Впервые термин «плетение словес» употребил известный книжник XIV – начала XV вв. Епифаний Премудрый, получивший образование в Троице-Сергиевой лавре.
Для всемерного повышения авторитета княжеской и церковной власти понадобилось создать жизнеописания московских князей и своих, московских, святых. Чтобы выполнить свою задачу, жития эти должны были поражать своей торжественностью, пышностью, великолепием языка. Именно в житиях плетение словес получило свое первоначальное развитие.
Авторы житийной литературы, боясь не достигнуть совершенства в искусстве «плетения словес», постоянно говорят о своем бессилии выразить словом всю святость своего героя, настойчиво подчеркивают свое невежество, неумение, неученость. Церковные писатели давали понять, что описываемое ими явление настолько важно, необычно и возвышенно, что имеющихся слов недостаточно, и поэтому надо создавать новые средства.
«Житие Стефана Пермского» насыщено многочисленными витиеватыми отступлениями, лирическими излияниями автора, который порою чувствует себя бессильным подобрать такие эпитеты, которые бы помогли ему прославить своего героя. Он вводит многочисленные сравнения, но все они кажутся ему недостаточными для восхваления подвигов Стефана, поэтому он изощряется в подборе пышных, торжественных слов: «Единъ тотъ былъ у насъ епископъ, то же былъ намъ законодавецъ и законоположникъ, то же креститель, и апостолъ, и проповедникъ, и благовестникъ, и исповедникъ, святитель, учитель, чиститель, посетитель, правитель, исцелитель, архереи, стражевожь, пастырь, наставникъ сказатель, отецъ, епископъ».
Примечательно вступление к «Житию Стефана Пермского»: «Не брезгайте меня окаянного, что речь не ухищренна», т.е. не построена по всем правилам риторического стиля. «Аз бо есмь худший в людях и меньшей в чловецех, последний во христианех и невежа слову».
Автор создает многочисленные абстрактные образы. Епифаний называет Пермскую землю «гладом одержимой» и тут же дает пояснение: «глад же глаголю не глад хлебный, но глад, еже не слышати слова божиа».
Свою оригинальную манеру повествования Епифаний характеризовал как работу писателя, который "слово плетущи и слово плодящи, и словом почтити мнящи", поэтому языковая вычурность его произведений не самоцель, а только средство прославления святого. Нанизывая одни сравнения на другие, плетя словесное кружево, древнерусский книжник достигал виртуозности в использовании слова, придавал повествованию ритмически выразительный рисунок "...Что еще тя нареку? – задавался вопросом автор "Жития Стефана Пермского", пытаясь найти единственно точное определение героя. – Божа заблужшимъ, обрѣтателя погибшимъ, наставника прелщенымъ, руководителя умомъ ослѣпленым, чистителя оскверненымъ, взискателя расточенымъ, стража ратнымъ, утѣшителя печалнымъ, кормителя алчющимъ, подателя требующимъ, наказателя несмысленымъ, помощника обидимымъ, молитвсника тепла, ходатаа вѣрна, поганымъ спасителя, бесомъ проклинателя... идоломъ попирателя, Богу служителя..."
Активное использование агиографом приемов синтаксического параллелизма и контекстуально обусловленной синонимии, по словам итальянского исследователя Р. Пиккио, помогало ему "передать муку мистической медитации", когда "чувство расплывалось в непередаваемых оттенках одного слова".
Епифаний Премудрый делал все, чтобы противопоставить язык жития обыденной речи. Этой цели служит обилие цитат из книг Священного Писания, к которым агиограф обращался за аналогиями, изображая подвиг русского святого. Библеизмами пронизана и авторская речь, и речь персонажей, среди которых были и язычники. Обилие библеизмов в агиографических сочинениях Епифания Премудрого ученые объясняют тем, что истоки самого стиля "плетения словес", ориентированного на поэтику похвальных слов и церковных гимнов, следует искать в текстах Священного Писания.
В создании стиля "словесного узорочья" большую роль играл эпитет, выполняющий в агиографическом произведении как изобразительную, так и лирическую функцию. Характеризуя идеал епископа, к которому стремился и который позднее сам являл Стефан Пермский, Епифаний Премудрый из посланий отцов церкви отбирал эпитеты, имеющие яркий оценочный характер. Чтобы традиционное звучало по-новому, производило сильное впечатление на читателя и слушателя, агиограф использовал прием звукописи, заставляя вдуматься в стершийся смысл высоких нравственных понятий: "Подобает епископу непорочну быти, трезву, целомудренну, учительну... не битливу... правдиву, воздержливу... страннолюбцу, не сребролюбцу, не мздоимцу, благолюбцу..." Ритмический рисунок фразы порожден повторением звуков в начале построений – не (анафора) и совпадением трех типов конечных слогов: -ну, -ву, -иу (эпифора). Наибольшей популярностью у Епифания пользовались традиционные эпитеты тавтологического типа ("светлый светильник", "трудолюбивый труженик") и метафорического характера ("море житейское", "очи сердечные"). Введение их в канву повествования способствовало парению мысли автора, придавало житию торжественное звучание, сближая его с памятниками ораторской прозы.
Большую роль в смысловой организации текста "Жития Стефана Пермского", по мнению А. М. Ранчина, играют "ключевые понятия, варьируемые и меняющие свои значения". Например, огонь – это и орудие злобы язычников, готовых сжечь проповедника; и знак торжества миссионера, способного "сквозѣ огнь пламень" пройти, доказывая превосходство христианской веры; и символ духовного горения зырян в процессе приобщения их к новой культуре.
Широк круг использованных агиографом источников и литературных образцов, куда прежде всего входят жития святых, как и Стефан Пермский, совершивших миссионерский подвиг. Не случайно Епифаний Премудрый уподобляет героя своего произведения апостолам и первым славянским просветителям – Кириллу и Мефодию. Тема обращения язычников в христианскую веру, как и соответствующая ей метафора возделывания земли, восходит к "Слову о Законе и Благодати" митрополита Илариона.
2. Своеобразие жанра "Повести о Петре и Февронии"
" Влияние жития и фольклора на Повесть..."
| ВЛИЯНИЕ | Фольклор | Житие |
| В композиции | Объединены два народно-поэтических сюжета: волшебной сказки об огненном змее и сказки о мудрой деве. Жанр «Повести о Петре и Февронии» не находит себе соответствий ни с исторической повестью, ни с агиобиографией. Наличие поэтического вымысла, восходящего к традициям народной сказки, умение автора художественно обобщать различные явления жизни, позволяют рассматривать «Повесть о Петре и Февронии» как начальную стадию развития жанра светской бытовой повести. О ее популярности свидетельствуют многочисленные списки (четыре редакции) и переработки. Присутствует характерный для сказки зачин. | Повесть состоит из четырех новелл, объединенных трехчленной композицией и идеей всемогущества любви. Повесть не связана с какими-либо конкретными историческими событиями, а отражает возросший интерес общества к личной жизни человека. |
| В хар-ке героев и приемах их создания | С устно-поэтической народной традицией связан образ центральной героини – Февронии. Дочь крестьянина – «древолазца» (бортника) обнаруживает нравственное и умственное превосходство над князем Петром. В повести на первый план выдвигается необычайная мудрость Февронии. Необычайна и героиня повести – крестьянка Феврония, ставшая княгиней не по воле небесного промысла, а благодаря положительным качествам своего характера. Характер центральной героини в повести дан весьма многогранно. Дочь рязанского крестьянина исполнена чувства собственного достоинства, женской гордости, необычайной силы ума и воли. Она обладает чутким, нежным сердцем, способна с неизменным постоянством и верностью любить и бороться за свою любовь. Ее чудесный обаятельный образ заслоняет слабую и пассивную фигуру князя Петра. Только в начале повести Петр выступает в роли борца за поруганную честь брата Павла. С помощью Агрикова меча он одерживает победу над змеем, посещавшим жену Павла. На этом его активная роль в развитии сюжета заканчивается, и инициатива переходит к Февронии. В повести отсутствуют характерные для жития описания благочестивого происхождения героев, их детства, подвигов благочестия. Весьма своеобразны и те «чудеса», которые совершает Феврония: собранные ею со стола хлебные крошки превращаются в «добровонный фимиам», а «древца малы», на которых вечером повар повесил котлы, готовя ужин, по благословению Февронии наутро превращаются в большие деревья, «имуще ветви и листвие». | Герои повести – исторические лица. Историчны только имена, вокруг которых был создан ряд народных легенд, составивших основу сюжета повести. В соответствии с традициями житийной литературы и Петр и Феврония именуются «благоверными», «блаженными». Петр «имеяше обычаи ходити по церквам, уединялся», отрок указывает ему чудесный Агриков меч, лежащий в алтарной стене церкви Воздвиженского монастыря. |
| В пафосе | В повести намечена тема социального неравенства. Не сразу князь решается на брак с дочерью «древолазца». А когда личный конфликт разрешен благодаря мудрости Февронии, возникает новый, политический. Петр после смерти брата Павла стал «един самодержец» «граду своему». Однако бояре не любят князя, «жен ради своих», «яко бысть княгини не отечества ради ея». Бояре обвиняют Февронию в нарушении «чина», т. с. порядка: она неподобающим княгине образом ведет себя за столом. Пообедав, Феврония по крестьянской привычке, вставая из-за стола, «взимает в руку свою крохи, яко гладна». Перед нами весьма выразительная бытовая деталь – крестьянка хорошо знает цену хлеба! Последовательно проводя идею «самодержавной» княжеской власти, повесть резко осуждает своеволие боярства. | Содержание "Повести" резко расходилось с традиционными нормами агиографии. Вместо описания подвижнической деятельности святых здесь рассказывалось о любви крестьянской девушки из Рязанской земли и муромского князя, причем именно в земной любви автор видел высшую ценность жизни, способную преодолеть все социальные преграды и церковные условности. Этот гумани-стический пафос сближает "Повесть о Петре и Февронии Муромских" с вершинными произведениями европейской литературы Средневековья и Возрождения. Русский писатель акцентирует внимание на неравном социальном происхождении героев. Его рассказ далек от изображения любви как всепобеждающей страсти, целомудрен и стыдлив, лишен натуралистических подробностей. Любовь Февронии – это дар небес, стремление помочь ближнему, супружеская верность, и потому она обладает огромной созидательной силой, способна творить чудеса: исцелять язвы на теле князя, превращать обгоревшие колья для костра в "древие велико, имуще вѣтви и листвие". |
| В стиле | Характерная особенность «Повести о Петре и Февронии» – отражение в ней некоторых деталей крестьянского и княжеского быта: описание крестьянской избы, поведение Февронии за обедом. Это внимание к быту, частной жизни, человека было новым в литературе. Однако стиль официального, строго жития начинает разрушаться за счет включения, порой непроизвольного, конкретных бытовых жизненных зарисовок, фольклорного материала, просторечных и разговорных элементов языка. В литературе XVI в. начинается процесс ее демократизации, проявляющийся в усилении воздействия фольклора, различных форм деловой письменности. Изменения претерпевают также формы исторического и агиографического повествования, не пренебрегающие занимательностью и допускающие вымысел. | Агиографические элементы в повести не играют существенной роли. Главным в произведении является беллетристическое начало, связанное с ярко выраженной сюжетностью повествования, большой ролью случая в жизни героев, активным использованием диалога, что придает рассказу живость и драматизм. Для автора герой интересен не столько как государственный деятель, сколько как частный человек в его отношении к любви, браку, семье; человек, нравственная сущность которого с особой силой проявляется в ситуациях, пограничных между жизнью и смертью. |