НАЕМНЫЙ ТРУД И КАПИТАЛ
С разных сторон нам приходилось выслушивать упреки в том, что мы не обрисовали экономических отношений, составляющих материальную основу современной классовой и национальной борьбы. Мы намеренно касались этих отношений только тогда, когда они непосредственно выдвигались на первый план в политических столкновениях.
Необходимо было прежде всего проследить классовую борьбу в ходе текущей истории и эмпирически доказать на уже имеющемся и каждый день вновь появляющемся историческом материале, что вместе с поражением рабочего класса, который совершил февральскую и мартовскую революции, были побеждены и его противники, буржуазные республиканцы во Франции, а на всем европейском континенте — классы буржуазии и крестьянства, боровшиеся против феодального абсолютизма; что победа «добропорядочной республики» во Франции была вместе с тем поражением наций, ответивших на февральскую революцию героическими войнами за независимость; наконец, что с поражением революционных рабочих Европа снова попала в свое старое двойное рабство — в англо-русское рабство. Июньская борьба в Париже, падение Вены, трагикомедия берлинского ноября 1848 года, отчаянное напряжение сил Польши, Италии и Венгрии, удушение Ирландии голодом — вот главные события, в которых нашла свое концентрированное выражение европейская классовая борьба между буржуазией и рабочим классом и на примере которых мы доказывали, что всякое революционное восстание, как бы далеко ни лежали, казалось, его цели от классовой борьбы, должно окончиться поражением, пока не победит революционный рабочий класс, что всякое социальное преобразование останется утопией, пока пролетарская революция и феодальная контрреволюция не померяются оружием в мировой войне. В нашем изображении, как и в действительности, Бельгия и Швейцария в великой исторической панораме представляли собой трагикомические, карикатурные жанровые картины: одна образцовое государство буржуазной монархии, другая образцовое государство буржуазной республики, обе — государства, воображающие, что они так же независимы от классовой борьбы, как и от европейской революции.
Теперь, после того как наши читатели видели развернувшуюся в грандиозных политических формах классовую борьбу 1848 года, настало время поближе рассмотреть сами экономические отношения, на которых основано как существование буржуазии и ее классовое господство, так и рабство рабочих.
В трех больших разделах мы обрисуем: 1) отношение наемного труда к капиталу, рабство рабочего, господство капиталиста; 2) неизбежный при современной системе процесс гибели средних буржуазных классов и так называемого бюргерского сословия; 3) торговое порабощение и эксплуатацию буржуазных классов различных европейских наций деспотом мирового рынка — Англией.
Мы постараемся излагать все это как можно проще и популярнее, не предполагая у читателя знакомства даже с самыми элементарными понятиями политической экономии. Мы хотим, чтобы нас понимали рабочие. К тому же в Германии повсюду, начиная с патентованных защитников существующего порядка и кончая социалистическими шарлатанами и непризнанными политическими гениями, которыми раздробленная Германия еще богаче, чем «отцами своих подданных», царит поразительнейшее невежество и путаница в понимании простейших экономических отношений.
Итак, прежде всего — первый вопрос:
Что такое заработная плата? Как она определяется?
Если спросить у рабочих: «Как велика ваша заработная плата?», то один ответит: «Я получаю от своего буржуа 1 марку за рабочий день», другой: «Я получаю 2 марки» и т. д. В зависимости от того, в какой отрасли труда они заняты, они назовут различную сумму денег, которую каждый из них получает от соответствующего буржуа за выполнение определенной работы, — например, за изготовление одного аршина холста или за набор одного печатного листа. Несмотря на различие называемой ими суммы, все они сходятся в одном: заработная плата — это сумма денег, которую платит капиталист за определенное рабочее время или за исполнение определенной работы.
Итак, кажется, будто капиталист покупает за деньги труд рабочих. Рабочие за деньги продают ему свой труд. Однако это лишь видимость. В действительности они продают капиталисту за деньги свою рабочую силу. Капиталист покупает эту рабочую силу на день, на неделю, на месяц и т. д. А после того как он ее купил, он потребляет ее, заставляя рабочих трудиться в течение условленного срока. За ту же сумму денег, за которую капиталист купил их рабочую силу, например за 2 марки, он мог бы купить 2 фунта сахара или определенное количество какого-нибудь другого товара. 2 марки, за которые он купил 2 фунта сахара, составляют цену 2-х фунтов сахара. 2 марки, за которые он купил двенадцать часов потребления рабочей силы, составляют цену двенадцатичасового труда. Стало быть, рабочая сила — товар, товар не в большей и не в меньшей степени, чем сахар. Первый измеряется с помощью часов, второй — с помощью весов.
Свой товар, рабочую силу, рабочие обменивают на товар капиталиста, на деньги, причем этот обмен совершается в определенной пропорции. Столько-то денег за столько-то времени потребления рабочей силы. За двенадцатичасовой труд ткача — 2 марки. Но разве эти 2 марки не представляют всех других товаров, которые можно купить за 2 марки? Стало быть, по существу рабочий обменял свой товар, рабочую силу, на всевозможные товары, и притом в определенной пропорции. Давая ему 2 марки, капиталист в обмен на его рабочий день дал ему столько-то мяса, столько-то одежды, столько-то дров, освещения и т. д. Следовательно, эти 2 марки выражают отношение, в котором рабочая сила обменивается на другие товары, выражают меновую стоимость его рабочей силы. Меновая стоимость товара, выраженная в деньгах, как раз и называется его ценой. Итак, заработная плата — это лишь особое название цены рабочей силы, которую обыкновенно называют ценой труда, цены этого своеобразного товара, который не может существовать иначе, как в человеческой плоти и крови.
Возьмем любого рабочего, например ткача. Капиталист предоставляет ему ткацкий станок и пряжу. Ткач принимается за работу, и пряжа превращается в холст. Капиталист забирает этот холст и продает его, скажем, за 20 марок. Является ли заработная плата ткача долей холста, долей 20 марок, долей продукта его труда? Ни в коем случае. Ведь ткач получил свою заработную плату еще задолго до того, как холст был продан,
быть может задолго до того, как он был соткан. Стало быть, капиталист платит эту заработную плату но из тех денег, которые он выручит за холст, а из денег, имеющихся у него в запасе. Ткацкий станок и пряжа не являются продуктом того ткача, которому предоставил их буржуа, и точно так же не являются его продуктом те товары, которые он получает в обмен на свой товар, рабочую силу. Может случиться, что буржуа вовсе не найдет покупателя на свой холст. Может быть, при продаже холста он не выручит даже суммы, израсходованной на заработную плату. Возможно, что он продаст его весьма выгодно по сравнению с уплаченной ткачу заработной платой. Ткача все это совершенно не касается. На одну часть своего наличного состояния, своего капитала, капиталист покупает рабочую силу ткача совершенно так же, как на другую его часть он закупил сырье — пряжу, а также орудие труда — ткацкий станок. Сделав эти покупки — а к числу этих покупок принадлежит и необходимая для производства холста рабочая сила, — капиталист приступает к производству, причем сырье и орудия труда принадлежат только ему. Разумеется, к числу последних теперь относится также и наш добрый ткач, который, так же как и ткацкий станок, не имеет доли в продукте или в его цене.
Следовательно, заработная плата не является долей рабочего в произведенном им товаре. Заработная плата есть часть уже имеющегося налицо товара, на которую капиталист покупает себе определенное количество производительной рабочей силы.
Итак, рабочая сила есть товар, который его владелец, наемный рабочий, продает капиталу. Зачем он его продает? Чтобы жить.
Но проявление рабочей силы в действии, труд — это собственная жизнедеятельность рабочего, проявление его собственной жизни. И эту-то жизнедеятельность он продает другому, чтобы обеспечить себе необходимые средства к жизни. Значит, его жизнедеятельность есть для него только средство, дающее ему возможность существовать. Он работает для того, чтобы жить. Он даже не считает труд частью своей жизни; напротив, трудиться значит для него жертвовать своей жизнью. Труд — это товар, проданный им другому. Поэтому и продукт его деятельности не составляет цели его деятельности. Для себя самого рабочий производит не шелк, который он ткет, не золото, которое он извлекает из шахты, не дворец, который он строит. Для себя самого он производит заработную плату, а шелк, золото, дворец превращаются для него в определенное количество жизненных средств, быть может в хлопчатобумажную куртку, в медную монету, в жилье где-нибудь в подвале. И может ли рабочий, который 12 часов в сутки ткет, прядет, сверлит, точит, строит, копает, дробит камни, переносит тяжести и т. д., — может ли он считать это двенадцатичасовое ткачество, прядение, сверление, токарную, строительную работу, копание, дробление камней проявлением своей жизни, своей жизнью? Наоборот. Жизнь для него начинается тогда, когда эта деятельность прекращается, — за обеденным столом, у трактирной стойки, в постели. Смысл двенадцатичасового труда заключается для него не в том, что он ткет, прядет, сверлит и т. д., а в том, что это — способ заработка, который дает ему возможность поесть, пойти и трактир, поспать. Если бы шелковичный червь прял для того, чтобы поддерживать свое существование в качестве гусеницы, он был бы настоящим наемным рабочим. Рабочая сила не всегда была товаром. Труд не всегда был наемным трудом, т. е. свободным трудом. Раб не продает свою рабочую силу рабовладельцу, так же как вол не продает своей работы крестьянину. Раб вместе со своей рабочей силой раз и навсегда продан своему господину. Он — товар, который может переходить из рук одного собственника в руки другого. Сам он — товар, но рабочая сила не является его товаром. Крепостной продает только часть своей рабочей силы. Не он получает плату от собственника земли; напротив, собственник земли берет дань с него.
Крепостной есть принадлежность земли и приносит плоды собственнику земли. Напротив, свободный рабочий сам продает себя, и притом продает по частям. Изо дня в день с публичного торга он продает 8, 10, 12, 15 часов своей жизни, продает тому, кто больше даст, — владельцу сырья, орудий труда и жизненных средств, т. е. капиталисту. Рабочий не принадлежит ни собственнику, ни земле, на 8, 10, 12, 15 часов его ежедневной жизни принадлежат тому, кто их покупает. Рабочий, как только захочет, покидает капиталиста, к которому нанялся, и капиталист, когда ему заблагорассудится, увольняет рабочего, увольняет, как только рабочий перестает приносить ему выгоду или не приносит ему такой выгоды, на какую капиталист рассчитывал. Но рабочий, для которого единственным источником заработка служит продажа рабочей силы, не может покинуть всего класса покупателей, т. е. класса капиталистов, не обрекая себя при этом на голодную смерть. Он принадлежит не тому или другому капиталисту, а классу капиталистов в целом; и уж его дело — найти себе хозяина, т. е. подыскать покупателя среди класса капиталистов.
Теперь, прежде чем остановиться подробнее на отношениях между капиталом и наемным трудом, изложим вкратце наиболее общие условия, играющие роль при определении заработной платы.
Как мы видели, заработная плата ость цена определенного товара — рабочей силы. Следовательно, заработная плата определяется теми же законами, которыми определяется цена всякого другого товара.
Итак, спрашивается: как определяется цена товара?