Тэмми Фолкнер
НЕТОРОПЛИВО, БЕРЕЖНО, ВСЕЦЕЛО
(Братья Рид #3)
Оригинальное название: Calmly, Carefully, Completely by Tammy Falkner
Серия: The Reed Brothers / Братья Рид
Номер в серии: 3
Переводчик и редактор: Екатерина Прокопьева (главы 1-21),
Ольга Расторгуева (22-38)
Вычитка: Лина Зянгирова, Катерина Матвиенко
Обложкой занималась Изабелла Мацевич.
Переведено специально для группы https://vk.com/translation4you.
Аннотация
Она была заперта ещё дольше, чем он.
Питер Рид только что вышел из тюрьмы, он освобождён от объяснений и готов начать всё с чистого листа.
Рейган Кастер нужно отблагодарить Пита за его добрый поступок, но ему недостаточно её благодарности — он хочет большего.
Рейган знает, как защитить своё тело, но не сердце. Да и тело предательски реагирует на Пита так, как ни на кого другого. И когда невинный флирт Пита перерастает в нечто большее, Рейган готова ответить ему взаимностью.
Питер понимает, что любить Рейган нужно неторопливо и бережно.
А Рейган знает, что любить её нужно всецело.
Но сможет ли он дать ей то, в чём она так нуждается?
Посвящается Диане, которая прочитала массу вариантов этой книги и ни разу не пожаловалась (по крайней мере, мне).
Особая благодарность Кайле Гарднер, которая позволила мне позаимствовать её идеи, а потом помогла претворить их в жизнь.
Пит
Если ты весь покрыт татухами, в тюрьме с тобой никто не связывается.
Никто, ни одна душа.
Может, ещё играет роль то, что ты огромный. Я не спрашивал. Просто наслаждался этим.
Дома всё было по-другому. Дома ко мне лезли все. Я самый младший из пяти братьев. Они все такие же огромные, как и я, а татуировок у них даже больше. Но ценят тебя не за внешнюю привлекательность. В моей семье ценят за то, хороший ли ты человек, за то, вносишь ли ты свой вклад в семью и поддерживаешь ли её.
Но я облажался по всем этим пунктам. Херово так облажался два года назад.
Мне не следовало делать то, что я сделал. Никогда. Но я сделал то, что сделал; и отбыл за это срок. Мне остаётся лишь надеяться, что мои родные простили меня и не станут попрекать этим всю оставшуюся жизнь.
Опустившаяся на моё плечо рука выдёргивает меня из моих мыслей. Я поднимаю глаза и вижу своего бесплатного адвоката, мистера Кастера.
— Рад снова видеть тебя, сынок, — говорит он и садится напротив, а затем открывает лежащую перед ним папку.
— Зачем вы пришли? — вырывается у меня. И я тут же морщусь, осознав, как грубо прозвучал мой вопрос. Но он лишь поднимает бровь и качает головой. — То есть я хотел сказать, что тоже рад видеть вас, сэр.
Он усмехается.
— Взаимно, Пит, — говорит он, а потом достаёт из папки брошюру и разворачивает её так, чтобы я смог прочитать. — У меня есть для тебя предложение.
Мой старший брат, Пол, говорит, что предложения — это проблемы других.
— Какого рода предложение? — поколебавшись, спрашиваю я и открываю брошюру. Там размещены фотографии лошадей, детей, игровых площадок и бассейна, из которого во все стороны летит вода. Я поднимаю глаза на своего адвоката.
— Это брошюра «Каст-Э-Вэй Фармз»[1], — говорит он.
— И?
— Это твоё предложение. Я говорил с судьёй и сказал ему, что ты отлично подойдёшь для этой программы. — Он вновь поднимает бровь. — Надеюсь, я не ошибся.
Ненавижу казаться придурком, но…
— Не совсем понимаю вас, мистер Кастер.
— Этим летом, дней на пять, мне нужны несколько толковых парней, чтобы помочь с лагерем «Каст-Э-Вэй». — Мистер Кастер перекладывает бумаги в своей папке, а затем закрывает её. — Я читал твоё дело. Мне понравилось то, что я увидел. Мне кажется, у тебя есть потенциал. И навыки, которые пригодятся в этом конкретном лагере.
Навыки? Единственное, что я умею, это набивать татухи. До тюрьмы я работал в тату-салоне моих братьев.
Больше ничего в голову не приходит.
— Вы хотите, чтобы я делал им татуировки?
Адвокат снова усмехается.
— Мне понадобится твоё знание языка жестов, — отвечает он. — Каждый год мы открываем лагерь для «особенных» детей. В этом году у нас будет паренёк с трахеостомической трубкой. Он не может говорить, но общается жестами. Его мать тоже приедет, однако она не сможет быть с ним двадцать четыре часа в сутки. Так что я подумал, может, ты сможешь приехать и помочь. — Он пожимает плечами. — Ещё будет небольшая группа мальчишек с нарушением слуха. С ними ты тоже сможешь работать.
Я смотрю на предплечья мистера Кастера и вижу, как из-под коротких рукавов его рубашки выглядывает татуировка. Он следует за моим взглядом и пожимает плечами.
— Вы думаете, мистер Рид, что только у вас не получается скрывать свои чувства? — спрашивает мистер Кастер с улыбкой.
Я качаю головой.
— Ваше предложение звучит довольно интересно, — говорю я. — Но я год пробуду под домашним арестом. Я смогу ходить только на работу и/или заниматься одобренными судом занятиями.
— Я уже поговорил с твоим инспектором по надзору, — отвечает мистер Кастер. — Он меня поддержал. — Мой адвокат скрещивает перед собой руки и ставит локти на стол. — Но дело за тобой. Тебя никто не будет заставлять.
Я поднимаю брошюру и начинаю читать. Если честно, это обещает быть интересным.
— Ты сделаешь мне большое одолжение, — говорит мистер Кастер. — Мне нужен ещё один живой пример, хороший пример, для мальчишек, которых мы забираем из тюрем для несовершеннолетних. В лагере они будут трудиться, за что им будут насчитывать рабочие часы. И мне нужен кто-то, кто поможет с ними. Поэтому я выбрал тебя. — Его глаза прищуриваются. — Ты здоровый парень и выглядишь довольно устрашающе. — Он ухмыляется. — А твоё дело произвело на меня хорошее впечатление.
— В вашем лагере будут работать молодые совершеннолетние преступники? Работать с детьми?
Мистер Кастер качает головой.
— Да, они будут взаимодействовать, но не много. В основном их главной обязанностью будет помогать с ежедневными делами — кормёжкой лошадей, перевозкой сена и его укладкой, подёнными работами, приготовлением еды…
Я никогда не боялся физического труда. Мои братья прочно вбили мне в голову, что либо я буду работать не покладая рук, за что бы ни взялся, либо буду отвечать перед ними. Я тяжело вздыхаю, медленно уговаривая себя на это.
— Есть приятный бонус, — говорит мистер Кастер, ухмыляясь.
— Говорите. — Я откидываюсь на спинку стула и скрещиваю руки на груди.
— Если ты хорошо проявишь себя в лагере, я попрошу о снисхождении в отношении твоего домашнего ареста, в зависимости от твоих заслуг. — Он смотрит мне прямо в глаза. — Если ты заслужишь это, так оно и будет.
Ух ты! Я могу получить снисхождение?
— Это на пять дней? — спрашиваю я.
Он кивает.
— С понедельника по пятницу.
Я снова тяжело вздыхаю.
— Когда мы уезжаем?
Мистер Кастер ухмыляется и протягивает мне руку. Я подаю ему свою, и он её крепко пожимает.
— Завтра утром.
— Завтра? — Ого, но я же ещё не был дома. Ещё не повидал своих братьев.
Он кивает.
— В рань-раньскую — три часа утра. — Он вновь улыбается. — Ты не передумал?
— Это действительно может сократить моё наказание?
Мой адвокат кивает.
— Скорее всего. Но это зависит от судьи. И от того, как ты проявишь себя в лагере. — Тут он становится совершенно серьёзным и смотрит мне в глаза. — Пит, по-моему, ты очень поможешь с мальчишками, которые приедут в наш лагерь. Со всеми. С теми, у кого проблемы со слухом, с теми, кто не может разговаривать, и с теми, кто приехал по программе для несовершеннолетних. Мне кажется, ты отлично справишься. Я верю в тебя, Пит, и хочу предоставить тебе возможность доказать, что ты выше всего этого. — Он обводит рукой комнату.
Доказать, что тюрьма не для меня? Лучше ли я того, кем стал? Я не уверен.
— Так что, по рукам? — спрашивает мистер Кастер.
Я киваю и вновь протягиваю ему ладонь для рукопожатия.
— По рукам.
— Мне нужно попросить кого-нибудь забрать тебя завтра утром?
Я качаю головой.
— Я сам доберусь.
— Тогда увидимся в шесть. — Он похлопывает ладонью по моему плечу, а затем показывает на дверь. — По-моему, снаружи тебя ждёт твоя семья.
У меня замирает сердце. Прошло так много времени. Я и представить себе не могу, что значит снова оказаться с ними. Чувствовать себя нормальным.
Я киваю и закусываю нижнюю губу, а затем распрямляю спину и выхожу через дверь. Охрана ведёт меня мимо караульного поста к другой двери, где мне выдают пакет с моими личными вещами и просят их проверить. Я запихиваю свой бумажник в задний карман джинсов. Надеваю на запястье часы. Весь пирсинг кидаю в карман. Позже всё вдену.
— Готов? — спрашивает мистер Кастер. Я даже не осознавал, что он рядом до тех пор, пока не посмотрел в его глаза. Очень тихо он произносит: — Кончай так сильно переживать. Они всё та же семья, которую ты покинул два года назад.
Пусть так, но я-то стал другим. Тем не менее, я киваю, потому что не могу говорить из-за кома в горле.
Я протискиваюсь к двери, с усилием нажимаю на задвижку, оттягиваю её и вдруг оказываюсь за стенами тюрьмы, где безвылазно провёл последние два года. Глубоко вдохнув, я смотрю на небо. А затем вижу в конце тротуара своих братьев, и ком в моём горле становится раза в два больше. Я быстро моргаю, стараясь удержаться от нахлынувших эмоций.
Пол, самый старший мой брат, стоит рядом с Мэтом, на лице которого сияет широченная улыбка. Его волосы вновь отросли, и теперь он носит их длиннее, чем мне когда-либо приходилось видеть. В своём письме он писал мне, что решил отращивать их, потому что знает, что значит потерять волосы из-за рака. Мэт идёт на поправку. Я всё это пропустил, потому что был за решёткой. Но именно поэтому я там и оказался. Думал, что помогу ему, а на самом деле лишь огрёб себе неприятностей.
Логан стоит рядом со своей девушкой, Эмили, обнимая её за плечи. Она смотрит на него так, словно он управляет солнцем и луной. Логан показывает на меня, улыбаясь, Эмили поднимает глаза и радостно взвизгивает. Она выбирается из объятий Логана и, на полной скорости ринувшись ко мне, со всей силы врезается в мою грудь и обвивает руками мою шею. Я поднимаю её над землёй и кружу, а она крепко сжимает меня и шепчет мне на ухо:
— Я так рада, что ты возвращаешься домой. Мы очень по тебе скучали.
Я смотрю по сторонам. Кое-кого не хватает.
— Где Сэм? — спрашиваю я. Лицо Эмили мрачнеет, и она старается смотреть куда угодно, только не на меня. Сэм — мой брат-близнец, но его здесь нет. Внутри у меня всё сжимается. Я так сильно надеялся, что он придёт.
— Он занят по учёбе. Знаешь ведь, как порой перегружено расписание. — Она не смотрит мне в лицо, так что я понимаю, что Эмили врёт. Я на мгновение обнимаю её одной рукой, а затем мы направляемся к моим братьям. Но мне удаётся сделать всего несколько шагов вперёд, когда Пол оттаскивает меня от Эмили и заключает в крепкие медвежьи объятия. Он с такой силой стискивает меня, что воздух из лёгких выходит.
— Отпусти меня, бычара, — ворчу я, и брат, отпустив, обхватывает руками мою голову и проводит ладонью по моим коротко подстриженным волосам. Таким коротким, что они больше напоминают пух.
Логан толкает меня в руку, и я поворачиваюсь к нему. Он глухой и пользуется языком жестов.
Но после восьми лет молчания Логан вновь заговорил, ещё до того, как я оказался в тюрьме. Он показывает жесты и говорит одновременно:
— Кто-то снял с тебя скальп, пока ты спал? — спрашивает Логан, показывая на свои волосы. Это так странно — слышать от него слова. Он очень долго не разговаривал. Но Эмили выявляет в нём самое лучшее, в том числе и его способность говорить. — Похоже, ты три раунда сражался с газонокосилкой. И проиграл.
Но прежде чем мне удаётся ответить, Логан обнимает меня. Он особенный — чертовски умный и очень талантливый. Эмили — его вторая половинка, и все об этом знают. Они предназначены друг другу навечно, и никто из нас не сомневался в этом с тех самых пор, как он притащил её к нам домой, перебросив через плечо, и мы лицезрели Бетти Буп на её трусиках.
Логан отпускает меня, и я смотрю на Мэта. У него здоровый, сияющий вид.
— Раз речь зашла о стрижках, — говорю я, потянув за прядь его волос, — ты не думаешь, что тебе пора бы уже постричься?
Он даёт мне шутливый подзатыльник и притягивает к себе. Боже, как я по ним скучал!
— Мы будем называть тебя Златовлаской, — предупреждаю я. Все в нашей семье блондины, и кое-кто из нас светлее остальных.
— Только попробуй, придурок. — Дурачась, он пихает меня в плечо. — Давненько мы не сходились в схватке.
Эмили цепляется за меня рукой.
— По-моему, ты стал больше.
— Там нечего было делать — только качаться и читать. — Я пожимаю плечами.
— Но я всё равно смогу тебя уделать, — дразнится Логан и поигрывает своими мышцами. Круто снова слышать, как он говорит.
Сразу после того, как меня посадили, Логан попал в аварию и чуть было не умер. Мне очень хотелось его навестить. Но меня бы не выпустили.
— Я слышал, что теперь ты как поникший дед. — Сказав это, я сразу же уклоняюсь от его попытки схватить меня и отпрыгиваю в сторону.
— Ничего у меня не поникло, — с усмешкой отвечает он и, ухмыляясь, спрашивает, — правда, Эмили?
Эмили толкает его в руку. Логан склоняется и перебрасывает её через плечо. Она визжит и колотит руками по его заднице, но он не обращает на неё никакого внимания. Как и всегда, когда они вытворяют это. Логан направляется к станции метро, чтобы отправиться домой. Мы следуем за ним.
Эмили сдаётся и, покачиваясь, свисает с плеча Логана. Она прямо перед моим лицом, так что я наклоняюсь ближе и чмокаю её в щёку.
— Как ты? — тихо спрашивает Эмили. Она так смешно болтается!
— Хорошо снова вернуться домой, — признаюсь я. — Странно, но хорошо.
Эмили складывает ладони рупором и театральным шёпотом произносит:
— У нас есть пиво! По случаю твоего дня рождения.
Я ухмыляюсь. Свой двадцать первый день рождения я встретил за решёткой. Но что-то подсказывало мне, что они его обязательно как-нибудь да отметят.
— Только пиво? — таким же громким шёпотом отвечаю я.
Она подмигивает мне.
— Ну, может быть, ещё что-нибудь найдётся. Вино, например.
Мои братья любят порой выпить.
— А торт? — спрашиваю я.
Эмили кивает:
— Сэм испёк.
Сэм — главный пекарь в нашей семье. Жаль, что чтобы попасть в колледж, ему пришлось играть в футбол — из него получился бы чертовски классный кулинар. Да и сам он стал бы счастливее.
— Так значит, на выходных он был дома? — Узнать, что уик-энд он провёл дома, но сейчас его с нами нет — словно получить ножом в сердце. Чертовски больно. Хотя я не могу сказать, что виню его.
Эмили кивает и при этом старается не смотреть на меня. Ей вряд ли бы улыбнулась удача в покере — она чертовски плохо притворяется.
— Как вы думаете, он ещё долго будет меня избегать? — спрашиваю я.
Мэт смотрит на меня, его глаза встречаются с моими, но и он не отвечает на мой вопрос.
Рейган
Я сижу в пикапе моего отца и в такт звучащей музыке отбиваю ритм большими пальцами по рулю. Я высадила папу час назад, и он отправил меня по делам — ему не хотелось, чтобы я сидела одна в машине рядом с тюрьмой. Однако с делами покончено, и вот я жду его. Не меня надо в этом винить, не так ли?
Но я застываю, как только вижу, как к месту, где припаркована моя машина, приближаются трое мужчин, сплошь покрытых татуировками. Правда, один из них держится за руку с девушкой, очень милой блондинкой. Я выпрямляюсь на сидении и наблюдаю за ними.
Между ними столько дружелюбия, что сразу видно, как им здорово быть вместе. Тот, кто держался за руку с девушкой, шлёпает её по попе и убегает. Она бросается за ним, прыгает ему на спину, а затем, склонившись, целует его в щёку. Он ставит её на землю, и девушка начинает показывать ему что-то жестами. У меня сжимается сердце. Это его семья. Я почти уверена в этом. Это братья Пита Рида.
Пит Рид — тот, с кем я хотела встретиться на протяжении двух с половиной лет. Одной ночью он оказался рядом, как раз тогда, когда я нуждалась в том, чтобы меня спасли. Именно он нашёл меня съёжившейся в дальней комнате дома одного из университетских братств после того, как случилось нечто немыслимое.
Я, съёжившись, прижимаюсь к стене, по-прежнему дрожа после того, что произошло. Он выключил свет, когда уходил, так что я сижу в темноте, и мои зубы стучат так сильно, что болят челюсти. Мои трусики запутались в районе лодыжек и висят там, словно ненужный кусок ткани, каковым сейчас и являются. С той стороны, где он схватил их и сдёрнул с меня, материя разошлась, но я не в силах заставить свои руки, сцепленные вокруг тела, разжаться и натянуть их. Или снять. Моя юбка задрана до талии. Он даже не потрудился опустить её обратно, когда закончил. Он просто прошептал мне на ухо, что если я что-нибудь расскажу, мне никто не поверит, и для меня же будет лучше, если я буду держать рот на замке.
Звенит мой телефон, лежащий рядом, его светящийся экран словно маяк во тьме, и я перевожу на него взгляд. Мне хочется его поднять. Наверняка это кто-то из моих друзей звонит, чтобы узнать, куда я запропастилась. Но я по-прежнему не в силах расцепить руки. Если я это сделаю, то развалюсь на части. А я не могу позволить себе расклеиться. Просто не могу.
Дверь открывается, и в комнату проскальзывает луч света. Молодой парень смеётся и закрывает дверь прямо перед носом какой-то девушки. Он щёлкает выключателем и прислоняется спиной к двери, шутливо ругаясь. Я отползаю на четвереньках в тёмный угол. Может быть, он меня не заметит. Но он замечает, потому что замирает и ругается по-настоящему.
Мои зубы до сих пор стучат, я даже не могу сделать полный вдох. Парень садится на корточки передо мной.
— Эй, ты как? — спрашивает он и протягивает ко мне руку.
Я издаю какой-то животный звук. Он и меня саму-то пугает, а парень отдёргивает руку, словно я бешеная собака, которая вот-вот набросится на него. А вот тот, кто недавно ушёл из этой комнаты, не боялся меня, ни капельки. Мы несколько минут целовались, что было прекрасно, и мне этого хватило, но вот только он толкнул меня вниз, сорвал с меня трусики и, удерживая на месте, изнасиловал.
Я смотрю в небесно-голубые глаза этого парня, и они так сильно отличаются от тех карих, принадлежавших тому, кто обидел меня.
Я открываю рот, чтобы сказать что-нибудь, но получается какой-то писк. Мой телефон снова звонит, и я смотрю на него.
— Хочешь, я подниму? — мягко спрашивает парень. Он берёт мобильник и протягивает его мне. Я беру свой телефон из его руки и забиваюсь ещё дальше в угол. Парень отстраняется, как будто я его напугала. Я смотрю на экран.
Сообщение от Рэйчел: «Ну и где ты, дерзкая девчонка? Я видела, как ты не могла оторвать свои губы от того придурка. Ты ушла с ним?»
Мне нужно ответить. Но мои пальцы слишком сильно дрожат.
— Хочешь, я тебе помогу? — спрашивает парень. Он осторожно, но ловко забирает у меня мобильник, в который я вцепилась, и мне приходится отпустить. От меня никакого толку. Меня колотит с такой силой, что я всё равно не смогу им воспользоваться.
— Что мне нужно ответить? — спрашивает парень.
Я проглатываю ком. Когда всё началось, я орала, но тот зажал мне ладонью рот, а затем ударил головой о ванную тумбочку, и теперь у меня дерёт горло.
— Помоги мне. — Это мой шёпот, и парню приходится наклониться ближе, потому что он не понимает, что я говорю.
— Что? — тепло спрашивает он.
— Помоги мне, — повторяю я. Он смотрит на моё лицо. Не на моё выставленное напоказ тело. Только на моё лицо, словно я не сижу здесь с задранной вверх юбкой, словно моя блузка не разорвана.
Словно меня только что не изнасиловали. Не осквернили. Не использовали. Я пытаюсь одёрнуть юбку, и он оглядывает комнату, затем открывает шкафчик и накрывает меня большим полотенцем. Тогда я начинаю поправлять свою одежду. Парень смотрит вниз и поднимает мои туфли — они, должно быть, упали, когда я молотила ногами. Он ставит их рядом со мной. Затем замечает висящие вокруг лодыжек трусики и, протянув руку, осторожно поднимает мою ногу, чтобы снять их.
— Они мне нужны, — говорю я. И они очень, очень сильно мне нужны.
Он стряхивает их и поднимает.
— Они порваны.
— Они мне нужны, — снова повторяю я.
По моей щеке скатывается слеза, и его лицо смягчается. Парень находит обрывки трусиков в том месте, где их порвал тот, кто меня обидел, и связывает вместе. Потом поднимает их, как если бы мне два года и нужна его помощь, чтобы одеться. Я продеваю в них ноги и, пошатываясь, встаю. Он поддерживает меня. Но у меня так сильно дрожат руки, что я не могу натянуть трусики до конца. Парень помогает мне и тут же с шипением выдыхает, когда замечает кровь на внутренней поверхности моих бёдер. Он поднимает взгляд и смотрит на моё лицо, когда натягивает трусики, а затем одёргивает мою юбку, чтобы прикрыть их. Я опускаю полотенце, и он осторожно застёгивает мою блузку. Затем наклоняется и поднимает телефон, который я выронила.
— Может, мне кому-нибудь позвонить? — спрашивает он.
Я киваю. Но не могу придумать, кому именно. Я не могу позвонить своим родителям. Меня не должно было быть на этой вечеринке. Я должна была находиться в своей комнате в общежитии и заниматься.
— Позвони Рэйчел, — говорю я и опираюсь на ванную тумбу, потому что больше не в силах стоять прямо.
Парень ищет нужное имя, прокручивая список контактов. Он нажимает кнопку вызова, и я слышу слабые гудки, доносящиеся из телефона.
— Алло, Рэйчел? — спрашивает в трубку парень.
Я слышу, как Рэйчел отвечает:
— Кто ты такой и почему у тебя телефон моей подружки?
Он смотрит на меня.
— Ты хочешь с ней поговорить?
Я качаю головой.
Он закрывает глаза и говорит:
— Меня зовут Пит Рид, рядом со мной твоя подруга… — Он умолкает и смотрит на меня, хмуря брови. — Как тебя зовут?
— Рейган, — шепчу я.
— Прости, — говорит он и выглядит так, словно действительно извиняется. — Я тебя не слышу. — Его голос звучит очень мягко и с гораздо большим сочувствием, чем я заслуживаю.
— Рейган, — рявкаю я, простонав про себя из-за того, как грубо получилось. Это был приступ. Но он меня услышал.
— Рядом со мной твоя подруга Рейган. Она нуждается в тебе.
— Где? — доносится до меня голос Рэйчел.
— С-скажи, что на вечеринке. Наверное, в главной спальне. — Я оглядываюсь по сторонам.
— Может, мне лучше пойти и отыскать её? — спрашивает меня парень.
У меня сжимается сердце.
— Не оставляй меня, — шепчу я. Мой подбородок дрожит, и я ненавижу его за это. Почему-то с этим парнем я чувствую себя в безопасности.
Парень протягивает руку и очень осторожно прикасается ладонью к моему лицу. Я резко отдёргиваю голову, и он тут же понимает, что совершил ошибку.
— Я не уйду. Обещаю, — говорит он мне. А затем в трубку: — Мы в дальней спальне, в ванной. Она ранена. — Говоря это, он смотрит мне в лицо. Не на моё поруганное тело. А прямо мне в глаза. — Она хорошо держится. Но, мне кажется, ты ей нужна. — Тут он переводит взгляд на телефон. — По-моему, она скинула вызов.
Я киваю.
— Спасибо.
— Я останусь с тобой, — уверяет меня парень. — Я не оставлю тебя. Обещаю.
Я киваю и опираюсь на тумбу, скрестив руки на груди.
— Я поеду с тобой, чтобы убедиться, что ты добралась до больницы.
Я мотаю головой.
— В этом нет необходимости.
Он смотрит мне в глаза.
— Если тебя изнасиловали, в экспертизе есть необходимость.
Ох, я поеду в больницу. Нужно будет сдать анализы на венерические заболевания. И принять противозачаточную таблетку. И сделать всё прочее, о чём я даже вообразить себе не могла.
— Я знаю. Я поеду.
— Я поеду с тобой.
Я мотаю головой. Он и без того достаточно видел мой позор.
— Я не могу вот так просто уйти и оставить тебя в таком состоянии.
В дверь кто-то стучит, и он спрашивает, кто там.
— Это Рэйчел, — доносится приглушённый голос.
Моё сердце взывает к ней. Я киваю, и парень открывает дверь. Подруга врывается в комнату, но тут же встаёт как вкопанная. Её лицо искажается ужасом, но она быстро берёт себя в руки, когда видит, как по моей щеке скатывается слеза.
— Что стряслось? — глухим голосом спрашивает Рэйчел.
Затем она обвивает меня руками и крепко прижимает к себе. Я всхлипываю в её плечо, а подруга обнимает меня. Сквозь пелену её волос я смотрю на парня и вижу, как он яростно моргает. Он шмыгает носом и выпрямляет спину, когда замечает, что я смотрю на него.
— Её нужно отвезти в больницу, — тихо произносит он.
— Я отвезу. — Рэйчел оглядывается по сторонам. — Как мы можем выбраться отсюда, чтобы остаться незамеченными?
Парень стягивает с себя толстовку и подходит ко мне. Он держит её так, словно хочет натянуть на меня через голову, но глазами спрашивает разрешения. Я киваю, и он натягивает её на моё тело. Меня тут же окружает его запах. Похоже на цитрусы и свежий аромат леса. Я натягиваю толстовку до бёдер. Рэйчел смачивает в воде кончик полотенца и вытирает мне глаза.
— У тебя на лице царапины, — говорит она.
Потом её глаза опускаются на мою шею.
— Он тебя душил? — ахает подруга, но тут же быстро оправляется от шока. Я прикрываю шею рукой. Это не самое худшее из того, что он со мной делал.
Где-то глубоко внутри Пита прокатывается рык, но я его слышу. Он в ярости, за меня.
— Спасибо, — шепчу ему я, когда Рэйчел направляет меня к двери, крепко держа за руку.
— Я могу поехать с тобой? — спрашивает он.
Рэйчел смотрит на меня, но я качаю головой.
— Могу я хотя бы потом тебя проведать? Как мне тебя найти?
— Нам нужно идти, — говорит Рэйчел.
Он выходит за нами в коридор и провожает нас через шумную кухню и ещё более шумную гостиную. Его тело прикрывает меня, словно щит, и вот он открывает перед нами двери. Я держу руку Рэйчел, но ощущаю необходимость прикоснуться к нему, он даёт мне силы.
— Спасибо, Пит Рид, — шепчу я.
— Всегда пожалуйста, — шепчет он в ответ, затем открывает для меня дверцу машины, и я осторожно залезаю внутрь.
Внизу у меня всё болит, и я со свистом втягиваю в себя воздух. Он замирает.
— Ты уверена, что мне не нужно ехать?
Я киваю. Затем откидываю голову назад и закрываю глаза. Рэйчел везёт меня в больницу.
Из моих воспоминаний меня вырывает пронзительный визг. Я наблюдаю, как из здания тюрьмы выходит блондин, и девушка, которая пришла с тремя мужчинами, бросается навстречу Питу Риду. Я знаю, это он. Хотя мы больше не виделись с той ночи, я на сто процентов уверена, что из ворот тюрьмы только что вышел мой спаситель.
В окно со стороны пассажирского сидения стучат, и я подпрыгиваю на месте. Через стекло мне корчит рожицы мой папа. Я открываю дверь, и он садится внутрь. Затем переводит глаза на сцену перед нашей машиной.
— Теперь ты счастлива? — спрашивает он.
Мой отец юрист, и он взялся представлять Пита, когда я выяснила, где тот находится. Я отправилась на его поиски через несколько недель после того инцидента. Спрашивала по всем кампусу, пока, наконец, не нашла кое-кого, кто был знаком с одним из его братьев. Пит по глупости угодил в тюрьму. И я попросила отца помочь ему. С тех пор папа работал над тем, чтобы его побыстрее освободили.
Папа хорошо известен благодаря своей работе с несовершеннолетними задержанными, и ещё он часто бесплатно представляет интересы тех, кто не может позволить себе нанять адвоката. Папа выяснил, что у Пита уже есть адвокат и кто-то ещё печётся о его судьбе, так что предложил свою помощь по этому делу. Питу всё равно пришлось отправиться в тюрьму, но благодаря папе ему вынесли куда более мягкий приговор. Пит не заслуживает того, чтобы сидеть в тюрьме. Он заслуживает ордена Почёта.
Я смотрю на папу и улыбаюсь.
— Да, теперь я счастлива. Ты спросил его, приедет ли он на ферму? — Я задаю этот вопрос, очень смущаясь, потому что мой отец читает меня как книгу.
Папа кивает.
— И? — Внутри у меня всё сжимается, пульс ускоряется.
— Он приедет.
Я кладу ладонь на грудь и заставляю себя глубоко вдохнуть.
— И что ты надеешься получить от встречи с этим мальчишкой? — спрашивает папа.
— Я просто хочу поблагодарить его, пап.
Он ухмыляется и закатывает глаза.
— А я-то думал, ты хочешь от него детей.
Я фыркаю.
— Пока нет.
Завтра я увижу Пита. Не могу дождаться.
— Эй, детка, — мягко окликает меня папа. — Он два года провёл в тюрьме. И, возможно, стал немного жёстче, чем тот парень, с которым ты познакомилась той ночью.
Папа говорит об этом, словно прошло много-много времени. Но в моей голове это происходит снова и снова, каждую ночь.
— Всё равно, это он спас меня, папа, — тихо отвечаю я.
Пит
Мне не хочется возвращаться туда. За прошлую ночь я ничуть не соскучился по тюрьме. Ни секунды. И я не планирую снова оказаться по ту сторону решётки. Ни за что. Но, тем не менее, я вновь в том месте, где меньше всего хотел бы находиться. Конечно, не в самой тюрьме, но… на мне джинсы, кроссовки, футболка, а к лодыжке прикреплён отслеживающий браслет. Мальчишки, что стоят в очереди, по-прежнему одеты в тюремные робы. Их ещё официально не освободили из заключения, но эта программа — первый шаг к свободе.
Двери передо мной открываются, и я, войдя в автобус, устраиваюсь на первом сидении, на месте у окна, а рюкзак со своими пожитками устраиваю на соседнем. Надеюсь, народу наберётся немного, и никто не сядет рядом.
Молодой парень за мной наклоняется вперёд.
— Ты тоже едешь на ферму? — спрашивает он. От него так воняет, словно он ел ослиное дерьмо.
— Слушай, отстань, — бурчу я. Признаю, у меня жуткое похмелье.
Он откидывается на спинку своего сидения, а я опираюсь затылком о стекло и вытягиваю ноги вдоль кресел. Но вот его нос возникает между окном и моим местом, рядом с моим лицом.
— Ты тоже едешь на ферму, да? — Его тяжёлое дыхание раздаётся рядом с моим ухом. Похоже, дерьмо было от двух ослов. Боже мой, неужели никто не мог дать ему «Тик-Так»? Я лезу в свой рюкзак, достаю оттуда упаковку с мятными драже и даю ему одну. Он тут же закидывает её в рот и улыбается.
— Да, я еду на ферму, — тихо отвечаю я.
— Я тоже. Круто, да? — Он ухмыляется. Парень выглядит моложе меня. Мне двадцать один, значит, ему где-то лет восемнадцать.
— Круто, — бормочу я.
— За что сидел?
Они знают, что я был в тюрьме? Почему-то мне казалось, что я буду выступать в роли куратора. А не бывшего заключённого.
— Давай лучше поспим, — говорю я, закрывая глаза.
Пусть мне и хочется узнать, за что сидел этот парень, но я ни за что не стану спрашивать. По меньшей мере это будет грубо.
— Я кое-кого убил, — сообщает он. Я открываю глаза и вижу, что он улыбается. В его глазах появляется маниакальный блеск, а взгляд начинает бегать туда-сюда.
— Конечно, — бормочу я, но… к чёрту всё! Теперь я заинтригован.
— Не, правда, — говорит парень. Внезапно он становится крайне воодушевлённым, даже восторженно потирает ладони. — Раз, и чувак мёртв. — Он складывает из пальцев пистолет и издаёт звук «пф».
— Ммм-хмм, — буркаю я, вновь закрывая глаза.
— Ты уже бывал там? — спрашивает парень. Он как щенок. Щенок, который может убивать.
Типа кокер-спаниеля. Эти собаки долбанутые на всю голову. У нашей соседки, миссис Коннелли, была такая, и я её выгуливал. Эта тварь могла цапнуть в мгновение ока.
— Где? — спрашиваю я.
— На ферме, — отвечает он, снова проявляя невиданный восторг. Я слышу, как он елозит на своём месте, словно не в силах усидеть спокойно.
Вообще-то, это место называется «Каст-Э-Вэй Фармз», судя по вчерашней брошюре. Я заставляю свои глаза открыться.
— Нет, ни разу.
— Я тоже. Но один мой знакомый ездил туда в прошлом году. Он сказал, что там прикольно. За исключением больных и умственно отсталых.
Как я, на хер, ненавижу это словосочетание!
— Они не умственно отсталые, — говорю я. — Они глухие. А у некоторых множественный склероз. Или аутизм. Или что-нибудь другое, что делает их особенными. Но они не умственно отсталые. — Чёрт, до чего же я ненавижу ярлыки! Мой брат Логан глухой, и его как только не обзывали.
— О, ладно, — отвечает парень и кивает. А затем повторяет: — Ладно.
— Не смей снова произносить это слово, — предупреждаю я.
— Ладно, — вновь говорит он и опять кивает, его голова болтается вверх-вниз, как у собачек, прикреплённых к приборной панели.
Водитель автобуса залезает в кабину, и в салон поднимается мой инспектор по надзору, держа в руках папку. Он занимает места напротив меня и начинает перелистывать страницы своих документов. Он огромный и тучный, да к тому же вооружён. На нём футболка с треугольным вырезом, плотно обтягивающая его грудь и плечи, и штаны цвета хаки. Офицер смотрит на меня, и его брови сходятся на переносице.
— Ты Рид? — спрашивает он.
Я открываю глаза.
— Да, сэр. — Вообще-то, мы уже встречались в тюрьме, но, должно быть, он забыл.
— Как ты попал в эту программу? — спрашивает офицер.
Я пожимаю плечами.
— Понятия не имею.
Что-то мне подсказывает, что здесь не обошлось без мистера Кастера, но не понимаю, что к чему. Тот вёл себя так, словно для меня это честь.
Мой офицер по надзору вновь хмурится, а затем смотрит в папку.
— Ты тот, у кого брат глухой.
Я смотрю на него.
— Угу.
Офицер кивает и откладывает папку в сторону.
— В лагере будет несколько детей со слуховыми нарушениями. И паренёк с множественным склерозом, с трубкой в горле, из-за которой он не может говорить. Ты будешь его переводчиком.
Я киваю.
— Звучит неплохо.
— Как давно ты общаешься на языке жестов?
Мой брат потерял слух, когда ему было тринадцать, то есть десять лет назад.
— Лет десять, около того.
Я не вполне уверен. Я общаюсь на языке жестов так давно, что порой даже не понимаю, что делаю это почти всё время.
Офицер разворачивается ко мне лицом.
— За что ты сидел? — тихо спрашивает он.
Я киваю в сторону его папки.
— Вы и так знаете, — отвечаю я и снова закрываю глаза.
Он хватает меня за ногу и встряхивает. Я отдёргиваю ногу. Очень в духе моих братьев.
— Нет уж, скажи мне сам.
— Хранение наркотиков для передачи другим лицам, — тоже тихо отвечаю я. Не очень хочется, чтобы меня услышал Тик-Так.
Офицер протягивает мне руку.
— Меня зовут Фил.
Я пожимаю его ладонь.
— Пит.
— Надеюсь, с тобой не будет проблем, да, Пит?
— Нет, сэр, — отвечаю я.
Никаких проблем не будет. Потому что, когда всё это закончится, я хочу уехать домой.
Офицер кивает.
— Ясно. Возможно, мне понадобится твоя помощь с некоторыми парнями. — Он показывает большим пальцем в заднюю часть автобуса.
Я киваю. Если не считать Фила, самым старшим здесь оказываюсь я.
Фил поднимается, пересаживается напротив Тик-Така и повторяет те же вопросы. И так со всеми парнями в автобусе, которых около десяти, и всем им, по-моему, не больше восемнадцати.
И только один мальчишка выглядит не старше шестнадцати.
Я тяжело вздыхаю и закрываю глаза. Затем скрещиваю руки на груди и пытаюсь уснуть. Если не ошибаюсь, до «Каст-Э-Вэй Фармз» нам ехать несколько часов.
Рейган
Бассейн — чудесное место. Вот только жаль, что вокруг него собрались одни придурки. Я взвизгиваю и прикрываю голову, когда один из них прыгает в воду рядом со мно