— Есть жертвы? — крикнул он. — Что с шахтой?
— Одного потеряли, командир, — пробасил Пэг. — Да ещё кое-где обвалилась стена… Воздух там слишком перемешан с пылью, но клянусь, скоро я загоню их обратно!
— Теперь это не важно. — Офицер сделал бесполезную попытку отряхнуться. ~ Девятнадцатая шахта обрушилась. Бери самых сильных — и марш туда! Надо откопать всех, кого можно.
— Будет исполнено! — гаркнул ошеломлённый надзиратель. — Ты, ты, ты и ты — вперёд!
Фарос, Ультар и Джапфин оказались среди тех, кого отправили к развалинам девятнадцатой шахты, расположенной по другую сторону кратера. Пройдя по узкой, засыпанной камнем тропинке, они оказались перед огромной кучей щебня, которая теперь закрывала вход в штольню. Вокруг лихорадочно разгребали завал другие заключённые.
— Никто не мог выжить здесь, — прошептал Фарос Ультару.
— Никто, — согласился тот, — но мы должны попробовать.
— Пошли, пошли! — заорал сопровождавший их офицер. — Вставайте в цепи, передавайте камни!
Чем ближе они подходили к входу, тем яснее становилось, что землетрясение было очень сильным и выжить под завалами не мог никто. И всё же они отчаянно разгребали камни, стоя плечом к плечу.
Фарос работал между Ультаром и Джапфином, когда, наконец, они натолкнулись на первого мертвеца. В жарком воздухе Вайрокса зловоние немедленно ударило в нос, как только из-под камней показалась скрюченная рука. Минотавры, сдерживая дыхание, освободили тело — это был один из стражей, теперь его можно было опознать только по мечу и цветам килта. Фарос потрясённо смотрел на жалкие останки, ещё недавно бывшие могучим воином, и не мог ничего делать, пока Ультар не взял его за плечи и не отвёл работать в сторону.
|
|
Подошёл надсмотрщик и, внимательно изучив тело, забрал искорёженный меч из мёртвых рук стража.
— Унесите его отсюда, живо!
Теперь по всему завалу каждый удар заступа или кирки являл наружу новый труп, в основном шахтёров, но время от времени и надсмотрщики присоединялись к растущему списку жертв. Никто из заключённых не радовался — ведь в смерти все едины.
Напряжённо копая, Фарос заметил, что ему вдруг стало тяжело дышать. Посмотрев по сторонам, он увидел такие же тревожные признаки у соседей, даже Ультар казался испуганным — татуированный минотавр вздрагивал и шумно втягивал воздух.
— Плохо, ох как плохо…
— Что это?
— Дыхание Аргона! Ядовитый воздух убивает нас с каждым вдохом, — прокашлял Ультар,
— Тогда надо что-то делать!
Ультар начал отвечать и вдруг замер, услышав неподалёку из-под камней глухой стон. Фарос и Ультар посмотрели друг на друга и вокруг — никто, кроме них, ничего не услышал, но именно в этот момент к ним направился надсмотрщик. Ультар залопотал что-то нечленораздельное, а затем упал на колени и принялся неудержимо кашлять, хватаясь за горло. На лице надсмотрщика появилось испуганное выражение, он резко развернулся и пошёл в другую сторону.
— Давай работать быстрей! — заторопил Фарос Ультара. — Достанем его, а потом нужно поскорее убраться отсюда!
— Воздух пропитан ядом, Бек, — тихо проговорил Ультар, оглядываясь. — Они все были мертвы ещё до обвала и если мы останемся здесь, то умрём тоже…
Фарос мрачно поглядел на приятеля, вспомнив свою убитую семью.
— Уходи, если хочешь, — неожиданно решительно проговорил он. — Я спасу его.
|
|
Ультар, заколебавшись, посмотрел на юношу, фыркнул и решительно принялся помогать Фаросу. Они с удвоенной силой начали разгребать камни, быстро продвинувшись вглубь, — стоны раздавались совсем рядом.
— Ультар! — закричал Фарос. — Ты слышал?
Внезапно вокруг шахты раздались громкие крики охраны:
— Внимание всем! Эта шахта заполнена ядом, находиться в ней смертельно опасно! Немедленно прекратить все работы и выйти строиться наружу! Работы прекратить!
Надсмотрщики кинулись выгонять заключённых наверх, но Фарос с Ультаром продолжали неутомимо копать. Из-за угла появился Пэг, угрожающе щёлкая бичом:
— Вы что — глухие? Ну-ка, все наружу! Иначе сейчас получите у меня горячих!
— Но там кто-то живой! — закричал Фарос, указывая на завал.
Пэг оттолкнул его и быстро приложил ухо к камням, затем отшатнулся:
— Я ничего не слышал! Там давно все мертвы, — Он закашлялся. — Я не желаю присоединяться к ним!
Пэг щёлкнул бичом над головой юноши, стальное жало заставило Фароса низко пригнуться и кинуться к выходу. Когда они с Ультаром присоединились к заключённым, офицер, сопровождавший их сюда, увидел Пэга.
— Ты последний?
— Точно! Вот только этот осел упрямиться вздумал! — Он показал на Фароса.
— Разберёшься с ним позднее, теперь говори, всех мёртвых стражников пересчитали?
— Вроде всех, никто живой не остался…
— А заключённые?
— Пятеро пропали без вести, остальные на месте, хе-хе…
Офицер кивнул и, придержав коня, одобрительно кивнул:
— Тогда нечего терять время попусту. Тела охранников готовьте к погребению, остальных сжечь. Я составлю рапорт о происшедшем.
|
|
— Но там остался кто-то! — не выдержал Фарос. Офицер поглядел на Пэга, и тот отрицательно покачал головой в ответ.
— Исполняй приказ, как я и сказал, — бросил конный. — Мне необходимо доложить командующему.
Конь рванулся, унося всадника прочь. Пэг с другими надсмотрщиками принялся быстро загонять шахтёров в подъехавшие фургоны.
Когда они тряслись назад, Фарос шепнул сидящему рядом Ультару:
— Я думал, они хотят спасти всех. Джапфин громко рассмеялся:
— Наивный! Их интересовали только охрана и надсмотрщики, а таких, как мы, они ещё получат, сколько захотят. — Он наклонился через проход, блестя красными глазами, — Единственные жизни, которые их беспокоят, — их собственные. Мы больше не граждане империи! Поэтому никакой ценности в нас нет, просто руки, чтобы копать землю!
Фарос снова глянул на Ультара, но тот лишь молча кивнул, соглашаясь.
Дальше они ехали в полной тишине.
Барабаны били общий сбор. По всей огнедышащей равнине, где высились остатки некогда гордого города, разрушенного ещё до начала возвышения эльфов, двигались отряды людоедов.
Огромные повелители гор, с длинными клыками, щурящие глаза на солнце низин и помахивающие крючковатыми дубинами, маленькие, кривоногие людоеды пустынь смешивались с мускулистыми великанами в бронзовой броне и с громадными мечами в руках.
Здесь было место их встречи и центр государства людоедов. Древняя столица Кернен свирепо, с надменной радостью поглядывала на всех, ведь на её памяти давно не собиралось такого количества воинов со всех земель. Пришли людоеды из Керна, многие даже добрались от самых границ Блотена. Каждый отряд, что входил с равнины в развалины огромного амфитеатра, был с собственным командиром. Здание, построенное некогда из огромных гранитных блоков, заполнялось немытыми и кишащими паразитами телами; воздух, казалось, густел от зловония.
Старая вражда умирает долго, особенно у людоедов, — повсеместно вспыхивали ссоры и драки. Вот внутрь зашли два новых отряда, но не прошло и минуты, как они принялись рычать и посылать друг другу оскорбления. Вперёд выскочил воин, потрясая над головой дубиной, ему немедленно ответил второй, размахивая дубиной ещё более устрашающих размеров. Миг — и они сошлись в жестоком бою, осыпая друг друга ударами. Дубины грохотали, сталкиваясь, вокруг немедленно собрались зрители, жутким воем поддерживая поединщиков.
Один из людоедов треснул другого по плечу. Таким ударом можно было размазать человека или эльфа, но противник только заворчал и потёр ушибленное место. Потом его красные глазки загорелись злобой, и он прыгнул вперёд, увлекая первого людоеда на каменные плиты амфитеатра. Пыль вокруг дерущихся взвилась столбом.
Внезапно двое огромных людоедов с обнажёнными мечами ворвалась внутрь воющего круга и принялись разгонять толпу, а двое других кинулись к клубку тел, ударами плашмя разнимая дерущихся. Как только людоеды сделали паузу, то обнаружили у своих шей острия мечей. Короткий приказ — и они с ворчанием побрели к своим отрядам. Грозные меченосцы понаблюдали за ними некоторое время, убедились, что они не сойдутся вновь, а затем двинулись дальше. На них лежала тяжёлая задача наведения элементарного порядка среди этого хаоса. Не дать неуправляемой резне захлестнуть амфитеатр, если нужно — заплатив за это собственными головами.
Барабаны били как безумные.
Больше сотни их было установлено в развалинах того, что было когда-то изящным проходом в амфитеатр. Ритм будоражил кровь людоедов, заставляя вспомнить о победах и завоеваниях. Уже много тысяч поколений минуло с тех пор, как людоеды господствовали над другими расами, но память об этом не умирала. Даже сейчас, когда вторгшиеся Рыцари Нераки были так близко, память жила в каждом камне, в каждой колонне и расписанном портике, который когда-то построили их великие предки — эрды. Те, чья красота и совершенство не оставили даже следа на тупой беснующейся массе, что заполняла сейчас амфитеатр.
Орда взревела в нетерпении — их вызвали, и они пришли, но где тот, кто требовал их присутствия?
— Барабанный ритм достиг апогея и внезапно стих. На восточной стороне амфитеатра появилась одинокая фигура, освещённая солнцем. Именно так, в далёком прошлом, правители эрдов приветствовали свой народ. Только один из людоедов оделся так, как подобает достойному потомку, и он оказался единственным, кто испытывал стыд за своё племя перед лицами мраморных статуй, что валялись тут и там.
Недавняя победа над рыцарями радовала сердце каждого людоеда, но закутанный в плащ предводитель стремился не пускать такие мысли в свой разум. Он вскинул кулаки над головой, издав долгий протяжный рёв. И хотя размерами и мощью он уступал многим из соплеменников, его ужасный крик заставил замолчать всех, вселяя в души страх.
Он использовал древний титул Великого Кхана, почти забытое всеми звание правителя Керна, чтобы мирить кланы, приказывая забыть кровную вражду. Нужно было объединить всех, пока Рыцари Нераки быстро убивали и правых, и виноватых. Общий сбор, такой как сейчас, оголял фланги королевства, но иначе было нельзя.
Солнце заливало амфитеатр безжалостным светом.
Несмотря на то, что был закутан в глухой плащ, использовавший титул Великого Кхана не выглядел изнывающим от жары. Он заговорил, обращаясь к товарищам, на лающем языке успокаивая людоедов, призывая к спокойствию. Мораль войска падала день ото дня. Людоеды обычно придерживаются бурного и яростного натиска в бою, стремясь ошеломить и уничтожить противника. Осторожные засады и неожиданные удары рыцарей выводили их из себя и пугали. Они раз за разом показывали, почему мечта восстановить былое господство остаётся мечтой, а удел людоедов — сидеть в развалинах древнейшего города и реветь друг на друга.
Ритм барабанов изменился, подстраиваясь под страстную речь эмиссара. Не все людоеды вслушивались в его слова или понимали их, но музыка заставляла настроиться на нужный лад.
— Гарок лутос хессаг! — закричал он в конце, указывая в сторону Нераки.
Людоеды взревели, потрясая дубинами и копьями. Воины подняли витые рога, проревев древний угрожающий сигнал — от имени всех людоедов вторгшимся захватчикам. Эмиссар Великого Кхана обнажил зубы в дикой гримасе и указал на восток, охватывая море и всё, что лежит за ним:
— Куго! Гарун те ка ки! Урсув суурт! — Протестующее ворчание было ему ответом, многие вожди повскакивали с мест, гневно размахивая дубинами. Некоторые начали решительно проталкиваться к выходу, за ними потянулись их отряды.
Те, кто остался сидеть, повторяли слова эмиссара раз за разом, со все более нарастающей страстью:
— Урсув суурт… Урсув суурт. Урсув суурт!
Немного слов древнего людоедского наречия пережило эпохи, но эти два слова сопровождали каждого людоеда с колыбели и до могилы. Они означали лишь одно существо — минотавра.
Закутанная фигура махнула рукой стражам.
В то же мгновение скрытые до времени отряды выбежали и перекрыли все выходы, криками и бранью загоняя на свои места тех, кто решил уйти. Почти все повиновались, но один из горных великанов взревел и взмахом дубины разнёс череп ближайшего стража вдребезги.
Амфитеатр снова взорвался воем и криками, родичи великана рванулись к нему на помощь, остальные решили воспользоваться неожиданным шансом и поквитаться с горным племенем. Немедленно вспыхнули ожесточённые драки, быстро разрастающиеся и затягивающие весь торжественный сбор в кровавый хаос.
Возвышаясь над ними, эмиссар быстро и хладнокровно сложил руки особым образом, и один из ближайших стражей тут же поднял рог, трижды протрубив. Дерущиеся заметили только, что оцепление воинов внезапно разбежалось по сторонам, а стоящие неподалёку людоеды кинулись наутёк, вопя от удивления и страха.
В амфитеатре появились огромные рептилии, огненными глазами посматривая на заметавшихся в панике людоедов. Один из дерущихся не замечал ничего до тех пор, пока зубастая пасть не сомкнулась на его ноге, подбросив несчастного в воздух. Гигантская ящерица размером с добрую лошадь легко поймала его в полёте, вонзив в грудь восьмидюймовые когти.
Это были мередрейки, которых некоторые племена сумели приручить и использовать. Погонщики хлопнули плетями, заставляя мередрейков идти вперёд, наводя порядок столь жестоким образом. Драки начали стихать сами собой, не обращал внимания ни на что вокруг лишь великан, затеявший первую потасовку. Убив очередного противника, он повернулся к закутанной фигуре на возвышении и проревел:
— Нейя! Нейя Урсув Суурт фенри! Урсув Суурт хела биром! Нейя Урсув Суурт!
Невысокий людоед покивал в ответ на столь яростную речь и крикнул:
— Нейя Урсув Суурт? Фхах! Ф'хан Урсув Суурт… Гарори Урсув Суурт фенри! Ф'хан!
— Ф'хан? — Великан замер и глупо моргнул, придя в крайнее замешательство.
— Ф'хан.
Повсюду на трибунах, ударившись о камень, глухо стукнули дубины. Барабаны подхватили общий ритм, разнеся его рокотом далеко вокруг. Слово билось на губах и отражалось от стен:
— Ф'хан… Ф'хан. Ф'хан…
Оставался ещё один вождь, решительно не согласный с войной, он сложил руки на груди и презрительно крикнул:
— Ф'хан бруут! Ф'хан бруут! — После чего решительно направился к выходу, прямо навстречу страже и жадно пускающим слюни ящерицам.
Закутанный эмиссар махнул рукой, велев беспрепятственно выпустить отступника и членов его отряда. Жидкая струйка воинов двинулась вслед за предводителем, с опаской проходя мимо огрызающихся мередрейков. Эмиссар с наслаждением наблюдал за ними, ведь те, кто остался, теперь принадлежали ему, окончательно и бесповоротно.
Крики «Ф'хан» по-прежнему разносились вокруг, поддерживаемые упругим ритмом барабанов. Кровь людоедов вскипала от древней и лютой злобы, и, уловив момент, фигура в плаще сделала знак помощнику, кинувшемуся со всех ног в подвальное помещение.
Через восточный вход два громыхающих бронзой воина втащили взъерошенного и избитого человека в цепях. Одинокий рыцарь Нераки был случайно схвачен во время бегства людоедов с поля боя, став неожиданно самым ценным призом дня. Теперь уже ничего не осталось от сверкающей чёрной брони и горделивого высокомерия человека — он хромал, придерживая сломанную руку, одетый лишь в драный килт, выданный ему захватчиками.
Людоеды взвыли снова, потрясая дубинами и палицами, топоча что есть мочи по камню. Стражи пинками прогнали рыцаря на самую середину амфитеатра, затем отступили, не спуская с него глаз.
Из рядов людоедов поднялся один из самых великих и почётных вождей, перепрыгнул через головы сидящих и оказался на поле. За ним последовали и другие командиры. Мередрейки зашипели и начали плеваться, озлобленные резким движением, но погонщики умело сдержали их.
— Гарок литое хессаг! — проревел эмиссар, указывая на человека. — Литое ф'хан? Литое ферак?
— Ф'хан! Ф'хан! — Ответ толпы был мгновенен и единогласен.
Эмиссар довольно кивнул, и вновь взревели рога. Вожди людоедов торжественно выстроились в два ряда, образовав широкий коридор в добрых шесть футов между собой, и вскинули дубины, ожидая сигнала.
Ударила частая дробь барабана, затем стражи безжалостно погнали тяжело дышащего рыцаря в образовавшийся проход. Первый несильный удар, такой, чтобы человек зашатался, но не упал, пришёлся по сломанной руке. Как только рыцарь миновал первого вождя, он оказался в досягаемости второго, ударившего сильнее. Крик человека не смог заглушить хруст костей второй сломанной руки. Дубины медленно и прицельно вздымались вверх, гоня несчастного вперёд, к смерти. Рыцарь падал, но болезненные тычки копий поднимали его, заставляя двигаться дальше.
Древний ритуал знаменовал собой истинное превосходство людоедов над людьми и другими врагами. Казнь узника заставляла удачу и славу благосклонно смотреть на участников церемонии и даже оберегать в будущем сражении. Каждый следующий вождь старался ударить в то место, которое ещё никто не тронул.
К концу коридора рыцарь извивался как червяк, судорожно дёргая перебитыми руками и ногами. Хриплый воздух вырывался из лёгких, с почерневших губ обильно лилась кровь, человек уже никак не реагировал на частые удары копий.
Вожди разошлись в стороны, и пришло время тому, кто их собрал, вступить в дело. Он спрыгнул с возвышения, взяв у ближайшего стража палицу, и приблизился к поверженному рыцарю. Коротко размахнувшись, эмиссар размозжил человеку голову.
— Ф'хан! — взревели людоеды.
Барабаны ещё больше ускорили темп, хотя казалось, что это уже невозможно, вожди дружно вскинули дубины, приветствуя своего предводителя. Он отошёл назад, давая возможность всем получше разглядеть окровавленное тело, а затем, выдержав паузу, махнул рукой одному из погонщиков.
Два мередрейка сорвались с цепи и, влекомые запахом свежей крови, кинулись к трупу, торопливо раздирая его на отвратительные ошмётки.
Новый гул одобрения раздался с полуразрушенных трибун. Пока рычащие рептилии справляли своё пиршество, к закутанному людоеду приблизился посыльный, и он отвернулся, чтобы принять свиток из козьей кожи. Он размотал кожу и несколько минут внимательно изучал содержимое, написанное отнюдь не на людоедском, а на превосходном всеобщем языке.
Хищная улыбка наконец расколола лицо эмиссара, в один миг смыв весь налёт показной цивилизованности, глаза сузились от удовольствия.
— Да! — прорычал он. — Дело сделано! Он повернулся на восток и ясно увидел в своём воображении берег островного государства.
— Да… идите, Урсув Суурт… придите ко мне.
Столкновение
Император гордо шествовал по столице, его знамя с боевым конём гордо развевалось во всех уголках империи. Минотавры приветствовали его, он чувствовал себя в абсолютной безопасности после трёх месяцев правления.
Бастиан был гораздо менее беспечен.
— Ты не должен ехать во главе колонны, отец, — проговорил он. — Твоё место в центре, где мы сможем тебя надёжно защитить…
— Я их император, сын, я должен показывать себя уверенным предводителем, а не трусом, что скрывается за чужими щитами. Кроме того, разве нам есть кого бояться? Посмотри вокруг!
Он замахал рукой, и толпа на обочинах ответила радостным криком: своего императора приветствовали все — от уличных чернорабочих до затянутых в шелка богатых купцов и горожан. Позади толпы виднелись секиры солдат, держащих на всякий случай контроль над ситуацией.
— Командующий Рахм ещё жив, — напомнил Бастиан.
— Подумаешь! Что он может один, без последователей? Да и жить ему осталось недолго, сдохнет так же, как и Тирибус.
Уже прошёл месяц с тех пор, как леди Нефера принесла известие о смерти советника. Оставался только неуловимый Рахм Эс-Хестос, и тут даже верховная жрица не имела точных сведений. Гонцы Хотака везли грозные приказы в самые отдалённые колонии, и, хотя последнее время выдалась штормовая погода, захватившая почти всю империю, рано или поздно Рахм будет обнаружен и схвачен.
Они свернули на главную улицу, и шум толпы усилился. Хотак улыбнулся:
— Попробуй хоть немного расслабиться, Бастиан, самому станет легче, да и я хотел бы, чтобы те люди видели тебя счастливым.
Бастиан согласно кивнул:
— Конечно, отец, видимо, за последнее время произошло слишком много событий. Колот должен был уже достигнуть берегов материка, значит, скоро наше послание окажется в руках Голгрина.
Хотак ласково положил руку на плечо сына.
— Ты сделал очень много, Бастиан, и я благодарен тебе за это. Но лучше будет, если ты отдохнёшь день-два.
— Да, отец…
— Отлично, сын мой, и хватит об этом.
Толпы продолжали увеличиваться, и Хотак горделиво подбоченился. Гарцуя между двух стражей в сияющих доспехах и с полированными секирами, император и его сын в длинных тёмно-фиолетовых плащах и шлемах с высокими гребнями из конского волоса выглядели очень эффектно. Позади Хотака знаменосцы удерживали гигантский развевающийся стяг, а следом ехали четверо лучников с наложенными стрелами в инкрустированных луках. Замыкали колонну две шеренги лучших воинов, одни с секирами, другие с мечами. Как и все, они носили простую форму легионеров, но теперь на их нагрудниках гарцевал вороной боевой конь.
С крыш домов и балконов в кортеж летели пучки гривастой травы и ленты, которые следующие в отдалении рачительные слуги подбирали для дальнейшего использования — кроме ритуального значения, трава употреблялась в полировке металла и чёрного дерева, а также входила в состав зелёной краски.
Океан минотавров ширился по мере приближения к главной площади, которую подготовили к установке нового колосса, убрав обломки старой статуи и наведя порядок.
Когда император с сыном подъехали к центральному фонтану, навстречу выехал старший капитан Дулб, с выражением крайней озабоченности на лице:
— Мой император, толпа стала слишком большой, ею невозможно управлять. Я думаю, необходимо…
Он запнулся, ибо в этот миг кусок прилетевшего камня ударил его в шлем и он, потеряв сознание, рухнул на шею своего коня. В один момент стало понятно, что снаряд предназначался Хотаку.
— Он прилетел вон оттуда! — заорал зоркий Бастиаи, указывая в толпу.
Тёмно-коричневый минотавр с небольшими рогами попытался затеряться в массе народа, но к нему немедленно рванулась четвёрка воинов из эскорта императора. Стоящие у них на пути ничего не поняли, но поспешили броситься в разные стороны, чтобы не попасть под копыта коней. Беглец добежал до двери ближайшего дома, но она оказалась заперта, и в тот же миг яростные руки солдат схватили его.
— Стойте! — Голос императора громом разнёсся над площадью. — Ко мне его!
Минотавры расступились, когда стража притащила метателя к ногам Хотака. Его лицо уже было залито кровью, одежда разорвана, он затравленно смотрел себе под ноги.
— На тебе цвета моего легиона, — проговорил Хотак, пристально разглядывая пойманного. — Могу уверенно сказать, что ты никогда не удостаивался чести их носить… — Император повернулся к сыну: — Что с капитаном Дулбом?
Раненого осторожно поддерживали двое всадников, шлем сняли с головы, и теперь был виден кровоточащий синяк, капитан ошеломлённо тряс головой, приходя в себя.
— Думаю, его надо доставить к лучшему лекарю, отец, — сказал Бастиан. — А что касается негодяя, то он, конечно, никогда не проходил армейской тренировки, но имеет твёрдую руку и острый глаз…
— Несомненно… — Император вновь посмотрел на пойманного. — И я найду прекрасное применение его талантам! — Хотак раздул ноздри. — В шахтах всегда недостаток в сильных рабочих!
— Но сначала я хотел бы его допросить, — вклинился Бастиан.
— Сделай это, выясни все от и до. — Оскалившись, Хотак добавил: — Нельзя допустить беспорядка в империи, в ней всегда будет мир и процветание!
Окружающие их минотавры радостно закричали, услышав последние слова, и император соизволил милостиво улыбнуться, пока уводили оглушённого Дулба.
Затем улыбка увяла, сменившись хмурым взглядом.
— Вытряси из него всё, что знает, — сказал он вполголоса, — и что не знает, пусть выложит тоже… — Хотак потёр лицо тыльной стороной руки, под глазами у него явственно обозначились тёмные круги. — Да, пусть капитана наградят чем-нибудь солидным…
— Конечно, отец, — склонился Бастиан. Хотак развернул коня.
— А теперь продолжим выезд, нельзя же все отменить…
— Ты хочешь продолжить? После всего случившегося?!
— А что такого произошло? Так, одинокий выскочка… Если бы не рана Дулба, можно было вообще не останавливаться. Но ты видел, как реагировали простые минотавры? Они расступились, помогая поймать злодея, а не скрывали его! Можешь себе представить, как я выглядел бы, спрятавшись в середине колонны? Это был бы позор для императора. Конечно, выезд необходимо завершить, не может быть и тени сомнения!
— Отец…
Хотак не дал сыну договорить:
— Не удивляйся, я всегда ехал перед солдатами в день решающего сражения. И враги видели, что командующий идёт вместе с простым легионером, он не сомневается в грядущей победе. Тут почти так же.
— Но сейчас не война, — напомнил ему Бастиан.
— Нет. Вот именно, что нет!
Хотак послал лошадь вперёд, вынуждая всех догонять его, подстраиваясь под быстрый галоп, — На войне всё было просто, сын.
Капитан Азак вынужден был признать, что без проводника им бы никогда не отыскать Петарку. Мало того, что со стороны она выглядела как хаотичное нагромождение скал, так ещё и океан со всех сторон скрывал густой туман, затрудняя навигацию. Рифы и мели окружали остров, делая путь к нему ещё более трудным.
Неизвестное судно провело их вперёд, словно по невидимому канату, и «Драконий Гребень» вошёл в маленькую, укрытую от посторонних глаз гавань, ощутив себя, наконец, в безопасности.
Петарка была уже однажды колонизирована: руины деревянных домов лепились к скалам, соединённые висячими мостами и лестницами, на верхушках и склонах утёсов шумели небольшие рощи, вокруг причала высилось восемь зданий, в которых хранились припасы и жили моряки.
В течение следующих двух месяцев экипаж «Драконьего Гребня» обитал там, занимаясь ремонтом, сбором плодов хлебного дерева и рыбной ловлей, тщетно стараясь выдумать какой-нибудь план. Небо переливалось загадочными цветами, и хотя все признаки указывали на то, что недалеко бушуют сильные штормы, ни один из них не обрушился на остров.
Корабль, приведший их к острову, ушёл, даже не бросив якоря, но все знали, что рано или поздно он возвратится. И он появился, сопровождая другое судно, принёсшее вести из империи. Почти такой же по классу, как и милый сердцу Азака «Драконий Гребень», посланец убрал паруса и бросил швартовы. Рахм немедленно впился взглядом в цвета килтов прыгающих на берег моряков.
— Джубал! — радостно заорал он. Старший минотавр, покрытый черным мехом, обернулся и приветственно вскинул руку.
— Джубал? — недоуменно пробормотал Азак. — Старейшина Джубал?
— Бывший старейшина Джубал, — проговорил минотавр звучным, густым басом, который не смогли изменить годы. Его правая рука не двигалась, повреждённая в одной из битв ударом людоеда. — Мне удалось унести ноги как раз тогда, когда двери трещали под секирами лакеев…
Пока он говорил, тонкая изящная лодка, окрашенная в морские цвета, скользнула к пирсу. Четверо моряков удержали её неподвижно, и на берег спрыгнула высокая стройная фигура, одетая в серый килт и длинную меховую накидку. Вновь прибывший приблизился, посматривая сверху вниз:
— А вот наконец и сам капитан Гаэрт, — представил его Рахм.
Тот склонил голову:
— Я рад, что вы вовремя получили моё предостережение, старейшина…
— Благодарить должен не только я, — произнёс Джубал, не сводя с загадочного капитана взгляда, — но и ещё дюжина моих людей, которые иначе погибли бы.
— Мы предупредили, кого смогли, — сказал Гаэрт, — но времени было мало. Рахм кивнул.
— Но почему? Ты же никогда не любил Чота…
— Чот всегда обеспечивал стабильность, хотя в последние годы и сильно сдал, пренебрегая делами… Хотак же… Хотак тревожит всех нас.
Азак обычно не вмешивался в подобные разговоры, но тут не выдержал:
— Что значит «нас»? Какой клан ты представляешь? Я могу прозакладывать голову, что подобных кораблей никогда не спускали со стапелей Нетхосака или Мито! Кто вы?!
Командующий решительным взглядом остановил друга, вновь кивнув Гаэрту:
— Они помогли нам, Азак. Оставь их тайны им.
— Рад, что не ошибся в вашей порядочности, командующий. Вы соблюдаете договор, — прокомментировал высокий капитан.
— Не обижайтесь, капитан Гаэрт, — сказал Рахм. — Несмотря ни на что, именно вам я обязан спасением и спокойной жизнью на острове. И возможностью ответить ударом на удар.
Азак гневно посмотрел на стоящие в бухте корабли.
— Это с тремя судами ты собираешься наносить ответный удар? Я бы пошёл с тобой куда угодно, Рахм, но, боюсь, Хотак даже не ощутит нашей атаки.
Гаэрт ещё больше расстроил старого моряка:
— Моё судно не считайте, капитан. Я и так рискую, вступая с вами в контакт. Это ваша империя, и именно вам её отвоёвывать.
Рахм тоже выглядел потрясённым:
— Но я надеялся…
— Однажды нас свела судьба, и больше такого не повторится. — Гаэрт поклонился командующему. — Я оставляю вас тому, что предначертано богами.
Глаза Азака налились багровым огнём:
— Ах ты, худосочный…
— Азак! — одёрнул его Рахм. — Пусть делает, как считает нужным.