. Именно помещенный внутрь ритуала человек что-то переживает и к чему-то относится. Если дальше задаться вопросом: а где можно рассмотреть какие-то упорядоченные системы состояний, которые характерны для данного определенного этноса, данной традиции, данной культуры? – то это, конечно же, искусство, прежде всего, песни и поэзия, средствами которых воспроизводятся, инициируются и культуривируются вполне определенные состояния. Например, в книге «Как пишут стихи» замечательный русский литературовед, философ, историк Вадим Валерьевич Кожинов вот как характеризует поэзию Языкова, проводя анализ таких его стихотворений:
«По стиховому темпу Языков, как это было установлено разными исследователями (например, Андреем Белым в "Опыте характеристики русского четырехстопного ямба. Символизм". М.: 1910), занимает первое место среди поэтов своего времени. Типичные для Языкова пропуски ритмических ударений на первой и третьей стопе четырехстопного ямба в периоде, передающем непрерывное эмоциональное нарастание, создают впечатление того страстного поэтического "захлеба", которыми Языков поражал своих современников и до сих пор поражает нас...
Строя период, Языков умело использует и старые, накопленные одой XVIII столетия средства. Его излюбленным приемом является нагнетание параллельных синтаксических конструкций, часто подчеркнутых анафорическими (т. е. однородными. - В. К.) зачинами... Но в отличие от поэтов XVIII века его мысль не развивается обстоятельно и плавно... Языков старается выговорить ее одним дыханием... причем само развертывание мысли – это всегда нарастающее движение к кульминации. Риторические вопросы, восклицания, вторгаясь в период, как бы подхлестывают его стремительное развитие. (...)
Языковский стих – это не "одежда" поэтического смысла, содержания; он и есть предметно, осязаемо развернутое перед нами поэтическое содержание лирики Языкова в его самых общих особенностях. Конечно, есть еще неповторимое содержание каждого отдельного стихотворения, существующее в его конкретной словесной и ритмической плоти. Но общий пафос поэзии Языкова опредмечен именно в основном характере его стиха, внятном в большинстве его стихотворений.
Гоголь писал об общем пафосе языковской поэзии:
"Эта молодая удаль... которая так и буйствует в стихах Языкова, есть удаль нашего русского народа, то чудное свойство, которое дает у нас вдруг молодость и старцу и юноше, если только предстанет случай рвануться всем на дело, невозможное ни для какого другого народа, – которое вдруг сливает у нас всю разнородную массу, между собой враждующую, в одно чувство, так что и ссоры и личные выгоды каждого – все позабыто, и вся Россия – один человек"[1] «Поэзия Языкова не просто говорит об этой удали; она сама по себе - как словесная и ритмическая реальность - есть эта удаль. Эта удаль осуществлена в стремительном темпе стиха, в выговаривании большой и сложной фразы "одним дыханием", в "удалой" инструментовке. С поразительной свободой Языков нередко на глазах преобразует стих, вселяя в него свою восторженную удаль»[2].
А вот характеристика, данная В.В.Кожиновым в той же книге стихотворениям Боратынского:
«Стоит привести еще одни стихи Боратынского, написанные пятистопным ямбом – размером пушкинского "Я вас любил..."
Старательно мы наблюдаем свет,
Старательно людей мы наблюдаем
И чудеса постигнуть уповаем.
Какой же плод науки долгих лет?
Что наконец подсмотрят очи зорки?
Что наконец поймет надменный ум
На высоте всех опытов и дум,
Что? – Точный смысл народной поговорки...
Стих поразительно непохож на пушкинский, хотя, казалось бы, у них одна метрическая основа. Стих осуществляет развертывание как бы обнаженного процесса мысли, глубокой и всеобщей. Отсюда эта неприкрашенность, тяжеловатость и даже известная прозаичность стиха, движущегося неровно, без певучей гладкости. В нем самом предметно запечатлелись поиски истины, напряженные вопросы. (…) Боратынский действительно решал труднейшую задачу – стремился подлинно поэтически освоить само по себе движение отвлеченной мысли, заставить мысль жить и развиваться в материи стиха. Эта задача представлялась ему исключительно важной проблемой времени. Он писал в начале 1830-х годов: "Мы свергнули старые кумиры и еще не уверовали в новые. Человеку, не находящему ничего вне себя для обожания, должно углубиться в себе. Вот покамест наше назначение. (...) Русские имеют особенную способность и особенную нужду мыслить".[3] « Стихи Боратынского, как и должно быть в поэзии, не просто выражают некие мысли, но развертывают перед нами самую жизнь мысли. Поэт вообще считал наиболее существенным не отдельные мысли и концепции – пусть самые верные и глубокие, – а цельное движение и устремление разума».[4]
Фактически у Языкова и Боратынского, этих двух разных русских поэтов, В.В.Кожинов выделяет культивируемые определенные состояния: у Языкова – удаль, у Боратынского – состояние мышления, состояние построения мысли, состояние устремления на мысль или, словами самого Боратынского, состояние «углубления в себя». Таким образом, поэзия является особым способом и особой сферой по отношению к ритуальным практикам, где могут специально развертываться и демонстративно культивироваться ряды состояний и алфавиты состояний. Для того чтобы культивировать состояние, в стихотворении должна быть представлена практика реализации данного состояния, в которую вводится и человек, читающий данное стихотворение.
Отношение и состояние как единый слитый кристалл из принципиально разных, но взаимопроникающих друг в друга материалов – подлинная гетероструктура: переживательно-энергийное состояние и отношение, за которыми стоит отнесение к объективному. Отношение- отнесение питается этой энергией состояния, позволяет ему либо куда-то пройти, развернуться, либо просто живет на энергии этого состояния и им подпитывается, то есть «паразитирует» на состоянии. Отношение к объективному связано, прежде всего, с использованием схем, знаков, символов, в стихотворении – метафор, когда работа с материалом этих символов и метафор, например, в искусстве, не безразлична к тем состояниям, которые вызываются. Но про это мы еще скажем подробнее чуть позже.
Уровни сознания
Пока же нам важно еще раз обратить внимание на то, что исходный, первый уровень сознания, на котором существуют вещи сознания, а именно мысли или осознанности, – это гетероструктуры, состоящие из переживательно-энергийных состояний и отношений, за которыми стоит отнесение к объективному. Этот первый уровень сознания фиксируется из второго уровня сознания, на котором осознанно культивируется и переживается немыслие или безмыслие. На этом уровне отсутствуют как образы, так и эмоциональные переживания. Именно с этого уровня выявляется и засекается такая вещь, как мысль, вспыхивающая в сознании. Целенаправленное культивирование немыслия позволяет значительно более четко и остро переживать и выявлять мысль. Необходимо понимать, что контролируемое недопущение мысли и неосознанность – это разные процессы. Второй уровень – это достигаемое осознанное отсутствие мысли (безобразное ментальное состояние) как производная второго порядка гетероструктуры «отношение-состояние», очищение поля от всех ментальных психических остатков, отложений. Введение представлений о сознании как недопущении мысли собственно и подводит нас к уровневости сознания. Поскольку второй уровень, с которого только впервые и может познаваться первый уровень с его вещами сознания, основан на осознанном уничтожении состояний сознания первого уровня. То есть второй уровень создается целенаправленным преодолением первого уровня.
Но второй уровень сознания не конечный и не последний. Второй уровень сознания – это формирование и создание своеобразной защитной брани (немыслие – это броня!) для выхода на следующий уровень, где ведутся энергетические бои. На этом следующем уровне можно элементарно «сгореть»: сойти с ума, истощиться и получить тяжелую неизлечимую болезнь, саморазрушиться, наконец, не суметь ничего стоящего сделать. Те, кто понимают, о чем я говорю, прекрасно знают, как трудно мыслить на определенные темы, которые либо оказываются новыми и возникает первоначально впечатление, что на эти темы никто никогда не думал (что потом оказывается иллюзией), либо разрабатывать ходы против определенного авторитета или определенного сложившегося стереотипа мысли (когда утверждается анонимность определенного строя мысли или действия, когда автор данного способа мыследействования случайно в силу исторического казуса или целенаправленно объявляется отсутствующими). Именно специально культивируемое безразличие к отсутствию мысли или наличию мысли является условием выхода к сверхсознанию.
Третий уровень сознания характеризуется выходом к сверхсознанию, и он связан с различными способами структурации самого этого выхода. Этот третий уровень предполагает выход в энергийное поле, которое контролируется действующими на нем субъектами, где существуют доминирующие формы сознания-понимания. Поэтому такой выход предполагает выявление присутствия других действующих субъектов в данном конкретном поле, которые удерживают контур действия в данной сфере. Поэтому человек, которого выносит в это поле, первоначально наталкивается на своеобразного стража данного поля, который вызывает у него чувство непреодолимого ужаса. Результатом работы на этом уровне становится своеобразное мгновенное «чтение» других присутствующих в этом поле сознаний, их замыслов, целей и выделение того, кто удерживает данный контур. Задача действия на данном уровне состоит в том, чтобы ввести в это поле свою собственную мысль, свой собственный способ действия, свое понимание, которому противостоят другие сложившиеся понимания и способы действия. Подобная устремленность является конкурентной по отношению к другим уже имеющимся формам действия и нацеленной на то, чтобы утвердить свое. Но на это стремление утвердить что-то свое, особенное, исключительное, как правило, не хватает энергии. Поскольку энергия на введение чего-то нового или на формирование некоторого новой сферы или поля действия дается с четвертого уровня сознания, который характеризует действительно вселенское сверхсознание.
Четвертый уровень сознания характеризуется попаданием в «океан сознания», который не может быть в принципе вычерпан отдельными состояниями-каплями осознанностей. Данное сознание характеризуется актуальной бесконечностью осознанностей. «Океан сознания» характеризуется простым обстоятельством, за таким сознанием стоит, как минимум, «стомиллионный народ» (А.Ахматова), а если включать в эту общность также ее умерших членов и еще не родившихся, то численность этого народа, которому принадлежит данное сознание, будет еще больше. Фактически, речь идет о сознании цивилизационной общности, суперэтноса и о самосознании такой общностью самой себя. Это сознание вечно, и именно поэтому это особый уровень бессмертного сознания. Только на этом уровне сознания можно получить энергию для создания чего-то нового, для «прошибания» контура установленного порядка, сложившейся традиции, установленных форм государственности, который контролируется его хранителями и держателям на третьем уровне сознания, если конечно, слом и преодоление границ этого контура необходимы.
На четвертом уровне сознания можно вводить новую традицию, утверждать новый тип государственности, создавать новую профессию, образовывать из этносов новый народ. Носителем этого уровня является чакровартин – магический царь, который способен повернуть колесо традиции[5]. Нам очень важен данный уровень сознания, поскольку перед русскими людьми стоит задача осознать себя как суперэтнос, который от имени русской цивилизации начнет складывать Новую Большую страну, которой не было – Евразийский Союз. Это и есть важнейшая в настоящий момент антропологическая задача, которая в подобной форме может быть сформулирована с позиций миромыследеятельностного подхода.
Слои сознания
Помимо рассмотренных уровней сознание еще обладает определенными слоями проработки и описания. Первый слой проработки сознания – это знаки, символы, схемы. Это собственно семиотико-семантический слой организации сознания. Все, что обнаруживается в сознании, любая вещь сознания к чему-то отсылает и что- то означает, на что-то указывает и что-то показывает. В сознании ничего не существует в непосредственном виде. Можно утверждать, что осознанность как единица сознания существует как динамическая форма отсылки, отнесения, обращения к чему-то и одновременно как форма осуществления и предъявления себя, особого состояния, которое может быть определено и названо с точки зрения исключительного своеобразия происходящего внутри этой осознанности. В рамках этого первого слоя сознание представляет собой семиосферу (термин введен Ю.Лотманом), в которую включены схемы, символы и знаки в их различных употреблениях, а также символизм состояний психики, выражаемый, в том числе, и телесно.
Благодаря тому, что в сознании все понимается и сознание образуют знаки, указывающие на что-то другое, нежели они сами, сознание может быть представлено как система взаимоотображающих друг друга зеркал (Г.П.Щедровицкий). Отнесения и соотнесения образуют спекулюмную (speculum – по лат. зеркало), зеркально-отражающую природу сознания. Эта природа состоит в том, чтобы что-то отнести к чему-то другому, чтобы что-то с чем-то соотнести или чтобы сам процесс соотнесения отнести к чему-то. Это второй слой анализа и проработки сознания. В рамках этого второго слоя анализа сознание выступает как система разнозеркальности и зеркальных операторов. В этом заключается особая неуловимость, неухватываемость сознания. Сознание не обладает своим собственным специфическим содержанием, поэтому оно как бы неуловимо. Поскольку его содержание – это отражение того, что уже отражено. Оно просто отражает содержания, которые формируются в разных практиках, науках, позициях, но не порождает эти содержания. Переносит содержание из одних систем в другие, с одних экранов на другие, с одних верстаков, где эти содержания создаются, на другие. Конечно, при подобном отображении и переносе сами содержания могут преобразовываться и изменяться, подобно тому, как в комнате «кривых зеркал» разные зеркала – вогнутые, выпуклые, искривленные – по-разному отражают размещенные перед ними предметы.
В силу того, что сознание обладает зеркально-отражающей, переносящей содержания из одного места в другое динамикой, для человека, включенного в работу сознания и осознающего принципы действия, возникает понимание и переживание бесконечной и непрерывной работы сознания. Как говорил немецкий философ – неофихтианец – Ханс Гливицкий[6], процессы сознания развертываются неостановимо и вечно. Можно помыслить физическую смерть человека, но отражающая работа сознания будет продолжаться и после его смерти. Если, конечно, не считать, что существуют только индивидуализированные солипсические сознания, непроницаемые для других людей. Только в этом случае со смертью данного конкретного человека умирает и его индивидуализированное сознание. Но собственно философия, искусство, наука и политика и создают непрерывно действующий всеобщий «театр сознания». Этот слой анализа сознания можно было бы назвать континуально-динамическим, выявляющим непрерывное осуществление и развертывание процессов сознания. В соответствии с данным слоем проработки сознание выступает как непрерывное осуществление процессов. Процессы сознания развертываются постоянно.
Но, конечно же, человек по-разному может быть включен в процессы развертывающегося сознания. И это включение определяется мерой пробужденности человека, уровнем трезвления или, наоборот, опьянения и сна. Поскольку, безусловно, существует «пьяное сознание» и «спящее сознание». В этом случае речь идет о форме энергийной открытости человека к процессам сознания. Безусловно, этот слой проработки сознания связан с анализом включенности конкретной индивидуальной телесности человека в процессы сознания. В определенный момент для того, чтобы открываться к более высоким уровням организации сознания, человеку нужно осуществлять обновление телесности, ее энергийную проработку. Об этом очень глубоко и трепетно пишет и говорит замечательный философ-китаевед В.В.Малявин. Сознание прирощено, пристроено к телесности, к системе телесных движений. Преобразование и переорганизация телесности при стремлении к совершенствованию движений – это духовный акт, поскольку замысел и твердое намерение совершенствования и обновления телесности человек удерживает в своем духовном намерении, которое никак материально не представлено. И более того, этому духовному намерению-видению противостоит испорченная телесная природа. Четвертый слой проработки сознания – это единство противонаправленных движений человека: пробуждения и вхождения в сон (засыпания). Через сон человек может что-то впустить себя, чему противилась сложившаяся энергийная организация сознания и что она не впускала, и одновременно осуществить выведение чего-то из сознания, забвение чего-то, что занимало в сознании слишком большое место. Таким образом, человек может одновременно пробуждаться по отношению к чему-то одному и засыпать по отношению к чему-то другому.
Подобное противодвижение пробуждения-засыпания тождественно осуществляемым одновременно с ним противоположным актам припоминания-забвения. Человек что-то начинает припоминать, а что-то забывает, целенаправленно выводит за рамки своего сознания. С идеей памятования связана трактовка истины по Флоренскому. Истина – это то, что не погружается в реку Забвения, в Лету. Аллетейя – это незабываемое, незабвенное. Видимо, возможно понимание истинности как своеобразного бдения, пробуждения буддховости (это – индобуддисткий вариант истины). Истина есть энергийная пробужденность и сверхчувствительность к чему-то.
Задача осуществления этих противоположных актов состоит в том, чтобы изменить в целом энергийный уровень сознания, чтобы в целом проснуться, перестать спать. Сознание при подобных процессах выступает как осознание непрерывности самих переходов от сна к бодрствованию и от бодрствования ко сну, от припоминания к забыванию и от забвения к припоминаю. Осознанное совмещение в сознании подобных противотоков, противоположных по направленности процессов порождает своеобразный вихрь, новую энергийную точку сознания, которая обеспечивает достижение другого уровня светозарности. Происходит перестройка целого ряда функций: человек может полуприсутствовать с необходимостью в многофокальном распределенном внимании, одновременно собираясь для совсем другого фокуса переноса своей основной активности и своих основных усилий. Конечно, энергийная переорганизация сознания должна быть направлена на то, чтобы в конце концов высветлить (понять, увидеть), что сознание светит не своим светом, то есть дотянуться до нетварного света сознания (С.С.Хоружий).
Новые духовно-психические функции – неизвестная реальность теоретической психологии.