– Но никогда не бывал в самих пещерах.
– Нет. Я как-то доплыл до коралловых рифов и увидел там пещеру… прямо под расщелиной.
– Но никогда не бывал в самих пещерах, – повторил он.
– Нет.
Он с укоризной посмотрел на меня:
– А должен бы… Есть золотое правило: первое, что нужно сделать, когда попадаешь в какое-то место, – это узнать, каким образом ты можешь из него выбраться. Эти сквозные пещеры – единственный выход из лагуны.
Я пожал плечами:
– Понятно… Вот как ты перебираешься через водопад!
– Посмотри сюда. – Он вошел в пещеру и показал куда-то прямо вверх. Удивительная вещь: в темноте я увидел в вышине голубой кружок неба размером с кулак. Когда мои глаза привыкли к скудному свету, я разглядел висевшую в «трубе» веревку.
– Это дымоход. Можно выбраться по нему наверх без веревки, но с ней легче.
– А потом можно пробраться по скалам обратно к острову.
– Точно. Хочешь попробовать?
– Конечно, – не задумываясь, ответил я. Я понял, что он испытывает меня.
Джед поднял брови:
– Ага. А ты авантюрист. Я привел тебя сюда с другой целью.
Его слова вызвали у меня раздражение:
– Я нашел это место, и что такого в том, чтобы подняться по…
Он перебил меня: – А может быть, это место нашло тебя. – Он посмотрел на меня искоса. Затем неожиданно улыбнулся. – Я пошутил, Ричард. Извини. У нас сейчас просто нет времени. Путешествие займет не меньше четырех часов.
Я взглянул на часы. Было уже почти семь.
– Значит, наше расчетное время прибытия – одиннадцать ноль-ноль.
– Одиннадцать ноль-ноль. – Он хмыкнул, похлопал меня по руке и заговорил с американским акцентом. – Расчетное время прибытия… Знаешь, а ты мне нравишься.
Кити познакомился с Сэл и Багзом в Чианграе. Они вместе нелегально пересекли бирманскую границу, а потом Сэл спросила его, не хочет ли он попасть в рай.
Грегорио познакомился с Даффи на Суматре. Грегорио там избили и ограбили, и когда Даффи повстречал его, он пытался добраться автостопом до Джакарты, чтобы обратиться в испанское посольство. Даффи предложил ему денег, чтобы он смог попасть на Яву. Грегорио с неохотой принял его предложение, потому что видел, что Даффи и сам нуждается в деньгах. Еще Даффи обронил: «Да пошла эта Ява…» И рассказал ему о пляже.
Сэл познакомилась с Эллой во время восемнадцатичасового путешествия на автобусе. У Эллы был с собой триктрак.
Даффи услышал, как Кэсси спрашивала работу в одном из баров на Патпонге.
Грязнуля приготовил Багзу обед из шести блюд на плавучем доме в Сринагаре. Обед начинался с горячего кокосового супа и заканчивался манговым
«СПЛИТОМ».
Моше схватил манильского карманника, пытавшегося разрезать рюкзак Даффи.
Багз работал вместе с Жаном на винограднике в Бленеме в Новой Зеландии. Джед…
Джед просто пришел в лагерь. Спрыгнул с водопада и появился в лагере с холщовой дорожной сумкой и с зажатой под мышкой промокшей охапкой травки.
Кити рассказывал, что обитателей лагеря мгновенно охватила паника. Он пришел один? Как он узнал о пляже? Может, еще кто-нибудь прибудет вслед за ним? Все суетились и нервничали. Потом появились Сэл, Багз и Даффи. Они отвели Джеда в дом для беседы, а остальные ждали у входа. Обитатели лагеря слышали, как орал Даффи, а Багз пытался его успокоить.
Скалы были метров тридцать толщиной, но за ними нельзя было увидеть открытого моря, так как неподалеку от входа свод пещеры уходил под воду. Меня не слишком радовала перспектива плыть в потемках, но Джед ободрял меня, уверяя, что свод вскоре поднимается из воды снова.
– Пустячное дело, – сказал он. – Ты и опомниться не успеешь, как снова окажешься наверху.
– Неужели?
– Да. Сейчас отлив, поэтому нам нужно будет проплыть лишь половину пещеры. Во время прилива приходится переплывать всю пещеру, но и это не проблема. – Он сделал глубокий вдох и скользнул вниз, оставив меня одного.
Я с минуту помедлил, болтая в воде ногами и прислушиваясь к разносившемуся вдоль скалистых стен пещеры эху. Ступни и голени замерзли, и места, где ощущался холод, начала сводить судорога, напомнившая мне об игре в открытом море на Самуе.
– Значит, считаешь меня авантюристом, – громко сказал я. Он, наверное, пошутил, чтобы подзадорить меня, и, похоже, его шутка сработала. В ответ на мои слова раздалось такое сильное эхо, что чернильная вода показалась мне менее страшной по сравнению с перспективой задержаться здесь.
Джед работал в бригаде плотников первые шесть дней. Потом он был отозван и стал выполнять «задания», как выразился Кити, наверху, за водопадом.
Сначала в лагере об этом судачили. Люди считали, что он должен трудиться, и были раздражены тем, что Сэл, Багз и Даффи отказываются объяснить, почему ему позволено действовать самостоятельно. Но шло время, и по мере того, как лицо Джеда становилось для них все более привычным, вопросы отпадали. Главное, что вслед за ним в лагере больше никто не появился (а этого как раз все и опасались) и что он постоянно приносил марихуану, в которой прежде был недостаток.
Кити создал на этот счет целую теорию. Поскольку в лагерь Джеда никто не приглашал, он считался темной личностью, и поэтому, реши он уйти, тайна лагеря оказалась бы под угрозой раскрытия. Когда Сэл поняла, что Джед – любитель выполнять задания, она поручила ему их, чтобы он был доволен.
Я счел эту теорию сомнительной. Чем бы там Джед ни занимался, он делал то, что хотела Сэл. Дипломатические ухищрения были здесь ни при чем.
Против обыкновения я закрыл глаза, когда плыл и нащупывал свод пещеры вытянутыми руками, работая одними ногами. Я полагал, что каждый удар ногами означает метр позади, и внимательно считал гребки, чтобы сохранить чувство расстояния. Когда я досчитал до десяти, я встревожился. Боль в легких усиливалась, а ведь Джед уверял меня, что плавание под водой займет не более сорока секунд. Досчитав до пятнадцати, я понял, что должен решить – не возвратиться ли обратно. Я наметил предел – еще три удара, и тут кончики моих пальцев очутились на поверхности воды.
Вдохнув воздуха, я сразу осознал: что-то не так. Воздух был зловонным, настолько отвратительным, что, несмотря на острую нехватку кислорода, после нескольких прерывистых вдохов я стал давиться им. Подчиняясь инстинкту, я тупо огляделся по сторонам, но мрак был полным, так что в двух-трех сантиметрах от лица я не мог разглядеть даже собственных пальцев.
– Джед! – крикнул я.
Мне не откликнулось даже эхо.
Я вытянул руку вверх, и она глубоко погрузилась во что-то влажное, с затвердевшими завитками, которые вцепились мне в кожу. Я ощутил прилив адреналина во всем теле и отдернул руку.
– Это же морские водоросли, – прошептал я после того, как бешеный стук сердца перестал отдавать в ушах. Водоросли, облепившие скалы, поглощали все звуки.
Меня затошнило. Я рыгнул, и у меня началась рвота.
– Джед…
Спасая себя
Рвота продолжалась несколько минут. Каждый раз при сокращении желудка я сгибался, и меня рвало, когда голова погружалась в воду. Затем я должен был быстро выпрямиться, чтобы успеть набрать воздуха в легкие перед следующим приступом. Наконец рвота прекратилась, хотя я ощутил еще три позыва, прежде чем желудок признал, что он пуст. В темноте, распластавшись на воде среди аминокислот, я раздумывал, что делать дальше.
Первой моей мыслью было продолжить плавание по туннелю. Я предположил, что слишком рано выплыл на поверхность, введенный в заблуждение воздушным карманом, до которого не добрался прилив. Но легче сказать, чем сделать. Пока меня рвало, я повернулся никак не меньше двадцати раз и сейчас уже совершенно перестал ориентироваться. Тогда я решил сначала выяснить размеры воздушного кармана. Уж это, по крайней мере, я был в состоянии сделать. Собравшись с духом, я снова вытянул руку вверх и погрузил ее в водоросли. Меня передернуло, но на этот раз я не убрал руку и сквозь растительную слизь ощутил у себя над головой, на расстоянии вытянутой руки, скалу.
Спустя несколько минут напряженного обшаривания я уже имел точный мысленный образ того места, где находился. Карман был метра два в ширину и метра три в длину. С одной стороны располагался узкий выступ, впрочем, достаточно большой, чтобы на нем можно было усесться, с других сторон продолжающие каменный свод стены отвесно спускались в воду. Здесь мысленный образ уже терял свою отчетливость. Исследуя скалы руками и ногами, я обнаружил четыре туннеля, ведущие в глубь скалы, но определить под водой, сколько их всего, было нелегко. Их могло быть и больше.
Открытие оказалось не из приятных. Если бы туннелей было всего два, то, поплыв в любом направлении, я очутился бы либо в лагуне, либо в океане. Но эти другие туннели могли вести в никуда. Я рисковал очутиться в лабиринте.
– Два из четырех, – услышал я собственное бормотание. – Один из двух. Пятьдесят на пятьдесят. – Да какая разница, как сказать. Мои шансы были невелики.
У меня был выбор – оставаться на месте в надежде на то, что Джед разыщет меня, но выбор не внушал оптимизма. Я чувствовал, что если останусь ждать Джеда в глубокой темноте, плавая туда-сюда в своей собственной блевотине, мне придет конец, ведь неизвестно, долго ли еще я протяну, прежде чем придется дышать лишь двуокисью углерода. Эта мысль вызывала у меня особенный страх. Я видел себя лежащим на небольшом выступе и постепенно погружающимся в зловещий сон.
Примерно с минуту я хранил относительное спокойствие, болтая в воде ногами и перебирая различные варианты. Затем меня охватила паника. Я начал бешено метаться по воде, натыкаясь на стены, задыхаясь и скуля. Я хватался за растущие над головой водоросли и отрывал их от скалы большими пучками. Сделав рывок, я поранил о выступ локоть и почувствовал, что разодрал кожу, что по руке потекла горячая кровь. Я заорал:
– Помогите!
Голос зазвучал жалобно, как будто я плакал. Это был такой ошеломляющий звук, что на мгновение я замолчал. В следующее мгновение мой страх пересилила неожиданная волна отвращения. Не обращая внимания на вонь, я сделал глубокий вдох и нырнул. Теперь я уже не считал гребки и не пробирался на ощупь. Я повернул в первый попавшийся туннель и изо всех сил поплыл вперед.
Список
Мне пришлось нелегко. Руки и ноги больно ударялись о стены туннеля, давило грудь – что-то размером с грейпфрут рвалось вон, поднимаясь к горлу. Примерно секунд через пятьдесят в темноте появился красный свет. Это значит, что я умираю, сказал я себе, когда свет стал ярче, а «грейпфрут» добрался до моего адамова яблока. В середине красного проступило пятно посветлее. Оно было желтым, но я ждал, что оно сделается белым. Я вспоминал телепередачу о том, как умирающие видят свет в конце туннеля, когда погибают клетки мозга. Неожиданно сдавшись, я почувствовал, что мои удары ослабели. Мощный брасс превратился в беспорядочные гребки «по-собачьи» под водой. Ощутив, как скала царапает живот, я вообще перестал соображать, куда двигаюсь – вниз или вверх.
Сказать, что я разозлился – это значит мягко выразиться, но я не смогу лучше описать свое состояние. Думаю, что отчасти мой разум, несмотря на смятение, возмущался тем, что ошибся в теории насчет мгновения «до» в видеоиграх. Я не пришел в ярость и не боролся вопреки прежним представлениям о том, как поведу себя в подобном случае. Я просто исчезал. Возмущение породило новый всплеск энергии, и с ним пришло осознание того, что красный свет еще не означает смерть. Это мог быть обычный свет, солнечный свет, проникавший под воду и сквозь мои плотно сомкнутые веки. Буквально из последних сил я сделал еще один сильный гребок.
Я очутился прямо посреди яркого света и свежего воздуха. Я заморгал, привыкая к свету, и, тяжело дыша, как пронзенная острогой рыба, постепенно разглядел Джеда. Он сидел на скале. Возле него лежала длинная лодка такого же, как и море, голубовато-зеленого цвета.
– Эй, – произнес он, даже не обернувшись, – ты что-то уж очень долго.
Сначала я не мог ответить ему, потому что жадно вдыхал свежий воздух.
– Ты целую вечность проторчал в пещере. Что ты там делал?
– Тонул, – смог наконец ответить я.
– Да? Ты разбираешься в двигателях? Я вот пытался завести, но не получается.
Я поплыл к нему и попробовал взобраться на скалу, но был слишком слаб и соскользнул обратно в воду.
– Разве ты не слышал, как я кричал? – тяжело дыша, спросил я.
– Нет. – Он начал рассеянно водить лезвием ножа по бороде, как будто брился. – Так, ясно, что горючего достаточно, потому что бачок полный, и шведы говорили, что двигатель у них еще недавно работал.
– Джед! Я застрял в каком-то воздушном кармане, в котором было больше туннелей, чем… – Я не мог представить себе ничего такого с большим количеством туннелей. – Я чуть не утонул!
Джед впервые взглянул на меня.
– Воздушный карман? – спросил он, опуская нож. – Ты уверен?
– Конечно, я абсолютно уверен.
– Где он?
– Откуда я знаю? Где-то там… внутри. – Я повернулся к темному зеву пещеры, и меня пробрала дрожь.
Джед нахмурился:
– Ну… это довольно странно. Я сотни раз переплывал проем и никогда не натыкался ни на какой воздушный карман.
– Думаешь, я вру?
– Да нет… Ты сказал, там было несколько туннелей?
– Минимум четыре. Я обнаружил их на ощупь, но не знал, по какому из них нужно плыть. Это был кошмар.
– Должно быть, ты немного отклонился вниз от главного коридора. Черт возьми, Ричард, мне на самом деле очень жаль. Честное слово, даже не знаю, как такое могло случиться. Я столько раз переплывал проем, что уже автоматически следую по одному и тому же маршруту. – Он выглядел раздосадованным. – Удивительно. Все с пляжа переплывали эту пещеру, и никто никогда не сбивался с курса. Я вздохнул:
– Такой уж я везучий.
– Да, не повезло тебе. – Он протянул руку и помог мне взобраться на скалу.
– Я мог помереть.
Джед кивнул:
– Мог. Мне очень жаль.
Мой внутренний голос говорил, что мне следует вспылить, но я не видел в случившемся ничего такого, из-за чего я должен был вспылить. Вместо этого я лег на спину и принялся рассматривать облака. Серебристое пятнышко в небе оставляло за собой инверсионный след, и я представил себе, как люди смотрят в иллюминаторы, видят Сиамский залив и пытаются догадаться, что происходит на островах внизу. Я был уверен, что один-два человека смотрят на мой остров.
Они и через миллион лет не догадаются, что здесь происходит. При мысли об этом на моем лице появилась идиотская улыбка.
Джед заговорил, вернув меня тем самым с небес на землю:
– От тебя несет блевотиной.
– Пришлось в ней поплавать, – ответил я.
– И у тебя кровоточит локоть.
Я опустил глаза и сразу же почувствовал, как жжет руку.
– Господи! Я развалина.
– Нет. – Джед покачал головой. – Это лодка вот развалина.
Лодка была примерно шесть метров в длину и метр двадцать в ширину, всего с одним бамбуковым утлегарем на правом борту. Сама она лежала на левом борту у скалы, привязанная и защищенная от волн рядом буферов из туго скрученных пальмовых листьев. Ее также защищала и укрывала своеобразная мини-гавань, образуемая входом в пещеру.
В лодке лежали рыболовные снасти шведов. У них были более длинные остроги, а еще у них имелась сеть, с завистью отметил я. В лагуне сеть нам не требовалась, но все равно было бы хорошо ее иметь. У них также была леска и крючки, что объясняло, почему они всегда ловили самую крупную рыбу.
Не обращая внимания на слова Джеда, я сразу же принялся за лодку. Мне понравилась ее типичная для Юго-Восточной Азии форма, раскрашенные завитушки на носу, сильный запах масла и пропитавшегося солью дерева. Больше всего меня радовал факт, что все это было мне хорошо знакомо, поскольку я уже имел дело с лодками во время путешествий на острова в других странах. Я обрадовался нахлынувшим на меня воспоминаниям, тому, что мог истосковаться по столь экзотическим вещам.
Коллекционирование воспоминаний или опыта было основной целью всех моих путешествий с самого начала. Я занимался этим точно так же, как кто-то другой коллекционирует марки, всегда имея при себе мысленный список того, что я еще хотел увидеть и сделать. Большая часть списка выглядела довольно банально. Я хотел увидеть Тадж-Махал, Боробудур, рисовые террасы в районе Багио, храм Ангкорват. Менее, а может быть, и более банальным было стремление увидеть проявления крайней бедности. Я считал это необходимым опытом для любого, кто хочет казаться мудрым и интересным.
Нищету, естественно, я прежде всего отметил галочкой в этом списке. Затем я перешел к более непонятным вещам. Находиться в гуще мятежа в облаке слезоточивого газа и прислушиваться к яростным выстрелам – вот какое желание неотступно преследовало меня.
Еще одним пунктом в списке было повстречаться со смертью. Лет в восемнадцать я побывал в Гонконге, где познакомился со старым азиатом, рабочим, который мне рассказал, как его держали под прицелом винтовки во Вьетнаме. История заканчивалась тем, что к его груди приставили винтовку и объявили, что сейчас расстреляют. «Самое забавное при встрече лицом к лицу со смертью, – говорил он, – это отсутствие страха. Скорее, ты спокоен. Ты в ожидании, конечно же, но спокоен».
Я энергично кивал. Я соглашался с ним не на основе собственного опыта. Просто я был настолько возбужден, что мог только кивать.
Поля с марихуаной однозначно подходили под впечатления этой категории, точно так же как и воздушный карман. С единственной поправкой: я не мог сказать, что пребывал в ожидании (само собой разумеется!), но хранил спокойствие. Когда-нибудь в будущем я обязательно восполню это упущение.
Через двадцать минут я уже был готов к отплытию.
– Все в порядке, – сказал я, садясь. – Давай запустим двигатель.
– Двигатель накрылся. Ты не сможешь запустить его. Думаю, нам нужно вернуться в лагерь и попросить шведов покопаться в нем.
– Я уверен, что смогу его запустить. Мне часто доводилось путешествовать на таких лодках.
Джед с сомнением посмотрел на меня, но жестом пригласил попробовать.
Я заполз в лодку, проскользнул к корме и, к своей радости, узнал тип двигателя. Он запускался так же, как и газонокосилка, – посредством намотанной на маховик веревки, за которую нужно было сильно дернуть. Более внимательный осмотр помог обнаружить на одном конце веревки узел и выемку на колесике, в которую должен был попасть узел.
– Я пробовал сделать это раз пятьдесят, – пробормотал Джед, когда я поместил узел как надо.
– Во всем нужна сноровка, – ответил я с наигранной бодростью. – Сначала нужно медленно потянуть за веревку, а затем резко дернуть ее.
– Да?
Когда все было готово к пуску, я в последний раз осмотрел двигатель. Ничего особенного я в нем не искал, но хотел, чтобы возникло впечатление, будто ищу. Мои старания были вознаграждены. Я увидел небольшой, едва заметный под слоями масла и грязи металлический переключатель, под которым было написано «on/off». Я бросил взгляд назад через плечо и перевел переключатель в нужное положение.
– Поехали! – заорал я и дернул за веревку. Двигатель взревел, оживая, и завелся с полуоборота.
Дальше на запад
С того самого момента как мы, окутанные облаком бензиновых паров, с шумом выплыли из нашей мини-гавани, у меня появилось сильное желание попасть на Пханган. Хотя мне и говорили, что его лучшие времена остались в прошлом, Хатрин по-прежнему имел легендарную репутацию. Как в случае с улицей Патпонг и с опиумными маршрутами в «Золотом треугольнике», мне хотелось разобраться, откуда пошла его слава. Кроме того, я был рад, что делаю что-то очень нужное для обитателей пляжа. Я знал, что Сэл оценила мою инициативу поучаствовать в столь непопулярном деле, и чувствовал, что выполняю сейчас серьезную и важную задачу.
Впрочем, через час, по мере того как очертания Пхангана становились все отчетливее на горизонте, мое острое желание сменилось беспокойством. Примерно то же чувство я испытывал, стоя под водопадом. Неожиданно для себя я понял, что встреча с миром означает возвращение всех тех вещей, которые я так старался забыть. Я не слишком ясно представлял себе, что это за вещи, потому что уже забыл их, но твердо знал, что не хочу, чтобы мне о них напомнили. Хотя мы не могли разговаривать из-за шума двигателя, я догадывался, что Джеда одолевают похожие мысли. Он сидел неподвижно, насколько это позволяла качка, держа одной рукой румпель, и смотрел, не отрываясь, на лежащий впереди остров.
Я сунул руку в карман шорт за сигаретами. Я взял с собой новую пачку, – надеясь, что, раз она запечатана, вода в нее не проникнет, – а также коробок спичек. Они лежали в пластмассовой коробочке из-под фотопленки, которую Кити использовал для того, чтобы его ризла не промокала. «Это самое ценное, что у меня есть, – сказал он, прежде чем отдать мне коробочку. – Береги ее как зеницу ока». «Можешь на меня положиться», – со всей серьезностью ответил я, представив трехчасовое путешествие на лодке без никотина.
Зажечь сигарету оказалось совсем не легко, так как спички были дрянного местного производства, и они ломались, если их слишком сильно чиркнуть о коробок. Подобным образом сломались первые три спички, а следующие четыре погасли на ветру. У меня с собой было только десять штук, и я уже начал терять терпение, когда наконец смог зажечь сигарету. Джед тоже взял сигарету и прикурил от моей, а потом мы стали вновь глазеть на Пханган. Между голубым и зеленым цветом теперь виднелась полоска белого песка.
Чтобы отвлечься от мыслей о мире, я начал думать о Франсуазе. Несколько дней назад мы с Этьеном устроили возле коралловых рифов соревнование по нырянию, заключавшееся в том, чтобы поднимать как можно меньше брызг во время прыжка. Когда мы попросили Франсуазу быть нашим судьей, она понаблюдала за нами, а затем, пожав плечами, сказала: «Вы оба очень хорошо ныряете». Этьен удивился. «Да, – произнес он с деланным безразличием. – Но ведь кто-то ныряет лучше?» Франсуаза снова пожала плечами. «Что я могу сказать? – засмеялась она. – Ну правда, вы одинаково хорошо ныряете». Потом она по очереди поцеловала нас в щеку.
Меня тоже удивило ее поведение. Дело в том, что Этьен нырял намного лучше меня. У меня не было и тени сомнения на этот счет. Этьен без труда нырял спиной назад, лебедем, делал прыжок согнувшись и разные странные выверты без названия – в общем, все что угодно. Я же мог лишь выполнять прыжок спиной назад, сопровождаемый сильным судорожным рывком, который, как правило, ставил меня обратно на ноги. Что же касается вхождения в воду без брызг, то Этьен входил прямо, как бамбуковая острога. Мне не нужно было видеть себя со стороны, чтобы убедиться в том, что я, ныряя, напоминал ствол дерева с ветвями и всем прочим.
Поэтому когда Франсуаза сказала, что мы оба хорошо ныряем, она соврала. Это было смешное вранье. Не злонамеренное, а, по-видимому, вранье дипломатичное, однако оно озадачило меня, и я никак не мог понять его причину.
– Дальше… на… запад, – услышал я сквозь шум мотора. Джед кричал мне, отрывая меня от грез.
Я оглянулся и приложил руку к уху.
– Что? – тоже крикнул я.
– Я взял курс на запад! Там более открытый берег для причаливания! Меньше хижин на пляже.
Я поднял в воздух большой палец и повернулся обратно к носу лодки. Пока я думал о Франсуазе, Пханган значительно приблизился. Я уже различал стволы и листья кокосовых пальм и полуденные тени под ними.
Возвращение
Когда до берега было примерно метров сто, Джед выключил мотор, и мы проплыли оставшееся расстояние на веслах. Мы хотели походить на настоящих путешественников, но напрасно мы тревожились. Участок побережья, к которому мы причалили, был совершенно пуст, если не считать нескольких обветшалых пляжных домиков, в которых, похоже, уже давно никто не жил.
Мы выпрыгнули из лодки и начали выбираться на прибрежный песок, таща за собой лодку за утлегарь.
– Мы оставим лодку здесь? – спросил я, когда мы вышли из воды.
– Нет, мы должны ее спрятать. – Джед указал на прибрежные деревья. – Может быть, вон там. Сходи и посмотри, что это за место. Убедись, что эта местность такая же пустынная, какой кажется.
– О' кей.
Я было припустил трусцой по пляжу, но потом почти сразу же перешел на шаг. Мой вестибулярный аппарат действовал так, будто я по-прежнему находился в море, и меня шатало из стороны в сторону, как пьяного. Это быстро прошло, но на минуту-другую мне пришлось сосредоточиться, чтобы не упасть.
Неподалеку от того места, куда мы только что причалили, я обнаружил две пальмы, которые стояли достаточно далеко друг от друга, чтобы между ними поместился утлегарь, и в то же время достаточно близко, чтобы не бросаться в глаза. Между деревьями рос куст с большим лиственным шатром, способным укрыть под собой лодку, особенно если бы мы добавили еще несколько веток. Ближайшие из видавших виды пляжных домиков находились более чем в полусотне метров от пальм.
– Место вроде бы подходящее, – крикнул я Джеду.
– Хорошо. Тогда помоги.
Все было бы гораздо проще, если бы с нами был еще один человек. Из-за двигателя нам пришлось взяться за корму, – мы должны были следить за тем, чтобы винт оставался над землей, иначе он бы сломался, и поэтому нос лодки все время норовил ускользнуть от нас. Волочить ее по песку было довольно трудным делом, но протащить лодку по небольшой полоске, заросшей травой, – вот это был уже настоящий кошмар. Пришлось подвигать лодку короткими изматывающими рывками, преодолевая за раз не больше тридцати сантиметров.
– Сущий ад, – задыхаясь, проговорил я, после того как лодка в двадцатый раз сползла от линии деревьев. – Это всегда так тяжело?
– Что именно?
– Плавать за рисом.
– Естественно, – ответил Джед, смахивая с бороды пот. Целый поток маслянистых капель стекал по его запястью и капал с локтя. – Почему, по-твоему, никто не хочет этим заниматься?
В конце концов нам удалось затащить лодку между деревьев и спрятать ее в кустарнике. После того как мы замаскировали лодку, ее уже совсем никто не увидел бы, разве только подошел бы к деревьям вплотную. Мы даже забеспокоились, что сами не сможем сразу найти ее по возвращении, и пометили это место, воткнув в песок рогатину.
Мы совершенно выбились из сил, но нас утешали две вещи. Во-первых, нам будет легче поставить лодку обратно на воду, поскольку на обратном пути нас ждет спуск и океан – более доступная цель, чем участок между двумя пальмами. Во-вторых, после того как мы доберемся до Хатрина, у нас будет великолепный обед.
Мы отправились в хорошем расположении духа, оживленно обсуждая, какие напитки закажем и что лучше – «Спрайт» или «Кока-кола». Джед первым увидел какую-то парочку, но мы уже ушли довольно далеко от лодки и поэтому не слишком обеспокоились. Когда мы проходили мимо них, я посмотрел им прямо в глаза, но только для того, чтобы улыбнуться им, если они поздороваются с нами.
Они не поздоровались. Они уставились в землю, и по выражению их лиц я понял, что они, как и я несколько раньше, пытаются сосредоточиться на ходьбе.
– Видал? – спросил я, когда мы отошли от них достаточно далеко, чтобы они уже не могли нас услышать. – Балдеют от ланча.
– Жидкого ланча.
– Порошкового ланча.
Джед кивнул, хорошенько откашлялся и сплюнул на песок:
– Проклятые отморозки.
Через час мы уже шли мимо стоявших рядами обитаемых пляжных домиков и с трудом протискивались между загоравшими и игравшими во фризби людьми. Я удивился, что на нас никто не обращает внимания. Все казались мне настолько странными, что я не мог поверить, что тоже, в свою очередь, не произвожу на них странного впечатления.
– Давай-ка поедим, – предложил Джед, когда мы прошли примерно половину Хатрина. Мы направились к ближайшему кафе и заняли свободный столик. Джед углубился в меню, а я по-прежнему дивился окружающей обстановке. Было странным ощущать под ногами бетон и сидеть на пластмассовом стуле. Это был обычный стул – такой же, на каком я сидел в школе: изогнутое сиденье, дырка в спинке, V-образные металлические ножки, – но я счел его крайне неудобным. Я никак не мог занять на нем правильное положение. Я либо разваливался в нем, либо сидел на краю – то и другое было бессмысленно.
– Как, черт возьми, тебе это удается? – пробормотал я.
Джед оторвался от меню.
– Кажется, я разучился сидеть.
Он засмеялся:
– Действует на мозги, а?
– Это точно.
– А как насчет твоего отражения?
– Что ты имеешь в виду?
– Когда ты в последний раз видел свое отражение?
Я пожал плечами. К стене душевой хижины, снаружи, было прикреплено зеркальце из косметички. Мужчины пользовались им во время бритья, но оно показывало лишь крошечную часть лица. Если не считать этого, я не видел себя в зеркале с тех пор, как покинул Самуй.
– Тут есть раковина и зеркало. Сходи – посмотри на себя. Ты поразишься.
Неожиданно забеспокоившись, я нахмурился:
– Почему? Разве с моим лицом что-то не так?
– Да нет. Просто сходи и посмотри. Тогда поймешь, в чем дело.
Я действительно испытал настоящий шок. Из зеркала на меня смотрел совершенно незнакомый человек. Моя кожа стала темнее, чем я мог себе вообразить; солнце высветлило мои черные волосы, и они приобрели коричневый оттенок, к тому же стали виться, а зубы сделались такими ослепительно белыми, что кроме них, я ничего не видел на лице. Вдобавок к этому я постарел и выглядел на все двадцать шесть – двадцать семь, а на носу у меня появилось несколько веснушек. Веснушки особенно потрясли меня. Раньше у меня их никогда не было. Я пялился на свое отражение добрых минут пять, не в силах сдвинуться с места. Я бы глазел на него целый час, если бы Джед не позвал меня обратно за столик, чтобы заказать еду.