Директор транспортного цеха
(так, чтоб не было слышно, себе под нос):
– Недалекого… Это точно!
– Так… Какие еще будут вопросы?
Журналист (с японским акцентом):
– Га–аспадина директор, не магли бы вы рассказать поподробнее на каком принципе построена действия вашего продукта и скажите нам, позалуста, его химическую формулу. Я надеюся, это для вась не секрета?
Директор (смеясь):
– Для меня это, конечно, не секрет. (Серьезно) Друзья мои, принцип действия нашего нового продукта представляет собой стра–ашную государственную тайну, но, естественно, не для всех. Какие могут быть у нас секреты от вас, от наших уважаемых иностранных журналистов? Формулами я не буду вас сейчас загружать. Вы их потом узнаете в рабочем порядке у моего секретаря.
Японец, довольный, потирает руки.
Директор:
– У нас не может быть секретов от иностранных гостей. Во–первых, это ж негостеприимно. А во–вторых, у вас работа ведь такая: все знать. Это наши, некоторые несерьезные люди, могут случайно кому–нибудь лишнее сболтнуть. А на вас, господа, я полагаюсь… Пилат Воландович, повесьте–ка сюда во–от эту схему.
Крайний слева от директора человек встает, раздвигает шторки на стене, за которой скрыта доска, и вешает на гвоздь схему, на которой изображены залежи пласта золота под землей, поверхность земли и указанное стрелками вверх направление исхода йонов от пласта золота из–под земли на поверхность и в атмосферу.
Директор благодарит жестом Пилата Воландовича, берет в руки электронную указку и, показывая ею на схему, рассказывает.
Директор:
– Принцип действия нашего продукта основан на принципе распространения йонов в окружающей нас среде. Вот этот стул, стол, все вещества, металлы, я, да я, наконец, – все мы испускаем свои йоны, характерные только для нас самих. Что такое йоны, я полагаю, вы знаете. Существуют молекулы, атомы, а есть еще и йоны, такие малюсенькие движущиеся частицы.
|
|
Журналистка (с испанским акцентом):
– Как сперматозоиды?
– Директор (радостно): Во! Во! Очень похоже. Очень образное сравнение. Молодец! Да, только несколько другой формы. Без головки, без хвостика, да и вообще – без тела. Так, один йон, и только.
Директор транспортного цеха
– Пифагор Герадотович! А какие йоны испускаете вы?
Директор (задумчиво):
– По–моему, хорошие. Даже очень неплохие. А у кого иное мнение? А может у вас на этот счет особое мнение (угрожающе) ПОНТИЙ АЛЬБЕРТОВИЧ?
Директор пристально смотрит на того, кто спросил. Директор транспортного цеха стыдливо прячет лукавые глаза.
– Да нет… Боже упаси… Что вы… Это я… К слову…
Директор:
– К слову… (И переключаясь на тему). В общем, так. Ионы, исходящие из своих тел, переходят в воздух, в атмосферу. Вот смотрите на схему. Это перекрытый сверху другими породами, другими отложениями, пласт золота. Сквозь эту почву и эти отложения: щебень, гранит и т.д. этот пласт золота испускает свои ионы на высоту до 50 см от поверхности земли. Одни йоны могут отходить от своего источника на миллиметры, от другого источника йоны отходят уже на сантиметры и даже на метры и километры. В общем, все очень индивидуально. Наши удобрения или пищевые добавки, попавшие в почву или в живой организм, испускает свои йоны, которые и способствуют росту и воспроизводству. Я понятно объясняю?
|
|
Японский журналист:
– Я понимай!
Немецкая журналистка:
– Зер гут!
Испанская журналистка:
– Магнúфисо! Интересанте!
Английский журналист:
– Файн! Пот–рья–с–ающе!
Директор:
– Все гениальное – просто!
Немецкая журналистка (с акцентом):
– Спасибо вам от всех нас за подробный, доходчивый рассказ, объяснения о вашем передовом опыте.
Японский журналист:
– Спесибо вам, гаспадина директор. Сасибо! Ваша опыта еще до–олга будет передовым. До–олга!
Директор:
– На этом, господа, я полагаю нашу пресс–конференцию можно считать завершенной?
Журналисты и операторы хлопают директору, благодарственно кивают и начинают свертывать свою аппаратуру.
Директор (своим коллегам):
– Сейчас, друзья, больше обсуждать ничего не будем. Вы сейчас разойдетесь по своим рабочим местам и проведите последнюю проверку готовности всего оборудования. И доложите мне по селекторной связи. А вас, ПИЛАТ ВОЛАНДОВИЧ, как главного инженера, я попрошу находиться на Центральном пульте управления (завода) и вместе с дежурным инженером смены контролировать весь процесс вплоть до выхода готового продукта. На первый раз. Не подведете меня, господа? Самомý министру докладывать буду…
Пилат Воландович, высокий худой суровый мужчина, кивает головой.
Выкрики с мест (участников совещания):
– Что вы, шеф, как можно? Все будет тип–топ! Все готово! Не беспокойтесь, Пифагор Герадотович!
Директор (коллегам):
– Я на вас рассчитываю. Тогда все по местам. В 12.00 готовность №1. (Журналистам) А вам, господа, еще раз спасибо за ваше внимание к нашим начинаниям. До новых встреч!
|
|
Японский журналист (хихикает):
– А как же иначе?
Журналисты с операторами и работники завода, толпясь и любезно уступая друг другу дорогу, выходят из кабинета директора в приемную, где их ждет секретарша.
Директор:
– А вас, Понтий Альбертович, я попрошу задержаться…
Начальник транспортного цеха, тот, что баловался с лошадкой–зажигалкой, вжимает голову в плечи и застывает, оборачиваясь к директору.
Понтий Альбертович (себе под нос):
– Доумничался, Конфуций.
Зал Центрального пульта управления и контроля завода. Большое, во всю стену, до потолка, табло контроля. Внизу – доска управления. На табло контроля: барометры, термометры, осциллографы, датчики, лампочки, сигнальные таблицы… На доске управления: ручки, микрофоны, рукоятки, кнопки, клавиши… За доской управления четверо мужчин – главный инженер завода, дежурный инженер смены, операторы. Еще два оператора ходят у табло и снимают с него показания, записывая что–то в свои блокноты и планшеты. Весь персонал в белых халатах и чепчиках. Раздается звонок телефона на доске управления. Главный инженер снимает трубку.
Главный инженер:
– Да, Пифагор Герадотович, процесс пошел. Все в норме. Да. Хорошо. Есть!
Главный инженер вешает трубку телефона.
В своем кабинете гендиректор завода тоже кладет трубку на телефонный аппарат и слегка подобострастно обращается к представительному и важному грузному человеку лет шестидесяти.
Директор:
– Товарищ заместитель министра…
– Не надо так официально, Пифагор Герадотович. Просто Полибий Фукидитович.
– Спасибо. Полибий Фукидитович, вот доложили, что процесс пошел. Все в порядке.
Заместитель министра (испытующе смотрит в глаза директору):
– Значит, я уже могу докладывать наверх Министру?
– Можно докладывать!
Секретарша вкатывает в кабинет директора столик на колесиках с бутылкой «Шампанского» и коньяка с соответствующей закуской: маленькими бутербродиками с воткнутыми в них палочками.
– Спасибо, Эльза Максовна. Оставьте все это и соедините нас с Министерством. Вы меня понимаете…
– Конечно. Сейчас соединю. Мигом.
Секретарша, кокетливо играя глазками, выходит. Замминистра провожает ее сальным взглядом и облизывается.
Директор берется за бутылку «Шампанского» и начинает ее открывать.
На Центральном пульте управления завода все операторы в работе: поворачивают ручки, нажимают кнопки, консультируются, наблюдают за показаниями приборов на табло…Внезапно на табло загорается красная табличка «Повышенное давление», потом другая «Аварийная ситуация». Звенит звонок тревоги, включается сирена. Операторы мечутся у пульта управления и у табло. Все вскакивают со своих мест.
Первый оператор:
– Зашкаливает давление в центральном трубопроводе!
Второй оператор (гл.инженеру):
– Растет температура в главном котле!
Главный инженер (смотрит с тревогой на приборы):
– Не может быть!
Дежурный инженер смены:
– Да, этого не может быть, но растет же…
Главный инженер:
– Это же вызовет нарушение всего технологического цикла!
Первый оператор:
– Заклинило выпускной клапан на девятом насосе. Во–он смотрите!
Главный инженер:
– Вижу. Точно. Если пар у этого насоса не сбросить в атмосферу разнесет все! Уже 140 атмосфер. Быстро дежурную ремонтную бригаду к девятому насосу!
Второй оператор (в микрофон):
– Аварийно–ремонтная группа! Быстро в процессорный зал! Открыть, если возможно, заклинивший выпускной клапан 9–го насоса, если нельзя, то через «бай–пас» спустить пар до нормального давления через главную трубу в атмосферу. Ясно? Бегом! Живо!
В процессорном зале шум. Струйки пара из разных клапанов. Ремонтно–аварийная бригада в составе трех человек бежит с инструментальными ящиками, чуть не падая, скользя и спотыкаясь, по процессорному залу к насосу №9. Достают перчатки, разводные ключи и…легко отвинчивают гайки на выпускном клапане. Ремонтники крайне удивлены. А вверх, в воздух, в атмосферу по пластмассовым прозрачным трубам устремляется потом темных газов. Техники застывают, не понимая, что происходит.
Из главной, центральной высокой трубы завода в небо валит густой темный дым. Дым скапливается над заводом и образует огромную грозную тучу.
Дежурный инженер смены:
– Глядите, что творится с датчиком температуры на девятом!
Главный инженер:
– Кошмар! Вы… Это же…(купюры). (Купюры). Мать вашу!
Два бомжа, которые собирали бутылки, сдали их, набрались и на солнцепеке, шатаясь, бредут к месту своего обитания, в заброшенный дом. Один бомж постарше идет, опираясь, держась за кирпичную стену дома, спотыкаясь о доски и щебень. Второй помладше идет за первым, но теряет равновесие и падает, но упорно ползет на четвереньках за приятелем, чертыхаясь.
Бомж постарше:
–Ты ме–меня у–у–важаешь?
Бомж помладше (лежа, глядя вверх на приятеля над собой):
– Я–я го–оржусь то–тобой!!!
На центральном пульте управления химзавода паника.
Второй оператор (показывает на табло):
– Концентрированный газ пошел в атмосферу из шестого насоса!
Главный инженер (недоуменно):
– Почему из шестого? Как из шестого? Кто открыл клапан на шестом?!!! Какого черта! Бля! Там же рабочая газовая смесь! Это… Это конец!
Из главной трубы валит в небо темный дым.
Дежурный инженер смены (орет в микрофон):
– Кто разрешил?! Закрыть клапан на шестом! Немедленно! (В процессорном зале это звучит по радиотрансляции на весь зал)
Он хватает телефонную трубку на пульте, набирает две цифры.
Дежурный инженер смены:
– Эсхил! Ты меня слышишь?
Бригадир:
– Я спускаю пар не из шестого, а из девятого!
Дежурный инженер смены:
– Что там у вас происходит? Почему спускаете газ из шестого? Вы что, спятили? Вам же сказали: из девятого. Из де–вя–то–го! Сколько газа ушло в атмосферу?
Бригадир аварийно–ремонтной группы (по телефону из зала):
– Повторяю: я из девятого спускаю! По объему… Если по объему, то… около… двух миллионов…
Дежурный инженер смены:
– Ну все… Теперь уже поздно. (Устало и отрешенно) Сейчас же закройте тот клапан, который вы только что открыли, ротозеи!
Бригадир:
– Понял! Выполняю. (И своим помощником, вешая трубку на аппарат в ящик на стене). Закрывайте этот клапан (показывает на девятый).
Один из техников (у девятого насоса):
– Он не закрывается!
Бригадир:
– А вы ломом, ломом. Рычаг делайте.
Техники вставляют лом в колесо ручкой насоса и, налегая на него своими телами, потихоньку начинает его закручивать.
Главный инженер (по телефону бригадиру):
– Что не докладываете? Вы шестой перекрыли?
Бригадир:
– Перекрыли!
Главный инженер:
– Тогда слушай сюда. На девятом давление запредельное.
Бригадир:
– Я с ума сойду. Где здесь шестой насос, где девятый?
Главный инженер:
– Ты не по номеру на насосе смотри, а по давлению на барометре. Понял? Там, где увидишь 240 атмосфер, там и спускай до нормы. Ясно?
Бригадир (по телефону):
– Ясно! Приступаю!
Главный инженер (вешает трубку телефона на аппарат):
– Такой концентрации! О, боже!
Бригадир (бежит к своим техникам):
– Бегом, проверьте все насосы в зале. Где давление 240 атмосфер, там и спускайте пар до нормы!
А туча над заводом приобретает причудливую форму злого, дикого, страшного чудища, где различимы глаза, нос, зубастая пасть… Эта ужасная туча–чудовище начинает искрится, как бенгальские огни, переливаться разными цветами: синим, желтым, красным, черным, малиновым, синим… В туче видны всполохи огня. Туча все разрастается и разрастается. Вот она закрывает собой полнеба. Налетевший вдруг ветер потихоньку гонит тучу прочь от завода. Морда тучи–чудовища поворачивается, ощетинившись, во все стороны. Откуда–то сверху, издалека, раздается глухой дикий рев кого–то страшного, какого–то неизвестного чудовища…
Все трое ремонтников разбегаются по процессорному залу. Один из них подбегает к клапану с табличкой «6», смотрит на датчик. Стрелка указателя давления дергается у красной полосы: давление уже 250 атмосфер.
Техник машет руками и подзывает своих криком.
Второй техник:
– Ребята! Это здесь!
Все техники собираются у клапана «6». Они пытаются открыть клапан ключами, но это у них не получается. Тогда они втроем вручную поворачивают за рукоятки и так, за само колесо, кран отводного байпассного газопровода. И смотрят на датчик. Минута, другая. Стрелка датчика дергается и медленно–медленно идет вниз. У взмыленных ремонтников вырывается вздох облегчения.
Бригадир:
– Еще немного и… рвануло бы этот насос…
Первый техник:
– И нас заодно с ним…
Бригадир идет к телефону и докладывает на ЦПУ.
Бригадир:
– Давление пошло вниз.
Дежурный инженер смены (по телефону):
– Вижу! Молодцы! Успели–таки! А почему вы открыли клапан шестого насоса? (Гневно) Вам же говорили: девятого! Вы что мудозвоны натворили?
Бригадир:
– Мы и открыли девятый. По–по–прошу Вас не обзываться. Спускайтесь сюда и разбирайтесь здесь сами. Мы выполнили все ваши указания точно. А уж что вышло и почему так вышло, я не знаю.
Дежурный инженер смены (главному инженеру):
– Около двух миллионов ушло… в небо.
Главный инженер:
– Пока никому ни слова. (Всем операторам) Поняли! Ни слова!
Главный инженер (по телефону бригадиру):
–Слышали? Никому ни слова!
Бригадир:
– Поняли… Не глухие.
Бригадир вешает трубку телефона. Около него понуро стоят его товарищи.
Бригадир:
– Будут разбираться. Пока обо всем молчите. Никому! Ни одной живой душе. Начальству виднее.
Ремонтники понимающе кивают бригадиру.
У главного инженера мокрый от пота халат подмышками. У дежурного инженера смены все взмокло на груди и на спине. Операторы тоже все потные. А у одного оператора, встающего с кресла, мокрое пятно на попе. Он пробует рукой ниже пояса: сыро. Описался со страху оператор. Он бочком, чтобы никто не заметил, пятясь, выскальзывает из зала.
Главный инженер (по телефону):
– Пифагор Герадотович! Повреждение исправлено. Параметры приходят в норму. Входим в обычный режим.
Замолкает вой сирены и звон звонков. Гаснут красные таблички: «Аварийная ситуация» и «Повышенное давление».
Главный инженер (гендиректору):
– Понимаю… Обошлось… Но кто… кто ж знал… Я… Ладно… Бля буду… Делали все как надо. Почему так получилось? Не знаю. Ничем. Не скроешь… Два миллиона… Придется создавать комиссию… Иду!
Главный инженер (дежурному инженеру смены):
– Я к генеральному. Список, состав этой первой аварийно–ремонтной группы, пофамильно мне… в кабинет генерального!
Главный инженер уходит с ЦПУ завода.
В заброшенном доме, среди битого кирпича, стекол, обоев, досок, в комнате без окон и дверей стоят две кровати: металлическая с рваным матрацем и дырявая раскладушка. Горит небольшой костерчик. Вместо потолка – звездное небо. На досках, как на скамьях, сидят два бомжа. Это те самые, что собирали бутылки, а потом набрались. Они у себя дома. Ужинают тем, что бог послал: хлебушек, яичко, консервы. Пьют чай из кружек. Бомж постарше дергает плечами, скребет палкой себе спину. Бомж помладше царапает ногтями себе руки, ноги, чешет между ног…
Бомж помладше:
– У тебя вши или блохи?
Бомж постарше:
– Скажешь еще: вши. Блохи!
Бомж помладше:
– Вот и у меня блохи. А ты своих не лечишь?
Бомж постарше (хохочет):
– А они у меня не болеют.
Оба заходятся смехом.
Бомж помладше:
– Слушай. Погода такая. Теплынь. Давай сходим завтра на озеро. Помоемся, постирушку устроим. ––Надоело чесаться–то.
Бомж постарше:
– Я и сам хотел тебе это предложить. Пошли. На природу тоже надо иногда выбираться. Решено. Завтра с утречка и двинем
Большое озеро в нескольких километрах от областного центра. Ночь. Тишина. Светит луна. Звезды на небосводе. Лунная дорожка на водной глади. Темная полоска прибрежных деревьев и кустов. Где–то вдалеке скрипят уключины лодки. Раздается девичий смех, визг. С озера доносятся звуки музыки из радиоприемника.
На речушке, вытекающей из озера водопадик. Серебряные в лунном свете потоки воды, скатывающиеся вниз, разбиваются о камни тысячами брызг. Водопадик образует небольшое озерцо, можно сказать лагуну, среди камней и кустов. Падающие с высоты струи умиротворяюще журчат, клокочут и плещут. Идиллия.
На берегу озера на полянке стоят две туристические палатки. В них спят рыбаки. Рядом с палатками на траве лежат их удочки, садки, резиновые сапоги. Валяется порожняя водочная бутылка. Над кострищем на рогатинах висит котелок. Еще сверкают в темноте тлеющие угли. Палатки даже не колыхнутся. Штиль.
Вдруг на озеро налетает сильный порыв ветра. Гнутся деревья, шелестят кусты. Небо заволакивает огромная туча. Уже не видно ни луны, ни звезд. Страшная, чудище подобная туча зависает над озером. Отвратительна ее зубастая морда. Начинается гроза. Гремит гром. Сверкают молнии. Туча переливается бордовым, красным, кровавым цветом и проливается над озером сильным, можно сказать, тропическим ливнем. Удивительно, но над палатками дождя нет. Ни одной капли. Только свежий ветерок слегка их колышет. А над озером дождь льет как из ведра, скрывая все вокруг. Противоположного берега и не видно вовсе.
Светает. Прохладное утро жаркого воскресного дня. Ливень давно закончился. Прыгает зайчонок в кустах. Ежик шебаршится в траве. По мелководью вдоль берега проплывает уж. Из палатки вылезают двое заспанных рыбаков. Один лет 55–ти в спортивных, шерстяных штанах, в байковой рубашке в клеточку, второй лет тридцати, в рейтузах и кофте из полимера на молнии. Рыбаки протирают глаза. Ежатся, похлопывая себя по телу. Молча приветствуют друг друга.
Старший рыбак, что–то вспомнив, снова лезет в палатку. Достает оттуда две ветровки, себе и приятелю. Рыбаки натягивают их на себя, потом один натягивает на себя брезентовые штаны, а другой солдатские брюки х/б. Влезают в резиновые сапоги, надевают шапочки на голову.
Старший рыбак:
– Как спалось?
Средний рыбак (сильно шепелявит):
– Хорошо! Дождик приснился. Вроде бы громыхало.
Он пробует на ощупь палатку, смотрит вокруг.
Средний рыбак:
– Нет, показалось. Вроде бы сухо…
Старший рыбак:
– Буди пацана. Скоро клев начнется.
Средний рыбак лезет во вторую палатку. Он теребит и расталкивает самого молодого из рыбаков, парня лет 18–20–ти.
Средний рыбак:
– Вставай, Ванек, а то все царство небесное проспишь. Пора. Нас рыба заждалась.
Над озером дымка. По тропинке вдоль озера шагают три рыбака. Впереди старший, за ним средний. Замыкает шествие самый молодой рыбак–новичок,Ваня. Они несут в руках свои рыболовные принадлежности. Ваня в высоких резиновых охотничьих сапогах почти до пояса, в плащ–палатке, в которой путается, несет аж 10 удочек на плече, задевая ими за деревья и кусты, отставая от товарищей по рыбалке и поэтому чертыхаясь.
Старший рыбак (с усмешкой, оборачиваясь к Ивану):
– Зачем тебе столько удочек? Не числом надо брать, а умением.
Старший рыбак (кивая на притопленный ствол дерева):
– Это мое место.
Средний рыбак (Ване):
– А мы с тобой потопали дальше.
Старший рыбак сидит на складном дюралевом стульчике и, потирая и разминая руки в преддверии хорошей рыбалки, смотрит на три поплавка своих удочек. Достает термос. Хлебает из него кофе. Подходит средний рыбак. Он что–то жует. В руке у него бутылка водки, в другой полиэтиленовый пакет и три пластмассовых стаканчика, один в другом. Рыбак ставит стакан на бревно, достает из пакета бутерброд и протягивает его приятелю.
Старший рыбак:
– А…
Средний рыбак:
– Традиция…
Старший рыбак: У моей жены сегодня день рождения, а я даже не решил, что ей подарит.
А ты приди домой трезвый, – смеется средний рыбак.
– Думаешь? Вообще–то дата не круглая…
Средний рыбак наливает водку в два стаканчика и один протягивает старшему. Второй опрокидывает сам.
Старший рыбак:
– Ну, тогда за рыбалку!
Средний рыбак снова наполняет стаканчики.
Средний рыбак:
– И сразу по второй. Сразу. Между первой и второй перерывчик небольшой.
Старший рыбак принимает из рук среднего стаканчик и уже легко, не морщась, выпивает вместе с приятелем по второму стаканчику. Оба закусывают.
Старший рыбак:
– Соколом прошла…
Средний рыбак:
– Пойду Ванька обучать рыбалке.
Старший рыбак (машет среднему):
– Давай.
Он берется за свои удочки подергать их и проверить червяков. На месте ли?
Средний рыбак пробирается сквозь кусты и находит младшего рыбака, сталкивающего с себя плащ–палатку.
Иван:
–Замучился я с ней. Путается под ногами. Чуть в воду не летанул сейчас. Да и запарился я…
У Ивана на рогатинках стоят десять удочек. Разные поплавки, колокольчики на удочках. Иван пытается закинуть удочку, но цепляет крючком то за траву, то за кусты.
Средний рыбак протягивает Ивану стаканчик водки.
Средний рыбак:
– Три раза закидывал старик невод в море, да так и не попал. Х–ха–ха! На, выпей. Потом закинешь. Так положено. Чтоб клев был хороший.
Средний рыбак тоже выпивает стаканчик. А потом они пропускают и по второму.
Средний рыбак:
– Пей, пей. И закусывай. Так надо.
Младший рыбак:
– Кто бы возражал.
Средний рыбак:
– Успеха тебе. Ишь, все озеро удочками запрудил. Через часок свидимся. Пока!
Средний рыбак забирает бутылку с остатками водки, убирает ее в пакет и удаляясь, говорит Ивану:
– А что ты сегодня странный какой–то?
– Мой лучший друг у меня девушку увел.
– Что за друг? Как его зовут?
– А откуда я знаю. Зато теперь он мой лучший друг.
Иван, подперев голову рукой, садится на сложенную в несколько слоев плащ–палатку.
Прекрасное, нежное, солнечное утро. Часиков одиннадцать. Вытекающий из озера, над которым ночью шел дождь, ручей, падающий водопадом с трехметровой высоты, образует среди камней небольшое озерко, где можно окунуться и даже поплавать. В струях воды играют лучи солнца. Мерно журчит водопад. В прозрачной воде лагуны плавает резвая стайка рыбок. В кустиках прыгают с ветки на ветку и щебечут, чирикают воробышки. Несколько воробьев плещутся в хрустальной воде лагуны, чистя клювиками перышки.
Слышатся голоса приближающихся юноши и девушки.
Голос АНДРЕЯ за кадром:
– Осторожнее, Алена, не подверни ножку. Здесь столько камней понабросано. Ступай потихоньку.
Голос АЛЕНЫза кадром:
– Кем понабросано?
Голос Андрея за кадром?
– Кем? Вопросик… Природой!
Голос Алены за кадром (смеется)
– Ха–ха–ха! Природой!
Голос Андрея за кадром
– А хочешь на озеро пойдем? Оно в пяти минутах отсюда.
Голос Алены за кадром:
– Сегодня воскресенье. Там полным–полно народа. Ну их. Лучше, в тишине и покое…
Осторожно ступая меж камней, пробиваясь через кусты, к водопаду выходит девушка–очаровашка, лет 18, в коротком платьице с пояском, в белых носочках и босоножках. На голове девушки широкополая соломенная шляпка, на шее – косыночка. На плече у нее плетеная из рогожки сумочка, из которой торчит букетик васильков. В другой руке Алена держит колоски ржи.
Ей помогает идти, поддерживая ее под локоток, юноша лет 20, в спортивных штанах, в кроссовках, в футболке, на которой спереди написано печатными буквами по–английски “HE”, а сзади “SHE”. На голове у него белая кепочка, на шее – цветастый платок–косынка. В руке – полипакет. По взглядам, бросаемым ими украдкой друг на друга понятно, что они влюблены. Лучи солнечного света – прямо в глаза молодой парочке. Девушка жмурится как кошка, а парень надвигает себе кепочку на нос.
Андрей подает Алене руку и подводит ее поближе к водопаду. Они застывают в восхищении.
– Славненько здесь. Да?
– Да–а! Благодать! А солнце! А воздух! А ты!
Алена, слегка смущаясь, делает вид, что не расслышала последнего негромкого, но страстного возгласа Андрея.
– Давай мокнемся! А?
(с сомнением): Здесь?
Алена (подставляет руку под струю водопада и тут же ее отдергивает):
– Холо–дная!
Андрей (следом за Аленой пробует воду):
– Прохладная.
Он делает несколько шагов по камням к лагуне и пробует воду ладонью там.
Андрей:
– А здесь теплая. Градуса двадцать два будет. Давай сначала станем под водопад, а потом сразу в лагуну. Там поплаваем и согреемся. Перепад температур, говорят, полезен.
Алена:
– Давай. Только ты первый. А я посмотрю, как он тебе будет полезен. Этот перепад.
Андрей:
– Хорошо.
Алена направляется было к берегу, к небольшой лужайке с травкой, но оступается и одной ногой соскальзывает в воду между булыжниками. Андрей приходит ей на помощь. Он, не выпуская пакета из руки, подхватывает девушку на руки и несет к берегу. Алена деланно вырывается из его рук, барахтается, болтает ногами, стараясь, якобы, вырваться, стегает Андрея слегка стебельками ржи по рукам и лицу, а на самом деле ей очень приятно и волнительно.
Алена (вполголоса и взволнованно):
– Пусти, пусти меня! Я обижусь, Андрей! Я кому говорю: пусти. Ну, отпусти же! Мы не для того сюда пришли, чтобы…
Андрей:
– Чтобы что?
Он ставит ее на ноги на лужайке.
Андрей:
– Оп–ля!
Алена оправляет платьице. Недовольно, надувшись, смотрит на улыбающегося Андрея.
Алена (смущенно и сердито):
– Чего уставился? Отворачивайся. Я переодеваться буду.
Андрей (отворачиваясь):
– Nо проблем.
Он бросает пакет на землю. Из пакета выкатывается бутылка с минеральной водой. Андрей снимает с себя все до плавок. Он только оставляет на шее свой любимый платочек, с которым никогда не расстается и который любит теребить руками.
Девушка поворачивается спиной к юноше. Кладет сумочку на траву и снимает с себя все до трусиков. Вместо бюстгальтера надевает на себя купальный лифчик. Садится на траву, накидывает себе на ноги платьице и, шебуршась под ним, снимает с себя трусики, натягивая вместо них купальные. Тоже оставляет на шее шелковую косынку. Снимает заколку с волос, берет ее в зубы, расправляет длинные волосы, встает, снова закалывает себе волосы, поправляет пальцами на себе купальник, надевает соломенную шляпку и идет к Андрею.
Алена:
– Я готова.
Андрей оборачивается и в восхищении, в упор, не стесняясь, разглядывает свою подружку.
Алена (понимающе смотрит на Андрея):
– Что?
Андрей:
– Ничего…
Алена:
– А косынка–то тебе зачем?
Андрей (смеется):
– Чтоб не замерзнуть! А тебе?
Алена:
– Чтоб не обгорели плечи и шея. А еще говорят, сейчас так модно. А я модная дама. Иди, ты первый, как обещал.
Андрей, напрягая мускулы, становится под водопадные струи, захлебываясь, дрожа, хлопает себя руками по телу.
Андрей:
– Бр–р–р! здорово! Ален! Иди ко мне. На руку.
Алена бросает шляпу на берег, но ее относит ветром в лагуну. Девушка становится было под водопад, но съеживается, лязгает зубами, приседает на корточки и дрожит.
Алена:
– Ой–ёй–ёй!
Она выпрямляется и устремляется из–под струй водопада к лагуне.
Алена:
– Не–ет! Такие под–виги не для ме–ня! Я те–тепло, тепло–лю–любивая. А то простужусь!
Она погружается в воды лагуны. Андрей устремляется за ней.
Андрей (заботливо):
– Ты двигайся! Грейся! Плавай!
Они исчезают в воде с головой. Шляпка Алены плавает рядом. Алена выныривает и находит свою шляпу.
Алена:
– Шляпку, вот, намочили… А здесь хорошо. Тепло. Смотри, какая водичка прозрачная. Все дно до камешек видно. Вон рыбки плавают.
Андрей плавает кругами вокруг Алены, разводящей воду руками.
Андрей:
– Это уклейки.
Алена:
– Откуда ты знаешь?
Андрей:
– Просто знаю. Здесь только они и могут водиться. А когда я ходил БеМеэРТ в ЮвеТеО на путину…
Алена (смеется):
– Куда, куда? В ЮВТО? На БР… Б… М… Ре… Тере? Это что за чудо–юдо?
Андрей (гордо):
– БМРТ – это Большой морозильный рыболовный траулер. ЮВТО – это юго–восточная часть Тихого океана. Там наш флот рыбачил. Хек – во–от такой вылавливался, а скумбрия – во–о–от такая.
Алена:
– Какая путина в твои–то годы? Болтай! Трепло! Ты же еще совсем ребенок.
Андрей хмурится, будто бы обижаясь, а может быть и на самом деле обижается, поджимает губы.
Андрей:
– Был я раз на путине. А потом наша база все свои суда за бесценок иностранцам распродала… Нас и списали на берег. Я и вернулся в наш город. Вот такая история… Не знаю, может быть наши какие суда опять в ЮВТО пошли. Не знаю. Но я уже всё. На берегу осел.
Алена (примирительно):
– Ладно, ладно. Верю. Ходил. Какой прекрасный водопад!
Андрей:
– Как «Ниагарский». Или, скажем, как водопад «Виктория».
Алена:
– Ничего похожего. Ты видел те водопады? Хотя бы в кино? Видел?
Андрей:
– Видел. Я в том смысле, что там тоже пороги. И здесь пороги. Там вода падает и клокочет. И здесь вода падает и клокочет. Там брызги и здесь брызги. То же самое, только в миниатюре.
Алена брызгает ладонью водой в Андрея.
Алена:
– Ну, если в этом смысле, то, да, похожи.
Андрей:
– Ах, ты так!
Он тоже брызгает Алене водой в лицо, а когда та зажмуривается от сильных брызг, закрывает лицо руками, подплывает к Алене сзади и целует ее под косынку в шейку.
Алена (встает в воде (сердито)):
– Ты что делаешь? Ты, честное слово, как маленький.
Андрей обхватывает Алену руками и начинает ее страстно целовать, в лицо, в волосы. Шляпка снова сваливается с Алены в воду. Андрей целует девушку в глаза, в губы, в уши… Та увертывается.
Андрей (задыхаясь):
– И сейчас… И сейчас скажешь, что я маленький? Да?
Алена упирается руками в грудь Андрея и слегка пытается его оттолкнуть от себя. Она тяжело дышит, пряча свое лицо от его горячих поцелуев.
Алена (дрожащим голосом):
– Кажется, что ты уже взрослеешь.
Андрей прижимается всем телом к Алене, зарывается лицом в ее растрепавшиеся волосы (заколка давно упала и утонула), жадно вдыхая их запах. Он впивается ей в губы своими губами. Алена уже почти не сопротивляется. Руки ее безвольно опускаются вниз под воду. Она вся в ожидании и нетерпении.
Алена (как бы в бреду):
– Андрю… Ну, пусти меня, пусти… А то ты… ты становишься уж… совсем… взрослым…
Алена утыкается лицом в шею Андрея. Она уже сама прижимается к нему всем телом. Они крепко целуются. Его руки скользят по ее телу, а ее – по его. Алена слабеет и отдается на волю его рук и губ. Андрей целует Алену в грудь, выводит ее на мелководье, прихватив рукой плавающую в воде шляпку. Андрей продолжает играть ее волосами, гладит ее бедро, грудь, грубо и сильно прижимает девушку к себе. Алена стонет и все активнее начинает отвечать на нежности и ласки Андрея.
Андрей:
– Родная моя! Любимая!
Андрей отстраняется от Алены на мгновенье, чтобы перевести дух и видит помутневший взгляд Алены, которая слабеет, обвисает на его руках. Алена чувствует ослабшие объятья Андрея. Она откровенно глядит Андрею в глаза.
Алена:
– И… и… и… это все?
Андрей:
– Хорошая моя!
Он берет Алену на руки. Вот она у него на руках, расслабленная, томная, покорная, доверчиво приникшая к юноше. Глаза ее снова затуманиваются. Андрей несет ее на полянку, опускает бережно девушку на землю, на траву и, садясь рядом, целуя ее и нежно лаская, нагнувшись над ней, начинает снимать с девушки лифчик. Она ему помогает в этом. Он расстегивает лифчик, бросает его в сторону. Видны розовые соски Алены. Андрей гладит грудь девушки ладонями, затем целует грудь Алены, посасывая сосочки и теребя их языком. Алена гладит мокрые волосы Андрея, смотрит на него широко открытыми глазами, постанывая, тянется к нему губами. Алена гладит руки Андрея, ноги, волосы на груди, закрывает глаза и раскидывает руки в стороны. Андрей приникает к Алене и нежно снимает с нее трусики. Опираясь на локти, он опускается на Алену. В воздух взлетают и падают в траву трусики, а затем и плавки. Сквозь траву видны два сплетенных, обнаженных, слившихся в одно единое, тела. Голова Андрея над головой Алены. На их шеях косынки. Слышны возгласы и щебетанье любящих друг друга людей. Короткий вскрик Алены… Видны дергающиеся в воздухе ее ноги, обнимающие Андрея…
По дорожке вдоль озера медленно движется патрульный милицейский газик с тремя милиционерами: лейтенантом и двумя рядовыми. Один из рядовых – водитель. Второй рядовой, пользуясь тем, что он на сидении сзади, откровенно зевает. Лейтенант тоже рассеянно смотрит по сторонам, вздыхая.
Милиционер, сидящий сзади, вдруг встрепенулся и высовывается из окошка, глядя пристально куда–то вдаль. Лейтенант это чувствует.
Лейтенант:
– Что случилось?
Рядовой:
– Тов–рищ лейтенант. Во–он там на берегу каких–то два подозрительных типа.
Лейтенант кладет руку на руль машины.
Лейтенант:
– Стой–ка. Рядовой Просянкин, за мной!
Лейтенант и рядовой направляются сквозь кустарник к берегу озера. Они подходят к двум голым мужчинам неопределенного возраста, по всему видно бомжам. Один мужчина весь в наколках: на груди у него изображения Ленина и Сталина, а на спине – Ельцина и Березовского. Один мужик сидит на песке и стирает, а второй намыливает себе голову, сидя на корточках. Они уже мокнулись и на их телах капли воды. На кустах развешена их только что выстиранная трухлявая одежонка. Бомжи не видят идущих к ним милиционеров, и разговаривают между собой, смеясь:
Бомж постарше (в наколках):