Холмс удалился, прихватив с собой стоявшую в углу скрипку. Минуту спустя из‑за закрытой двери спальни послышались протяжные, жалобные звуки этой самой запоминающейся из мелодий.
– Так в чем дело? – спросил Мертон, когда его приятель повернулся к нему. – Он что, знает про камень?
– Будь он проклят, он знает слишком много, а может быть, и все.
– Черт! – Желтоватое лицо боксера слегка побледнело.
– Нас выдал Айки Сандерс.
– Айки? Ну, погоди, я ему сверну шею, хоть бы меня за это повесили.
– Нам от этого легче не станет. Надо решить, что делать.
– Обожди, – сказал боксер, подозрительно глядя на дверь спальни. – С этой хитрой лисицей надо держать ухо востро. Он не подслушивает?
– Как он может подслушивать, когда он играет?
– Это верно. А нет ли кого за занавеской? Слишком уж много тут занавесок.
Боксер стал осматриваться и вдруг в первый раз заметил у окна манекен; в немом удивлении он уставился на него, не в силах произнести ни слова.
– Это восковая кукла, и больше ничего, – объяснил граф.
– Подделка, да? А здорово, мадам Тюссо, небось, такое и не снилось. Прямо как живой, и халат и все остальное. Но черт бы побрал эти занавески, граф!
– Шут с ними, с занавесками, мы только зря тратим время, а у нас его не так уж много. Он может арестовать нас из‑за этого камня.
– Черта с два!
– Но если мы скажем, где камень, он нас отпустит.
– Еще чего! Отказаться от камня в сто тысяч фунтов?
– Другого выхода нет.
Мертон почесал коротко остриженную голову.
– Послушай, он ведь тут один. Пристукнуть его, и все. Если мы его прикончим, нам нечего будет бояться.
Граф покачал головой.
– У него есть оружие, и он начеку. Если мы его застрелим, нам вряд ли удается отсюда выбраться. К тому же он наверняка успел сообщить свои сведения полиции. Постой‑ка! Что это?
Они услышали слабый звук, который, казалось, доносился со стороны окна. Оба вскочили, но все было тихо. Если не считать странной фигуры в кресле, в комнате, кроме них, никого не было.
– Это на улице, – сказал Мертон. – Ну так слушай, шеф, у тебя есть голова на плечах. Надо что‑то придумать. Раз нельзя пустить в ход кулаки, тогда твое дело решать, как быть.
– Я еще и не таких обманывал, – отвечал граф. – Камень‑то у меня с собой. В потайном кармане. Я бы ни за что не решился оставить его где‑нибудь. Сегодня ночью его можно будет переправить в Амстердам, а там до воскресенья его успеют распилить на четыре части. Он ничего не знает о Ван Седдаре.
– Я думал, Ван Седдар поедет на той неделе.
– Он должен был ехать на той неделе, но теперь ему придется отправиться со следующим же пароходом. Кому‑нибудь из нас надо проскользнуть с камнем на Лайм‑стрит и предупредить его.
– Второе дно еще не готово.
– Ничего не поделаешь. Придется рискнуть и везти прямо так. Нельзя терять ни минуты.
И снова, как охотник, привыкший быть настороже, он замолчал и пристально посмотрел на окно. Да, этот слабый звук, несомненно, донесся с улицы.
– А Холмса ничего не стоит провести. Этот идиот, чтоб ему было неладно, сказал, что он нас не тронет, если получит камень. Ну, так мы пообещаем ему камень. Наведем его на ложный след, а пока он догадается, в чем дело, камень будет уже в Голландии, а мы сами – за границей.
– Вот это здорово! – довольно ухмыльнулся Сэм Мертон.
– Ты пойдешь к голландцу и скажешь, чтобы он поторапливался. А я возьму на себя этого простака и постараюсь заговорить ему зубы. Я скажу ему, что камень в Ливерпуле. Черт бы побрал эту музыку, она мне действует на нервы! Пока Холмс выяснит, что в Ливерпуле его нет, камушек будет поделен на четыре части, а мы будем в открытом море. Поди сюда, а то тебя видно через замочную скважину. Вот он, камушек‑то.
– Как ты не боишься носить его с собой?
– Это – самое надежное. Если уж мы ухитрились стащить его с Уайтхолл, из моей квартиры его всякий унесет.
– Дай‑ка поглядеть.
Граф Сильвиус, не обращая внимания на протянутую грязную руку, бросил не слишком одобрительный взгляд на своего сообщника.
– Уж не думаешь ли ты, что я собираюсь тебя охмурить? Так вот, имейте в виду, граф, мне начинают надоедать ваши штучки.
– Ну ладно, ладно, Сэм, не обижайся. Нам нельзя сейчас ссориться. Если хочешь как следует разглядеть эту красоту, подойди сюда, к окну. На, держи поближе к свету.
– Благодарю вас.
В мгновение ока Холмс спрыгнул с кресла, на котором раньше сидел манекен, и схватил бриллиант. В одной руке он зажал камень, а другой держал пистолет и целился в голову графа. В полном замешательстве оба мошенника отступили назад. Прежде чем они успели опомниться, Холмс нажал кнопку электрического звонка.
– Не вздумайте сопротивляться! Джентльмены, умоляю вас, поберегите мебель! Вам должно быть ясно, что ваше положение безнадежно. Полиция ждет внизу.
Граф был так ошеломлен, что злоба и страх отступили в эту минуту на второй план.
– Но, черт возьми, каким образом? – прохрипел он.
– Ваше удивление вполне естественно. Вы не знаете, что за этой занавеской есть вторая дверь, ведущая в спальню. Если не ошибаюсь, вы должны были слышать, как я снимал манекен с кресла. Но мне повезло, и я подслушал ваш милый разговор, который мог бы оказаться куда менее откровенным, знай вы о моем присутствии.
Граф стоял с видом человека, сложившего оружие.
– Ваша взяла. Холмс. По‑моему, вы сущий дьявол.
– Очень может быть, – ответил Холмс, вежливо улыбаясь.
Туго соображающий Сэм Мертон не сразу понял, что произошло. И, только когда на лестнице раздались тяжелые шаги, к нему наконец вернулся дар речи.
– Не иначе как фараон. Но я вот чего не пойму: ведь эта проклятая скрипка все еще пиликает.
– Вы совершенно правы, – ответил Холмс, – пусть ее играет. Эти современные граммофоны – замечательное изобретение:.
В комнату ворвалась полиция, щелкнули наручники, и преступников препроводили в ожидающий их кэб. Уотсон остался, чтобы поздравить Холмса еще с одним новым листком, украсившим его лавровый венок. Их разговор снова был прерван появлением невозмутимого Билли с подносом в руках.
– Лорд Кантлмир, сэр.
– Проводите его сюда, Билли. Это знаменитый пэр, представляющий интересы августейших особ, – сказал Холмс. – Человек верноподданный и в своем роде замечательный, но, если так можно выразиться, несколько старорежимный. Заставим его быть повежливее? Позволим себе небольшую вольность, а? Он, разумеется, еще ничего не знает о случившемся.
Дверь открылась, и на пороге появилась тонкая прямая фигура с продолговатым лицом; черные, как смоль, бакенбарды в средневикторианском стиле не вязались с покатыми плечами и неуверенной, старческой походкой. Холмс с самым любезным видом подошел к вошедшему и пожал его безответную руку.
– Добрый день, лорд Кантлмир. Сегодня довольно прохладно для летнего времени. Но в комнатах очень тепло. Позвольте, я помогу вам снять пальто.
– Благодарю, я не намерен раздеваться.
– Позвольте, я помогу вам! – настойчиво продолжал Холмс, кладя руку на рукав лорда. – Мой друг, доктор Уотсон, подтвердит, что резкие колебания температуры чрезвычайно вредны.
Его светлость раздраженно отдернул руку.
– Мне вполне удобно, и я не собираюсь задерживаться. Я заглянул сюда только для того, чтобы узнать, как продвигается дело, которое вы сами на себя возложили.
– Трудно… очень трудно.
– Я так и знал, что вы это скажете.
В словах и тоне старого лорда явно чувствовалась насмешка.
– Каждый рано или поздно осознает, что его возможности ограниченны, мистер Холмс. Но по крайней мере это излечивает нас от самоуверенности – столь свойственного людям порока.
– Признаюсь, сэр, я совершенно сбит с толку.
– Это вполне естественно.
– В особенности меня смущает одно обстоятельство. Не могу ли я рассчитывать на вашу помощь?
– Вы слишком поздно обратились ко мне за советом. Мне казалось, что вы привыкли полагаться на свой ум во всех случаях жизни. Тем не менее я готов вам помочь.
– Видите ли, лорд Кантлмир, мы, конечно, можем составить обвинение против истинных похитителей камня.
– Когда вы их поймаете.
– Разумеется. Но какие меры воздействия нам следует применить по отношению к укрывателю?
– Не преждевременно ли задаваться подобным вопросом?
– Тем не менее все должно быть продумано заранее. На основании каких улик и кого, по‑вашему, следует считать виновным?
– Того, у кого будет обнаружен камень.
– И вы сочли бы это достаточным основанием для ареста?
– Разумеется.
Холмс редко смеялся, но, по словам Уотсона, в эту минуту он был более чем когда‑либо близок к смеху.
– В таком случае, дорогой сэр, как это ни прискорбно, я буду вынужден требовать вашего ареста.
– Вы слишком много себе позволяете, мистер Холмс, – не на шутку рассердился лорд Кантлмир, и его желтоватые щеки зарделись давно угасшим пламенем. – За пятьдесят лет моей общественной деятельности мне не приходилось слышать ничего подобного. Я деловой человек, на меня возложены серьезные обязанности, и мне некогда выслушивать глупые шутки. Скажу вам откровенно, сэр, я никогда не верил в ваши таланты, и, по‑моему, было бы гораздо лучше, если бы дело поручили официальной полиции. Ваше поведение подтверждает, что я был прав. Имею честь пожелать вам спокойной ночи.
Но Холмс преградил пэру дорогу, встав между ним и дверью.
– Постойте, сэр. Оказаться временным обладателем камня Мазарини – еще куда ни шло. Но если вы выйдете отсюда с камнем, это может повлечь за собой более серьезные обвинения.
– Сэр, это становится невыносимым. Дайте мне пройти.
– Сначала опустите руку в правый карман вашего пальто.
– Что это значит, сэр?
– Не спорьте, сэр, а повинуйтесь.
В следующую секунду пораженный пэр, мигая и бормоча что‑то невнятное, стоял перед Холмсом, держав трясущейся руке огромный желтый бриллиант.
– Но как же… как же так, мистер Холмс?
– Ужасно! Ужасно, лорд Кантлмир! – вскричал Холмс. – Мой старый друг доктор Уотсон скажет вам, что я обожаю подобные мистификации. И, кроме того, я питаю слабость к драматическим ситуациям. Я положил камень – разумеется, это была большая вольность с моей стороны – к вам в карман в начале нашего разговора.
Старый пэр перевел взгляд с камня на улыбающееся лицо Холмса.
– Я, право, в замешательстве, сэр. Но это… это в самом деле камень Мазарини. Мы чрезвычайно обязаны вам, мистер Холмс. Быть может, у вас, как вы это сами заметали, несколько своеобразная манера шутить, и вы довольно неудачно выбираете время для шуток. Но я полностью беру назад замечания, которые я позволил себе относительно ваших поразительных способностей сыщика. Но каким образом?
– Дело закончено еще только наполовину. Да и подробности не так уж существенны. Я не сомневаюсь, лорд Кантлмир, что удовольствие, которое вам доставит возможность сообщить о счастливом завершении дела в высших кругах, куда вы направляетесь, будет некоторым искуплением моей неуместной шутки. Билли, проводите его светлость и скажите миссис Хадсон, что я буду рад, если она подаст нам обед на двоих и как можно скорее.
Происшествие на вилле «Три конька»
Мне кажется, ни одно из моих с Шерлоком Холмсом приключений не начиналось столь неожиданно и мелодраматически, как приключение, связанное с виллой «Три конька».
Я несколько дней не виделся с Холмсом и не представлял, по какому новому руслу направлялась тогда его энергия. В то утро мой друг был явно расположен к разговору. Но едва он успел усадить меня в потертое глубокое кресло у камина и удобно расположиться напротив с трубкой во рту, как явился посетитель. Если сказать, что тот вбежал, подобно разъяренному быку, – это точнее изобразило бы происшедшее. Дверь распахнулась внезапно, и в комнату ворвался огромный негр. Не окажись он так грозен на вид, его можно было бы назвать комичным – из‑за вызывающего костюма в серую клетку и пышного оранжево‑розового галстука. Широкое лицо с приплюснутым носом было наклонено вперед, а сердитые темные глаза, в которых горела скрытая угроза, всматривались то в одного из нас, то в другого.
– Который тут Шерлок Холмс, господа? – осведомился он.
Мой друг вяло усмехнулся и поднял вверх свою трубку.
– А, значит, вы? – произнес наш посетитель, обходя стол крадущейся, настораживающей походкой. – Послушайте‑ка, масса Холмс, не суйте нос в чужие дела. Пусть люди в Харроу сами управляются с собственными проблемами. Уяснили, масса Холмс?
– Ну что же вы, продолжайте! – воскликнул мой друг. – Это так интересно.
– Интересно, говорите? – почти крикнул свирепый незнакомец. – Если мне придется вас слегка разукрасить, черта с два, вы назовете это интересным. Я уже занимался такими типами, и выглядели они после всего далеко не интересно. Полюбуйтесь‑ка, масса Холмс!
И негр помахал перед носом знаменитого сыщика своим внушительным кулаком, напоминавшим обломок скалы. Холмс, с нескрываемым интересом осмотрел сжатый кулак.
Возможно, ледяная холодность Холмса или звук, раздавшийся, когда я поднимал кочергу, сделали гостя несколько вежливее.
– Ну ладно! Я честно предупредил вас, – сказал он. – Кое‑кто из моих знакомых очень, просто дальше некуда, горит желанием избавиться от вашего вмешательства. Понимаете, что я имею в виду? Я вам, конечно, не указ, но и вы мне тоже. Если сунетесь, я буду поблизости. Помните!
– Давно хотел побеседовать с вами, – сказал Холмс. – Не предлагаю сесть, поскольку не питаю к вам симпатий. Ведь перед нами Стив Дикси, бывший боксер‑профессионал, не так ли?
– Да, это я, Стив Дикси. И масса Холмс наверняка почувствует это на собственной шкуре, если попытается морочить мне голову.
– Но ведь именно ею вы и пользуетесь менее всего, – ответил мой друг, пристально глядя на посетителя. – Может, лучше побеседуем об убийстве молодого Перкинса возле бара «Холборн»?
Негр отпрянул, и его лицо побледнело.
– Не терплю подобной болтовни, – сказал он. – Какое мне дело до Перкинса, масса Холмс? Я был в Бирмингеме. Тренировался в «Буллринг», когда этот парень нарвался на неприятности.
– Довольно! Можете убираться. От меня не скроетесь, все равно найду в случае необходимости.
– До свидания, масса Холмс. Надеюсь, не сердитесь за визит?
– Следовало бы рассердиться, если не скажете, кому понадобилось посылать вас сюда.
– Тут нет никакого секрета, масса Холмс. Этот человек – Барни Стокдейл.
– А под чью дудку плясал Стокдейл?
– Клянусь, не знаю, масса Холмс. Он просто сказал: «Стив, сходи проведай Шерлока Холмса и предупреди: если он сунется в Харроу, долго ему не прожить». Вот и все. Я говорю чистую правду.
Не дожидаясь дальнейших расспросов, наш гость выбежал из комнаты. Холмс, тихо усмехнувшись, выбил пепел из трубки.
– К счастью, вам не пришлось испытать на прочность его не слишком разумную голову, Уотсон. От меня не укрылись ваши маневры с кочергой. Но в действительности Дикси – довольно безобидный парень. Просто огромной силы несмышленый хвастливый ребенок. Заметили, как легко удалось его усмирить? Он из шайки Спенсера Джона. Замешан в их последних темных делишках, которые я непременно раскрою. Стивом Дикси командует непосредственно Барни Стокдейл – человек более хитрый. Они занимаются преимущественно запугиванием и избиением. Любопытно, кто стоит за их спинами в данном случае.
– А почему они решили вам угрожать?
– Причиной тому некое происшествие в Харроу. И сегодняшний визит заставляет меня обратить на нем особое внимание. Ведь если кто‑то так беспокоится, дело должно быть любопытным.
– А что там случилось?
– Я как раз собирался рассказать, когда нас прервал этот нелепый фарс. Миссис Мейберли из Харроу прислала вот это письмо. Если вы готовы составить мне компанию, отправим ей ответ телеграфом – и немедленно в путь.
Письмо гласило:
«Уважаемый мистер Шерлок Холмс!
Я столкнулась с цепью непонятных событий, касающихся моего дома. Буду очень благодарна за совет. Жду Вас завтра в любое время. Вилла расположена всего в нескольких минутах пути от станции Уайлд. Мой покойный супруг, Мортимер Мейберли, кажется, был одним из Ваших первых клиентов. С почтением.
Мэри Мейберли».
Обратный адрес – «Три конька», Харроу Уайлд.
– Вот такая ситуация! – вымолвил Холмс.
Непродолжительное путешествие по железной дороге и еще более короткое на автомобиле – и мы оказались перед строением из кирпича и дерева, виллой, окруженной зеленой лужайкой. Лепные изображения над окнами верхнего этажа являли собой неубедительную попытку оправдать название. На заднем плане располагалась наводящая уныние рощица низкорослых сосен. В целом место выглядело невзрачно и оставляло гнетущее впечатление. Однако внутри дом был обставлен со вкусом, а встретившая нас пожилая дама оказалась симпатичной, отмеченной печатью истинно высокой культуры.
– Я хорошо помню вашего мужа, мадам, хотя прошло уже немало лет с тех пор, как он воспользовался моими услугами в одном пустяковом деле, – начал Холмс.
– Вероятно, вам лучше знакомо имя моего сына Дугласа?
Холмс взглянул на хозяйку с возросшим интересом.
– Вот как! Значит, вы – мать Дугласа Мейберли? Не скажу, что относился к кругу его близких друзей, но, как любой лондонец, много слышал о нем. Удивительная личность! А где он сейчас?
– Умер, мистер Холмс. Дуглас мертв! Его назначили атташе при нашем посольстве в Риме. В прошлом месяце он скончался там от воспаления легких.
– Простите… Не верится, что смерть властна над такими людьми. Более деятельного и энергичного человека мне не приходилось встречать. Жил в постоянном напряжении, не щадил себя…
– Именно, сэр. Это его и погубило. Помню, каким он был, – сама жизнерадостность и благородство. Немногим довелось увидеть угрюмое, мрачное, озабоченное создание, каким стал мой сын. За какой‑то месяц, буквально на глазах, внимательный и почтительный мальчик превратился в усталого циника.
– Несчастная любовь… Женщина?
– Скорее – демон. Только я пригласила вас, мистер Холмс, вовсе не для разговора о покойном сыне.
– Мы с доктором Уотсоном рады помочь вам.
– Здесь в последнее время стали происходить непонятные вещи. Прошло уже больше года с тех пор, как я перебралась в эту виллу. Живу замкнуто, практически не общаясь с соседями. А три дня назад меня посетил человек, назвавшийся агентом по торговле недвижимостью. Он сообщил, что мой дом именно такой, какой необходим одному из клиентов. Тот готов заплатить большие деньги, если я соглашусь уступить «Три конька». Предложение выглядело странным, поскольку поблизости продается несколько вполне приличных вилл, но, естественно, не могло не заинтересовать меня. И я назначила цену на пятьсот фунтов выше той суммы, что заплатила сама. Мужчина не стал торговаться, только сказал о желании клиента одновременно приобрести и обстановку. Кое‑что из мебели сохранилось у нас от старых времен, но, можете убедиться сами, все в хорошем состоянии. Так что сумму я назвала кругленькую. На нее также согласились немедленно. Мне давно хотелось попутешествовать, а сделка была выгодной и позволила бы ни от кого не зависеть до конца моих дней. Вчера агент явился с подготовленным договором. К счастью, я показала документ мистеру Сатро, моему адвокату, живущему здесь же, в Харроу, и тот сказал мне: «Контракт крайне необычен. Знаете, поставив под ним подпись, вы уже не сможете на законном основании вынести из дома ни единой вещи, включая ваши личные». Когда вечером агент пришел снова, я указала ему на подобную странность и добавила, что собиралась продать лишь мебель.
«Нет, нет. Именно все», – возразил он.
«Ну а моя одежда, драгоценности?»
«Для личных вещей будут сделаны некоторые исключения. Только без предварительной проверки из дома нельзя забирать ничего. Мой клиент довольно богат и щедр, но у него имеются определенные причуды и своя манера вести дела. Его условие: все или ничего».
«Тогда лучше ничего», – ответила я. На том и порешили. Однако происшедшее показалось мне необычным, и я решила…
Тут рассказ миссис Мейберли неожиданно оказался прерван. Холмс жестом попросил тишины, затем осторожно пересек комнату и, резко распахнув дверь, втащил внутрь высокую худую женщину, пойманную им за плечо. Та неуклюже сопротивлялась, словно крупный нескладный цыпленок, протестующий, когда его силой вырывают из родного курятника.
– Пустите! Что вы себе позволяете? – вопила она.
– Но в чем дело, Сьюзен? – удивилась хозяйка.
– Понимаете, мадам, я собиралась войти узнать, остаются ли гости к ленчу. А этот господин вдруг схватил меня.
– Я услышал, что кто‑то находится за дверью, еще пять минут назад. Просто жаль было прерывать любопытную историю. Страдаете астмой, Сьюзен? Слишком шумно дышите для подобного рода занятий.
Женщина повернула рассерженное и в то же время удивленное лицо к Холмсу, все еще державшему ее в плену.
– Кто вы такой? На каком основании так бросаетесь на людей?
– Просто хотел задать хозяйке один вопрос в вашем присутствии. Вы говорили кому‑нибудь о своем намерении обратиться за советом ко мне, миссис Мейберли?
– Нет, мистер Холмс, никому.
– А кто отправлял письмо?
– Сьюзен.
– Вот как? Тогда скажите, Сьюзен, кому вы сообщили, что ваша хозяйка ищет помощи у меня?
– Это ложь! Не было ничего подобного!
– Послушайте, Сьюзен. Астматики обычно долго не живут. А говорить неправду, знаете, грешно. Так кого же вы оповестили?
– Сьюзен! – воскликнула миссис Мейберли. – Продажное негодное создание! Припоминаю сейчас, что видела, как вы разговаривали с каким‑то мужчиной возле забора.
– Это мое личное дело!
– Положим, имя вашего собеседника мне известно и так. Барни Стокдейл. Так?
– Зачем спрашивать, если знаете?
– Полной уверенности не было, а теперь она появилась. Сьюзен, вы можете заработать десять фунтов, если расскажете, кто стоит за Барни Стокдейлом.
– Человек, способный выложить в сто раз больше денег, чем есть у вас.
– О, какой богатый мужчина! А, вы рассмеялись… Что, это женщина? Ну, коли уж мы докопались до таких тонкостей, очевидно, есть смысл назвать ее и получить свою десятку?
– Катитесь‑ка к черту!
– Сьюзен, подбирайте выражения.
– Я ухожу отсюда. Вы мне надоели! За вещами пришлю завтра. – Служанка бросилась к двери.
– Прощайте, Сьюзен. И примите что‑нибудь успокоительное.
Но едва за раскрасневшейся взбешенной женщиной захлопнулась дверь, мой друг продолжил:
– Да, злоумышленники настроены серьезно. Посудите сами, какую рискованную игру они затеяли. На штемпеле письма, полученного мною от вас, стояло время 22.00. Сьюзен сообщила о нем Стокдейлу. Тому пришлось отправиться за инструкциями к своему нанимателю, который (или которая) разрабатывает план действий. Я склонен считать последнее более верным из‑за усмешки Сьюзен, подметившей мою ошибку. Нанимают чернокожего Стива Дикси, и на следующее же утро бывший боксер приходит запугать меня. Быстрая реакция, верно?
– Но что им нужно?
– В том‑то и вопрос! Кто владел этим домом прежде?
– Морской капитан в отставке по фамилии Фергюсон.
– Чем примечателен?
– Насколько мне известно – ничем.
– А не мог ли он что‑нибудь закопать здесь? Правда, сейчас сокровища чаще прячут в обычном банке. Но среди людей всегда находятся личности со странностями. Без них мир стал бы просто скучен. Потому на первых порах я подумал о некоем зарытом кладе. Однако в этом случае непонятно, зачем понадобилась мебель. У вас часом нет картины кисти Рафаэля или первого издания Шекспира, о которых вы умалчиваете?
– Не думаю, что обладаю большей редкостью, чем фарфоровый чайный сервиз XVIII века, изготовленный в Дерби.
– Ну, он едва ли способен стать причиной подобных таинственных событий. А кроме того, почему бы не сказать прямо, что именно им требуется? Если уж они так домогаются вашего чайного сервиза, проще предложить за него приличную цену, а не закупать все имущество целиком. Нет, насколько я понимаю, у вас есть нечто такое, о чем вы даже не подозреваете и с чем не пожелали бы расстаться добровольно.
– Мне тоже так кажется, – вмешался я.
– Если и доктор Уотсон согласен, остановимся на этой версии.
– Но, мистер Холмс, о чем же может идти речь?
– Попробуем выяснить методом логического анализа. Вы живете здесь уже год?
– Почти два.
– Тем более. И за все время никому ничего от вас не требовалось. А в последние три‑четыре дня – вдруг такие срочные предложения.
– По‑моему, возможен единственный вывод, – ответил я. – Интересующий их объект, чем бы он ни был, только что появился в доме.
– Миссис Мейберли, вспомните, имеются у вас какие‑нибудь недавно приобретенные вещи?
– В этом году я не покупала решительно ничего.
– В самом деле? Тогда придется подождать дальнейшего развития событий и заодно уточнить некоторые детали. Кстати, ваш адвокат – надежный человек?
– О, на мистера Сатро можно положиться.
– У вас есть еще прислуга, кроме прекрасной Сьюзен, только что хлопнувшей парадной дверью?
– Да. Одна молодая девушка.
– Тогда попытайтесь убедить мистера Сатро в необходимости провести ночь‑другую в «Трех коньках». Возможно, вам потребуется защита.
– От кого?
– Кто знает! Дело пока темное. Поскольку установить, за чем ведется охота, не удается, попытаемся подойти к проблеме с другой стороны. Агент по торговле недвижимостью оставил свой адрес?
– Нет. Только эту карточку: «Хейнес‑Джонсон, аукционист и оценщик».
– Не думаю, что нам удастся найти такого в справочнике. Честные люди не скрывают адресов своих контор. Я берусь за ваше дело и доведу его до конца, можете быть спокойны. Все новости немедленно сообщайте мне.
Когда мы уже направлялись к выходу, взгляд Холмса, привыкшего замечать все детали, упал на несколько сундуков и чемоданов, сваленных в углу зала.
– Милан, Люцерн… Они из Италии?
– Это вещи Дугласа.
– Их не распаковывали? Давно они здесь?
– Прибыли на прошлой неделе.
– А вы говорили… Тут как раз и может таиться недостающее звено. Откуда вам известно, что в них нет ничего ценного?
– Там ценного просто быть не должно, мистер Холмс. Мой несчастный сын жил только на жалованье. Откуда взяться дорогим вещам при таком небольшом годовом доходе?
– И все же, миссис Мейберли, медлить не следует. Прикажите перенести вещи Дугласа к себе в спальню и осмотрите их как можно скорее. Завтра я приеду узнать о результатах.
Не вызывало сомнений, что вилла «Три конька» под пристальным наблюдением: когда мы, пройдя по аллее, оказались за высокой оградой, то увидели знакомого нам боксера. Он словно вырос из‑под земли. Его грозная фигура в столь уединенном месте выглядела особенно зловещей, и Холмс поспешил опустить руку в карман.
– Ищете револьвер, масса Холмс?
– Нет, флакон с духами, Стив.
– Вы шутник, масса Холмс, не так ли?
– Вам, Стив, будет не до смеха, если вынудите меня заняться вашими делишками. Я ведь предупреждал сегодня утром.
– Ладно, масса Холмс. Поразмыслив над вашими словами, не желаю продолжать беседу об истории господина Перкинса. Допустим, Стив Дикси не прочь оказать содействие Шерлоку Холмсу.
– Тогда ответьте: кто стоит за вами в этом деле?
– Чтоб мне провалиться, если я знаю, масса Холмс. Я сказал правду. Мой босс Барни просто дал указания, вот и все.
– Довольно! Только помните. Стив, дама, живущая в «Трех коньках», и ее имущество находятся под моей охраной. Не забывайте!
– Хорошо, масса Холмс. Запомню!
Когда мы двинулись дальше, Холмс заметил:
– Он не на шутку испугался за собственную шкуру, Уотсон. Думаю, он выдал бы своего нанимателя, если б знал. К счастью, мне кое‑что известно про шайку Спенсера Джона, а Дикси принадлежит к ней. Мне кажется, доктор, что все происходящее в Харроу как раз в компетенции Ленгдейла Пайка. Отправляюсь к нему прямо сейчас. Когда вернусь, ситуация должна несколько проясниться.
В тот день мне больше не довелось увидеть Холмса, но я легко мог предвидеть, чем именно занимался мой друг, поскольку Ленгдейл Пайк являл собой живой справочник по всем вопросам, касающимся светских скандалов. Это странное апатичное создание весь период бодрствования проводило у большого окна в клубе на Сент‑Джеймс‑стрит и служило своеобразным приемником и одновременно передатчиком любых сплетен, какие только имелись в Англии. Поговаривали, что Пайк зарабатывает десятки тысяч за статьи, поставляемые каждую неделю грязным бульварным газетенкам, которые обслуживают любопытствующую публику. Едва только где‑то далеко, в мутных глубинах лондонской жизни, возникали необычные водовороты или завихрения, как с механической точностью все они регистрировались на поверхности прибором по имени Ленгдейл Пайк. Иногда Холмс предусмотрительно снабжал Ленгдейла Пайка соответствующей информацией, и в отдельных случаях тот, в свою очередь, помогал знаменитому сыщику.
Когда на следующее утро я нашел своего друга в кабинете, вид Холмса свидетельствовал, что наши дела не столь уж плохи. Но тем не менее нас ожидал неприятный сюрприз в виде телеграммы следующего содержания: