– У тебя, наверное, крыша солидная?
Сэнсэй изменил взгляд. Расслабился. И, облокотившись на стол, сказал своим обычным голосом:
– Естественно. И довольно серьёзная.
Мартыныча это сообщение ещё больше заинтересовало:
– А кто, если не секрет?
«Кто, кто? Вот пристал!», – подумал со смехом про себя Сэнсэй. Ему почему-то вспомнился персонаж из недавно демонстрировавшегося по телевидению мультфильма. Ничего другого в этот момент ему в голову не пришло, как с ходу ответить:
– Мутабор…
И чтобы самому не рассмеяться, он тут же серьёзно добавил:
– … из Владивостока. Он прииски держит. Слыхал?
Последнее Сэнсэй сказал таким безапелляционным тоном, который лишал всех возможных возражений со стороны собравшихся. Расчёт был точен. Мартыныч просто не мог теперь сказать «нет», так как это унизило бы его перед присутствующими как главу данной группировки. Показать незнание таких громких авторитетов, которые держат даже прииски, – равносильно проявлению своего неуважения ко всему воровскому миру. Поэтому тренер, плавая в мутной, не свойственной его натуре среде, с деловым видом и с такой же уверенностью сказал:
– Ну да, слыхал! А как же! Но лично с ним не знаком. Как говорится, не у дел…
– Да ты чё, в натуре, – подливал масло в огонь Сэнсэй, всё больше смущая тренера относительно его «глубоких» познаний. – Мутабор прииски держит, алюминий держит. Да под ним все ходят! Всё оттуда растёт. Да это самый богатый и уважаемый человек! Он ещё при Союзе планку держал. Он и сейчас держит всех, только мало кто о нём знает…
«Смотрящий» от Бульбы, видимо настолько же «осведомлённый», как и Мартыныч, с непревзойдённым видом знатока воровских дел кивал головой, соглашаясь со словами Врача.
|
|
– А я, конкретно, чисто с ним работаю.
Это последнее предложение Сэнсэй сказал как бы между прочим. Мол, знай наших! После таких слов тренер совсем сконфузился. Чтобы окончательно не опозориться перед коллективом, он быстро сменил тему. Гораздо смягчив тон, Мартыныч перешёл к обсуждению предложения Сэнсэя. С этого момента разговор пошёл совсем по другому руслу, как говорится в тёплой, дружеской атмосфере.
– Дело ты предлагаешь толковое. Ну, а как конкретно организовать эту фирму? Это ж, наверное, целые горы бумажной бюрократии? И где взять клиентов?
– Да всё это элементарно делается…
И уже через три минуты Мартыныч и его ребята сосредоточенно слушали Врача, который по полочкам раскладывал каждый этап этого бизнеса, начиная от оформления документов и заканчивая приобретением солидных клиентов. Завязалась оживлённая беседа. Уже никто из присутствующих – ни тренер, ни чемпион, ни мастера, ни победители соревнований, ни даже «смотрящий» – не стеснялись расспрашивать Сэнсэя о подробностях этого бизнеса. С их лиц давно исчезли маски «крутых наездников», оголившие под собой сущность вполне нормальных мужиков, открывших для себя идею нового источника заработка. Покинув свои «стратегические точки», присутствующие собрались вокруг стола и с увлечением обсуждали захватившую их мысли тему. В глазах светилась надежда. Это был действительно ИХ ШАНС!
Сэнсэй, пребывая в центре внимания всей дискуссии, тщательно им всё растолковывал:
– …Таким образом, вначале покажите, что вы нормальный, чисто спортивный клуб. Для этого нужно привлечь журналистов. С ними я вам помогу. Есть у меня знакомые талантливые ребята. Выпустят пару хороших статеек, видео снимут. Станете известными. Потом, как мы уже говорили, играя на этой популярности, вы, во-первых, привлечёте к себе новые кадры. Во-вторых, легко откроете охранную фирму. В-третьих, приобретёте солидных клиентов. Впоследствии можно ввести в состав своей фирмы и страховую компанию, чтобы оказать полный пакет услуг. Будете заодно страховать охраняемый объект. Это тоже дополнительная копеечка… То есть вы будете делать то же, что делали раньше, только не притворяться блатными, а станете нормальными мужиками, какими и были…
|
|
Идея Врача всем очень понравилась. Поэтому они не стали её откладывать в долгий ящик и тут же определили число для встречи с журналистами. Договорившись, они пошли всей гурьбой провожать Сэнсэя до машины, немало удивив тем самым скучающий в спортзале народ. По пути Сэнсэй опять отключил мигающий брелок, на который время от времени косился тренер, очевидно до сих пор опасаясь внештатного развития событий. Хотя то, что сегодня произошло, уже само по себе было явлением достаточно неординарным. Когда Сэнсэй собрался садиться в машину, Мартыныч с глубоким чувством уважения крепко пожал ему руку.
После этой встречи тренер ещё долго обсуждал данную тему со своими ребятами. Потом поехал к Бульбе и рассказал о происшедшем, правда уже не с таким рвением, как раньше. Мартыныч впервые почувствовал под собой устойчивую почву после долгих мучительных лет «землетрясений» в его жизни и вопросах совести. Его взгляд ожил, и в голосе появилась давно забытая уверенность. Это же почувствовали в нём окружающие, в том числе и Бульба. Но если бывших учеников радовало возвращение прежнего образа учителя, то Бульбу это просто раздражало. Он привык управлять потерянными личностями. Главарю банды никак не хотелось смириться с промелькнувшими мыслями, что если так дело пойдёт дальше, то в скором будущем он лишится своей самой главной силы, так искусно поддерживающей страх у населения одной внушительной внешностью. С каким же пшиком он, Бульба, тогда останется? И во всём этот проклятущий Врач виноват! Это он замутил всю воду! Сколько от него уже неприятностей в последние дни свалилось на голову Бульбы! А сколько ещё будет? Бульба в мыслях рвал и метал. Но новая информация о большой крыше быстро охладила его пыл, словно перевёрнутый ушат с ледяной водой.
|
|
– У него очень серьёзная крыша, – докладывал тренер.
– И кто же? – ехидно спросил Бульба.
– Да он под… э-э-э… кличка у него ещё такая грозная… Ну, нерусский… Я о нём много раз ещё при Союзе слышал… Он тогда «держал» всех, а сейчас тем более…
– Вор союзного значения, – уважительно и многозначительно добавил «смотрящий», так, на всякий случай. А вдруг завтра сменится местная власть? Интуиция ему подсказывала, что в таких щекотливых ситуациях лучше лишний раз отозваться подобающе уважительно о «птицах высокого полёта».
– Да, да, – подтвердил тренер. – Так вот, Врач конкретно с ним работает… Серьёзный мужик Врач. Ему наши силы, что семечки. Он даже один на «стрелку» приехал. Да и чего ему бояться, если такая крыша, – тараторил восхищённо Мартыныч.
Тренер уверенно расписал перед Бульбой могущество Врача, исходя из услышанного и увиденного на сегодняшней встрече. Конечно, делал это он и в своих тайных, корыстных интересах, заражённый идеей о собственной фирме. Но самое удивительное было то, что «смотрящий» всё подтверждал.
Такими вот общими усилиями перед Бульбой вырисовывался портрет всесильного Врача, под крышей какого-то Мутабора из самых верхов воровской среды, о которых Бульба с его мелким масштабом экономическо-хулиганских преступлений и слыхом не слыхивал. Но раз «смотрящий» кивает, а он мужик бывалый, судя по его рассказам, то, значит, он знает… А раз ведает о Мутаборе, то дело совсем жареным пахнет. С ворами шутки плохи. Кто их разберёт, что там в верхах творится?! Может, Кронос – это всего лишь звено в золотой цепочке Мутабора и чем-то ему не угодил? И тот проверкой исподтишка прощупывает? Или подмогу прислал? Чёрт ногу сломит в их играх! В любом случае Бульбе стало понятно одно: в случае чего, именно его сделают «козлом отпущения». Вот и думай, говорить Кроносу о Мутаборе или нет? Ускорить или затормозить своё перевоплощение в новый рогатый, вонючий облик… Нет уж, лучше рот на замке держать. Воспользоваться советом самого же Кроноса.
Даже если всё и не так паршиво, как он предполагает, то Кроносу, по большому счёту, по барабану, кто будет управлять городом, лишь бы доход от этого шёл солидный. И на последней встрече он прямо так и намекнул: «В стаде волков выживает сильнейший. А если волк слабый, его просто загрызают. Кому он нужен, если нюх свой потерял?!» Вспоминая эти слова, Бульба от злости до боли закусил губу… Надо было что-то срочно предпринимать, дабы проскочить между двух огней и остаться целёхоньким. Главарь банды понял, что если в ближайшее время он не сможет привлечь Врача на свою сторону и подключить его к своей деятельности, то скоро потеряет не только свой авторитет, но не сумеет спасти собственную шкуру.
* * *
Сэнсэй колесил на машине по городу, автоматически поглядывая в зеркальце заднего вида и анализируя недавнюю встречу. В принципе он и в этот раз реализовал собственный разработанный сценарий. Точно просчитал психологию этих людей, их возможные неадекватные реакции. Предвидел лёгкий шок, который вызовет его одиночное появление. Верно приковал к себе внимание брелком, умело орудуя им, словно гипнотизёр блестящим предметом. Хотя это был самый обыкновенный брелок, который подарил ему один из его благодарных пациентов, побывавший за границей. Но вся суть производимого этой игрушкой эффекта заключалась в том паническом страхе, который возник в воображении участников данного спектакля. Сэнсэй только нажал на нужные психологические пружины.
Ведь как человек ни силён физически, самым уязвимым его местом всегда остаётся сознание. В своё время на «Острове» им вбивали азы подобных манипуляций человеческой психикой. «Главное – настроить человека на нужную волну, исключить источник информации и добавить ко всему этому коктейлю немного внешнего куража. И будьте уверены, фантазия сделает своё дело незамедлительно. Воображение дорисует собственные страхи так, как не придумает самый лучший в мире сценарист фильмов ужасов… Закон человеческой натуры гласит: отсутствие знаний порождает страх, а страх включает индивидуальное воображение».
Сэнсэй предвидел кульминационный момент. Оценил и учёл возможную реакцию противника. Только с Мутабором вышло спонтанно, но зато в самую точку. Хотя для такого низкого уровня эта случайность не так важна. Но всё же… А в остальном – просто виртуозная работа с аплодисментами одного зрителя, коим он и являлся. Сэнсэй горько усмехнулся: «Вот жизнь, мать её… Сам себе сценарист, сам себе режиссёр, сам себе актёр, критик и зритель». Ему опять вспомнились неоднократно повторяемые слова своих наставников: «Крутись, как хочешь, играй, что хочешь. Хоть умри, а дело выполни!»
Он сделал ещё пару кругов по кварталам и поехал в офис. Сэнсэй поймал себя на том, что снова автоматически контролировал движение за машиной в зеркале заднего вида. Тихо выругавшись, он подумал: «И это называется жизнью?! Сплошная игра иллюзий. Вся жизнь человеческая – игра интриг… Как была в глубокой древности, так и осталась неизменной. Только на гранях тысячелетий человек стал больше масок на себя примерять, всё ту же глупость проявлять. Потерял он себя совсем в этой дьявольской игре своего разума. Думает, надену вот эту красивую маску и наконец-то обрету долгожданное счастье. И не замечает, бедолага, как уродлива маска со стороны. Не видит он своего отражения. Ведь истинное зеркало в душе его спрятано. А где эта душа в нём находится, он и сам не знает. Знал бы, не страдал бы так, не сбрасывал старые маски и не искал бы новые.
Оттого так человек тысячелетиями мучается и не ведает покоя, что не разумеет – не бывает на свете красивых масок. Так как истинный человек, человек души – это человек без маски. Тому, кто возродит в своём разуме царство Любви, нет нужды печалиться о мире иллюзий. Ибо в нём просыпается Мудрость жизни. Кто в Любви, тот в Боге и Бог в нём, ибо Бог и есть Любовь…
А любая маска – это уродство и возвеличивание внутренних паразитирующих чувств зверя людского. Путает он человека подлыми мыслишками, империю зла втихаря в его разуме строит, чтобы заблокировать все подходы к душе, силу её – Любовь – уничтожить, да окончательно сделать из него животное лютое, к миру ненавистное. Проще говоря – нелюдя… Эх люди, люди… Видели бы вы себя со стороны, какие дела в свете творите по его прихоти, какими думами маски лепите… Жаль, что только перед смертью всплывает заветное зеркальце. Но поздно тогда уже становится. Слишком поздно…»
* * *
На улице вовсю бушевала весна. В который раз она приходила в мир, распахнув свои волнующие объятия. В который раз вновь возвращались из дальних краёв птицы, весело оповещая всех в округе о долгожданной поре. И существовал этот удивительный мир природы словно сам по себе, привлекая своей красотой лишь тех, в чьих сердцах произрастала нежным цветком Любовь ко всему сущему. Но большинство людей точно не замечали этот блаженный рай и угрюмо проходили мимо, погружённые в процесс непрестанной лепки своих тяжёлых мыслей.
Одни лишь маленькие дети были счастливы по-настоящему в своём гордом одиночестве. В принципе для них не существовало одиночества как такового. Вокруг был огромный неизведанный мир. Они искренне радовались всему, что видели… Вот топнул малыш ножкой в лужу, и рассыпались вокруг бриллиантовые брызги, множество маленьких, сверкающих звёздочек… И не беда, что штаны промочил, зато сколько счастья испытал при созерцании такого великолепия брызг...
Всё в мире природы просто до гениальности, а в мире людей – относительно до глупости. Говорят, дети ближе к Богу. И правы. Ведь они видят и наслаждаются естественной, сиюминутной красотой. А взрослые? Они живут в своём прошлом и надеждой на будущее. А что есть прошлое? Иллюзия давно минувших дней. А что есть будущее? Иллюзия призрачных мыслей. Что же тогда есть жизнь на самом деле? Миг настоящего, в котором человек живёт здесь и сейчас. Но как используется этот миг?! Взрослые плохо видят, они слепы. Взрослые давно живут в какой-то своей ограниченной виртуальной среде. И всё, что считают важным, – это тот иллюзорный мир, который они совместно создали своими мыслями и в котором сами же страдают. Не все, конечно, но подавляющее большинство. Игра, игра, игра... Затянувшаяся игра не на жизнь, а на смерть…
* * *
Нужно было вновь играть на этом поприще сплошных интриг. Не хотелось, но надо. Сэнсэй готовился к очередной сцене действия под названием «Приезд журналистов». Он понимал, что для того образа авторитета, который он создавал, ему самое время показать всю «крутизну своего положения». Надо было подпитать ту иллюзию, которая приобрела вполне реальные очертания в головах недавних оппонентов. Ну, например, показуху с набитыми до отказа машинами своих бойцов он обеспечит без проблем. Но приходить с журналистами опять одному на сей раз уже не солидно. Нужна особенная изюминка, которая должна поразить воображение бандитов. И Сэнсэй придумал. Он решил взять с собой Макса.
Макс был высоким, крупным парнем с аккуратно подстриженной бородкой и усами. В чёрном плаще он выглядел достаточно внушительно, прямо как типичный правительственный суперохранник из кинофильма. В общем, внешне он здорово смахивал на профессионала. Занимаясь боевым искусством, он по глупости поразбивал себе кентоса, то бишь косточки на кистях. И эта немаловажная дополнительная деталь придавала ему устрашающий вид. Но чего-то в его внешности всё-таки не хватало… Ну конечно! Бандитского форсу в виде оружия.
Сэнсэй не хотел приучать ребят к оружию, хотя оно у него было. Как же поступить в этой ситуации? И тут его осенило. Сэнсэй слыл большим юмористом. Он, недолго думая, взял швабру, отломил от неё короткую часть и засунул Максу под плащ. Теперь казалось, что там, как минимум, находится автомат «УЗИ». А что? Ему же никто под плащ заглядывать не станет. Это и так понятно. Макс скорчил грозное лицо, и все ребята из их компании покатились со смеху.
Для парней данная хорошая шутка была и хорошим уроком. Сэнсэй был мастером подобного рода розыгрышей и соответствующих философских выводов. Смеясь вместе с ними, он тут же сделал заключение:
– Вот так, ребята… Весь мир – иллюзия, которую зачастую мы принимаем за действительность. Рисуем сами себе страшилки, а потом их же и пугаемся. Воспримешь серьёзно даже шутку – и сам не заметишь, как она станет явью. Любая мысль, братцы, зарождается в материальном мозге и несёт в себе те же материальные свойства. Так что с этой капризной Госпожой надо держать ухо востро…
Макс выглядел настолько впечатляюще, настолько правдоподобно, что всем присутствующим очень понравилась такая «иллюзия форм». Закончив с Максом, Сэнсэй объяснил водителям трёх машин, где они встретятся и как лучше окружить по периметру подъезды к спортзалу. Когда всё было готово, Макс с Сэнсэем поехали за журналистами.
* * *
Возле спортзала в ожидании томилась группа встречающих. Ровно в назначенное время из-за угла выехали, как на параде, иномарки, демонстративно остановившись в разных точках. Они были битком набиты бойцами Сэнсэя, которые, правда, не потрудились выйти.
Сэнсэй торжественно подрулил к дверям спортзала. Мартыныч, возглавляя встречающую делегацию, первым поспешил пожать руку Врачу. Оценивающе покосился на Макса и его оттопыренный плащ. Макс следовал за Сэнсэем, точно огромная скала, с невозмутимо серьёзным лицом.
Все вошли в помещение. Сэнсэй поближе познакомил Мартыныча с журналистами. И тот на правах добродушного хозяина повёл их по своим владениям. Спортзал просто преобразился, сверкая в своей чистоте. Занимающиеся в нём спортсмены, облачённые в белоснежные наглаженные кимоно, встречали гостей приветливыми улыбками. Парни тренировались с полной выкладкой, слегка смущаясь при видеосъёмках. Журналисты сделали всё, как положено. Провели репортаж, побеседовали с чемпионами, мастерами, персонально с тренером. И когда основная работа была окончена, Мартыныч, сияя от счастья, пригласил всех прибывших за стол, который старательно накрыли его ребята в кабинете. С видом знатока тренер подошёл к Максу.
– Вы тоже присоединяйтесь. Раздеться можете вон там, – и тихо, как и полагается в таких случаях, добавил, лёгким жестом указав на швабру: – Оружие можете положить в мой сейф.
Сэнсэй, стоявший рядом, увидел, как у Макса заблестели глаза от подступившего смеха. Благо, что борода скрывала его губы в еле сдерживаемой улыбке. «Шеф», глядя на него, и сам чуть не рассмеялся, но всё-таки сдержался и быстро сказал:
– Да нет, всё нормально. Он подождёт на улице.
Макс кивнул головой и молча быстро вышел из спортзала, чтобы не запороть всё дело на корню. Сделав пару глотков свежего воздуха, он более-менее успокоился. Но тут увидел, как на его кусок швабры пялятся два быка, поставленные Мартынычем у входа. Макс демонстративно развернулся, чтобы вновь не прыснуть от смеха, и стал важно, как гусь, прохаживаться под бдительными взглядами «сторожил». Благо, что рядом со спортклубом имелось много подворотен, при тщательном «осмотре» которых Макс находил выход своим эмоциям.
Застолье удалось на славу. С лёгкой руки Сэнсэя быстро решились многие трудные для Мартыныча вопросы. Когда были улажены все договорённости, новоиспеченные знакомые расстались в самых лучших дружеских отношениях. Церемония окончилась. Толпа частично разошлась, частично разъехалась. Сэнсэй с Максом развезли журналистов по домам. И всю оставшуюся дорогу ухохатывались над таким дешёвым розыгрышем. Главное, как все поверили!
* * *
Последние события заставили Бульбу крепко задуматься. Вокруг происходило непонятное движение. Он всё больше оставался не у дел. Врач же шёл напролом. А главарь «центральной» банды так толком о нём ничего и не знал. Его «парашютисты» с того дня, как удачно пропасли вывоз металла с металлургического комбината, больше ничего не выяснили. Более того, когда требовалось следить за ним в оба, они теряли Врача из виду, как полные болваны. А после того как Бульба узнал о Мутаборе, то и вовсе отменил слежку от греха подальше.
Все эти обстоятельства страшно его пугали. Ведь и в область надо было что-то докладывать. А что? Как «гонщики» опростоволосились? Или как на Врача неудачно наехал Мартыныч? Так там поди разберись, ещё неизвестно, кто на кого наехал! Оставались неясными и схемы, которыми, как он думал, до сих пор пользовался Врач на комбинате. Да что там говорить, дело совсем труба! И откуда он взялся этот Врач на его голову! Ведь сколько лет всё шло тихо и спокойно. Бульба слышал о нём то же, что и все, как о специалисте по позвоночнику. И тут нa тебе, гром среди ясного неба! Оказывается, у него мощная крыша, незаурядный талант в организации, куча денег неизвестного происхождения! И самое главное – всё так здорово продумано, что не подкопаешься.
Бульба практически уже ненавидел этого человека, потому что тот всё делал гораздо лучше его самого. Эта мысль угнетала его с каждым днём всё больше и больше. Она, словно удав, медленно душила, ежесекундно заставляя задыхаться от собственной злости. Да и на «Олимпе» Бульбе чётко дали понять, что в волчьей стае не бывает двух вожаков. Точно весь мир разом взбесился и восстал против него. «Что будет со мной? – с отчаяньем думал Бульба и тут же себя добивал: – Сожрут, как пить дать, сожрут. Волчары позорные…» От таких угнетающих дум Бульба заматерился на чём свет стоит, пиная и швыряя в офисе всё, что попадалось под ноги и в руки. Братва повыскакивала на улицу. Все знали, что в таком состоянии его лучше не трогать и на глаза не попадаться. Хорошо, если просто морду набьёт, а то ведь и пристрелить сгоряча может.
Немного придя в себя от подобного приступа пароксизма, Бульба вновь уселся за стол. Матерись не матерись, а выкручиваться как-то надо. Нужно было срочно что-то предпринять, играя на два фронта: и вашим и нашим. Может тогда он сможет выйти из воды сухим. Надо правдами-неправдами влезть в дружбу к Врачу, не обращая внимания на личные амбиции и неприязнь. Но, опять-таки, как? Врач никого из новых к себе не подпускал. Знакомых держит на расстоянии от своих дел. Значит, значит…
Тут в дверь осторожно просунулась огромная голова Дыни.
– Слышь, Бульба, к тебе там старый кореш с наличманом приехал, Ковбой. Звать или на завтра базар перенести?
Бульба удивлённо глянул на Дыню, лицо которого покрылось мелкими крапинками пота, и вдруг просиял от счастья:
– Болван! Зови!.. Только в другую комнату.
Дыня с облегчением выдохнул и побежал на радостях выполнять приказ босса. Он, бедный, весь взмок от волнения, пока простоял у этих чёртовых дверей кабинета.
Тем временем Бульбу неожиданно осенило: «Старый друг!!! Вот кого нужно послать к Врачу. А чем раньше занимался Врач? Спортом. Значит…»
Опросив бывших спортсменов, подключив Мартыныча с его прошлыми связями, Бульба, наконец, нашёл недостающее звено в своей цепочке. Да ещё какое звено – золотое, по его мнению, конечно. Он не стал спешить докладывать о своей великолепной идее на «Олимп», впрочем, как и о своих предыдущих неудачах. Самолюбие ещё пылало огнём недовольства и несправедливого отношения к нему после прошлой взбучки Кроноса. Поэтому он решил действовать по своему разумению, так как считал себя достаточно умным человеком.
* * *
Из Москвы был вызван Николай Томов, по кличке Тома. С Врачом они вместе когда-то занимались восточным единоборством. Расчёт Бульбы оказался прост, как в поговорке: «Старый друг лучше новых двух». Братва так шумела по поводу приезда Томы из самой Москвы, что людям Филёра не составляло особого труда зафиксировать и дату приезда.
Прослушивая восторженные отклики об этом событии, помощник Филёра усмехнулся и сказал своему напарнику:
– Вот балаган! Называется, никто не знает, кроме меня и всего базара. Четверым поручили встретить тихо, без лишнего шума, так уже полгорода знает: кого, когда и где.
– Да это потому, что их было четверо, – иронически проговорил напарник. – А если бы их было трое, то тайна бы сохранилась в пределах застолья.
– Угу, сохранилась бы, как же… Знаешь, когда трое на самом деле могут сохранить тайну?
– Когда?
– Когда двое из них мертвы.
– Ты до этого чёрного юмора сам додумался?
– Франклина надо читать.
– Это которого? Что на стодолларовой бумажке нарисован?
– Его самого.
– Ну, у тебя и зрение, – подтрунил напарник. – Это в какую лупу надо смотреть, чтоб там ещё и про мёртвых прочитать!
В машине послышался тихий хохот. В это время из бара вывалилась толпа подвыпивших братков.
– Так, всё! Внимание…
* * *
Уже вечером, в день приезда Томы, Филёр принёс Сэнсэю фотографии, отснятые микрофотоаппаратом «Аякс-12».
– Тут гость из Москвы пожаловал, Тома.
– Женщина, что ли?
– Да нет, мужик, – и, положив на стол фото, добавил: – Явно к тебе. Глянь!
Сэнсэй посмотрел на фото.
– Ба, знакомые всё лица! Это же Николай Томов. Как же, помню. Ну и разъелся он на московских харчах!
– Пока известно, что он пожаловал к нам из московской группировки. Приехал по просьбе Бульбы… Вот здесь зафиксированы его встречи, адрес, где остановился. Сейчас устанавливают лиц, с которыми сегодня встречался.
Филёр подал исписанный листок.
– Нам продолжать наблюдение за ним?
– Не надо. Этого достаточно… Вот так сюрприз! Видно, Бульба по уши погряз в наших байках, раз уж Томова в Москве разыскал.
* * *
Через два дня Тома подъехал на роскошном «Мерседесе» к офису Врача. Сэнсэй, встретив его, изобразил на своём лице большое удивление. Отчасти оно было неподдельным. Сэнсэй помнил Николая как неплохого спортсмена, человека, который стремился сделать что-то хорошее для города. Ещё в те времена Томов вместе с ребятами организовал первые клубы культуристов. Своими силами оборудовал заброшенные подвалы. Благодаря этому многие подростки нашли себе занятие по душе, заодно приобретая неплохую физическую форму перед армией. Сэнсэй помнил увлекающую целеустремлённость Николая, его искреннее желание помочь другим.
Но сейчас перед ним стоял совершенно другой человек. Надменный взгляд, едва заметная ухмылка. Весь его вид выражал превосходство. В нём изменилось решительно всё, словно человека вывернули наизнанку. И всё то негативное, что раньше заглушалось добрыми порывами, вдруг разом вылезло наружу. Во всех его словах и действиях уже просматривались замашки эгоцентричного человека. По всей вероятности, желание стать большим авторитетом в криминальной среде приобрело для него форму навязчивой идеи. Даже слова он теперь произносил протяжно, с расстановкой, делая акцент на шипящие звуки. Ну, прямо как дон Корлеоне, не иначе. Сэнсэй, глядя на него, подумал: «И этот туда же… Наверное, его и впрямь покорил образ этого гангстера. Насмотрелся фильмов, решил в жизни продублировать. Жить, что ли, надоело?.. Но, может, ещё не всё так плохо. Сейчас посмотрим».
Сэнсэй пригласил гостя в офис «Кассандры». На одной из дверей длинного коридора красовалась вывеска: «Уходя, вспомни о том, зачем ты приходил». Тома усмехнулся:
– Это что, кабинет для «кроликов»?
– Да нет. Это ребята друг над дружкой подшучивают. У них тут каждую неделю смена декораций.
– А-а-а…
Они зашли в кабинет «для особо важных персон». Сэнсэй пригласил гостя присесть в кресло, а сам пошёл к холодильнику. Тома подумал, что его сейчас угостят водкой или коньяком, но его надежды не оправдались. Сэнсэй вынул из холодильника пару бутылок «кока-колы». Открыл и протянул одну из них Томе.
– Извини, я по-прежнему не употребляю спиртное.
– Я смотрю, ты свои привычки не меняешь.
– Конечно, в отличие от некоторых, – со смехом произнёс Сэнсэй и устроился в своём любимом кресле, в подлокотники которого были вмонтированы мизерные микрофоны.
– Ну, дон Тома, как жизнь столичная?
Это обращение, очевидно, польстило гостю. Тома расцвёл в улыбке и начал хвастаться своими достижениями. С этого момента Сэнсэй только кивал, внимательно слушал собеседника и изредка задавал наводящие вопросы. Это был один из психологических приёмов, которому обучали мэтры на «Острове». В самом начале разговора необходимо так поставить вопрос, чтобы зацепить собеседника интересом либо его слабинкой. А после превратиться во внимательного слушателя. Истина этого приёма проста: хочешь расположить к себе человека – слушай его, не перебивая.
Каждый человек – информационный носитель каких-либо знаний, идей, эмоций, впечатлений. Принимая информацию, у него возникает потребность передать её. Но зачастую именно последнее проблематично из-за отсутствия надлежащего слушателя. А почему? Да потому, что большинство людей заняты поисками собственного слушателя, не обращая при этом внимания на чужие бредовые мысли и идеи. Отсюда вытекает парадокс «страдания» индивида – никто не хочет выслушать его. А это в свою очередь порождает дефицит в настоящих друзьях. Не зря же говорят: «Лучшим другом считается тот, кто слушал нас, не перебивая».
Тома рассказывал Сэнсэю, как он попал в Москву, как пытался там заниматься спортом, как познакомился с братвой и дорос до бригадира. Конечно, обо всём говорил поверхностно, особо не вдаваясь в криминальные подробности. Но Сэнсэю и этого было достаточно. Он понял, что в своих первоначальных прогнозах не ошибся. Томов, безусловно, был умным человеком, но не настолько, чтобы уметь контролировать свои эмоции и мысли. Его существом действительно завладели гнусные помыслы – ненасытная жажда власти и значительного превосходства над остальными. В них Тома видел свою единственную надежду обрести счастье. В его рассказах часто проскальзывала зависть к жизни воровских авторитетов. И нетрудно было понять, что Тома сам стремился к подобной власти любыми путями.
Пока гость хвастался своим положением, Сэнсэй успел просчитать его изнутри и даже придумать отличную комбинацию, рассчитанную именно на таких людей. Но и Тома за внешним разговором думал о своём. Он приехал сюда не только ради этих воспоминаний. У него были свои планы относительно данной встречи. И, поговорив о прошлом, он плавно перешёл к настоящему: