Женские головные уборы восточных (русских) славян.
Дм. Зеленин
Slavia, Rocnik V, Sesit 2, Praze 1926. Главы 1 - 7, стр. 303 - 338.
Slavia, Rocnik V, Sesit 3, Praze 1927. Главы 8 - 13, стр. 535 - 556.
Б о льшая часть рисунков, иллюстрирующих статью, изображает предметы из коллекции автора; часть рисунков изображает экспонаты Русского Музея в Ленинграде; некоторые взяты из рукописей архива Географического Общества в Ленинграде; три рисунка 18 в. позаимствованы из книг Ал. Ригельмана; один из журнала «Живая Старина», 1896, № 1; один с фотографии, принадлежащей Музею Слободской Украины в Харькове (Д.З.)
§ 1 Задача и метод исследования. § 2. Прическа девиц и девичьи уборы. § 3.О прическе замужних женщин. § 4. Наметка (убрус). § 5. Рогатая кичка. § 6. Кибалка. § 7. Сорока. § 8. Кокошник. § 9. Позатылень. § 10. Повойник-очипок. § 11 Женски, шапки. § 12. Повязка и наколка. § 13. Заключение.
§ 1. Недавно на страницах журнала Slavia появилось исследование Артура Габерландта, посвященное женским головным уборам восточной Европы (II, № 4, 1924, с. 680—717: Der Hornputz. Eine altertuemliche Kopftracht der Frauen in Osteuropa). Автор этого исследования имеет дело лишь с одним типом славянских женских головных уборов, который можно будет назвать однорогим убором. Двурогие и иные типы, которые для восточных (русских) славян являются гораздо более характерными, А. Габерландт не рассматривает.
Исходным пунктом для автора «Der Hornputz» послужил убор древних троянок, описанный в поэме Гомера, а также древняя «фригийская шапка». Прямые потомки этих древних головных уборов с успехом выискиваются А. Габерландтом в современности.
Но подобные этнографические исследования, идущие от форм древнего быта к формам современного быта, будут стоять на вполне прочной почве лишь в том случае, если для исследователя уже ясна система-классификация современных типических форм быта и их взаимные воздействия. Модные бытовые предметы, в частности головные уборы, переходя от одного народа к другому, особенно стоящему на уровне первобытной культуры, всегда почти более или менее перерабатываются применительно к вкусам и модам воспринимающего народа, большею частью приближаясь к старым туземным уборам и всегда подчиняясь воздействию тех обрядов и верований, которые с данным кругом бытовых предметов у воспринимающей народности связаны.
Для головных уборов славянских женщин как раз такой системы-классификации пока не имеется, хотя пестрое разнообразие этих уборов вне всякого сомнения.
Кроме того, современное нам все же известно много лучше, нежели древние формы быта. Вполне соглашаясь с А. Габерландтом (с. 683) в том, что изучение покроя современных головных уборов восточной Европы должно нам пролить свет на природу соответствующих уборов древности, мы идем далее и думаем, что самое исследование должно идти от современности к прошлому. Исходным пунктом этнографических исследований должны быть современные формы народного быта.
Так мы и поступаем в своем настоящем исследовании, главная задача коего — систематически классифицировать разнообразные головные уборы современных восточнославянских женщин и по возможности проследить их эволюцию.
Если даже допустить, что все решительно современные женские головные уборы восточных славян ведут свое начало от заимствованных исчужа образцов, так и тогда необходимо предполагать их постепенное развитие и видоизменение на восточнославянской почве.
Во всяком случае, в разных областях занятой восточными славянами громадной территории формы головных уборов закрепились в различных видах — на разных ступенях своего развития. Когда, анализируя эти застывшие стадии, мы находим в них следы прямой естественной эволюции — тогда нет оснований думать о заимствовании исчужа. Во всех случаях чужеземного заимствования имеется всегда необычный скачок или зияние в стройной цепи разновидностей эволюционизирующего убора.
Помимо того, заимствование исчужа цельной формы всегда отражается более или менее ярко на терминологии.
§ 2. Головной убор женщины большею частью тесно, органически связан с ее прическою, являясь как бы дополнением этой последней. Вот почему, прежде чем говорить о девичьем головном уборе, мы должны сказать несколько слов о прическе девиц. Наиболее обычной прической восточнославянских девиц в XIX и XX в. в. является прическа с одной или двумя косами, выпускаемыми на спину. Великорусская девица почти всегда плетет себе только одну косу, в отличие от замужних женщин, которые заплетают свои волосы в две косы. Крайне редко у великорусских девиц встречается прическа с двумя косами (срв. рис. 2, а также рисунок московской девицы в альбоме Мейерберга XVII в., л. 24). Напротив, в западной Украине, к западу от Киева, девичья прическа с одной косой не встречается, а только с двумя косами, на крайнем же западе Украины с четырьмя и более косами, так наз. прическа «в дрiбн и цi», или «дрiб у шки», т. е. в мелкие косы (А. Свидницкiй, Великдень у подолян, в журнале «Основа», 1861, ноябрь-декабрь, с. 27—28; Украинсюй народъ въ его прошломъ и настоящемъ, т. II. Петроградъ, 1916, с. 553, статья Ф. К. Волкова). У белорусских девиц также обычны две косы. Общее для всех восточных славян то, что девицы, в полную противоположность замужним женщинам, носят волосы открытыми — как в виде косы, спускающейся на спину, так и в виде непокрытой макушки головы (см. рис. 1—3). Девицы, нарушившие свое девство, родившие дитя, лишались права. выставлять косу на спину, равно как и носить открытою макушку головы; они должны были, подобно замужним женщинам, закрывать головным убором все свои волосы на голове, откуда и ведет начало украинское название таких девиц: «п о критка».
Рис. 1. Девичий убор Можайского уезда Московской губ. (1850 г.) (Из архива Географ. Общества.)
Старинный же вид прически вост.-слав, девиц выставлял наружу волосы еще в большей степени: волосы совсем не заплетались в косу, а распускались незаплетенными по плечам. Такую прическу девицы носят, между прочим, при похоронах своих родителей (Д. Зеленинъ, Описание рукописей ученаго архива Географич. О-ва, 456, 468 и др.), а потому некоторые исследователи считают этот род прически трауром. Но та же самая прическа обычна у девиц и при браке, под венцом (ibid. 537, 739, 783, 791), а также во время причащения св. тайн в церкви, и ее нужно признать не траурною, а торжественною. У сев.-великорусских девиц такая прическа была обычною и вообще при нарядном головном уборе (ibid. 1177; П. Ефименко, Матерiалы по этнографии русскаго населения Архангельской губ. I, 59). Цитаты о древности этой девичьей прически у славян и некоторых иных народов приводит в большом количестве С. Zibrt (Dejiny kroje v zemich ceskych, 86 и 88).
Рис. 2. Девичий убор Дмитровского уезда. Московской губ. (Из архива Географ. Общества)
Распущенные по плечам волосы обязательны для девиц и для женщин при совершении ими древних магических обрядов,особенно обряда опахивания (проведения сохою магического круга, предохраняющего от морового поветрия). С распущенными волосами всегда рисуются восточному славянину русалки, ведьмы и другие представительницы нечистой силы. - Все это говорит в пользу того, что здесь мы имеем весьма древний вид восточнославянской девичьей прически.
Соответственно с такой прической, вост.-слав. девичьи головные уборы не имеют верха, не закрывают волосы на макушке, а также не закрывают и затылка с шеей, не имея того, что в женских головных уборах известно под названием) «подзат ы лень» (§ 9). Первоначально уборы служили, повидимому, перевязкой для распущенных волос, почему назади У них обычны завязки и узел.
Форма девичьего убора - круг или полукруг, различной — в зависимости от материала. Последний очень разнообразен: металлическая проволока с подвесками на ней, лента, сложенный в виде ленты платок (рис. 1), кусок позумента, парчи, ткани с вышивками и иными украшениями, венок из цветов естественных или искусственных, окрашенных птичьих перьев, низаного жемчуга, кружок из лубка (липовой коры) или картона с украшениями и т. п.
Рис. 3. Девичья „коруна" Олонецкой губ. (Русский Музей)
Рис. 4. Девичий „головодец". Тамбовской губ. (Русский Музей)
Несмотря на однообразие формы, девичьи головные уборы носят разные наименования. У всех вост. славян известны названия: вен о к, пов я зка; у всех великоруссов: л е нта, чему вполне соответствует украинское стр i чка (в буквальном переводе: лента). Украинцы еще называют: луб о к, местами (в Бессарабии): карабуля. Северно-великорусские названия: почёлок (от слова чел о, т. е. лоб), св я зка, перев я зка, вeн е ц, ко-р у на, голов o дец (от cлов: голова и обводить), грибк и, голощ и нка, реф у ть, реф и ль, кр а сная кр а сота; южно-великорусское: тк а нка. Девичьи уборы из естественных цветов особенно обычны на Украине, где употребителен и особый глагол квiтч а тися в значении: украшать себе голову цветами. Описание 1785—86 г. Сообщает, что украинские девицы заплетают волосы в две косы и обвивают эти косы вокруг головы, после чего обтыкают их сверху цветами, что производит впечатление надетого на голову венка (Ал. Ригельман, Летописное повествование о Малой России. М. 1847, с. 87). В Полтавской и в Киевской губ. спереди втыкают крупные, большие цветки, а к затылку - мелкие, так что заквiчана девица производит впечатление чубатой; напротив, в Подольской губ. квiчаютця в обратном порядке: более крупные цветки затыкаются на затылке, и они постепенно уменьшаются в размере в направлении к середине лба (Основа, 1861, ноябрь-декабрь, с. 28—29, статья А. Свидницкого).
Рис. 5. Украинская намiтка Пинского уезда. (Русский Музей)
В Подолии девичьи „венки" плетутся летом из цветов и листьев, а зимою из птичьих перьев, окрашенных в зеленый, синий и красный цвет, с позолотою (сусальным золотом) (там же). Девичьи головные уборы из птичьих перьев обычны также У южновеликоруссов; так, в Путивльском уезде Курской губ. девицы поверх головных платков накладывают узкие венчики из гусиных перьев (М. Г. Xаланскiй в Сборнике II Отделения Академии Наук, т. 76, с. 26). Около гор. Козельска, Калужской губ. девичий убор представляет собою широкую ленту с золотым позументом, к которой снизу подшиты колечкообразные перышки из хвоста селезня (Этнографическое Обозрение, 1908, №3, с. 100, ст. Е. Н. Елеопнской).
Девичьи уборы из древесной коры обычны у белоруссов. В Витебской губернии остовом девичьего „ввнка" служили стенки старого ситечка, лубок, береста (березовая кора), а также склеенный холст - все вышиною не более 13 ст.; такой каркас обшивали сначала снаружи и внутри холстом, а потом снаружи еще более нарядной тканью. В будни такой „вян о к" не имел никаких украшений, но во время брака он обильно украшался снаружи живыми и искусственными цветами, а сзади еще и лентами. Девицы начинали носить такой венок лет с 10-ти, но „настоящий вян о к справлялся только один раз в девической жизни, по достижении брачного возраста" (Н. Я. Никифоровский, Очерки простонароднаго житья-бытья въ Витебской Белоруссии. Витебскъ, 1895, с. 120). Киевские украинцы называют,,лубком" такой же формы (вышиною около 9 ст.) убор, сделанный уже не из древесной коры, а из толстой бумаги; его украшают лентами (Основа, ibid., с. 28). Сев.-великорусские „кор у ны" (рис. 3) и „венц ы " делаются также часто из картона, украшенного сверху позолотой, жемчугом и т. п.
Особо нарядные уборы невест, известные у великоруссов под названиями: реф e тка, реф и ль, обычно нижутся жемчугом и разноцветными камешками (Зеленин, Опис. рукописей, 169, 746 и 821). К такой рефили, равно как и к другим нарядным головным уборам великорусских девиц и женщин, на лбу пришивается сетка из жемчуга или из белого бисера, из стекляруса, которая закрывает весь лоб, спускаясь до бровей и даже ниже; эта сетка зовется: п o днизь, р я ска, р я сы.
Узор вышивки девичьих головных уборов в некоторых местах отличается от узора на женских уборах; например, в Тверском уезде на женских сороках вышиваются столбики или крупные цветы, а девичьи уборы вышиты „гладко", т. е. без изображений (Срв. аналогичную разницу в рисунке головного платка у украинца Житомирского уезда: у замужних головные платки должны быть клетчатые, а у девиц разнообразные, но отнюдь не клетчатые (Труды Общества Изследователей Волыни, III, 1910, с. 6, статья С. Бельскаго). (Этнографический Сборникъ, изд. Географическ. Общества, I, 1853, с. 182). Это правило далеко не всеобщее. Почелок шенкурских, Архангельской губ., девиц один старый автор описывает так: это «твердая круглая клеянка с шестью рожками, обтянутая кумаком» (Зеленин, Опис. рукоп. 30); тут под «рожками» нужно разуметь, конечно, шишки, какие нередко бывают на женских кокошниках (см. рис. 35) и значение которых, конечно, то же самое, что и шишечек свадебного коровая. Правда, в данном случае описывается убор, который девицы одевают на время девичника на свадьбе, а не в обычное время. Вообще же, такие «шишки» характерны лишь для кокошников замужних женщин (§ 8).
Рис. 6. Белорусская наметка Игуменского уезда Минской губернии (сзади). (Русский Музей)
Рис. 7. Белорусская наметка Игуменского уезда (спереди). (Русский Музей)
В шенкурском случае ярко сказалась близость девичьего убора к женскому. Такая близость проявляется еще и в некоторых местных названиях: девичий венок (убор) носит кое-где имя типичного женского убора; напр., у киевских украинцев около Умани (Основа, 1861, № 11-12, с. 28), равно как у курских великорусов около Корочи девичий убор зовется: к и чка (ср. § 5), а у украинцев Переяславского уезда Полтавской губернии - гиб a лка (§ 6). Тут сказалось и сходство формы: в сущности девичьи уборы отличаются от женских только отсутствием верха на макушке; могли тут отразиться и случаи, когда девицы по выходе замуж переделывали свои девичьи головные уборы на женские.
§ 3. В 1857 г. священник Бельского уезда Гродненской г. К Бренн писал: „девицам неодобрительного поведения, особенно прижившим незаконно ребенка, наши селяне воспрещают носить косы" (Зеленин, Опис. рукоп. 437). Подобные же известия имеются и из Гомельского уезда Могилевской губ., и из некоторых иных мест (ibid. 702).
Рис. 8. Белорусская наметка Игуменского уезда (сбоку). (Русский Музей)
Рис. 9. Второй вид белорусской наметки Игуменского уезда (спереди). (Русский Музей)
Рядом имеются сообщения, что замужние женщины никогда не заплетают своих волос в косы. В Гайсинском уезде Подолии плесть косу женщине считалось,.большим грехом" (ibid. 1065); вдовы и замужние укладывают свои волосы вокруг головы, не сплетая их, а лишь разделяя на две части и иногда связывая шнурком (ibid. 437, 444 - Гродненская губ.). Требование это, однако, не является всеобщим; чаще женщины плетут две косы, но они тщательно покрывают их головным убором и никому не показывают.
„Засветить волосом", т. е. выставить наружу концы волос (не говоря уже о появлени с открытой головой), самый большой позор для замужней украинки в Галиции (Я. Гловацкiй, О народной одежде и убранстве Русскихъ въ Галичине и сев.-вост. Beнгpiи: Записки Географического Общества по отд. этнографии, VII,.877, с 507) Великоруссы Нижегородской губ. „за великий грех почитают ходить замужней женщине без повойника или сборника голове (Зеленин, Опис. рукоп. 823). Если в ссоре или в драке, посторонний мужчина „окосматит" или "опростоволосит" женщину, т.е. сорвет с ее головы повойник, то это считается преступлением, и женщина обращается к суду, требуя платы за „бесчестье" (П. Ефименко, Матер, по этногр. русск. насел. Арханг. губ. I, 62).
Рис. 10. Второй вид белорусской наметки Игуменского уезда (сбоку). (Русский Музей)
Рис. 11 Белорусская наметка Игуменского уезда (второй вид) — сзади
Украинцы Харьковской губ. верят, что если замужняя женщина выйдет без платка на голове в сени, то домовой потянет ее за волосы на чердак (В. В. Иванов, Жизнь и творчество крестьян Харьк. губ. 184). В повести известного украинского писателя Гр. Ф. Квитки-Основьяненко „Украинскiе дипломаты" читаем, как помещица Фенна Степановна, «слепо верила, что замужняя женщина, не покрыв головы и не скрыв на ней до последнего волоска, призывает гнев божий: неурожай хлеба, болезни на людей, падеж скота и т. п., и потому крепко береглась, чтоб не светить волосом.» (Сочиненiя, изд. 1901 г., т. IV, с. 157; названная повесть впервые была напечатана в журнале „Современникъ" 1840 г.).
Рис. 12. Белорусская наметка Рогачевского уезда Могилевской губ. (Русский Музей)
Видеть в этих случаях влияние христианства (срв. 1 Коринф. XI, 4—6: „всякая жена, молящаяся или пророчествующая с открытою головою, постыжает свою голову") мы не можем, так как те же самые воззрения обычны и у языческих народов. Напр., у соседящих с великорусами вотяков -женщина, хотя бы нечаянно, войдет в воршуд (место семейных молебствий) без головного убора, то оскорбленное божество поставляется лишь жертвоприношением (Этнографии. Обозрние, 1890, № 2, с. 101, статья П. Богаевского). У черемис Красноуфимского у. замужние женщины, в полную противоположность девицам, не смеют показывать своих волос ни одному мужчине своего племени (Записки Уральского Общества, XVII, с. 89, перевод статьи Сомье). И мордовские женщины,,стыдятся показывать свои волосы старшим мужчинам в семействе, а также и крестному отцу мужа" (Зеленин, Опис. рукоп. 1202). Срв. также по этому вопросу цитаты у А. Габерландта (стр. 710—711).
Рис. 13. Украинская намитка с севера Волыни. (Русский Музей)
Руд. Мерингер справедливо полагает, что закрывание волос — остаток прежнего закрывания всего лица, причины чего - 1. оберег от чар, суеверный страх, и 2. ревность мужа который хочет обезопасить свою собственность (Woerter und Sachen, V, 1913, с. 169—170).
В старом русском Новгороде вошло было даже в обычай замужним женщинам брить себе волосы, но этот обычай не одобрялся церковью (Костомаровъ, Очеркъ домашней жизи и нравовъ великорусскаго народа въ XVI—XVII стол., с 77).
Иного, вероятно, происхождения обычай частичного обрезания невестиной косы во время брака или вскоре после брака, известный у евреев, у польских куявов (Kolberg, Lud, III, 250), а также и на западе вост.-слав, территории. Рубруквис тоже отметил, в 1253 г., в Сарай-Орде Батыя: невесте после брака обрезали спереди волосы до половины головы. У украинцев подстрижение волос новобрачных отмечено для первой половины XVIII в. в книге Петра Могилы, «Лиоосъ» (Kiевская Старина, 1883, т. III.c. 510—514, статья Н. Сумцова).
В наше время обрядовое пострижение невесты встречается еще у украинцев и белоруссов, а у великоруссов имеются лишь глухие переживания этого обычая. Мы склонны относить появление этого обычая к эпохе похищения невест у чужого рода: тогда захвативший в плен девицу обрезал ей косу, и последняя могла служить потом доказательством того, что данная девица принадлежит именно данному мужчине.
§ 4. Описанные поверья, связанные с прической замужних женщин, объясняют нам появление и широкое распространение древнейшего из известных нам славянских женских головных уборов, т. наз. нам е тки: укр. нам i тка, блр. нам ё тка, польск. natniotek, namiotka, namietka, namitka. Тот же самый тип убора известен еще и под иными названиями: укр. перем i тка, нам i тець, серп а нок, рант у х, скленд я чка и скинд я чка, руб о к, блр. обм ё тка; влрусское полот е нце, шир и нка, подш и рье, фат а, гом ы лька. (См. рис. 5—13). Молдаване тот же самый головной убор называют: нафрам. Древнерусское название убора убрус.
Это большею частью длинный кусок ткани, чаще всего белого тонкого холста, которым увивается голова женщины. В деталях способы повязки различны: неодинаково выпускаются концы, различно складывается ткань по длине и по ширине; самая ткань бывает различной длины.
На рис. 5 изображена, по экспонатам Русского Музея в Ленинграде, украинская намiтка Пинского уезда; это длинное полотенце 46 ст. шириною, оно складывается по длине в пять раз (у белоруссов же чаще в 6 раз), обертывается вокруг головы, завязывается на затылке узлом; свободные концы его назади ниспадают по плечам до пояса. Все полотенце белого цвета, и только по концам протканы три красные полоски.
Белорусская наметка Игуменского уезда Минской губ изображенная на рис. 6—8, висит одним из своих вышитых концов назади много ниже пояса; другой же се вышитой конец находится над правым плечом, прикрывая сбоку шею. В отличие от обычной украинской наметки (рис. 5), эта белорусская наметка обрамляет все лицо женщины, проходя под подбородком ее. На верху головы наметка образует род не большого цилиндра. Подобный способ повязки наметкою встречается изредка также и на Украине.
Рис. 14. Украинская „склендячка" Городнянского уезда (рис. с фотографии Харьковского Музея Слободской Украины)
Белорусская наметка того же Игуменского уезда повязана таким образом, что оба вышитые концы ее свешиваются, в сложенном виде, надолбом (рис. 9—11). У наметки Рогачевского у. Могилевской губ. (рис. 12) подобным же образом положена выше лба сложенная середина белого куска ткани, а концы ее висят назади. Под подбородком в том и другом случае наметка не проходит, обрамляя лишь верх головы, а не лицо. Украинская налитка иногда повязывается еще в виде более или менее высокого усеченного конуса, от которого складки торчат или вперед головы, или по сторонам, самым различным образом (Украинскiй пародъ, т. П. Петроград 1 с. 556, статья Ф. К. Волкова). Украинская скленд я чка Городнянского уезда Черниговской губ. (рис. 14) гораздо короче обычной намiтки; она не закрывает верха (макушки) головы, но и надевается всегда поверх другого головного убора, а именно очiпка (§ 10). Редко встречающееся, местное название склендячка (срв. в укр. словаре Б. Грiнченко скинд я чка, скинд я к с значением: лента) мы склонны связывать с словом скло - стекло, т. е. собственно: украшенная стекляшками, стеклярусом; вышивки и иные украшения действительно очень характерны для склендячки.
Кстати о некоторых других названиях наметок: укр. рант у х восходит к немецкому Reintuch, а укр. серп а нок, б. м., к немецкому Haarband, стар. harpant откуда и старое чешское harban (Zibrt, Dejiny kroje, 258), хотя больше оснований связывать укр. серп а нок с польск. sierpianka кисея и выводить из перс.-турецк. s e rp e nek головное женское украшение (А. Преображенский, Этимологич. словарь русск. языка, 281).
Еще разнообразнее способы повязки у великоруссов, у коих наметка давно заменена простым платком. Сохранились старые наметки кое-где в Орловской, в Нижегородской и соседних губерниях под названиями: пов я зка, шир и нка, полот е нце; длиною они до 150 ст. и более; делаются из белого домотканного холста, концы коего иногда перетканы красными полосками (Зеленин, Опис. рукоп. 721, 763 и 831; Будде в Сборнике II-го Отдел. Акад. Наук, т. 76, с. 8 и 127). Из очень разнообразных способов повязки обыкновенного платка более старые способы имеют концы назади - или на шее, когда платок обрамляет все лицо и проходит под подбородком, или на затылке и даже выше его, когда платок обрамляет лишь верх головы, не проходя у подбородка. Очень обычный теперь способ повязки с узлом под подбородком сравнительно нов; он проник к русским из Германии через Польшу.
Белорусская намётка,,,подобно девичьему венку, справлялась один раз в жизни, донашивалась в старости, а по смерти собственницы ее надевали умершей". (Никифоровскiй, op. cit. 121).
§ 5. Всем восточным славянам известны рогатые головные уборы, которые носят исключительно только замужние женщины и никогда девицы. Рогатые женские уборы обычны были прежде и в западной Европе (см. статью А. Габерландта), но моду на рогатые женские уборы нельзя никак считать общеславянскою или праславянскою. Однако, самая идея, лежащая в основании этой моды, весьма древняя. Тут можно думать и о подражании в одежде животным - мотив, встречающийся едва ли не у всех народов земного шара на первобытной ступени их развития. Но еще больше оснований видеть тут иную идею: рога головного убора служат оберегом ребенка и его матери, особенно роженицы, от нечистой силы и злого глаза. Вторая идея могла явиться на смену первой, как ее новое толкование.
В наши дни у вост. славян оберегом для роженицы и ее ребенка служит, между прочим, ухват, который и своей формой и своим названием рог а ч напоминает два рога животного (Зеленин, Опис. рукоп. 923). Апотропеическое значение рога, как оберега против чар, у разных иных народов, выяснено Руд. Мерингером (в журнале Woеrter und Sachen, V, 1913, стр. 159 и 163—164). Первобытная мысль видит в роге животного седалище отражающей силы, которая переходит на носящего рог человека, с чем сравни распространенные даже и в наши дни амулеты в виде зубов и костей диких зверей.
Согласно с такой психологией, рога особенно обычны на шлемах древних народов, в частности кельтов; появление на шлемах рогов тем проще, что шлемы часто делались из шкур животных. Уже на Микенских вазах имеются изображения воинов в рогатых шлемах; Диодор, Плутарх, Геродот говорят о рогатых шлемах галлов, кимвров, фракийцев в войсках Ксеркса; рогатые шлемы из археологических раскопок в Италии относят обычно к этрускам. (Цитаты и изображения см. в Reallexikon der idg. Altertumskunde 0. Schrader'a, I, 1923, с. 493). Столь обычный в псалмах Давида (74, 91, 131 и др.), равно как и в некоторых иных библейских книгах (1 Царств II, 10; Иезекииль, XXIX, 21), поэтический образ рога, невидимому, первоначально имел в виду рог, украшающий шлем военачальника.
Судя по изображениям в словаре Шрадера, очень обычны были шлемы с двумя рогами. В таких именно шлемах мы склонны видеть источник широко распространившейся у вост. славянок древней моды на двурогие головные уборы. И это тем более, что жены вообще могли носить и носили одежду своих мужей. Один из видов южновеликорусского кокошника носит народное название „шелом о к", т. е. собственно: маленький шлем.
В западной Европе мода на двурогие женские уборы была, по видимому, распространена в XIV веке; по Зибрту (с. 353), некоторые историки называют эту моду „бургундскою” Мода эта известна была также и в Чехии, и в цитированной книге Зибрта мы находим два изображения жен Карла IV-гo (рис. 200 и 201) в головных уборах, которые производят отчетливое впечатление двурогих. Четырехрогий убор rogi или kolasica хорватских женщин из Ямницы (Габерландт, рис. 12 на стр. 702) легко мог развиться из двурогого убора - в силу редупликации: пара рогов смотрит вперед и пара назад.
Из вост. славян двурогие женские головные уборы лучше всего сохранились у южновеликоруссов под названиями: к и чка, рог а, р о жки, дожив даже и до наших дней. Из двух главных разновидностей этого убора, в одной рога торчат прямо кверху, в другой они обращены остриями (концами) назад. Первую (рис. 15) нужно признать древнейшею. Рога ее делались из луба, из дерева или из плотно настеженного холста. Вышина их доходила до 20 ст. и даже более. Рога эти, как и вся кичка, прикрывались обычно сорокой (§ 7), но часто передняя часть сороки выкраивалась по форме рогов и была похожа на два футляра для них. Даже и прикрытая такой сорокой, кичка производила яркое впечатление рогатого убора, и это давало повод некоторым сельским священникам объявить ей войну; священники не допускали женщин в рогатых уборах к причастию св. тайн, а иногда и вообще в церковь, и часто достигали того., что крестьянки меняли рогатую кичку на безрогую или на простой платок. Меньший успех имели, по видимому, помещики-реформаторы, которые запрещали носить своим крепостным,,безобразные и тяжелые" кички; И. С. Тургенев (в рассказе „Два помещика") упоминает о таком помещике-самодуре, который,,приказал своим крепостным бабам носить кокошники по высланному из Петербурга образцу; и действительно, до сих пор в имениях его бабы носят кокошники... только сверху кичек". Исторические свидетельства о такого рода борьбе священников и помещиков с рогатыми бабьими кичками собраны, для второй половины XIX века, в книге Д. К. Зеленина „Великорускie говоры" etc. (Спб. 1913, с. 71—72).
На верхних концах высоких рогов кички иногда висело сзади белое шелковое легкое покрывало (у казачек на Дону, по изображению Евл. Кательникова начала XIX в., в его книжке „Историческое свeдeнiе о Верхне-Курмоярской станице, 1818 года." Новочеркасск, 1886). На острия рогов надевали пучки разноцветных ленточек, в виде кисточек (Курская губ.: Зеленин, Опис. рукоп. 662—663). Иногда вершины рогов соединяли веревочкой или палочкой, на которые привязывали ленточки (Рязанская губ.).
На рис. 15 изображена рогатая кичка (с сорокой на ней) донской казачки, по рисунку Ал. Ригельмана 1778г. (в его книге: Исторiя или повествование о донскихъ казакахъ. М. 1846, прилож.), а направо - кичка с высокими рогами казачки бывшего Некрасовского войска по фотографии 1895 г. Я.И.Смирнова (Живая Старина, 1896, № 1, рис.4); эта кичка из золотой парчи, с нее около ушей спускаются подвески из серебряных цепочек с разными привесками высоких рогов накинуто желтое шелковое прозрачное покрывало (ib. 29). Некрасовские казаки в конце 17 в. ушли с Дону сначала на Кубань, а потом в Малую Азию.
Рис 15. Рогатая кичка - налево донской казачки (по рис 1778 г.), направо „некрасовской казачки" (по фот. 1895 года)
Другая разновидность южновеликорусской рогатой кички, имеет рога короткие и обращенные не вверх, а более или менее прямо назад. На рис. 16 такая кичка изображена сверху, так что на первом плане видна часть убора, прикрывающая макушку головы. На рис. 17 такая же кичка изображена сверху-спереди. Этот вид рогатой кички близок к кибалке (§ 7), как по покрою, так и особенно по функции. В нем естественно видеть слияние рогов с кибалкой. Мы склонны видеть в этой разновидности рогатой кички более новый вид ее: под влиянием новой моды и культуры вост.-слав, женщины стали рога носить так что они не торчали вверх, а лежали горизонтально на темени головы и смотрели своими острыми концами больше назад, чем вверх.
Рис. 15а. Рогатая великорусская кичка. (Рис. с экспоната Русского Музея в Ленинграде)
Древние китайские памятники Веи - шу и Суи-шу говорят о племени Тохарах (Ту-хо-ло): „у братьев одна общая жена; последняя носит на своем чепце столько рожков или один рог со столькими ветвями, сколько бра-тьев" (respond.: ее мужей). Подобный же головной убор носят и теперь у Башгали-Кафиров в западном Читрале и в Ярканде (Wilh. Tomaschek, Kritik der aeltesten Nachrichten ueber den skythischen Norden. I: Ueber das Arimmaspische Gedicht des Aristeas — в Sitzungsberichte der Wiener Akademie derWissenschaften. Philos.-hist. Classe, B.CXVI,1888, c. 715-718). — Здесь, таким образом, рога на головном уборе женщины символизируют ее мужей. Такое понимание вост. славянам совершенно чуждо. Число рогов на уборе вост.-слав. женщин, за крайне редкими исключениями, два; однорогие уборы, рассмотренные Габерландтом, редки и не типичны. Только из Арзамасского уезда Нижегородской губ. имеются старые и недостаточно определенные сведения о большем количестве рогов. Из села Чуфарова свящ. Лебединский в 1850 г. коротко сообщает: „волосник в селе об двух, а в деревне о трех рогах" (Зеленин, Опис. рукоп. 833). Из села Арати, того же уезда, свящ. Страгородский в 1850 г.: „На голове холщевый волосник, имеющий напереди несколько выгнутые рога, длиною в пять вершков, состоящие из семи ясеневых прутьев, расположенных один подле другого, обтянутых холстом и выстеганных в семь дольных рядов. Этот волосник служит основанием всякой женской повязки — зимней и летней, обыкновенной и нарядной" (ibid. 819), между прочим и сороки.
Рис. 16 „Кичка" Обоянского уезда, Курской губ. (Вид сверху)
Рис. 17. „Р о жки" Дмитриевского уезда Курской губ.
Нередко также наши источники называют рогами род возвышений, служащих украшением убора и соответствующих по своему символическому значению шишкам свадебного коровая, т. е. означающим плодородие (см. рис. 35) Так нужно понимать, напр., сообщение Ф, Пардалоцкого из Валдая 1876 г. о местном женском наряде подв е ски - «убор из жемчуга о пяти рогах, привязываемый ко лбу" (ibid. 867)
Наконец, рогами называют часто торчащие вверх головного платка и других повязок. В этом случае мо усматривать действительное переживание прежних рогатых уборов или, по крайней мере, память о них. Срв. Владимирскую повязку „на рогах" (Зеленин, Онис. рукоп. 161; срв. Довнар-3апольскiй, Исследования и статьи. Киев, 1909, с. 268; В. Кравченко в Трудах Общества исследователей Волыни, XII, 1914, с. 154).
§ 6. Киб а лка носит разные названия: укр. киб а лка, реже: гиб а лка, хом e вка, х o мля, влр: к и чка, рог а, р о жки, колот о вка, сев.-влр. сдер и ха, шашм у ра, к и бола; блр. киш е чка, ткан и ца, л я мец, к а пица, киб а лка.
В простейшем виде это обруч (кольцо) или дуга из тонкого, б. ч. орехового деревца; делается также из льняного волокна обшитого холстом, из лубка (Лиловой коры, см. рис. 18), из толсто и плотно настеженножо холста, б. ч. проклеенного тестом. У украинцев и белоруссов кибалка имеет чаще форму замкнутого круга, кольца (рис. 18), а у великоруссов форму дуги с свободными назади концами, обшитой тканью (рис. 16—17); чтоб эта дуга могла держаться на голове, к ней вверху нашивают ткань с петельками; в петли продевают шнурок и стягивают в середине дуги волосы, положенные на макушку. Иногда вверху ткани не бывает, а только одни петли со шнурком. Ниже дуги почти всегда пришивается мягкая ткань, окружающая, в надетом виде, лоб и виски. Свободные концы дуги смотрят назад и большею частью имеют вид несколько загнутых вверх или в стороны рогов животного. Иногда же концы дуги прямые, незагнутые, но и тогда они зовутся рог а ми, откуда и весь южновеликор. убор в целом зовется: рог а, р о жки.
Название к и чка (уменьшит, от общеслав. кыка, заимствованного и литовцами в форме kyka, kukas: о чем см. К. Вuga в Zeitschrilt M. Фасмера, I, 53—54) роднит этот убор с мягкою частью конского хомута, надеваемой на шею лошади и прилегающей к лошадиной груди: по форме хомутная кичка представляет собою также круг, кольцо, сделанное из соломы или войлока и обшитое тканью или кожей. - Название к и бола также взято литовцами в форме kyblas, kiblas (ibid.); если оно родственно словам киб и ть (древко лука) и киб и тка (собственно: верх, свод экипажа, который обычно устраивается на деревянных дугах, покрываемых тканью или кожей), то корень его нужно будет признать турецким. Редкое укр. гиб а лка явилось, конечно, по применению к глаголу с-гиб а ти.
Местное, Тамбовское, название калат о вка означает с ственно: мутовка, деревянная рогатка для замешивания теста в квашне; здесь, таким образом, сохранилась память о рогах, хотя теперь калатовка состоит из валика, свалянного из шерсти, но валик этот „оканчивается за ушами тонкими концами" (Архив Географич. Общества, XL, 31): эти концы, очевидно, и послужили основанием для названия убора калат о вкой. — Белоруссы Кобринского уезда называют ткан и цею только нитяную сетку, надеваемую на круглый валик изо льна, обшитого полотном (Зеленин, Опис. рукоп. 455); от этой тканой сетки или же от ткани, которой обшит всегда валик (кольцо), и получил название тканицы весь убор в целом. - Блр. л я мец собственно означает: войлок; это название указывает на шерсть, как на материал для убора.
Рис. 18. Белорусский „лямец" Мозырского уезда Минской губ, Налево один остов из лубка, а направо — обшитый тканью. (Русский Музеи)
Для решения вопроса о том, которая из двух форм кибалки древнее кольцо или дуга, у нас нет вполне достаточных данных. Вряд ли можно сомневаться в том, что кибалка развилась из перевязки, которою обвязывались некогда волосы вокруг головы. У великорусских рабочих, особенно у шерстобитов, и до наших дней сохраняе