ПЕНЗА.
Типографiя И. Н. Гродковского, Московская улица, собствен. домъ,
1882.
ПОСВЯЩАЕТСЯ ОБЩЕСТВУ СЕЛЬСКОГО ХОЗЯЙСТВА ЮГО-ВОСТОЧНОЙ РОССИИ.
Изыскивая средства къ изданiю более обширного сочиненiя по пчеловодству, которое заключало-бы более известные данные по исторiи развитiя этой издревле важной въ народной экономiи отрасли сельского хозяйства, - авторъ и не помышлялъ пока объ издании другого рода руководства. Частые беседы съ Вами, Милостивые Государи, видимый интересъ и благосклонное вниманiе Ваше къ моимъ сообщенiямъ и стремленiямъ, Ваше убежденiе въ необходимости принятiя меръ къ развитiю пчеловодства на современныхъ началахъ, въ доходности которого многiе изъ Васъ уже убедились наглядно, а въ виду этого неоднократно высказанное Вами желанiе, - желанiе, заявленное мне и нашимъ глубокоуважаемымъ почетнымъ президентомъ, Его Превосходительствомъ Господиномъ Губернаторомъ Пензенской губернiи, А. А. Татищевымъ, - чтобъ я составилъ руководство, «которое, въ противоположность многимъ сочиненiямъ по пчеловодству, не предоставляло бы выбора «несведущему», - что именно избрать и какъ исполнять то или другое, а указывало бы прямо, - потому-то да потому избирай то-то, действуй такъ-то и тогда-то, и которое, по способу изложенiя, имело-бы главнымъ образомъ въ виду крестьянина, не только ради его собственной пользы, но и какъ необходимого исполнителя сельскохозяйственныхъ работъ вообще: - вотъ причины появленiя въ светъ «Народной Пчелы» съ золотымъ ее ульемъ (найденнымъ мною, по простоте, дешевизне и удобствамъ при всякомъ искусственномъ уходе, самымъ надежнымъ рацiональнымъ ульемъ для доходныхъ пчельниковъ, благодаря точному определению просветовъ решетки Бразильскимъ пчеловодомъ Ганнеманномъ). Лучшей для меня наградой за трудъ мой было-бы убеждение, что эта внучка Ваша (какъ я вправе назвать свою «Народную Пчелу») - полюбилась Вамъ и что голосокъ ее приносить утешенiе и пользу народу, въ частности и Вамъ, Милостивые Государи, и облегченiе участи возлюбленной мною мушки Божiей.
Г. Пенза,
Ноябрь 1881 года.
ПРЕДИСЛОВIЕ.
Слово къ православнымъ крестьянамъ.
Недалеки те времена, старожилы еще помнятъ, когда не такъ трудно, какъ ныне, жилось православнымъ на св. Руси. Недавно еще землица наша кормила и насъ досыта, кормила и соседей нашихъ дешевымъ хлебомъ, - а и то бывало у насъ такъ, что некуда сбывать богатого урожая. А ныньче, - православные сами начинаютъ голодать чуть не во всехъ губернiяхъ! Бывало, медовую бражку попиваютъ наши прадеды, золотистымъ медомь закусываютъ после сытного обеда: - а ныне, неслыханное дело, - голодный тифъ то тутъ, то тамъ на Руси! Праведенъ Богъ, праведно наказанiе! Полакомились мы - продавать побольше хлебца, а чтобъ побольше получать его, взялись-то мы за дело безъ толку. Чемъ бы призадуматься, какъ бы побольше получать съ одной и той-же десятинки, мы пошли на «широкую»: всякъ хозяинъ только о томъ и подумывалъ, какъ бы побольше захватить десятинокъ подъ пашню-то. Ухъ! повалились кудрявые головушки беспредельныхъ лесовъ, обнажилась-то землица сырая, высушило-жъ ее яркое солнышко: куда-то девались ключи богатые, ручьи частые; - неоткуда высыхать днемъ водице, чтобъ пасть вечеромъ на степи обильной, животворной росой. Нахватавшись десятинокъ, - ковыряли мы ихъ кое-какъ безъ толку, ковыряли да ковыряемъ: а никому и не вдомекъ, что землица-почва - та-же кладовая, коли будешь все брать да брать, а о возобновлении не думать, - то и доберешься, разведешь руками, - отказала кормилица… Тутъ-то православный охаетъ да голоситъ, - «Не благословить, молъ, Господь»!
Заехалъ я какъ-то на постоялый дворъ - переночевать. За столомъ, за чайкомъ сидели немецъ да русскiй. Заговорилъ русскiй уже при мне:
- Что ужъ толковать-то; куда ни кинь, а все клинъ;—«не благословить Господь»!
- «Не грешно-ль тебе, соседъ, роптать на Всевышнего»! говоритъ ему тотъ. «Али-жъ ты хочешь, чтобы Онъ или Святители Его насыпали закромы твои»!? «На Бога надейся—да и самъ не плошай»! «А ты самъ оплошалъ, соседъ»…
- «Яжъ-ли не пахалъ, я-ли не сеялъ, я-ли не трудился все лето»?
- «Такъ то такъ, но глядя на тебя, и жалко тебя и смешно; не такъ-то ныне должно хозяйничать».
- «Какъ деды пахали, такъ и я пашу, какъ они сеяли, такъ и я сею, какъ они хозяйничали, такъ и мы все делаемъ. Они отъ избытка и васъ-то дешево кормили, а намъ не даетъ Господь, хоть и свято делаемъ все по преданiю отъ отца къ сыну, какъ делали и прадеды наши».
- «Ой, такъ-ли, дружище», говоритъ ему соседъ, - «слыхивалъ я ужъ эту песню твою про дедовское-то преданiе; но, по моемому, ваше нынешнее хозяйство далеко, далеко не то, что было у прадедовъ вашихъ. Вотъ послушай, что сказывают про васъ ученые люди, которые по книгамъ податнымъ, вотчиннымъ, торговымъ и др. видятъ, что было у васъ тогда, а что у васъ ныньче. Вотъ они-то и говорятъ, что вся беда ваша въ томъ, что вы держитесь старины, какъ нечистое насекомое зипуна старого; а не вдомекъ вамъ, что ныньче земля ваша не такъ-то глядитъ, какъ за дедовъ вашихъ. Спроси старика твоего, сколько на его еще памяти было у васъ лесовъ-то; а ныньче, - отъ Черного моря далеко за Москву, отъ Днестра и Немана далеко за Волгу, когда едешь по чугунке, - почти негде глазу отдохнуть. А ты знаешь, что такое лесъ для землицы? Вотъ поди, коли есть по соседству, хоть казенный толковый лесъ, потронь землю, - она сыремъ-сыра; сколько тамъ, коли лесъ большой, ключей, сколько болотъ, ручьевъ; а погляди въ летнее утро на него издали, весь онъ точно въ дыму! А этотъ-то дымъ - тоже, что паръ изъ горшка съ водой на огне. Вотъ этотъ-то туманъ стелится везде и садится росой на всякую былинку, точно паръ на крышке горшка с кипятком; вотъ это и есть роса, да какая роса!, махни раза два рубахой - и хоть выкручивай. А коли туманъ поднимется вверхъ, то что говорять старожилы? - А то-то и есть - къ дождю, да къ какому дождику-то! - онъ тихiй, теплый, ровный. Где леса большiе, тамъ всегда влага въ воздухе, - тамъ не бываетъ такой засухи, что трава сохнетъ, что земля трескается отъ зноя и тверда какъ камень, а напротивъ, влага эта умеряетъ летомъ зной, зимою морозъ (вспомни пасмурные дни), земля отъ этого сочна, и отъ этого соку, солнышка и воздуха она все сама по себе бродитъ, т. е. она разлагаетъ свои твердые еще части, заготовляетъ изъ нихъ новую свежую пищу для зерна, однимъ словомъ, - набирается подъ влiянiемъ влаги свежихъ силъ. Где леса, тамъ и зимою не бываетъ такихъ морозовъ, что земля трескается отъ стужи, и много вымерзаетъ хлеба и садовъ; а это опять-же отъ присутствiя влаги (она инеемъ покрываетъ растенiя) и отъ того, что, такъ какъ дерево и зимою не замерзаетъ, то лесъ, точно въ немъ миллiоны маленькихъ печей, греетъ воздухъ, и какъ стена не допускаетъ «сиверки» разгуливаться. Вотъ, отчего у васъ засухи, говорятъ ученые, вотъ, отчего у васъ стужа; и живете вы только отъ дождей, которые нанесетъ къ вамъ ветеръ, главное изъ запада съ океана (съ которого вечно подымаются пары, собираются въ облака и тучи, а потомъ, отъ холода остывая, падаютъ дождемъ, а зимою снегомъ, когда такъ холодно, что пары замерзаютъ). Родился у васъ хлебецъ отъ чужестранныхъ дождей, то опять васъ доводятъ до отчаянiя жучки, мухи и черви. И опять-же и въ этомъ виновато ваше хозяйничанье, говорятъ ученые. Въ сырой земле - холоднее и летомъ и зимой: - пока у васъ земля была сыра, - имъ гнездиться и плодиться нелегко было, пробирало ихъ, губило и летомъ и зимой. Отъ Кiева вверхъ у васъ везде были дремучiе леса; на югъ отъ Кiева, говорятъ и ваши и наши ученые, были степи съ роскошной травой; да я и самъ слыхивалъ отъ казаковъ вашихъ, какъ они въ песняхъ своихъ и былинахъ величаютъ степи свои; на нихъ, - говорится, - росла такая трава, что казакъ съ лошадью скрывался въ ней; - а ведь, густая, высокая трава, хотя не такъ, какъ густой лесъ, - тоже не даетъ высыхать земле, затеняя ее и не давая ветру сушить. А ныньче, поди, все изрыто, все вспахано: и жжетъ солнце яркое, и гуляетъ сухой ветеръ сквозь редкiе стебли хлебовъ (не то ужъ, что густая трава, изъ года въ годъ образовавшая слои перегноя внизу): - вотъ и раздолье и жучкамъ и мухе… А черви-то, я слыхивалъ, поедаютъ не только сады, но даже и леса - наголо. Когда у васъ были большiе, густые леса, то сколько миллiоновъ гнездилось въ нихъ синичекъ, мухоловокъ, овсянокъ, соловьевъ, скворцовъ и другихъ насекомоядныхъ птичекъ, - а ныне, где они? Остались у васъ лесочки кое-где, да и въ нихъ-то поглядишь, деревья стоятъ негусто, сучья снизу подчищены, кустарникъ всякiй (орешникъ, калина, терновникъ и проч.) догола вычищенъ: - негде прiютиться птичкамъ, негде скрыть гнездышка отъ разбойничьихъ птицъ (ястребовъ, коршуновъ, вороновъ и проч.): - вотъ и некому истреблять ни червя, ни бабочекъ. - Нечего греха таить, - такое искусство придумали было и наши ученые лесничiе. Они, вишь, думали, что, если вырубятъ весь кустарникъ да ягоды, то останется больше соку для деревьевъ, и они, дескать, скорее будутъ расти. А оно вышло-то иначе: оголили лесъ, пошелъ тамъ буйный ветеръ гулять вольною стопой, высушилъ онъ имъ землицу, сушилъ ее тотчасъ после дождя, не стало соку и столько, сколько доставалось деревьямъ прежде, когда гнездилось между ними и всякое низовье, защищавшее лесъ отъ ветровъ и засухи, - и деревья хуже прежнего стали расти, а червей-то расплодилось тьма. Проученные бедой, наши лесничiе опять стали разводить и орешникъ и проч. и проч., а ваши, я слыхалъ, только въ самомъ еще разгаре «очистки» лесовъ.
«Когда еще не настала у васъ лихорадка - побольше запахивать, были у васъ леса и луга и степи - целины. Раздолье было и скотине у васъ; и было-жъ ее у васъ столько, что и сами питались сытной пищей и не сотнями тысячъ, а миллiонами головъ покупали у васъ соседи. А ныне, - ты ее кормишь начерномъ пару летомъ, да кое-какой былинкой по дороге да подъ тиномъ, да что захватить, проходя мимо посевовъ; а зимою она кормится у тебя соломой тощей, да и то на морозе, а не въ тепломъ хлеву. Вотъ и дошли вы до того, что въ запрошломъ (1879) году, въ первый разъ съ техъ поръ, какъ стоитъ Русь святая, вы выписали себе изъ-за моря (изъ Америки) 7000 пудовъ сала; а въ прошломъ-то году привезли къ вамъ ужъ более 30,000 пудовъ въ Петербургъ, оттого что въ Россiи негде было взять, аль дешевле обошлось въ чужой-то земле!
«Да не только хлебомъ, скотомъ, саломъ кормили вы отъ чрезмерного избытка вашихъ соседей, но даже и медъ и воскъ продавали вы имъ сотнями тысячъ пудовъ. Ведь сахаръ придумали делать не более, какъ 100 летъ тому назадъ; а до того, единственная ослада и пищи и напитка былъ одинъ медъ; да и величали-жъ-то его: ужъ пророки называли его «сладчайшей Божественной, небесной пищей»; да и теперь, соседъ, что слаще меду? - Вотъ, вишь, такъ и проглотилъ слюнку; знамо, - разъ въ годъ, а то и того менее, приходится ныньче полакомиться... А послушай, что пишутъ и объ этомъ въ торговыхъ и другихъ книгахъ: «На Руси въ лесахъ столько пчелъ, а въ дупляхъ столько меду, что помещики, получая одну десятую долю отъ крестьянъ за дупло, получаютъ нередко по 10-ти тысячъ бочекъ меду». И это не сказка, спроси кого-либо изъ вашихъ ученыхъ, кто знакомъ съ этимъ деломъ. А ныньче, - ужъ и Бога-то славить по старинному обычаю нечемъ; не изъ душистого, чистого воску горятъ передъ иконостасомъ «самодельные» свечи, а какая-то смесь съ нефтянымъ да древеснымъ воскомъ да саломъ, заводчиками накатанные свечи. А бражка-то, что веселила и душу и сердце, не убивая разума, - ныньче заменена у васъ водкой-то одуряющей.
«Ну, и подумай-же, соседъ, самъ, не правду-ли я говорю, что грешно вамъ роптать на Бога, что сами вы довели себя до нынешней-то беды, валяя зря и безъ толку леса; обнаживъ землю вашу, вы лишили ее соку живительного, и потомъ ковыряете вы ее изъ года въ годъ безъ толку; - вотъ и стали у васъ урожаи такiе, что изъ 3 - 4 десятинъ меньше везешь домой телегъ, какъ возилъ прадедъ твой съ одной десятины; да и колосъ-то какой у васъ ныньче, каково зерно; а о скотине всякой ужъ и говорить нечего: - все тоще, все голодно, и самъ ты сталъ и тощъ и голоденъ… Вотъ и скажи-же, таково-ль ваше ныньче хозяйство, каково было у дедовъ вашихъ? Вы хвастаете, что и пашете, и сеете, и всякое дело делаете по старинному-то обычаю, какъ по преданiю делали прадеды ваши; - а не вдомекъ подумать о томъ, какова была у прадедовъ землица-то: - бывало у дедовъ вашихъ, какъ ни всковыряй пашеньку, лишь зернышекъ дай, а ужъ мать-землица не дастъ ему засохнуть, а роскошно вскормитъ отъ теплой влаги, которой въ изобилiи снабжали ее и охраняли отъ ветровъ дремучiе леса»…
- «Охъ, охъ»!, промолвилъ русскiй, «куда ужъ тамъ леса! Не до топлива, - телеги нечемъ починить, плетня нечемъ заплести; тесинка простая ниже Курска до 8—9-ти гривенъ дошла»!
- «Скоро, значитъ», - говоритъ ему соседъ, «скоро прохозяйничали; скоро поваляли, бестолково и чуть не даромъ спустили сплавами чуть не за море! А еще, слыхивалъ я, плачетесь вы, что кое-какiе остаточки лесовъ «казна» у васъ отняла! Не отняла она ихъ у васъ зря, а спасала ихъ отъ вашей-то бестолковщины, спасала васъ-то. Увиделъ Царь-Батюшка, какъ повалились дубровушки; увиделъ, - какъ стала отъ этого каменеть земля; увиделъ - что отъ этого и голодъ начинаетъ засматривать на Русь святую, и молвилъ боярамъ своимъ: «Оголотилъ мой людъ православный всю землицу свою; не то, что леса буйные будто въ землю провалились, - на деревушки ихъ глядеть жалко - тошно: не то, что садовъ неть, чтобъ лучше покормиться и самому и деткамъ, - деревца не оставилъ онъ ни возле усадьбы, ни возле дороги: - и погибаетъ онъ въ степи, когда мятелью занесетъ дорогу; некому защитить его, - когда вспыхнетъ у соседа пожаръ, - и горитъ, какъ одна куча соломы, сразу чуть не вся деревня; некому остановить бури, некому удержать ветра жгучего, некому насытить его влагой, защитницей отъ выгаранiя полей, да вымерзанiя зимой; птичке полезной негде прiютиться, самому нетъ холодка отъ летнего зноя... О дети, дети, неразумные! - Идите, бояре, хоть и вы немало виноваты! - идите - спасайте, что осталось еще; спасайте кормильцевъ - леса; советуйте и приказывайте обсаживать дороги, усадьбы и чемъ только можно поощряйте къ разведенiю деревьевъ»! - Вотъ такъ это дело. А тебе-то лесокъ, оставшiйся отъ хозяйничанья вашего, такъ и колетъ въ глаза: - «Эхъ, молъ, взяли, торчитъ зря; ухнулъ бы, - и сколько «красненькихъ-то» привезъ-бы съ базара, аль взялъ-бы отъ кулака, и какова-бъ была пашенька по целине-то»! А о томъ, каковы достанутся сыну твоему эти десятины, - и не призадумаешься. - Да и на счетъ земли-то, я слыхивалъ одинъ у васъ толкъ, - «кабы побольше дали, кабы побольше у насъ запашки»... Безумные, вы окончательной гибели просите себе: - съ твоей скотиной, съ твоимъ толкомъ-то да инструментом, ты и нынешнюю пашеньку лишь истощаешь, убиваешь силушку ее, чемъ далее, темъ более, а дать тебе вдвое - втрое столько, - чемъ да какъ ты ее обработаешь-то? Кто съ однимъ талантомъ не умеетъ обращаться, не съумеетъ и съ десятью; стали-бъ вы при толковомъ хозяйстве получать полные доходы, а все-же было-бъ мало, то небось, нашлась-бы и землица, ведь Русь беспредельная не то, что наши-то государства. Но ты все еще мечтаешь, - лишь бы только по «дедовски»-то всковырять да зерно бросить, - а тамъ - Господь дастъ... Нетъ, соседъ, Господь не покровитель бестолковщине да лени, ныне везде трудъ да толкъ, толкъ да трудъ, коль хочешь довольства! Ты только о томъ думаешь, какъ бы побольше нахвататься, наковырять, а о томъ, какъ-бы получше обработать землицу, чтобъ изъ одной десятины получать по дедовски-то да по нашему-то столько хлебца, сколько ныне получаешь изъ десятинъ 3 - 4-хъ, ты и не подумаешь; не подумаешь, как-бы побольше да получше добыть корму для скотинки и для лета и для зимы, чтобъ сильнее она стала да здоровее, чтобъ побольше ее держать ради пашеньки-то. Эхъ, соседъ, соседъ, не прогневайся, что я сказалъ, да и еще скажу: самъ ты кругомъ виноватъ! глядя на твое хозяйничанье, которое ведетъ нужду и горе на головушку твою, - право, и жалко тебя и смешно»!
- «Не родить-же мне лесовъ, говоритъ православный, не родить дождей! Ужъ такова воля Божья, такова доля моя горемычного».
- «На Бога надейся, да и самъ не плошай», отвечаетъ соседъ. «Не миновало и насъ; и насъ такая же беда, какова у васъ теперь, научила уму-разуму. Вырубили и мы леса ранее вашего, ковыряли и мы пашню - по преданiю; изнурили веками землю и стали голодать; народу у насъ по земле-то тьма, что шесть дворовъ на одинъ вашъ наделъ»...
«Горькую думу думали и ученые и неучи, и дворяне и крестьяне. Богъ Всеблагiй вдохновилъ ученыхъ и кликнули они намъ кличъ: «Не робей, ребята, мы нашли, какъ прогнать отъ насъ костлявую нужду. Прежде всего сообразите, братцы, - почему у васъ выходитъ хлебъ все хуже да хуже, если вы на одной и той-же земле подрядъ сеете или тотъ-же хлебъ, или и разные хлеба? А это оттого, что рожь напр, беретъ изъ земли вотъ такую-то, пищу, беретъ да беретъ, понятно, что ее скоро не станете въ кладовой, т. е., въ земле; пшеница беретъ вотъ это, а другiе хлеба одинъ вотъ то, а другой то-то; но если сряду сеять и разные хлеба, то тоже выходитъ плохо отъ того, что есть соки, которые нужны какъ одному такъ и другому зерновому хлебу. Если ты хочешь хорошо кормить напримеръ, хоть лошадь, то надо тебе запасти нужный для нее кормъ (и сена и овса); и такъ же точно, - если хочешь, чтобы почва хорошо кормила напр. рожь, то погляди, - довольно-ли въ почве всякой пищи, какую беретъ въ себя рожь. Вамъ-то самимъ нельзя будетъ узнать это, для этого нуженъ и инструментъ и сноровка; вотъ вы и присылайте къ намъ по кусочку почвы вашей, мы разберемъ и скажемъ, чего не хватаетъ и сколько не хватаетъ и какъ да чего прибавить. Мы сами пробовали, снабжать почву темъ, чего ей не доставало для рощенiя того или другого растенiя: - урожай вышелъ на славу. Но такое хозяйство (съ т. н. «химическим удобренiемъ») вышло-бы пока дорого. Но Всеблагiй Отецъ небесный, въ премудрыхъ заботахъ своихъ о насъ грешныхъ, далъ намъ чудесное средство сразу помочь земле набраться новой силы. Если перемешать съ нимъ сырую землю, то земля отъ него рассыпается (разлагается) на всякую свежую пищу для разныхъ посевовъ. Это чудесное средство такъ дешево, что вы теперь даромъ его не берете, зря выкидываете въ безумiи своемъ. Это - «навозъ и всякiе нечистоты, гнiющiе по дворамъ». Но и лучшее средство, если употребить его безъ толку, - не принесетъ проку. Навозъ только тогда имеетъ чудесную силу, если ему не давать сохнуть, да высыхать до запашки въ почву; а следуетъ выкопать яму возле задней стены хлевовъ, сваливать туда черезъ день - два весь навозъ да сделать стокъ отъ хлевовъ: тутъ онъ будетъ всегда сыръ да силенъ; вывозить его зимою на паровой клинъ, на первый годъ хоть возовъ 150 - 200 на десятину. Весною, лишь только обсеялись ранней яриной, разбросайте поровнее, и запашите его; да вспашите не сохой уже, а плугомъ, поглубже вершка на 4 - 5: не те времена, - теперь соха годится только для запашки семянъ; теперь нужно глубоко разрыхлять почву, потому что рыхлая почва, какъ губка, втягиваетъ въ себя сырость изъ воздуха да и, дастъ Богъ дождикъ, вода скоро и глубоко проходитъ, и ветеръ не сушитъ ее такъ сразу, какъ это видно при мелкой вспашке сохой. Запахавши навозъ, вы возьмите меры 4 ржи, меры 4 овса да проса меры 2, да засейте этой смесью вашъ паръ (а у кого есть полевой горошекъ, то хоть имъ однимъ). «Господи»! - заохаете вы, «зачемъ это, а скотинку-жъ куда девать-то»?! - И, дурачьё-жъ, - Господи прости!, были мы до ныне: - мы оставляли паръ, чтобы дать землице отдохнуть, - значитъ, чтобъ она набралась отъ воды, воздуха да солнца новыхе соковъ; да и делали это такъ: - пустимъ, бывало, всякую скотину на паръ-то, она ее прибьетъ до того, что хоть ломомъ руби; пойдетъ большой дождь, - такъ и скатится, почти какъ по камню; пойдетъ мелкiй дождь, - онь смочитъ одну верхнюю кору, скоро опять высохнетъ, не пробравшись въ глубь, какъ бы нужно дли корней будущего посева; а ужъ насчетъ сырости изъ воздуха, - то что ужъ и говорить: - каково ужъ воздуху входить въ камень! Вотъ вамъ примеръ: купи въ булочной фунтъ пшеничного сдобного хлеба, полей его по мякоти водой, - все войдетъ въ середину, и скоро войдетъ и долго не высохнетъ, да и воздуху-то какой просторъ везде; а положи ты другую краюху верхней коркой подъ сапогъ, да ладно надави, вынь да сожми руками и полей водой полосочку мякоти да и погляди, сколько времени надо лить и сколько прольешь воды, чтобы она такъ-же была мокра, какъ первая сдобная краюха; а хотя и смочишь всю, то все же ее толщина-то небольше четверти вершка, а въ первой рыхлой краюхе толщина вершка въ 2 - 3: а ведь все равно, - тутъ фунтъ и тамъ фунтъ, значитъ, сколько тутъ муки, столько и тамъ. Намъ бы нужно для корней хлебовъ вершка 3 - 4 мягкой, рыхлой землицы, какъ рыхлая краюха белого хлеба; далъ-бы Богъ дождикъ, такая рыхлая землица скоро пройдетъ вся, и воздуху и свету просторъ: - вотъ и зрела-бъ землица вершка на 3 въ глубину, набралась-бы пищи для зернышка; а мы-то дурачье, Господи, прости!, сделаемъ изъ нее, изъ нашего-то пара, изъ нашего главного кормильца, - краюху изъ-подъ сапога, да и грешимъ потомъ «не благословитъ, молъ, Господь»! - А все-же вы скажете: «ну, такъ-то такъ, но скотинку-жъ куда девать»? - «Эхъ, непонятливые»! - говорили намъ наши умники, «чемъ кормишь ты теперь скотинку-то свою на твоемъ пару? - Былинкой кой-какой, да землицей твердой! А засей унавоженный паръ смесью хлебовъ, какъ мы сказали и сами делаемъ и погляди на него недельки 3 - 4 спустя: - сердце въ тебе ёкнетъ отъ радости: - муравушка густая, что лугъ заливной! Вотъ радость-то скотинке. Лишь только выростутъ хлеба вершковъ на шесть, коси да вези домой; корми скотинку да благослови съ ней Господа! Коси опять, когда опять подростутъ, излишекъ собирай сеномъ; станетъ сена больше, станетъ больше и скотинки; а больше скота, - больше и удобренiя для землицы; а ужъ после сенокоса выпустишь ее пастись. Не думайте, что отъ этого землица слабеетъ; ведь трава-то не беретъ изъ ней техъ соковъ, какiе нужны зернышку, ведь, ты не допустишь траву эту до колоса. Былинки качаясь все будутъ делать трубочки для стока воды внизъ, да для прохода воздуха въ землю; она будетъ въ тени, - не выжжетъ ее солнце, не высушитъ ветеръ знойный; а ведь ты попробуй, - засуши здобную рыхлую краюху (а то губку) и полей водой: не такъ скоро проходитъ въ нее вода, какъ въ свежую, сыроватую еще краюху или в сырую губку. Вотъ на такомъ-то пару, вспаханномъ плугомъ вершковъ на 5 (а коли нетъ еще плуга, то паши соха за сохой въ ту же борозду или косулей такъ, чтобы захватывать земли вершковъ на пять), да на пару, все лето стоящемъ въ тени, навозъ, разлагая и разрыхляя землицу, сделаетъ свое дело! Не пролежитъ тебе паръ даромъ, накормитъ скотинку, а потомъ и тебя. Да когда будешь засевать озимь, то берегись, не сей своихъ семянъ, которые у тебя, можетъ быть, отъ отца еще на твоей земле; сколько мы ни сеяли, а всегда урожай лучше, если обменяться семенами съ соседомъ, - кумомъ-ли, знакомымъ-ли изъ-за несколькихъ верстъ (- чемъ далее, темъ лучше).»
«Вотъ какую кличь кликнули намъ наши ученые. Было это зимой, какъ разъ предъ «Рождествомъ.» Ты знаешь, соседъ, - продолжалъ немецъ, - что люди, пока сыты да здоровы, не то, чтобъ охотники принимать советы, иной разъ и Бога забываютъ... Но лишь только захворалъ, аль злющая нужда села на спину, тутъ онъ радъ, какъ потопающiй, за всякую соломинку хвататься. Да нужда-жъ у насъ стала, не доведи Господи! Къ«Рождеству» ужъ бывало половина деревни кормится покупнымъ хлебомъ, да и то то съ картошкой, то съ мякиной пополамъ. А поглядишь на скотинку, - такъ сердце сжимается, - одна кожа да кости; да и не диво, жуетъ одну солому, да и то скупой рукой подаваемую. Не доведи еще Господь чумы, думали мы, - куда ей бедной, исхудалой вытерпеть. Да и подумали мы: «не враги-жъ они намъ, наши ученые, не нехристы-жъ какiе; ведь, если у насъ нужда, то и имъ приходится нелегко, все втридорога плати.» Вывезли въ ту же зиму навозъ; яровой клинъ съ весны подняли поглубже, кто плугомъ, кто въ две сохи; распахали, обсеявшись, паръ-то унавоженный, засеяли смесью разныхъ хлебовъ-то: - прошло несколько недель, и нашъ паръ, - царина, - муравушка роскошная, жалко даже было-бы мять ее скотомъ, стали косить понемного, въ хлева подвозить, дома скотинку кормить, - и благоденствовала-же скотинка наша, оправилась такъ, что глазъ не налюбуется; - еще и на зиму запасли сенца сочного! А когда свезли озимь изъ того-то пару, - то слезы благодарственные полились по щекамъ. И слушали-жъ мы потомъ нашихъ ученыхъ, сознали мы, что правду говорить пословица; «Ученье - светь, неученье - тьма,» и стали ужъ свято делать все, когда и какъ они приказывали.
«Сказали они намъ: «Ну, слава Богу, ребята, что послушались: - и вамъ легче стало и намъ; не верьте только антихристамъ, они станутъ вамъ толковать, что все наши советы - вздоръ, противны обычаю дедовъ - прадедовъ нашихъ, чтобы наживиться на вашъ счетъ, когда на васъ нужда безвыходная. Глядите-жъ, вы всегда такъ точно приготовляйте паръ. Нынешнiй озимый клинъ, съ которого только что свезли снопы, пойдетъ у васъ, значить, подъ яровое съ весны будущей. Но вы, лишь только управитесь осенью съ посевомъ новой озими по вашему прекрасному пару (мы, ведь и второе поле такъ-же унавозили, вспахали и засеяли разными хлебами на траву), то сейчасъ-же, осенью еще, вспашите поглубже плугомъ-же (а то въ две сохи) будущiй яровой клинъ, да порыхлее, чтобы мать землица зрела ужъ съ осени, набираясь сырости осенью, зимою и съ весны отъ таянья снеговъ. Богъ благословитъ, - и яровое будетъ, какого давно не видывали.» - И правду сказали, - благослови ихъ, Господь!
«Сказали они намъ: «Вотъ такъ то всегда обработывай пашеньку, не гоняйся за многимъ: - такая одна десятинка лучше 3-хъ, обработанныхъ по прежнему, по дедовскому-то. Ну, а теперь еще вамъ советы: - ребята, не продавай хлеба зерномъ: - меньше получишь, да даромъ отдаешь отруби, а потомъ, случись покупать, - втридорога заплатишь самъ; - продавай одну муку, а отруби оставь: - и дороже продашь, да и отруби въ хозяйстве деньги: - коровка дастъ отъ нихъ лишнiй горшокъ молока, - а ведь молоко - деткамъ здоровье; лишнее продашь масломъ, сыромъ; откормишь отрубями бычка, свинью, - дороже продашь. Глядите-жъ, не отдавайте отрубей зря»! - И мы, соседъ, продаемъ одну муку; а доведется покупать хоть бы у васъ хлебъ, то мы такъ и норовимъ, какъ бы не брать муки-то, а зерно, - ведь отруби тогда намъ достаются даромъ. Съ техъ поръ, какъ научили насъ ученые и какъ мы стали кормить скотинку и сеномъ (чтобы лучше ела, - режемъ резку по поламъ изъ сена да яровой соломы), и отрубями, и солью (и все дома на глазахъ, - лишь после уборки сена да хлебовъ выгоняемъ), только тутъ-то скотина стала скотиной. Сказали ученые: - «Какiе производители, таково и племя, - по этому-то на племя подбирайте самую лучшую скотину». Отъ хорошего корма да подбора племянныхъ животныхъ коровы мало по малу сделались или очень молочны или большiе (это переходитъ и на племя ихъ), - и ваши господа покупаютъ ихъ теперь у насъ за неслыханные цены,—какъ «породистыхъ»... А не корми ты эту «породистую» корову такъ, какъ мы ее кормимъ, да запусти случку, то отъ нее такой же толкъ, какъ и отъ твоей, простой (- иной-то, я видывалъ, для «породистой, заграничной» и хлевокъ отдельный, и прислугу отдельную, и кормь господскiй назначаетъ;... чудные! а возьми онъ свою хорошую телочку, да ухаживай за ней, какъ за «заграничной» барыней, - и скоро у него скотъ сталъ-бы не хуже «породистыхъ.»
«Сказали нам ученые: «Ребята возьмите осенью (а то, когда кому свободно) заступъ въ руки, выкапывайте возле дорогъ ямки, а весной потомъ, возьмите за руку ребятишекъ вашихъ, дайте въ ручку кому свежiй сучекъ ракиты, кому молоденькую свежую вишеньку, кому деревцо-сливу, однимъ словомъ, что добудешь; сами возьмите заступъ въ руку, выйдите на дорогу, и скажите деточкамъ: - посади, сынишка милый, это деревцо сюда, а ты, Ванюша, вонъ въ ту ямку; - а то прiйдетъ зима, поедетъ тятя въ городъ, занесетъ дорожку снегомъ, собьется тятя (почему, ведь, узнать, где дорожка-то?) - и я замерзну въ снегу, умру, вотъ какъ замерзъ тятя Гришинъ; кто васъ тогда, голубчики, будетъ кормить - баловать? Вамъ не жалко будетъ тяти?.. А то пойдемъ съ вами въ городъ летомъ, солнышко припечетъ, ни водички нетъ, ни отдохнуть негде. Засадите-жъ, деточки, ваши деревца, чтобъ не замерзать намъ зимой, чтобъ отдохнуть намъ въ тени летомъ; подойдетъ Ваня къ вишеньке своей, сорветъ ягодокъ и скажетъ: вотъ тебе, тятя, изъ «моего» деревца. Смотрите-же хорошенько всякъ за своими деревцами; у кого къ осени деревца будутъ хороши - зелены, огорожены или окопаны, куплю целую нитку бубликовъ, да книжечку съ картинками». - И послушались наши отцы, заставили насъ рассаживать разные деревья, сперва по дорогамъ да вокругъ усадьбы, а тамъ и по полямъ да межамъ. - И ухаживали-жъ мы за ними! То и дело мерещится въ голове: Господи, кабы тятя не замерзъ...; не было больше горя, какъ коли увидишь, что отъ какого-нибудь несчастiя, съ «моимъ-то» деревцомъ случилась беда, - съ плачемъ бежишь къ тяте, чтобъ досталъ другое деревцо; я старъ уже, а и то ухаживаю за ними, по привычке, точно за детьми родными; съ гордостью говорю: - вотъ это «мои» деревья. И не дай Богъ запустить свое место: - и отцы духовные, и учитель, и старосты, все такъ и тычутъ въ глаза: - вотъ какъ Генрихъ-то заботится о своемъ благе да о благе ближнихъ; на другихъ надеется; а если всякъ понадеется на другого, а самъ ничего не сделаетъ, - то и не будетъ ничего и станетъ у насъ опять «русская» дорога. Такъ-же поступали мы и поступаемъ и съ изгородями да садами.
«Сказали намъ опять наши доброжелатели: «Не хорошо, милые, что вы построились другъ возле дружки такъ близко: - не доведи, Господь, пожара, чумы на скотъ, оспы, скарлатины, тифа и другой заразы у одного, - все соседи, вся деревня въ беде. Рассадись всякъ, какъ можно подалее другъ отъ дружки; а если ужъ никакъ - никакъ нельзя, то хотя обсадись каждый кругомъ, какъ можно погуще, деревьями и акацiей желтой; да поделай крыши или соломенные подъ глину, а лучше еще изъ черепицы.» Послушались мы и въ этомъ, ужъ немало убедились, что они для насъ - какъ отцы-то родные, и мало по малу расселись сажень въ 100 и того более другъ отъ дружки; а то, если нельзя было, - чуть не совсемъ спрятали усадьбы свои съ красненькими, черепичными крышами въ густой зелени деревьевъ и садовъ.
«И сказали опять ученые наши: «Милые братцы, хоть Господь благословитъ насъ и тройнымъ урожаемъ съ землицы, возделываемой вами по нашему совету, хоть меньше у насъ стало беды отъ пожаровъ и заразы, но все же народу у насъ все больше да больше, а изъ землицы не возьмешь-же невозможного; станемъ кормиться плохо, - выйдетъ и работа плоха да ленива, какъ отъ тощей, голодной скотины, - еще будетъ хуже; напротивъ, надо есть побольше говядины, яицъ и пр., да пивомъ запивать: будемъ здоровее, сильнее да резвее въ работе, больше наработаемъ, больше и будетъ у насъ. Думали мы думали, какъ бы помочь и этой беде, и вотъ что придумали. - Жалко смотреть, какъ вы все хлопочете въ хозяйстве, - целый день гнешь спину, чтобъ вымолотить телегу хлебца, да и молотишь-то съ грехомъ пополамъ: - укладываешь снопы въ поле въ копны, - выбиваешь зерно; кладешь на телегу, - выбиваешь зерно; везешь домой, - трясешь; складываешь въ ометы, - сыплешь; въ ометахъ его поедаютъ мыши да птицы; снимаешь съ омета, - опять сыплешь, да еще не все вымолотишь; станешь веять, - перегадишь много съ землей, а пойдетъ внезапно дождикъ, снежокъ, - перегадишь хлебъ: - однимъ словомъ, иной разъ еле половину настоящего урожая при такомъ уходе приходится ссыпать въ амбаръ (- заставь, для примера, детокъ срезать ножницами зрелые колосья въ поле хотя съ одной сажени, собирая въ мешки, - вымолоти, смерь и сравни потомъ съ количествомъ, собраннымъ обыкновеннымъ путемъ, - и ты самъ ахнешь); а сколько ныньче, - у васъ хлопотъ, сколько нагнешь спину, сколько теряешь времени-то! Вотъ вамъ, поглядите на эту штучку, что мы для васъ придумали: - это - молотилка., телегъ 50 - 80 выбиваетъ въ день до-чиста; а вотъ - это веялка, все очиститъ подрядъ, что выбьетъ молотилка. Ну-ка, поедемъ-те съ ними въ поле; возьмите пару лошадей, да телеги четыре; живо пристроить все по середине вашего клина, где стоятъ еще копны, вотъ онъ, нашъ человекъ.» Пошли мы посмотреть на диковинку; взяли съ собой все, что приказали. Расставили-жъ они все, расчистили точекъ подъ молотилкой, да подъ веялкой (впереди молотилки, чуточку влево), запрягли въ приводъ лошадей; подвезли две телеги сноповъ, свалили возле стола. «Ну-ка, ты девочка,» - скомандовалъ одинъ ученый, - «на столъ снопы подавай; ты-же тутъ на столб поскорей развязывай; ты-жъ потомъ, красотка, тутъ ихъ живо расправляй, да молодцу-то нашему подъ руку подсовывай; ты-то, молодушка, стань предъ барабаномъ, да вилами солому перетряхивай, да къ молодцамъ вотъ этимъ, поднявъ, перебрасывай; вы-же тамъ, молодцы, живо ее на ометецъ подавай; а ты ее, старичекъ, ровно тамъ укладывай; ты - отсюда изъ-подъ нее зернышко выгребай да въ веялку подсыпай; ты-жъ мякину вотъ отсюда туда влево отгребай. А чей это хлебъ? - ну такъ ты, хозяинъ, изъ веретья чисто зерно мерой въ мешки насыпай. Мальчики, погоняй! - да, коль свиснетъ нашъ настельщикъ кнутикомъ помахивай!» - Заходилъ маховикъ, заревелъ барабанъ, а на немъ-то съ того боку другой былъ маховичекъ, и онъ ремнемъ веялочку сталь тожъ поварачивать. Заахали все мы тутъ, рты поразевали, а друзья-то, улыбнувшись, намъ тутъ закричали: «Какъ въ мельнице колеса, - никто тутъ не отставай, свое дело всякъ живенько точь въ точь исполняй!» - «Зареве-елъ! голо-одный! ну-жъ, подручная красотка, ты живей мне подстилай, - зажму ему горло!» И пошла-жъ писать - ровнымъ слоемъ нашъ. настельщикъ все подсовываетъ, да часочекъ отъ часочку лишь посвистываетъ; одна штучка все реветъ да гудетъ, а другая намъ какъ будто все поддакиваетъ: - «такъ ребята, такъ-такъ-такъ, такъ-такъ-такъ, веселее подавай, не зевай!... Оглянуться не успели, какъ старикъ Карлъ, - царство ему небесное!, - крикнулъ «фертигъ»! (значитъ «готово»!); - весь его хлебъ, - телегъ 19, конченъ. Остановили лошадей, подобрали все до-чиста, хлебъ въ мешкахъ связали. Со слезами на глазахъ старикъ Карлъ ученымъ - «спасибо! друзья»... И трудненько-жъ ему было, старикашке-то Карлу: сыночка не было, а работника нанять то-жъ не на-что было; и гнетъ старовина старческую спину, пока-то онъ хлебъ смолотитъ да ветромъ провеетъ; а тутъ - и мешки-то на его телегу молодцы сложили; а соломку да мякину свезъ себе по воле. Выбьетъ бывало меръ 6 онъ съ копны-то: - и не диво, коли вспомнишь, сколько хлеба мы бывало повытряхиваемъ при молотьбе на точке ужъ въ своей усадьбе. А тутъ старичина легкимъ трудомъ взялъ меръ по одиннадцати! Въ тотъ-же день, сменивъ пополудни лошадей, обмолотили мы еще двоихъ. Молвимъ мы ученымъ: «вещь чудесная, Богъ васъ награди! Но и дорогонько, самъ не сделаешь, купить - не для каждого по силамъ. «Не съума-жъ мы выжили, милые друзья», - говорить ученый, «аль вы-жъ не видали, что въ одинъ день она 4-хъ вашихъ и более того обмолотитъ. Вотъ вы и соберись дворов 10 - 15 и того более, кто победнее, а кто побогаче, да побольше хлеба, двора по 3 и какъ тамъ смекнете, - сделайте складчину, купите для себя одну молотилку съ веялкой да и летомъ общими силами весело да чисто приберете хлебецъ въ поле еще: черезъ 2 - 3 года, онъ достанутся вамъ даромъ за тотъ хлебъ, который вы теряете теперь безъ толку перевозками да перекидыванiями сноповъ, да отъ дождей, мышей и птицъ въ одоньяхъ. Потомъ, разве вы не знаете, что говоритъ дельный человекъ: «время - это деньги». А сколько времени вы тутъ выигрываете! Сочтите, что можно заработать за то время, что вы возите хлебець да перекидываете, да молотите цепами да веете руками»? - И точно, подумай, соседъ, надо быть слепымъ да глупейшимъ дуракомъ, чтобъ не видеть всей пользы молотилки да веялочки. Тутъ-же мы разбились на партiи и чрезъ три недели въ нашей деревни стало восемь молотилокъ съ веялками. Весело они гудели да поддакивали то тутъ то тамъ по полямъ; - мы зерно свозили, да Бога да ученыхъ благословили. Къ весне они показали намъ еще сеялочку, - не знаетъ она ни ветра, ни бури, - всегда посевъ везде ровенъ, а зерна тожъ сберегаетъ не мало: - опять намъ барышъ - «время». А въ свободное время всякъ за ремесло, кто дома, кто на заводы, кто на фабрику, а дети въ школу. Покупаемъ сырье, хотя бы у васъ, дешевенько, - шерсть, пеньку, кожу и пр., отделаемъ, - да втридорога вамъ-же продаемъ. Да и стало-жъ-то съ техъ поръ наше мастерство: - всякая мелочь чиста, гладка, аккуратна; - всякъ хочетъ перещеголять другъ дружку, чтобъ получше продать, или побольше жалованья получать; леньтяю-жъ у насъ, да бестолк