Сон в красном тереме. Т. 2. Гл. XLI – LXXX. 12 глава




– Но вашего отца нет сейчас дома, – возразил Чжоу Жуй, – кабинет на замке, и вовсе незачем слезать с коня.

– Неважно, что отца нет дома, все равно надо спешиться, – ответил Баоюй.

– Совершенно верно, господин, – поддакнули Цянь Шэн и Ли Гуй. – Если господин Лай Да или второй господин Линь Чжисяо заметят, что вы не спешились, они станут вас укорять в непочтении к отцу. А больше всех достанется нам, господа скажут, что мы не учим вас правилам приличия.

Итак, Чжоу Жуй и Цянь Шэн повели Баоюя к боковым воротам. В это время к ним подошел Лай Да. Баоюй придержал коня и хотел соскочить на землю, но Лай Да схватил его за ногу. Тогда Баоюй привстал в стременах и, улыбаясь, произнес несколько вежливых фраз.

Неожиданно появился мальчик-слуга, а с ним не то два, не то три десятка людей с метлами и корзинами. Увидев Баоюя, они почтительно вытянулись и остановились возле стены, и только мальчик-слуга, старший над ними, несколько раз поклонился Баоюю и справился о его здоровье. Баоюй не знал, как зовут мальчика. Он улыбнулся, приветливо ему кивнул и поехал дальше. Лишь после этого мальчик сделал знак людям продолжать путь.

За боковыми воротами Баоюя ждали Ли Гуй, шестеро мальчиков-слуг и еще несколько конюхов, державших под уздцы с десяток коней. Как только Баоюй миновал ворота, слуги вскочили в седла и последовали за ним. Шествие открывал ехавший впереди Ли Гуй. Но рассказывать об этом подробно мы не будем.

А теперь вернемся к Цинвэнь. Она без конца принимала лекарства, но продолжала болеть и вовсю поносила врачей.

– Только и знают, что выманивать деньги, а лечить не умеют!

– Да уймись ты! – пыталась успокоить ее Шэюэ. – Вспомни пословицу: «Болезнь обрушивается внезапно и тянется, как длинная нить». Только эликсир бессмертия Лао-цзы мог бы сразу помочь. Наберись терпения, полечись несколько дней, и все пройдет. А будешь злиться, только самой себе навредишь.

Уговоры не возымели действия, и Цинвэнь сорвала гнев на девочках-служанках:

– Куда они запропастились? Пользуются тем, что я заболела, и совсем обнаглели. Вот поправлюсь, шкуру с них спущу!

Услышав это, в комнату вбежала перепуганная Динъэр:

– Что прикажете, барышня? – спросила она.

– А где остальные? Передохли, что ли? – напустилась на нее Цинвэнь. В этот момент в комнату неторопливыми шагами вошла Чжуйэр.

– Вы только поглядите на эту паршивку! – еще больше распалилась Цинвэнь. – Никогда не явится сразу, ждет особого приглашения! Зато, когда раздают деньги или фрукты, она тут как тут! Ну-ка, подойди ближе! Не тигр же я, не съем!

Чжуйэр робко приблизилась. Забыв о холоде, Цинвэнь сбросила одеяло и, схватив лежавшую рядом с подушкой ухочистку, больно уколола девочку в руку, крикнув:

– Не руки, а грабли, ни на что не годны! Нитку в иголку вдеть не умеешь, только и знаешь таскать что повкуснее да обжираться! Такую тупицу, неряху и сплетницу лучше всего вообще заколоть!

Чжуйэр вскрикнула, и Шэюэ поспешила оттащить ее в сторону. Она уговорила Цинвэнь лечь в постель и сказала:

– Ведь ты только что пропотела, а скачешь по комнате! Умереть захотелось? Выздоровеешь, тогда и поколотишь ее!

Но не так-то легко было урезонить Цинвэнь. Она велела позвать мамку Сун и сказала:

– Второй господин Баоюй наказал передать вам, что Чжуйэр ленива, отлынивает от поручений, ругает тихонько Сижэнь, когда та велит ей что-нибудь сделать. Сегодня же надо выгнать ее, чтобы завтра второй господин Баоюй мог об этом доложить своей матушке.

Мамка сразу поняла, что дело с браслетом раскрылось, и промолвила:

– Все это так, но давайте дождемся возвращения барышни Хуа Сижэнь и обо всем ей расскажем. А выгнать девочку никогда не поздно.

– Второй господин Баоюй строго-настрого приказал сделать это сейчас же! – закричала Цинвэнь. —При чем тут «барышни Хуа» или «барышни Цао»?

[114]

Мы и без них знаем, как поступить! Слушай, что тебе говорят: сейчас же позови кого-нибудь из ее родных, и пусть забирают ее отсюда!

– Не волнуйся! – поддакнула Шэюэ. – Все равно Чжуйэр выгонят. И чем раньше, тем лучше!

Мамке Сун ничего не оставалось, как передать матери Чжуйэр, чтобы та пришла за дочерью.

Мать Чжуйэр не замедлила явиться и принялась укорять Цинвэнь:

– Нехорошо вы поступаете, барышня! Если что не так, поучите девочку, зачем же выгонять! Хотя бы из уважения к нам оставьте ее!

– Говорите с Баоюем, я тут ни при чем, – оборвала ее Цинвэнь.

– Да разве я посмею? – усмехнулась женщина. – Ведь он все равно сделает так, как скажете вы! Вы, например, можете называть господина по имени, а я не могу, это сочтут дерзостью с моей стороны.

Цинвэнь побагровела от злости и закричала:

– Тебе не нравится, что я назвала господина по имени! Иди пожалуйся на меня старой госпоже, скажи, что такую грубиянку следует выгнать!..

– Вы, тетушка, пока уведите дочку, – посоветовала Шэюэ, – а потом будете разбираться! Здесь не место для ссор! Да и вряд ли кто-нибудь рискнет нам перечить! Разве что жены господ Лай Да и Линь Чжисяо. И то вряд ли. Да, Цинвэнь назвала второго господина по имени, но ведь это приказ старой госпожи. Все мы с самого детства так зовем господина. Когда он родился, старая госпожа велела расклеить по всему дому листочки с его именем, чтобы отвести от него несчастья. Даже водоносы и золотари называют господина по имени! А мы чем хуже?! Вчера жена господина Линь Чжисяо назвала Баоюя господином – так старая госпожа сделала ей выговор!.. К тому же не станем мы всякий раз называть Баоюя господином, пока докладываем о нем его бабушке или матери. Мы произносим «Баоюй» не менее чем двести раз в день. А вы, тетушка, вздумали нас пугать! Придите и послушайте, как мы зовем второго господина при бабушке да при матушке, тогда не будете удивляться. Вы просто не знаете заведенных в доме порядков, потому что все время дежурите у третьих ворот и даже не видите старую госпожу. В этих покоях вам вообще не положено находиться! Увидят – обвинят в нарушении порядка. Так что забирайте свою дочь и уходите поскорее. А после можете попросить жену Линь Чжисяо уговорить второго господина Баоюя взять Чжуйэр обратно. Людей у нас в доме много, и если каждый будет бегать сюда, мы даже фамилию не успеем спросить.

Шэюэ позвала девочку-служанку и велела ей мокрой тряпкой вытереть пол в том месте, где стояла мать Чжуйэр. Женщина молча проглотила обиду и, едва сдерживая гнев, поспешила увести дочь, чтобы не навлечь беды. Ее остановила мамка Сун и сказала:

– Ты и в самом деле не понимаешь приличий! Твоя дочка прислуживала в покоях господина вместе с другими служанками и на прощанье должна была им поклониться. Подносить подарки не обязательно, а долг вежливости выполнить надо! А она повернулась и ушла. Как же так?

Пришлось Чжуйэр вернуться. Она поклонилась Цинвэнь и Шэюэ, попрощалась с Цювэнь и остальными служанками. Но те даже не глянули в ее сторону. Матери было больно за дочь, но она слова не смела сказать, так и ушла.

Что до Цинвэнь, то после скандала ей стало хуже и до самого вечера она металась в жару, пока не пришло время зажигать лампы. Вернулся Баоюй, он был чем-то расстроен, то и дело вздыхал и охал.

Шэюэ стала спрашивать, что случилось.

– Утром бабушка по доброте своей подарила мне плащ, а я случайно его прожег! – признался Баоюй. – Хорошо еще, что стемнело и бабушка с матушкой ничего не заметили!

Он снял плащ и отдал Шэюэ. Девочка поглядела и нашла дырку шириной с палец.

– Это от грелки для рук! – заметила она. – Ничего, отнесем швецу, он починит.

Она завязала плащ в узел и велела мамке отнести плащ швецу.

– Пусть сделает до утра, – наказывала она, – но смотри, чтобы старая госпожа и госпожа не узнали.

Женщины долго не было, наконец она вернулась и сказала:

– Была я у ткачей и швецов, у вышивальщиц и кружевниц, – никто не знает, что за ткань на плаще, и потому не решается брать плащ в починку.

– Что же делать?! – всполошилась Шэюэ. – В таком виде его нельзя надевать!

– Скоро первый день Нового года, и по желанию бабушки с матушкой я должен быть в этом плаще! – в отчаянии проговорил Баоюй. – А я, как назло, не успел надеть – и уже дырку прожег! Как тут не расстраиваться?

Цинвэнь не вытерпела, повернулась к Баоюю и сказала:

– Дайте посмотреть! Может, я смогу что-нибудь сделать?

Баоюй передал плащ Цинвэнь. Она придвинула лампу, внимательно посмотрела и промолвила:

– Здесь нужны золотые нитки из павлиньего пуха. Найдем точно такие и заштопаем так, что никто ничего не заметит.

– Нитки из павлиньего пуха у нас есть, – с улыбкой произнесла Шэюэ, – но кроме тебя никто не сможет заштопать!

– Что тут рассуждать? Как-нибудь соберусь с силами!

– Да как можно! – запротестовал Баоюй. – Едва стало легче, и уже за дела?

– Хватит болтать, я знаю, что делаю! – ответила Цинвэнь.

Она села на постели, поправила волосы, накинула одежду, но тут же почувствовала в голове свинцовую тяжесть, а во всем теле необычайную слабость, перед глазами поплыли круги, и она едва не упала на подушку. Но, чтобы не огорчить Баоюя, стиснула зубы и приказала Шэюэ вместе с ней сучить нитки. Одну из них приложила к плащу и сказала с улыбкой:

– Чуть-чуть отличается. Но, если заштопать, будет почти незаметно.

– Вот и прекрасно! – обрадовался Баоюй. – Где здесь найдешь русского швеца?

Цинвэнь подпорола подкладку, подставила бамбуковые пяльцы величиной с чайную чашку, вдела нитку в иголку и, наметив основу, стала наносить на нее узор, такой же, как на плаще. Цинвэнь была до того слаба, что после каждых пяти-шести стежков ложилась передохнуть.

Баоюй не отходил от постели и то предлагал Цинвэнь попить воды, то отдохнуть, то заботливо укрывал ее, то взбивал подушку.

– Шли бы лучше спать, – сердито сказала Цинвэнь. – А то от бессонной ночи у вас завтра глаза ввалятся. Каково тогда будет нам?!

Чтобы не волновать Цинвэнь, Баоюй не стал возражать и улегся, хотя заснуть все равно не мог.

Вскоре часы пробили четыре раза. Цинвэнь окончила работу и маленькой щеточкой осторожно подправляла торчавший на месте штопки пушок.

– Как замечательно ты заштопала! – воскликнула Шэюэ, – Если не присматриваться, совершенно незаметно!

Баоюй не вытерпел и потребовал, чтобы ему показали плащ.

– Как будто и не было дырки! – восхищенно вскричал он.

Цинвэнь была в полном изнеможении, у нее начался приступ кашля.

– Починить-то починила, но не так, как следовало бы… Больше не могу!.. – вымолвила она через силу и упала на подушку.

Если хотите узнать, что произошло дальше, прочтите следующую главу.

 

Глава пятьдесят третья

 

Во дворце Нинго перед Новым годом совершают жертвоприношение;

 

во дворце Жунго во время Праздника фонарей устраивают пир

 

Итак, Баоюй, заметив, что Цинвэнь очень устала, приказал девочкам-служанкам растереть ей спину.

Не прошло время, достаточное, чтобы пообедать, как уже рассвело. Прежде, чем выйти из дому, Баоюй велел пригласить доктора Вана и тот не замедлил явиться. Он проверил пульс у больной и сказал:

– А ведь вчера ей было лучше! Что же случилось? Может быть, она съела лишнего? Или же переволновалась? Простуда почти прошла, но теперь, после того как больная пропотела, надо особенно соблюдать осторожность, а то дело может кончиться плохо.

Вскоре после ухода доктора принесли выписанный им рецепт, и Баоюй увидал, что там нет уже снадобий от простуды, а вместо них появились укрепляющие средства: гриб фулин, ретания, зоря и прочие.

Баоюй велел приготовить новое лекарство и со вздохом сказал:

– Что же это получается? Если произойдет несчастье, виноват буду я?

– Дорогой мой господин! – отвечала Цинвэнь, бессильно опустив голову на подушку. – Не чахотка же у меня!

На некоторое время Баоюю пришлось отлучиться, но уже в полдень, сославшись на нездоровье, он вернулся к себе. Надобно сказать, что Цинвэнь никогда не занималась умственным трудом, только физическим, ела и пила в меру, голодать ей тоже не приходилось, поэтому она отличалась крепким здоровьем.

Во дворце Жунго и слуги, и господа обычно лечили простуду голодом, лекарства были на втором плане. Их начинали принимать после двух-трех дней голодания. Так же лечилась и Цинвэнь, но она потеряла много сил, и необходимо было их восстанавливать. На пользу ей пошло то, что в последние дни девушки, жившие в саду Роскошных зрелищ, ели отдельно от взрослых, и Баоюй мог без труда заказывать для Цинвэнь то отвары, то соусы. Но об этом мы рассказывать не будем.

Тем временем после похорон матери вернулась Сижэнь и Шэюэ ей рассказала о том, что Чжуйэр за воровство выгнали.

Сижэнь ничего не могла возразить, лишь заметила:

– Уж очень поторопились…

Погода стояла холодная, и Ли Вань тоже схватила простуду; у госпожи Син началось воспаление глаз, поэтому Инчунь и Син Сюянь неотлучно находились возле нее, ухаживали, подавали лекарства; старший брат Ли Вань на несколько дней забрал к себе погостить тетушку Ли, Ли Вэнь и Ли Ци; Баоюй был расстроен из-за. Сижэнь – в своем горе она была безутешна и без конца вспоминала мать, Цинвэнь еще не оправилась от болезни. В общем, неприятностей и забот хватало у всех и поэтическим обществом никто не интересовался.

Шел двенадцатый месяц, близились проводы старого года. Госпожа Ван и Фэнцзе готовилась к встрече Нового года.

Ван Цзытэн, получивший должность инспектора девяти провинций, отлучился по служебным делам. Цзя Юйцунь получил повышение в звании и был назначен начальником военного ведомства и членом государственного совета.

Но рассказывать об этом подробно мы здесь не будем.

А теперь вернемся во дворец Нинго и посмотрим, чем был занят все это время Цзя Чжэнь.

Незадолго до Нового года Цзя Чжэнь приказал открыть родовой храм предков, хорошенько прибрать там и расставить необходимую утварь. Он также велел убрать одну из верхних комнат и развесить в ней портреты предков.

Перед Новым годом было столько дел, что во дворцах Нинго и Жунго все, начиная с хозяев и кончая слугами, буквально с ног сбились.

Как раз когда во дворце Нинго госпожа Ю вместе с женой Цзя Жуна готовила вышивки, собираясь поднести их матушке Цзя к Новому году, неожиданно появилась служанка, неся на чайном подносе несколько слитков серебра, и доложила:

– Это Ван Син принес долг! Здесь сто пятьдесят три ляна, шесть цяней и семь долей серебра, серебро разной пробы – всего двести двадцать слитков.

Служанка протянула поднос госпоже Ю, и та увидела груду серебряных слитков самой различной формы: цветка сливы, бегонии, писчей кисти, жезла жуи.

– Унеси их и передай Ван Сину, – приказала госпожа Ю, – пусть немедленно принесет обычные слитки.

Служанка ушла. Вскоре явился обедать Цзя Чжэнь, и жена Цзя Жуна поспешила удалиться.

– Получены ли деньги, милостиво отпущенные нам государем на весенние жертвоприношения? – спросил Цзя Чжэнь у госпожи Ю.

– Нынче отправили за ними Цзя Жуна, – ответила та.

– Мы и сами могли без труда израсходовать несколько лишних лянов, но должны быть признательны государю за его небесную милость, – сказал Цзя Чжэнь. – Как только получим деньги, надо сразу же их отослать во дворец Жунго старой госпоже, чтобы устроила на них жертвоприношение предкам. Прежде всего надо пользоваться милостями государя, а уж потом уповать на счастье предков! Даже девять тысяч лянов серебра могли бы истратить на жертвоприношения предкам, но это не сделало бы нам чести; весьма лестно для нас, что сам государь осыпает нас милостями и дарит нам счастье! Но много ли семей богатых, как наша? Две-три – не больше. А на какие деньги совершать жертвоприношения обедневшим чиновникам, как не на жалуемые государем? Поистине государь печется о своих подданных, безгранична милость его.

– Что верно, то верно, – поддакнула госпожа Ю.

В это время появилась служанка и доложила:

– Господин, ваш сын возвратился.

Цзя Чжэнь велел привести Цзя Жуна. И тот вскоре вошел с желтым мешочком в руке.

– Где тебя носит весь день? – строго спросил отец.

– За деньгами ездил. Сегодня их выдавали не в ведомстве церемоний, как обычно, а в кладовых застольного приказа

[115]

, – ответил Цзя Жун. – Вот я и задержался немного. Ведающие кладовыми велели передать вам поклон. Сказали, что давно не виделись с вами, но то и дело о вас вспоминают.

– Так уж и вспоминают, – усмехнулся Цзя Чжэнь. – Просто ждут от меня подарков и угощения. Ведь близится конец года!

Он взял у сына мешочек, перевязанный ленточкой, с надписью «милости высочайшего непреходящи» и несколькими печатями приказа жертвоприношений при ведомстве церемоний. Затем шли иероглифы помельче: «Такого-то числа, такого-то месяца, такого-то года серебро в количестве стольких-то лянов, жалуемое государем на жертвоприношения Нинго-гуну Цзя Яню и Жунго-гуну Цзя Фа, получил сполна офицер императорской гвардии Цзя Жун». И наконец, красной тушью была сделана надпись: «Ведающий кладовыми такой-то».

Пробежав глазами написанное, Цзя Чжэнь быстро пообедал, переоделся, приказал Цзя Жуну взять серебро и вместе с ним отправился во дворец Жунго. Вначале они засвидетельствовали свое почтение матушке Цзя и госпоже Ван, затем навестили Цзя Шэ и госпожу Син, после чего возвратились домой.

Мешочек из-под серебра Цзя Чжэнь велел сжечь в жертвеннике храма предков, а потом приказал Цзя Жуну:

– Пойди ко второй тете во дворец Жунго и спроси, наметила ли она день для новогоднего угощения. Пусть составит список приглашенных, чтобы мы не пригласили их на тот же самый день. В прошлом году из-за нашей небрежности несколько семей получили по два приглашения на один и тот же день и, возможно, подумали, что мы нарочно решили устроить общее угощение, чтобы избавиться от лишних хлопот.

Цзя Жун ушел и вскоре принес список приглашенных на новогоднее празднество.

Цзя Чжэнь просмотрел список, велел передать его Лай Шэну и предупредить, чтобы он по ошибке не послал приглашения тем, кто уже приглашен во дворец Жунго.

После этого Цзя Чжэнь решил посмотреть, как расставляют в залах ширмы, развешивают украшения, протирают столы, а также золотую и серебряную утварь.

К нему подошел мальчик-слуга с письмом и счетом в руках.

– Приехал староста У из деревни Хэйшаньцунь, – доложил он Цзя Чжэню.

– Старый болван! – вскричал Цзя Чжэнь. – Не мог раньше приехать!

Цзя Жун взял у слуги письмо и счет и протянул Цзя Чжэню. Но Цзя Чжэнь, заложив руки за спину, принялся читать бумаги, не беря их у сына:

«Покорный слуга, староста У Цзиньсяо, – значилось в письме, – почтительно кланяется господину и госпоже, желает им всяческого счастья и благополучия, а также справляется о здоровье молодых господ и барышень. Он искренне желает господам в новом году великого благоденствия, славы и уважения, повышения в чинах, прибавки жалованья и осуществления всех желаний».

– Забавно пишут деревенские люди! – заметил Цзя Чжэнь.

– Это неважно, отец, – улыбаясь, промолвил Цзя Жун. – Главное, что он желает вам счастья!

Он развернул счет и показал отцу. Тот прочел:

«Крупных оленей – тридцать штук.

Сайгаков – пятьдесят штук.

Косуль – пятьдесят штук.

Сиамских свиней – двадцать штук.

Свиней танчжу – двадцать штук.

Свиней лунчжу – двадцать штук.

Диких кабанов – двадцать штук.

Соленой свинины – двадцать туш.

Диких баранов – двадцать штук.

Молодых барашков – двадцать штук.

Вареной домашней баранины – двадцать туш.

Вяленой баранины – двадцать туш.

Осетров – двести штук.

Рыбы разных сортов – двести цзиней.

Трепангов – пятьдесят цзиней.

Вяленых кур, уток и гусей – по двести штук.

Живых кур, уток и гусей – по двести штук.

Фазанов и диких кошек – по двести штук.

Медвежьих лап – двадцать пар.

Оленьих языков – пятьдесят штук.

Говяжьих языков – пятьдесят штук.

Сушеных моллюсков – двадцать цзиней.

Орехов, персиков и абрикосов – по два мешка.

Креветок крупных – пятьдесят пар.

Сушеных мелких креветок – двести цзиней.

Отборного древесного угля – тысяча цзиней.

Угля второго сорта – две тысячи цзиней.

Шлифованного индийского риса – два даня

[116]

.

Хворосту и дров – тридцать тысяч цзиней.

Голубого клейкого риса – пятьдесят ху

[117]

.

Белого клейкого риса – пятьдесят ху.

Суходольного риса – пятьдесят ху.

Зерна других сортов – по пятьдесят ху.

Риса низшего сорта – тысяча даней.

Сушеных овощей – одна повозка.

За проданный скот и зерно наличными – две тысячи пятьсот лянов серебра.

Помимо этого ваш слуга в знак уважения дарит вам:

Оленей живых – две пары.

Зайцев белых – четыре пары.

Зайцев серых – четыре пары.

Фазанов пестрых – две пары.

Уток заморских, привезенных с запада, – две пары».

– Приведите старосту! – распорядился Цзя Чжэнь, просмотрев счет.

Появился У Цзиньсяо. Еще издали он опустился на колени, низко поклонился и справился о здоровье Цзя Чжэня.

Цзя Чжэнь приказал слугам его поднять и подвести поближе:

– А ты еще крепкий! Сам приехал…

– Уважаемый господин, не стану вас обманывать, – произнес У Цзиньсяо. – Мои дети привыкли ходить пешком, к тому же им хочется поглядеть столицу, где живет Сын Неба! Но пока я боюсь их отпускать, мало ли что может случиться в пути. Вот пройдет несколько лет, тогда дело другое.

– Сколько же дней ты сюда добирался? – осведомился Цзя Чжэнь.

– Скажу вам откровенно, почтенный господин, – ответил У Цзиньсяо. – Ехали мы месяц и два дня. Я все боялся, если не поспею к сроку, вы рассердитесь. Снега нынче было много, сугробы в четыре-пять чи, а потом вдруг потеплело и дороги развезло, вот и пришлось немного задержаться!

– А я-то думаю, куда же ты запропастился? – съехидничал Цзя Чжэнь. – Твой счет я прочитал, ну а теперь признайся, старый мошенник, сколько денег положил в кубышку?

У Цзиньсяо приблизился и доложил:

– Господин, урожай в нынешнем году плохой. С третьего до восьмого месяца лили дожди; ясные дни наперечет были. А в девятом месяце град побил посевы, и не только посевы, скотину и людей на двести – триста ли в округе. Каждая градина – величиной с чайную чашку. Вот такие дела! Я не посмел бы соврать, поверьте!

– По моим подсчетам, ты должен был в нынешнем году привезти самое меньшее пять тысяч лянов серебра! – нахмурившись, произнес Цзя Чжэнь. – А это разве деньги? У меня всего не то восемь, не то девять имений и два из них страдают от наводнений и засухи! К тому же старосты все мошенники. Хотите оставить меня на Новый год без денег?

– Вам, господин, грех жаловаться, – возразил У Цзиньсяо. – Дела у вас обстоят прекрасно! Посмотрели бы, в каком положении мой младший брат! А ведь он живет всего в ста ли от меня! Он управляет восемью имениями дворца Жунго, они в несколько раз больше ваших владений, а доход от них в нынешнем году составляет всего две-три тысячи лянов серебра. Там ничего не уродилось и все голодают.

– Допустим, – согласился Цзя Чжэнь. – Но меня с ними сравнивать нечего. В нашем доме не отмечали никаких знаменательных событий и лишних расходов не было. Я сколько получаю, столько и расходую, если же расходы превышают доходы – экономлю. Когда же речь идет о жалованье, подарках и угощениях, особой щедрости не проявляю, как они, чтобы соблюсти свое достоинство. Расходы во дворце Жунго год от года растут, там попросту транжирят деньги вместо того, чтобы увеличивать доходы. Сколько они имущества промотали за последние год-два! С кого же требовать деньги, как не со старост?

– Конечно, во дворце Жунго расходов прибавилось, – согласился У Цзиньсяо. – Но разве матушка-государыня – пусть здравствует она десять тысяч лет – не помогает им?

Цзя Чжэнь, смеясь, ответил:

– Ну что за чушь ты плетешь! Слушать неохота!

– Ты приехал из деревни, – обратился Цзя Жун к У Цзиньсяо, – и наших дел тебе не понять! Ведь не может наша государыня даже при желании подарить нам императорские кладовые. Ну, пожалует на праздник шелк и всякие там золотые безделушки. А весят эти безделушки не более ста лянов, что равно примерно тысяче лянов серебра. А что такое тысяча лянов?! Сколько денег утекло за последние два года! Во время одного только визита государыни на устройство сада ушло столько, что и поверить трудно. Стоит государыне еще один-два раза навестить родных, и мы разоримся!

– Деревенские не привыкли вникать в суть дела, – поддакнул Цзя Чжэнь. – Посмотришь на кипарис – он будто бы крепкий, а внутрь заглянешь – весь сгнил!

Цзя Жун с улыбкой промолвил:

– Дворец Жунго постепенно приходит в упадок. Недавно я слышал, как вторая тетушка Фэнцзе советовалась с Юаньян, не заложить ли им тайком вещи старой госпожи.

– Это все выдумки Фэнцзе! – ответил Цзя Чжэнь. – Не до такой же степени они обеднели! Конечно, расходы растут, тратить приходится много, на чем экономить, Фэнцзе не знает, вот и растрезвонила всем, будто они обеднели. А я подумал, прикинул и вижу, что ничего страшного пока нет!

С этими словами он приказал слугам проводить У Цзиньсяо и хорошенько его угостить.

Итак, Цзя Чжэнь распорядился приготовить все необходимое для жертвоприношений предкам, взять понемногу всего, что привез У Цзиньсяо, и велел Цзя Жуну отвезти это во дворец Жунго; кое-что он оставил для себя и своей семьи, а остальное приказал разложить на террасе, позвать младших родственников из рода Цзя и раздать им. После этого Цзя Чжэнь принял подарки, присланные из дворца Жунго для жертвоприношений предкам и для него самого.

Когда все приготовления были окончены, Цзя Чжэнь надел туфли, облачился в накидку из меха дикой кошки, приказал слугам расстелить на террасе перед залом матрац из волчьей шкуры и расположился на нем, чтобы погреться на солнышке, а заодно понаблюдать, как младшие родственники будут получать новогодние подарки.

Вдруг он увидел Цзя Циня, который тоже пришел за подарками.

– А ты зачем здесь? – спросил Цзя Чжэнь. – Кто тебя звал?

– Узнал, что вы будете раздавать подарки, господин, вот и пришел, – ответил Цзя Цинь, почтительно вытянувшись.

– Это подарки для тех, у кого нет ни доходов, ни заработков, – строго произнес Цзя Чжэнь. – В прошлые годы ты ничего не зарабатывал, потому и получал подарки, а сейчас ведаешь делами храма во дворце Жунго, присматриваешь за даосскими и буддийскими монахинями и получаешь жалованье. К тому же жалованье монахинь проходит через твои руки! И у тебя еще хватило совести явиться за подарком! Ну и жадный же ты! Посмотришь, как ты одет, сразу скажешь, что у тебя водятся деньги!

– У нас в семье много ртов и расходы большие, – робко возразил Цзя Цинь.

– Нечего меня морочить! – с холодной усмешкой произнес Цзя Чжэнь. – Думаешь, я не знаю, что ты в храме творишь? Разумеется, там ты хозяин и никто не смеет тебе перечить. Храм далеко, деньги у тебя есть, вот ты и безобразничаешь! Всяких бродяг по ночам собираешь, играешь в азартные игры, баб водишь, с мальчишками забавляешься! И после всего еще за подарком явился! Я тебе покажу подарки! А палки не хочешь?! Вот погоди, после Нового года поговорю с твоим вторым дядей, пусть выгонит тебя вон!

Цзя Цинь стоял весь красный от стыда, не смея слово вымолвить.

В это время вошел слуга и доложил:

– Из дворца Бэйцзинского вана привезли подарки – парные надписи на шелку и кошельки.

Цзя Чжэнь велел Цзя Жуну принять подарки, прогнал Цзя Циня и, когда все подарки были розданы, возвратился в комнату, куда госпожа Ю принесла ему поесть.

За ночь не случилось ничего, о чем стоило бы рассказывать. Да и о том, сколько хлопот было на следующий день, тоже слушать неинтересно.

 

Наступил наконец двадцать девятый день последнего месяца старого года. Приготовления к празднику были закончены. В обоих дворцах развесили новые изображения духов – хранителей ворот

[118]

и парные надписи; свежеотполированные заклинательные доски из персикового дерева

[119]

блестели как новые.

Все двери и ворота во дворце Нинго были распахнуты настежь. По обе стороны парадного крыльца ярко горели красные праздничные свечи, похожие на двух золотых драконов.

На следующий день матушка Цзя и остальные титулованные дамы облачились в парадную одежду, соответствующую званию и положению, сели в просторные паланкины, несомые восемью носильщиками, и в сопровождении остальных родственников отправились в императорский дворец на церемонию поздравления государя с праздником. Возвратившись из дворца, матушка Цзя вышла из паланкина возле теплых покоев дворца Нинго, где ее ожидали младшие члены рода Цзя, и направилась в храм предков. Все последовали за нею.

Баоцинь впервые переступала порог храма предков рода Цзя и старалась быть особенно внимательной, чтобы не нарушить заведенного порядка. Но любопытство нет-нет да и брало верх, и она с интересом рассматривала внутренние помещения храма.

Надо сказать, что храм этот располагался на отдельном дворе у западной границы дворца Нинго. Двор был обнесен высокой оградой, окрашенной черным лаком, с огромными воротами; над воротами висела доска с надписью: «Храм предков рода Цзя», а ниже было написано: «Сделана собственной рукой Ван Сисяня, императорского наставника и распорядителя академии Ханьлинь». По обе стороны от входа – вертикальные парные надписи, гласившие:



Поделиться:




Поиск по сайту

©2015-2024 poisk-ru.ru
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2019-04-28 Нарушение авторских прав и Нарушение персональных данных


Поиск по сайту: