Новый год на Адаламене праздновался не по смене сезонов, а когда созвездие небесного дворца снова возвращалось на определенное место, сделав полный круг, и повисало над крышами кварталов Дамирата. Этот день воспринимался как встреча с создателем, но поскольку у творца не было личности, никто не готовил ни подношений, ни просьб. День возвращения в небесный дворец считался, скорее, празднованием факта самой жизни. Ведь под небом, неизменно делающим круг за кругом, менялось все, приобретая новые, различные формы, кроме, пожалуй, постоянного стремления всего живого непоколебимо продолжать свое существование.
Квартал, называемый манежем, – это небольшой отдельный островок, соседствующий с императорским дворцом. Верхний ярус служил огромным каменным амфитеатром, ниже размещались красивые, просторные ложи для знати. Выше – места попроще, с широкими каменными лавками. На среднем ярусе оставляли меньше мест для зрителей и больше пространства для действия. Нижний ярус занимали комнаты приезжих бойцов, тренировочные залы, оружейные склады и прочие помещения. В уходящих глубоко в землю подвалах держали животных и приговоренных к смерти воинов, по закону имевших право завершить свою жизнь в сражении. Но сегодня, как обещал Марко, по случаю празднования жизни боев насмерть быть не должно.
Мы пришли, когда зал уже заполнился наполовину. Марко охотно показывал местных знаменитостей и рассказывал про них короткие любопытные истории. Именитые маги садились на нижние ряды, чтобы обеспечивать защиту зрителям, когда начнутся поединки. Ученики альянса и дома Омбран расположились на несколько рядов выше.
Ближе к началу представления наконец появился господин Андре в расшитом серебром сюртуке и традиционными для адаламенцев украшениями в волосах. Глава северного крыла вел под руку Сайят, с которой они о чем-то оживленно беседовали. Когда внимание его спутницы было украдено незнакомой магиней, сидевшей по соседству, я создала своего голубого мотылька и направила вниз. Он легко преодолел несколько рядов и уже был в полуметре от Андре, когда тот повернулся, словно бы чувствуя его приближение. Такой светлой улыбки на его лице мне еще не доводилось видеть. Иллюзорная бабочка уселась на выставленную руку. Маг пристально смотрел на ладонь, и мое сознание уловило мягкое, но уверенное проникновение в удерживаемый образ. Мотылек снова поднялся и направился обратно, но, казалось, уже не я управляла им. Достигнув цели, иллюзорная бабочка уселась мне на колено.
– Какая красивая, – вздохнул Марко. – Никогда бы не подумал, что боевые маги на такое способны.
Хрупкие крылья были полны тончайших узоров и идеально подобранных оттенков, от белого до темно-фиолетового. Изгибы стали сложнее, а головку венчали закрученные в спирали серебряные усики. Но, не давая как следует рассмотреть себя, бабочка растаяла. И начался турнир.
В первой части проходили оружейные бои, во второй – состязания магов. Императорская семья тянула имена противников случайным образом. По окончании поединка имя победителя возвращалось в массивную бронзовую вазу. Одних воинов публика встречала аплодисментами, других – ревом или улюлюканьем, тогда Марко потихоньку рассказывал, чем те заслужили свою известность. Тут были воины из личной охраны императора, звезды лиги воинов и наемники Рамбулат, профессиональные гладиаторы, владельцы шахт и караванов, просто любившие подраться городские задиры и даже глава охраны имперской тюрьмы. Он, кстати, волею случая участвовал в трех поединках подряд и от ран и усталости проиграл своему же бывшему заключенному, здоровенному кайру с тигровым окрасом.
Оружие, используемое в боях, не было как следует заточено. Разрешалось наносить только несмертельные повреждения, но и при этом зрелище казалось довольно жестоким. Проигравшим считался тот, кто отказался или был неспособен продолжать бой, а также в случаях, когда удар был бы очевидно смертельным, используй соперник полноценное оружие.
Когда ваза на столике имперской ложи опустела на две трети, зал как-то особенно бурно отреагировал на объявленное имя. А после второго совсем взорвался дичайшим ревом.
– Не может быть! – восторженно шептал Марко. – Два принца Рамбулат, два брата будут драться друг с другом! Да это просто схватка века! Один из них потенциальный наследник дома наемников, старший из трех. Но говорят, что на самом деле самый талантливый – именно младший. И они ненавидят друг друга, потому что двое из братьев законнорожденные, а этого принесла какая-то неизвестная дамирша на стороне.
Если Марко и говорил что-то еще, то я перестала слышать. Под вой толпы на арену вышел мой спаситель.
Старший, Вилторн, был чистокровным сетом: крепким, широкоплечим и скуластым. Светлая борода и массивный меч, украшенный геометрическими рисунками, подчеркивали образ типичного викинга. Филипп же казался выше и тоньше брата. Явно отчасти дамир, он имел острые черты лица, был изящнее одет и начисто выбрит. Золотые украшения в волосах, белоснежная рубашка под сверкающей защитой и снова длинные легкие мечи в обеих руках создавали глубоко аристократичный образ, так странно смотревшийся на залитом кровью предыдущих бойцов поле.
Братья поклонились друг другу и разошлись на положенную дистанцию. Вилторн походил на разъяренного быка, Филипп же насмешливо улыбался, глядя ему в глаза, даже не принимая стойку.
Первым в бой рванулся сет, его рев громом рассек тишину замершего зала. Младший брат до последней секунды оставался неподвижен. Только когда меч уже летел в его сторону, сделал два невероятно быстрых прыжка вбок и вверх и, перевернувшись в воздухе, оказался у соперника за спиной. Брат, конечно, тоже был не промах и легко ушел от удара сзади. Так продолжалось какое-то время. «Викинг» атаковал, а противник уворачивался ловкими прыжками. Но в один из моментов схватки крепкая рука схватила Филиппа за ногу и со всего размаху швырнула на землю. Младший принц Рамбулат рухнул на спину и еле успел перекатиться вбок. Меч Вилторна ударил с такой силой, что, когда облако песка осело, стало видно, как незаточенное лезвие ушло в плотную утоптанную землю на несколько сантиметров. Воспользовавшись секундой, пока сет вытаскивал свое оружие, Филипп прыгнул на него всем весом и отбросил в сторону, оставив соперника безоружным. Почти сразу, делая выпад вперед, он надеялся нанести финальный удар. Но старший наемник ловко сместился, чтобы лезвие прошло подмышкой, и схватил меч за рукоятку. Уходя от удара второго клинка, он вырвал оружие у противника. Улыбка Филиппа сменилась злобным оскалом, в ответ на который Вилторн громогласно рассмеялся, поигрывая отобранным оружием.
Стройный и подвижный дамир продолжал кружить вокруг брата, заставляя более тяжелого и медлительного соперника выбиваться из сил. Наконец Вилторн, блестящий от пота, попятился, тяжело дыша, будто брал паузу, чтобы перевести дух. Желая воспользоваться этим, Филипп сделал высокий и быстрый прыжок. Однако сет только этого и ждал и, вопреки показной усталости, нанес такой удар в плечо, что младшего принца отбросило на три метра в сторону. Он проехался по земле, хотя тут же снова оказался на ногах. Белая рубашка с левой стороны окрасилась алым. Публика загудела.
– Я уделаю тебя твоей же ковырялочкой! – раззадоривал его здоровяк.
Филипп перехватил меч в левую руку, сделал несколько резких восьмерок, чтобы понять, насколько хорошо та функционирует, и вернул его обратно. В это время Вилторн снова с ревом бросился в атаку. Младший брат рванулся ему навстречу, но вместо привычного прыжка упал на спину и сбил противника с ног, ударив плашмя лезвием клинка по коленям. В решающее мгновение, пока Вилторн пытался встать, превозмогая боль в ногах, соперник с очевидным удовольствием дважды влепил ему наотмашь голенью в голову. Старший сын главы дома Рамбулат начал клониться на бок, но задержался, встретив шеей тонкое лезвие.
Зал взорвался аплодисментами и криками. Филипп опустил клинок и протянул брату руку, чтобы помочь подняться. Тот с досадой швырнул длинный меч полукровки в сторону, проигнорировал протянутую руку и направился к выходу.
Мой тайный спаситель выходил на сцену еще трижды. Сначала он быстро расправился с неповоротливым ханонианцем, потом вступил в продолжительный бой с черной кайрой, не менее ловкой и быстрой, чем он. Лохматая бестия прекрасно работала необычно длинным копьем и наверняка наставила светлому столько синяков, что этой ночью он не будет знать, на какой бок повернуться. Однако проиграть ему все же пришлось: оружейный турнир выиграл капитан личной стражи императора, и было заметно, как сияющая центральная ложа довольна этим.
После перерыва, когда всех угощали едой и сладким цветочным вином, начались поединки магов. Почетные члены альянса создали над ареной прозрачный, слегка поблескивающий защитный купол. Участники не пользовались входами, как бойцы, а перемещались сразу со своих мест в зале, причем каждый оформлял свой выход особенными спецэффектами. Одни вырастали из огненного круга, другие выходили из облака мерцающего молниями дыма, третьи сыпались на землю ворохом искр. Каждому магу подносили кубок с алой жидкостью.
– Это так называемая кровь времени, – объяснил Марко, – эликсир, как бы позволяющий вернуться на некоторое время назад. Меч или копье можно не заточить, можно не бить по жизненно важным точкам, но заклинания либо боевые, либо нет. Поэтому все маги дерутся по-настоящему, испытывают настоящую боль, но «кровь времени» вернет все обратно, как было в момент первого глотка. Единственное, что нельзя обратить, – это смерть, нет ни одного способа вернуть назад мертвеца.
– Но если они дерутся по-настоящему, то любой удар может быть смертельным!
– Ну, они все используют защиту, и сначала страдает она, а если маг чувствует, что не справляется, то кричит «Стоп!» – и бой прекращается. Хотя были, конечно, случаи, когда некоторые слишком увлекались. Таких снимают с соревнований и запрещают участие в будущем. Именно поэтому здесь только половина главных магов Омбран. Они не раз добивали противников вопреки всем правилам.
Каждый бой шел не более пяти минут, после чего, если исход не был очевиден сразу, победа присуждалась смотрящими магами. Через пару минут тела участников начинали восстанавливаться, правда, те при этом очевидно корчились от боли, ибо процесс заживления переживался еще хуже, чем повреждения.
Зрелище поединков было жестоким, но завораживающим, и первая половина состязаний уже начинала казаться невинными благородными танцами. Маги обрушивали друг на друга огненные сферы и ледяные дожди, бросали сети из молний, создавали зубастых чудовищ, и не дай бог им удавалось подобраться друг к другу слишком близко. Тогда в ход шли посохи, навершия которых служили серьезным оружием и могли снести пол-лица одним ударом. Когда очередное огнедышащее существо пыталось откусить голову кому-то из участников, а тот протыкал ему грудь вырастающим из земли ледяным шипом, я начинала понимать, почему у Андре такой мерзкий характер – ведь работенка у него, прямо сказать, не сахар.
Один из запомнившихся мне боев состоялся между учеником дома Омбран и молодой преподавательницей южного крыла альянса. Относительно жителей двух городов, где мне удалось побывать, девушка-асфир казалась практически обнаженной. Каштановые кудри удерживал венок из живых цветов, которые не вяли, видимо, тоже подпитанные магией. Ее появление началось с вытянувшегося из земли ростка. Быстро развиваясь, он пустил бутон, а тот, раскрывшись, выпустил на свободу босую девушку. Ее изящная и красивая магия заметно выделялась на фоне прочих участников, старавшихся запугать противников. Она создала белоснежное животное, похожее на волка. Оседлав его, держась рукой прямо за шкуру без всяких поводьев, жительница Камила Фир легко и ловко перемещалась по арене, уходя от ударов соперника. В качестве оружия девушка растила из земли гибкие древесные плети, покрытые свежей листвой, которые хлестали и ловили омбранца. Поединок закончился, когда к распятому противнику устремилась стая птиц, угрожающе выставив когти и распахнув острые клювы. Манеж замер от мольбы остановить состязание.
В итоге чемпионом всего соревнования стал Лаззар – один из владельцев омбранских башен. После объявления победы маг сотворил свою огромную копию, которая поклонилась во все стороны и растворилась вместе с создателем.
– Это уже третья его победа в турнире магов, – рассказывал Марко. – И он никогда не повторяется, поэтому его действия сложно предугадать. Фантазия вообще очень важный для мага инструмент!
Мы спустились вниз, на ярус, где уже начался праздник. У стен вдоль всего огромного овального зала стояли накрытые столы, ломящиеся от еды и вина. Их освещали керамические вазы, тонкие и высокие, с множеством прорезей. Внутри изящных ламп пульсировал свет, он менял оттенки и отбрасывал повсюду разноцветные отражения небесных светил. На высокой круглой сцене музыканты играли веселую и невероятно красивую музыку. Барабаны, скрипки, флейты и какие-то еще не известные мне инструменты создавали совершенно особенное настроение. Гости ели, танцевали и просто общались друг с другом, сидя на лавках амфитеатра. Марко пришлось влить в меня достаточно много вина, прежде чем я согласилась пойти танцевать, но потом нас было уже не остановить.
На очередной попытке перевести дух моего друга украла одна молодая и очень симпатичная особа. Едва я направилась к столу, как на пути возникла высокая фигура в расшитом золотом сюртуке глубокого синего цвета. Филипп, как ни в чем не бывало, снова безупречно одетый и причесанный, изо всех сил сдерживал улыбку, нехарактерную для встречи двух незнакомцев. Недавние поединки выдавала лишь небольшая ссадина на щеке, аккуратно прикрытая высоким стоящим воротником.
– Разрешите вас пригласить? – Он элегантно поклонился.
– Почту за честь!
Гомон голосов и музыка быстро поглотили нас, как волна, набегающая на берег.
– Мое имя Филипп.
– Принц Филипп, – уточнила я.
– Так тоже можно.
С первых же нот стало понятно, что я не все знала об этом танце. В моменты, когда Марко лишь слегка приподнимал партнершу над землей, Филипп кружил меня в воздухе и прижимал к себе так, что кровь становилась горячей, приливала к лицу. Во время одного из таких пируэтов я успела шепнуть ему на ухо, а точно ли это хороший способ сделать вид, что мы незнакомы. В ответ мой очаровательный партнер только засмеялся и снова подкинул вверх.
– Поединок, хочу сказать, был впечатляющим. И плечо не мешает бросаться девушками?
– Нисколько! Царапина!
Музыка постепенно затихала. Он наклонился и отчетливо серьезно для прилипшего к его лицу озорного выражения сказал:
– Мне нужно кое-что тебе показать... Завтра в полночь, на дороге за северными воротами.
Элегантно поклонившись, Филипп исчез в толпе. Этот головокружительный танец и тем более его окончание хотелось хорошенько запить, чтобы хотя бы попытаться поверить в реальность происходящего. По дороге к столу меня настиг Марко.
– Ничего себе! Ну и кавалеры у тебя! Один другого страшнее!
– Никакие они мне не кавалеры... – пробормотала я, отводя взгляд.
В обстановке праздника все были очень милы и расслабленны. Некоторые, развлечения ради, создавали в воздухе под потолком красивые иллюзии в виде звездного неба или кружащихся лепестков. Эта красота и подвижность, в сочетании с непривычной приветливостью публики, казалось, делала все невозможное возможным.
– Смотри-ка, Андре еще здесь! – толкнул меня в бок Марко.
Маг как раз закончил разговор с кем-то из гостей и повернулся к столу, протягивая бокал слуге, чтобы тот его наполнил.
– А он танцует?
– Ты что, с ума сошла? Мне проще представить танцующего элементаля!
– Если меня сожгут, развей прах над морем! – Я хлопнула друга по плечу и двинулась к знакомой статной фигуре, надеясь, что горящие щеки скроет полумрак и что вина во мне достаточно, чтобы совершить задуманное.
Мой былой благодетель и мучитель в одном лице повернулся и начал откровенно дожидаться, когда я подойду, вызывая тем самым жгучее желание броситься в противоположном направлении.
– Очень рад, что ты начала учиться, – мягко произнес он без приветствия, – хотя Луис говорит, что успехи довольно средние.
Я почувствовала укол обиды, но лишь потому, что хотела выглядеть способнее в глазах несложившегося учителя, чем есть на самом деле.
– Он прав, не все могут быть лучшими, кто-то обязательно окажется вторым, но это не повод опускать руки.
– Да, талант без усилий иногда приносит плодов меньше, чем усилия без таланта.
Пришлось опять проглотить обиду. Маг протянул мне бокал.
– Желаю тебе найти свое место здесь. Я не имею в виду город и даже не имею в виду дело. Ты пока наблюдатель и потребитель, а можешь стать соавтором.
Он легко ударил своим кубком о мой.
– Именно за этим я здесь, господин Андре... Но пока только шарю вслепую, просто чувствуя, что где-то есть дверь, ключ от которой давно у меня хранится.
Магиус, как бывало и раньше, приподнял одну бровь то ли скептически, то ли с интересом.
– Что будет, если я приглашу вас танцевать?
– Ооо! Это будет катастрофа! Все же потом начнут пытаться это сделать!
И тут, вопреки, как мне показалось, очевидному отказу, он завел руку за спину, следуя традиционному приглашению, и поклонился.
Танец с господином Андре поражал своим изяществом и какой-то особенной глубиной. Марко, танцуя, веселился, Филипп показывал свою силу и власть, с Андре же мы словно разговаривали. Он не держал меня за руку, а, скорее, позволял опираться на нее, когда это было нужно. И не столько вел, сколько чувствовал, чего я хочу, и вплетал эти движения в один рисунок со своими. При этом складывалось ощущение, что взаимодействие происходит даже не через тело, а через постоянно сохранявшееся между нами расстояние. Маг все время удерживал контакт глазами, заставляя не смотреть, что делать, а чувствовать себя и его. Когда требовалось прогнуться, он просто отпускал мою руку и я, с полным доверием, падала назад. Пространства вокруг стало слишком много. Гости открыто смотрели, как мы танцуем, переглядываясь и склоняясь друг к другу, чтобы обменяться парой слов.
– Они же все смотрят... – произнесла я, бледнея.
– А ты какой-то другой реакции ожидала, приглашая меня?
– Ах, Андре, вы профессионал по части ставить меня на место.
– Не только тебя. – Он усмехнулся. – Кто же учил тебя нашим танцам?
– Мой друг Марко.
– У тебя хорошо получается. Может, ему лучше было бы преподавать танцы?
– Господин Андре, вы вообще представляете, насколько вы невыносимы и какое наслаждение вас ненавидеть?
– Очень даже представляю. Многие маги, с которыми мне приходится встречаться на просторах Адаламена, делают из этой ненависти такие мощные вещи, что я уже подумываю, не стоит ли быть с ними помягче.
– Однако... Спасибо вам! Со мной вы безгранично добры и терпеливы. И, как вы и обещали, я уже успела вляпаться в достаточное количество неприятностей, из которых не выбралась бы без вашей помощи и защиты.
– Я так понимаю, что речь уже идет не про песчаную бурю? – тень серьезности скользнула по красивому лицу.
– Нет.
Музыка стихала, мы поклонились друг другу. Лицо мага снова украшала довольная улыбка.
– Иногда полезно менять о себе мнение, – прокомментировал он. – Когда окружающие не знают, что от тебя ожидать, им приходится быть самими собой. Это очень упрощает ситуацию.
Я кивнула, но на самом деле эти косые взгляды обжигали меня.
– Если кто-то скажет что-то грязное, можешь предложить им повторить то же самое мне в лицо, – усмехнулся маг, наблюдая за моей растерянностью. – Хотя никто, скорее всего, не осмелится. И если захочешь рассказать о своих приключениях, я буду не против снова видеть тебя в своем саду.
Он еще раз коротко поклонился и направился к выходу, но, не дойдя до него, исчез.
– Ну все, теперь ты звезда! – услышала я издевающийся голос друга. – Месяц теперь только и будут об этом говорить. Может, и два.
– Эх, надо было с тобой на деньги поспорить, – толкнула я его локтем в бок.
Грид
Марко как будто специально не уходил, то предлагая еще потренироваться, то рассказывая какие-то истории. Пришлось настойчиво выпроводить его, ссылаясь на усталость. Выждав время, я на цыпочках пошла по коридору.
– Это так ты спать хочешь? – окликнул меня недовольным шепотом друг. Молодой асфир стоял в коридоре, сложив руки на груди. – У тебя что, свидание?
– Нет.
– С Андре?
– Ты с ума сошел?
– Филипп?
– Да что за допрос?! Если бы я могла сказать, куда и с кем иду, то сказала бы!
– Ну и что ты предлагаешь мне делать, если не вернешься? Посреди ночи ворваться в дом к боевому магу и сообщить, что его бывшая служанка пошла на свидание, но ее, скорее всего, утащили работорговцы?
– А вот и отличная идея, между прочим! Давай так и поступим!
Он хотел сказать еще что-то, но махнул рукой и хлопнул дверью так, что со стоявшего в коридоре стеллажа слетело несколько книг.
...Северные ворота Дамирата в основном использовались для приема крупных грузовых караванов, так как вели сразу в квартал ремесленников. Охранники, как обычно, в доспехах и сверкающих шлемах, поинтересовались, что понадобилось девушке в лесу в такое время, на что получили самое однозначное женское хихиканье и быстро потеряли профессиональный интерес к происходящему.
Дорога за воротами оказалась темной и абсолютно пустынной. Казалось, лес готовился щедро отсыпать неприятностей в любую секунду, а того, кто позвал меня сюда, как назло, не было видно. Я несла на ладошке комочек света, размышляя, сколько еще потребуется времени, чтобы убедиться в собственном безумии, развернуться и бегом отправиться обратно. Шорох шагов сливался с шумом деревьев и ночными песнями лесных обитателей. Темнота заставляла все органы чувств включиться на полную мощность, от чего картина звуков воспринималась даже слишком отчетливо.
Решив, что вот, пожалуй, самое время потерять терпение, я повернулась и тут же увидела знакомую высокую фигуру, следовавшую чуть поодаль.
– И давно ты за мной идешь?
– Не очень. – Филипп, все в тех же плаще и маске, подходил ближе.
– Я чуть со страха не умерла!
– Чем больше напугана женщина, тем сильнее она рада тебя видеть, – улыбнулся наемник.
– Это что, свидание?
– Ну конечно, свидание, не мир же я по ночам в лесу с молодыми девушками спасаю! – передразнил он.
Я подошла и сама аккуратно сняла с него капюшон и маску, обнаружив под ними простого, растрепанного, хоть и по-прежнему беспощадно очаровательного юношу.
– Ты же не подозреваешь меня в чем-то дурном? Будь так – любой день и место для этого подойдет, зачем тащиться в лес. Я просто хочу познакомить тебя кое с кем. Только скажи – верну обратно. Обещаю.
Мы свернули в чащу, преодолевая один пригорок за другим, пока не вышли на просторную поляну. Филипп огляделся по сторонам и тихонько свистнул. Потом еще раз. С одного из толстых деревьев сползло какое-то крупное животное и вышло на лунный свет. Вдох застрял у меня в горле, я невольно попятилась. Зверь был похож на огромную собаку или, может быть, даже на крысу с массивным телом, но тонкими длинными трехпалыми лапами. Зеленовато-серый мех покрывал морду и шею, переходя затем в кожу, похожую на змеиную. Существо приближалось к нам, рыча, скалясь и топорща перепончатые крылья. Однако мой прекрасный спутник вышел ему навстречу и раскрыл объятия, как дорогому другу.
– Его зовут Грид, – произнес Филипп. Зверь подошел и принялся тыкаться мордой ему в грудь. – Это мой единственный и лучший друг. Подойди, я вас познакомлю.
Он поманил рукой, удерживая огромное животное за ухо. Пока я медленно подходила, чудовище громко сопело, сверлило меня глазами и стучало шипастым хвостом по земле, оставляя на ней глубокие впадины. Стоило приблизиться к Филиппу, Грид высвободил голову и со звуком, похожим на рык и скрип одновременно, встал на задние лапы. В таком положении он оказался ростом метра три, а крылья расходились далеко в стороны.
– Доверься мне, братишка. Вы подружитесь!
Зверь опустился и, тяжело сопя, осторожно поднес голову к моей вытянутой руке. Обнюхал ее, фыркнул и покосился на своего белокурого приятеля. Филипп счастливо улыбался. Тогда Грид уткнулся носом мне в шею и шумно втянул воздух. Дыхание у него, надо сказать, было довольно мерзким. Потом он, подобно кошке, потерся лбом о плечо и отошел.
– Ну вот видишь, я же говорил, что она милая!
Крылатое существо снова заскрипело, но уже не так громко и, словно стесняясь, попыталось спрятать морду принцу подмышку. Хотя с такими габаритами вряд ли он мог спрятаться где бы то ни было.
– Грид, покатаешь нас двоих? Хорошо? Только аккуратно, она очень хрупкая и боится тебя.
Животное легло на живот и сложило крылья. Филипп залез ему на плечи и пригласил меня садиться сзади. Осторожно забираясь, я надеялась, что платье позволит так широко расставить ноги. Кожа зверя оказалась горячей и гладкой.
– Только держись как следует, будет немного трясти. Он, конечно, поймает, если упадешь, но тебе это не понравится.
Руки сами обхватили наемника как можно крепче.
– Вот так всегда! Сначала она не хочет, чтобы это было свиданием, а потом сама первая лезет обниматься, – подтрунивал он, но, едва мои пальцы дернулись, задержал их и вернул на прежнее место.
– Грид, давай покажем, где ты живешь? Полетели в башню.
Зверь коротко скрипнул, и нас сильно тряхнуло от прыжка. Возникло короткое ощущение невесомости, когда Грид завис над поляной. От его крыльев образовался сильный вихрь, мое платье и светлые длинные волосы Филиппа подлетели. Мы взмыли вверх. Когда я заставила себя открыть глаза, то увидела макушки деревьев, море, уходящее в бесконечность, и подрагивающие огнями кварталы Дамирата. Стало холодно, и я теснее прижалась к Филиппу, ощущая, как приятно он пахнет.
Наконец, Грид начал снижаться, и стало понятно, что мы взяли курс на один из ближайших холмов. Между бархатными в ночной мгле складками возвышенности виднелась темная расщелина. В ней из крон плотно растущих деревьев торчала острая крыша башни. Зверь влетел в каменную брешь, процарапав когтями по вымощенной кирпичом площадке. Принц Рамбулат ловко спрыгнул, помог мне сойти и сел на камень напротив крылатого друга.
– Кто-нибудь обижал тебя? – спросил он, глядя в черные глаза.
Грид помотал мордой.
– А ты кого-нибудь?
Зверь заурчал и попытался отвернуться, но наемник резко поймал его за ухо и повернул к себе.
– Опять за свое?
Чудовище попыталось высвободиться, но быстро осознало тщетность своих маневров. Скрипнув, оно покосилось в угол. Филипп подошел к бесформенной куче, разгреб какое-то тряпье, оттолкнул пустую бутылку и выдвинул на лунный свет ящик.
– Это? – спросил он у зверя.
Грид кивнул. Наемник открыл деревянный сундук, несколько минут рассматривал какие-то бутылочки и свитки, потом тяжело вздохнул и захлопнул крышку.
– Дружок, завязывай с этим. Ты, конечно, невероятная зверюга, но маги сильнее и хитрее тебя. – Он крепко обнял его за шею, прижимаясь щекой и гладя костистую спину. – Не выдавай себя, им не надо знать, какой большой и умный ты вырос. Иначе маги начнут охоту, и кто тогда будет за мной присматривать?
Грид урчал и похлопывал хвостом по камням, а я, не в силах пошевелиться, наблюдала за невероятной картиной, где восхитительно красивый юноша с любовью и заботой обнимал огромное чудовище.
Филипп попросил зверя быть неподалеку, чтобы доставить нас обратно, и повел меня по темной винтовой лестнице в башню. Наверху оказалась большая круглая комната, где наемник быстро разжег камин, поставил на огонь котел с водой и устроился на сшитых в один большой ковер пушистых шкурах. Я тоже устроилась рядом, все еще не в силах задавать вопросы, глубоко пораженная и тронутая увиденным. Он заговорил сам.
– Грид – дитя неудавшегося опыта магов Омбран. Видела когда-нибудь дочерей ночи?
Я помотала головой.
– На Адаламене были и есть еще существа. Многие считают их неразумными, но где та грань, до которой существо все еще дикий зверь, а после – кто-то, равный тебе? Говорит ли об этом способность испытывать чувства, любить, ненавидеть, радоваться или грустить, как ты? Или, может быть, дело в способности осознавать себя, свою роль в этом мире? Грид перестал быть для меня зверем, когда я понял, что он способен делать осознанный выбор: у него есть своя внутренняя картина мира, в которой он видит варианты и выбирает из них. Не рефлексы, не программы выживания, наоборот – что-то, порой противоречащее им. Свобода выбора. Свобода сопротивления. Свобода ошибаться. Именно это делает его таким же, как я или ты. Да, он ничего не может сказать, но если взглянуть на наши поступки, то я даже не знаю, кто из нас с ним большее чудовище.
Он встал и засыпал в котел каких-то трав из кошеля на поясе. По комнате пополз приятный сладковато-пряный аромат.
– Так вот, дочери ночи – хвостатые и крылатые девушки под три метра ростом. У них тоже есть руки и ноги, они укладывают волосы в красивые прически, некоторые вплетают в них ракушки и цветы. Значит, они хотят быть красивыми, нравиться кому-то. Эти женщины всегда обнажены. Их тела со змееподобной кожей выглядят так, словно горят возбуждением. Соски на высокой красивой груди будто смотрят на тебя. Дочерей ночи так сложно убивать... Но приходится это делать, ибо они никогда не щадят РАЗУМНЫХ существ. – Он подчеркнул это слово. – Эти крылатые красотки не обращают внимания на лодо, волков или хадау. Никогда не нападают на них. Но если увидят дамира, асфира или кайра, любого из тех, кого принято считать разумным, то сразу бросаются в атаку. У них острые зубы во рту и длинные когти на руках и крыльях, покрывающиеся ядом, когда их хозяйка приходит в ярость. Они абсолютно безжалостны. Откуда эта необъяснимая вражда?
Филипп снова поднялся и налил из котелка душистый напиток в две деревянные кружки.
– Пей понемногу. Конечно, я не маг, но пару травок смешать могу.
Я с недоверием посмотрела на него, потом на кружку.
– Да не бойся, согреешься и немного взбодришься. Может быть, разговаривать снова начнешь.
– Я просто внимательно тебя слушаю.
– Вот, от одного запаха уже ожила!
Наемник снова устроился на шкурах. То ли от глубоких слов, то ли от столь внезапной близости в груди уже не первый раз возникал волнительный холодок.
– Маги проводят опыты, каким-то образом соединяя материю, скрещивая существ друг с другом. Видимо, они поймали одну такую красавицу и соединили с волком. Получился Грид. Почти десять лет назад, когда мне было шестнадцать, отец охранял караван, перевозивший несколько подобных существ из одной башни в другую. Но звери вырвались. Двоих уничтожили, один удрал, Грида поймали. Отец попросил одного из чудовищ себе как компенсацию за то, что мы потеряли много людей. Маги согласились, зная, что Рамбулат умеет хранить тайны, и сочтя опыт неудачным, а зверей – слишком иррациональными для дрессировки. Грида подарили мне для тренировок и я быстро понял, что он осознает абсолютно все. Передо мной словно бы распахнулся еще один мир, увиденный его глазами. Я так и не узнал, кто такие дочери ночи, его воспоминания путаются, смешиваясь с воспоминаниями волка. Но после превращения он помнит все очень четко. Помнит всю жестокость, помнит, что были и другие чудовища, десятки опытов, удачных и нет. Я нашел для него дом. Он охотится в этих лесах. Грид действительно друг, а не домашний питомец. Мы выросли вместе. Конечно, с ним бессмысленно говорить об искусстве или философии, зато честнее и искреннее нет никого на Адаламене.
Напиток оказался вкусным, слегка горьковатым, от него немного вязало во рту. Спать действительно не хотелось, несмотря на позднее время, но при этом пришла какая-то глубокая эмоциональная расслабленность. То ли подействовало красноречие Филиппа, то ли травки оказались совсем уж непростыми, но я очень глубоко переживала эту историю, словно сама была ее участницей. Каждое слово проникало в самое сердце – и еще много тех, которые он не произносил. Десять лет странной молчаливой дружбы прекрасного принца и одинокого чудовища в каменной башне, спрятанных от всего мира... От осознания этого пробирал озноб.
Филипп снял плащ, укрыл меня, а потом сел так, чтобы я могла положить голову ему на колени.
– Мой отец только однажды поддался чувствам, вопреки разуму. В результате получил меня и, как следствие, множество проблем. Я порождение чувств, а не рассудка, и словно бы полностью состою из них. Мое существование алогично, как и любовь отца ко мне. Особенно на фоне других братьев, именно таких, какими должны быть настоящие наследники дома Рамбулат. Я с детства слышал от него, что у меня только два пути: либо предать его, либо умереть. И в наших общих интересах, чтобы второе произошло как можно скорее.
– Неласково...
– Может быть, но он прав. Грид мой первый секрет. Ты, со своей тайной, уже второй.
Он приподнял меня и усадил так, что я уже полностью оказалась в его объятьях. Теплый свет камина играл тенями на прекрасном лице. Зеленые глаза смотрели внимательно, видимо, пытаясь понять, что я чувствую.
– Филипп, я снимаю перед тобой шляпу. После такого рассказа любое существо, если у него есть хоть какие-то чувства, должно раствориться в тебе без остатка... Этой ночью уж точно...
– Должно, – усмехнулся он, – а ты планируешь?
– Нет, послушай...
Я попыталась высвободиться, но он не выпустил, да и, если быть честной, не очень-то и хотелось.
– Неужели старик Андре?
– Он не старик! – возмутилась я.
– Вот это поворот! – воскликнул мой белокурый собеседник, вскакивая, словно обжигаясь.
Немного походив по залу, он вновь сел рядом. Лицо улыбалось, словно поверх живой плоти приросла маска, но я отчетливо ощущала густую тяжелую смесь чувств, тянувшихся ко мне из его сердца. Среди едкого букета из усталости, гордости, злости, упрямства и тоски обнаружилась даже бессильная, колючая ревность к Андре, приправленная уважением и чуть ли не страхом.
– Что это был за напиток?
– Извини, что приходится чувствовать и это... Кое-какие травки увеличивают эмпатию, и границы стираются. Я хотел быть уверен, что ты услышишь не только произнесенные слова. А может, я хочу обойтись вообще без них...
Придвинувшись ближе, я провела рукой по его лицу, и сильнейшая волна нежности окатила меня, лишая на мгновение возможности дышать, а потом отступила, оставляя горькое послевкусие патологического неверия в счастье.
– Ты же понимаешь... Не только ты все чувствуешь... Я же тоже пил.
Беззащитные и распахнутые, мы оба утонули в нежности и одиночестве друг друга, в нежелании играть по чужим правилам, но в страстном стремлении их нарушать. Мы оба предавали тех, кого любили, и мстили самим себе за слабость, за свою непригодность для их реальности. Мы ласкали друг друга, и это давало иллюзию чего-то, идущего с твоим сердцем в такт, а не только в противофазу. Мы заливали нежностью образовавшиеся в душе трещины, разрешали быть дураками, безвольными, эгоистичными, испуганными и запутанными обманщиками. Мы выкупались в правде, целуя друг друга за то, за что сами себя ненавидели. Мы сталкивали с сердца тяжелые камни, которые, конечно же, вырастут снова, когда закончится эта ночь.
Камин догорал, свет начинающейся зари пробирался в темноту круглой комнаты. Я лежала у него на груди, все еще будто не до конца веря в происходящее. Филипп наматывал мои волосы на палец.
– Да не грусти ты, милая. Я почту за честь отправиться к праотцам в поединке с Андре, и Рамбулат будет счастлив. Так что мы всем сделали только лучше. А ты всегда сможешь честно сказать, что я опоил тебя чем-то и соблазнил. Ведь почти так и есть.
– Ему не за что устраивать с тобой поединок. Я