Елена Хафизова
Димитрiй и Евдокiя
Историческая поэма
1 Брат на брата вставал на земле.
Князь на князя, как злые враги.
Наступали, как звери, во мгле.
Слова не было там «Помоги».
Словно волк и медведь и лиса,
За личиной не видя лица.
Евдокия ж юница росла,
Как ягненок, в уделе отца.
2 Он ее передаст, как венец,
В руки друга из любящих рук.
То же имя носили отец
Евдокии и милый супруг.
3 Но пока своеволье – закон.
Дмитрий-старший Орде лишь вассал.
И княженье великое он
У Московии дважды отнял.
4 О Руси же печалился всей
Крестный сын Калиты Алексей.
Он, две отрасли юных в одну
Единя, возвеличил страну.
5 Евдокии отец и супруг –
У вершИн были власти всегда.
Но и сильных терзает недуг,
И князей настигает беда.
6 Мор вселенский Треченто потряс,
В стороне не оставив и нас.
Беспощадная злая чума
На Руси разоряла дома.
У княжны же сумела отнять
Брата милого, добрую мать.
7 Генуэзцы и хан Джанибек
Разбудили дремавшее зло.
Сотни тысяч с земли человек
Этой черной рекой унесло.
8 Уберечься же было нельзя.
Без различья одежд и лица,
И рабы полегли и князья,
Как колосья под серпом жнеца.
9 Меж Москвой и Царьградом был мост –
Митрополия и Феогност.
Вслед за смертью того от чумы
Алексей стал владыкой Москвы.
10 Не сковав князя юного рук,
Был ему и наставник и друг.
Знал издАвна, сколь распря стара
Между Суздалем и Калитой.
Потому Евдокию избрал
Он для князя женой молодой.
11 За полгода до свадьбы пожар
От Чертолья в Москве бушевал.
В два часа стала пеплом Москва,
Оставляя лишь дым от костра.
И в КолОмне венчались они
В белоснежные зимние дни.
12 Не разлить было юных водой,
И Димитрий по свадьбе был рад
Для супруги своей молодой
Белокаменный выстроить град.
13 Но страданий не короток путь.
Не успели во граде вздохнуть,
Ольгерд грозный с войсками Литвы
К рубежам подступился Москвы.
14 Укрывает твердыня Кремля,
Но не светло у князя чело.
От литовцев стенает земля.
Разоряя окрестности зло,
Ольгерд буйствует, дико ярясь,
И богами своими клянясь,
Что еще впереди торжество,
Что Москва не забудет его.
15 Возвращался он дважды, как вран.
И господства манил его блеск.
Холодов, и увечий, и ран
Стоят Новгород, Псков и Смоленск.
16 О народе со скорбью молясь,
Верно, мыслил за стенами князь:
«Что один я соделать могу,
Чтоб преграду поставить врагу?»
Глеб с Борисом ответить могли:
«В единении – сила земли».
17 Евдокии же долг – помогать
Сироте, и слепцу, и вдове.
Не успев еще матерью стать,
Стала матерью целой Москве.
И для князя, тиха и мила,
Утешеньем и светом была.
18 И пяти не прошло еще лет
От венчанья четы молодой,
Как померк в княжьем тереме свет –
Вновь должны москвитяне Ордой
Михаила Тверского унять
И ярлык на княженье отъять.
19 И уехал Димитрий в Орду.
До безумья в него влюблена,
«Мати Божья! Живым его жду!»
Днем и ночью молилась жена.
20 В реках полных иссохла вода,
И горела тревога огнем.
И Василия-сына тогда
Билось сердце под сердцем ее.
21 Утешал же ее Даниил,
Что едва только начал вставать.
Словно маленький Дмитрий он был,
Умиляя печальную мать.
22 «Пусть не хвалится кровью Орда,
Жребий будь его бел – не багрян!
Пострадать дорогому не дай
От нечестия злых агарян.»
23 Так молилась княгиня о нем,
Чтоб в Орде не сгубил его враг.
И, как ночью, темно было днем,
И на солнце нашествовал мрак.
24 Каждый чувствовал трепет и страх,
И туманы на землю легли.
И соседа в немногих шагах
МимоИдя узнать не могли.
25 Охватило унынье Москву
Без Димитрия царственных сил.
И, склоняя к союзу Литву,
Бежецк с Угличем взял Михаил.
26 Знать Димитрий не мог наперед,
Не на верную смерть ли идет,
И каким будет ложе и мед,
Что у темного темника ждет.
27 Любовался невольно Мамай:
Крест смиренья несут рамена,
Но осанка у князя пряма,
И неспешно ступил он к шатру.
И волос золотая волна
На степном развевалась ветру.
28 О грядущем мечтами горя,
Взяв ярлык, по опавшей листве
Князь вернулся к концу ноября –
Словно солнце вернул он Москве.
29 За Христовым же вслед Рождеством,
Умножая Москвы торжество,
По исходе счастливом всех бед,
Князь Василий родился на свет.
30 Время мира, как радостный вздох,
Пронеслось по Московской Руси.
Софью-дочь дал Димитрию Бог,
И народ о покое просил.
31 Юрий сын и Мария дитя…
Годы радости мчались, летя.
Но возможен ли в мире покой,
И бывает ли долго – легко?
32 В Нижнем тысяча встала монгол
Под водительством Сары-аки.
И обычай их груб был и зол,
И жестоки дела и дерзки.
33 СкОлько тешиться было Орде?
В русских кузнях ковАлся металл.
И отмстить за обиды мурзе
Нижеградцам их князь не мешал.
34 Но отмстил за послов и Мамай:
Там, где Пьяна петляет и Кишь,
Подымался кровавый туман
И царила безлюдия тишь.
Там царевич прошел Арапша,
Наказуя, рубя и круша.
35 Стала водною Вожа межой
Для злосчастия русской земли.
Больше крови проливши чужОй,
Мы победе поверить смогли
Наконец. После долгой беды
И тяжелого ига Орды.
Наконец после горестных лет
Нам забрезжил спасения свет.
36 Пять туменов и Бегич-мурза
Не сломили Москву и Рязань.
И из Полоцка Ольгердов сын,
Князь Андрей стал Москве не чужим.
Стало ясно, что вместе князья
Побеждают, как порознь нельзя.
37 Годом прежде Василий, Иван
И Димитрий Михайлов Боброк
Победили, где правил Асан,
И Солтан-Махамат не помог.
Обязали Булгар и Казань
Взять даругу и выплатить дань.
38 Что незыблемой было Ордой,
Становилось имен чередой.
Двадцать ханов безвестных сменя,
Только прежнею славой звеня,
Распадался чудовищный зверь,
Все еще не прощая потерь.
39 В годы те, что Димитрий мужал,
И светлел и душой и умом,
Сердце приняло тысячу жал,
Горе горькое – княжеский дом.
40 Снова осенью мор проходил
По Москве. И сгорели в три дня
Симеон и за ним Даниил,
Дорогие его сыновья.
41 Пять детей оставалось в живых,
Что княгиня ему родила.
Пять младенцев. И с думой о них
Брался князь за святые дела.
42 Съезд давно благородных князей
В древнем городе Переяславль
Согласился, что много ладей
Не идут, как единый корабль.
43 За Тарусу, Мечу и Оку
И не нужен был больше приказ.
Только вышел Мамай на Москву –
Каждый понял, что прОбил их час.
44 Много было бояр, воевод
За оградою монастырей.
И судьбы своей ждали приход
Братья там Александр и Андрей.
45 ПрорицАют святые уста,
И игумен то Троицкий мог.
Братьев-иноков к князю послав,
Дважды Сергий победу предрек.
46 На востоке сияла заря.
Жены княжьи, бояр, воевод,
Целованьем прощальным даря,
Провожали любимых в поход.
47 Евдокия, Мария средь них.
Князь Димитрий был нежен и тих.
На рыданье ответил жены:
«Аще Бог по нас, кто же на ны?»
48 Собрались Ярославль и Ростов,
Дмитрий, Ольгерда сын, и Андрей.
И Таруса, и Полоцк, и Псков
На горячих садились коней.
И Владимир, князь Серпуховской,
Как всегда, рядом с братом-Москвой.
49 Много славных в поход собрались
И потоком единым слились,
Как теченье сливается струй,
На Дону, где лежит Березуй.
50 Недостойно, чтоб доблестный князь
Слал на гибель, от ран уклонясь.
И войскам он своим обещал
Чашу общую пить сообща.
51 Сотни ратных прошедши дорог,
Ведал знАменья Дмитрий Боброк.
Ночь сгустилась. Туман и роса.
Было тихо. Теплы небеса.
52 И Волынец меж станов меж двух
Напрягал свой испытанный слух.
Только Дмитрия взял он с собой,
Чтоб узнать, что готовит им бой.
53 И ланитой десною приник
Он к земле, чтобы тайный язык
Распознать по дрожанью ее
И разведать, что завтра их ждет.
54 Будто клекот и плеск лебедей
Подымался навстречу беде.
Гром разнесся и смолк вдалеке
На Непрядве и Смолке-реке.
55 «Словно конница бросилась вскачь,
Грай вороний и волчий там вой,
Жен татарских безудержный плач», –
И, приникши к земле головой,
Продолжал испытанье примет:
«В стане русском злознАменья нет.
МнОго русских в той битве падет,
Но Мамай поражЕнье найдет.
56 Войску, княже, не дОлжно то знать.
Силен Бог, чтоб Своим помогать.
Пусть себя осеняют Крестом:
Он оружье в сражении том.»
57 И разбойник Фома Кацибей,
Ради храбрости взятый своей,
Быв на Чурове средь сторожей,
Видел в небе двух светлых мужей,
Что явились на битву помочь
Тьму врагов разогнать, словно ночь.
58 В Рождества Богородицы день,
Разрывая туманную сень,
Трубы грянули, бой предваря
И могучих коней ободря.
59 Крест Господень Димитрий лобзал
И к Вершителю судеб воззвал:
«Боже правый! Защита нам будь!
Как один, мы подставили грудь
Под удар Исмаила сынов.
Нас избавь от жестоких оков!
Заключив с Исааком завет,
Не оставь и идущих вослед!»
60 Войско шло, за волною волна.
Трепетали над ним знамена.
Стяги черны, и Солнце на них –
Iисуса спасительный лик.
61 В войске врАжеском был исполин.
Десять ратников бил он один.
С ним сразился один – Пересвет,
Исполняя священный обет
Жизнь за други своя положить.
Ведь без этого душам не жить.
И, ударивши оба копьем,
Бездыханные пали вдвоем.
62 Друг на друга большие войска
Наступали, как тучи, вперед.
Так плывут над землей облака,
Предваряя тенями свой ход.
И Мария, державная Мать,
Укрепляла священную рать.
63 Жизнь отдавшим за други своя
Над землей есть иная земля,
Где венчают их пламенем роз,
Где Царем их встречает Христос.
Но, пока не наступит конец,
Эти розы – терновый венец.
64 Аэр, будто огнем, полыхал,
Дикой яростью боя палим.
Плоть терзая, металл уставал.
Гибли наши один за одним.
И с любовью склонялась к ним Мать,
Чтоб их храбрые души принять.
65 А Волынец Димитрий Боброк
Свой засадный удерживал полк.
Князь Владимир, на сечу спеша,
Негодуя, его вопрошал:
«Поредела совсем наша рать.
Да кому ж станем мы помогать?»
66 «Подожди. Не пришел еще час.
ВрЕд приемлет спешащий себе.
Будут ведать враги наши нас,
А пока нетерпЕнье убей.»
67 Каждый ринуться в сечу спешил,
Будто званый на пир торопясь.
«Мы воздарие им отдадИм», –
Добрых ратников сдерживал князь.
68 И стенала земля, и на ней
Много русских под вихрем коней.
Ликовала над ними Орда.
И Волынец воскликнул тогда
Гласом велиим, будто запел:
«Час отмщения, други, приспЕл!»
69 И разбит, и повержен был враг.
Пот кровавый чело орошал.
Каждый стал под начальный свой стяг.
И Владимир с тоской вопрошал:
«Овцы гибнут, коль пастыря несть.
Где же князь наш, сраженный, упал?
Для кого же победы сей честь?
ПобедИтель победе пристал.»
70 И искали. И будто нашли,
Над одеждою князя склонясь.
Бездыханен лежит на земли…
Но Михайло Бренок, а не князь.
71 Чтоб неузнанным биться он мог,
Княжий шлем на себя взял Бренок.
Рядом сабля и сломанный лук.
В княжьем шлеме убит княжий друг.
72 Двое вправо пошли, уклонясь,
Где лежал под березою князь,
Весь изранен и кровью омыт,
Древом павшим от конных укрыт.
73 «Новый ты Александр, Ярослав!» –
Восклицали, сошедши с коней.
Князь же Дмитрий, едва лишь восстав,
«Что там? – молвил. – Поведайте мне.»
74 И победы услышавши весть,
«День Господень, – воскликнул он, – днесь!»
И словами святыми псалма
Русь восславила Бога сама.
75 Князь скорбел от жестоких потерь,
Словно пастырь, что стадо не спас.
«Знаю, други, где быть вам теперь.
Помолитесь у Бога за нас!»
Сотни павших в той сече друзей
Окропил князь слезою своей.
76 И рыданья сдержать он не мог,
Где лежал в его шлеме Бренок.
А с Бренком рядом, саблей сражен,
Стойкий страж его Мелик Семен.
Князь главу его с лаской поднял:
«Крепко, друг, ты меня охранял.»
77 Где Непрядва холмами текла,
Восемь дней собирали тела.
От восхода. И день им был мал.
Павшим славу Димитрий воздал,
Вновь не в силах слезу побороть:
«КрАсно место судил вам Господь!»
78 Дома встреча была горяча –
Снова рядом два сильных плеча.
И уста. И дыханье его.
И любимых детей торжество.
79 Слезы счастья дождем пролились.
Евдокии молитвы сбылись.
Передышка! Желанная тишь.
Но на подступах был Тохтамыш.
80 Тяжек ты, велекняжеский крест!
Оглянулся Димитрий окрест –
И князей собирал с быстротой,
Заклиная их общей бедой.
81 Нестроенье, недружество зря,
Не возмог стать один на царя.
Поредела, рассеялась рать…
Дмитрий вышел войска собирать.
В Переславль, а потом в Кострому,
Чтоб явилась подмога ему.
82 Дмитрий, Ольгердов сын, в Переславль
На княжение был им оставлен.
Сын же Дмитрия, храбрый Остей,
Был отправлен крепиться в Москве.
83 Евдокия осталась в Кремле,
И спустя только несколько дней
На московской тревожной земле
Был рожден ею княжич Андрей.
84 Обезумел как будто бы град.
Кто бежАть без оглядки был рад,
Кто смеялся и пил без ума,
Будто снова вернулась чума.
85 Как колеса катились с осей,
Как поток из своих берегов.
И дразнили на стенах врагов,
Похваляясь защитой своей.
Не справлялся с Москвою Остей,
Был в тревоге и жаждал вестей.
86 И, лишь только родился Андрей,
Как княгиня и дети скорей
Поспешили за князем вослед –
И от самого ада дверей!
87 Днем и ночью летели к нему.
Переславль, на пути в Кострому.
На Плещеевом княжьих детей
Поместили в ладони ладей.
88 И густой скрыл те лодки туман
От очей зверонравных врагов.
И плавучий безмолвствовал стан.
И не видели их с берегов.
89 И, молясь о спасенье от бед,
Евдокия с младенцами там
К небесам возносила обет,
Чтоб построить Предтеченский Храм.
90 И, столетия даже спустя,
В Iоаннопредтеченский день
В Переславле спускалась ладья
На озерную зыбкую тень.
91 А в московском сожженном Кремле
В эту пору свирепствовал враг,
Искушенный в коварстве и зле,
Обращая все в пепел и прах.
92 И погиб, защищая Москву,
От монгольских безжалостных рук
Сын Димитрия, Ольгерда внук,
Что когда-то держал здесь Литву –
И войти в эти стены не мог.
Так судил роду древнему рок.
93 Князь с княгиней вернулись домой.
Всюду горесть и ужас немой.
Поглотила зола и земля
ВсЕх почти за стенами Кремля.
Будто злобы вулкан бушевал,
Будто горя вселенского шквал.
94 Снова плакал над павшими князь.
Только сИльный скорбит, не стыдясь.
«До какой же, – он мыслил, – поры
Учинять воронью нам пиры?
Погребать нам на землях отцов
Города и поля мертвецов?
До поры, что противу чужих
Бог не даст нам единой души.»
95 Лишь в немногих согласье он знал.
А народ в малодушье роптал,
Что допрежь той победы Донской
Не лилось столько крови людской.
96 «При княженье в Москве Калиты
Были целы хотя б и сыты.
И теперь уцелели хотя б,
Как положено, подать платя.
На сребро калитИнской казны
Сорок куплено лет тишины.»
97 Слабым душам Свобода не мать.
И не дОлжно таким объяснять,
Что Отчизна дороже казны –
Ей обязаны жизнью сыны.
98 И душе без Свободы нельзя,
Что несут на знаменах князья.
И нельзя на земле без войны –
В этом княжеской нету вины.
99 Был отправлен Василий сынок
Как живой послушанья зарок
Удила натянувшей Орде.
Там два года томился, как тень.
100 И бежать смог в тринадцать он лет
Чрез Подолию и на Литву.
Натерпелся негаданных бед,
Возвращался два года в Москву.
И в шестнадцать лишь смог он обнять
Братьев, сестр и отца там и мать.
101 А еще через краткий лишь год,
На исходе надломленных сил,
Под ударами грозных невзгод
Дмитрий, славный отец, опочил,
Сделав мать их горчайшей из вдов.
За три дня до конечных их слов
Он узнал, что рожден ею сын,
Их последняя ветвь – Константин.
102 Бог двунадесять милых детей
Дал в награду державной чете.
Двух из радостной дюжины той
От купели взял Сергий святой,
И Димитрий Прилуцкий – иных,
Знаменитый своей красотой.
103 Чтобы лик заслонен его был,
Покрывало тот инок носил,
Переславль украсив родной
Благочестья драгою казной.
104 Евдокия растила детей,
Заменить им стараясь отца,
Не чуждаясь их игр и затей,
От народа не пряча лица.
105 И, при подвигах вечных молитв,
И с уныньем, и с ропотом битв,
Что сокрытыми были от всех,
Во дворце ее слышался смех.
Матерей на Руси, к счастью, нет,
Как в Тюрингии Элизабет.
106 И молва поползла по дворцу,
Что, наверно, быть нОву венцу.
Так княгиня красива еще,
Что сосватали, видно ее.
107 И, невинно злословье терпя,
От одежд своих чистых репья
Не пыталась княгиня собрать.
Но поверили вдруг сыновья,
Что бесславье задумала мать!
108 Взгляд сильнее всех слов убедит.
И поверившим подлым словам,
Часть одежды открыв на груди,
Показала она сыновьям,
Как истаяла в горести плоть,
Как тонка бытия ее нить, –
Чтоб сомнения их побороть
И на мать им клевет не взводить.
109 Переплавлена, как серебро,
Божьей Матерью Ева-ребро.
Как издревле один человек –
С Евдокiей Димитрiй навек.
21 марта 2018 года
Исторические примечания к поэме
3 Князь Суздальский Димитрий Константинович получал ярлык на великое княжение от хана Навруза в 1359 г. и от хана Мюрида (Мурата) в 1363 г.
4 Митрополит Алексий, в миру боярин Елевферий Феодорович Бяконт, был крестным сыном князя Иоанна Калиты.
6 Треченто – принятое в итальянском языке наименование четырнадцатого века.
7 «Мамай был степняком. Он считал, что убивать противников можно, а предателей – нужно, но друзей обижать нельзя, потому что это так нехорошо, что даже в голову прийти не может. У генуэзцев была иная этика. Они считали, что главное в жизни – выгода.
Даже хан Джанибек, узнав, что случившимся в причерноморских степях массовым падежом скота, вызвавшим голод, воспользовались генуэзцы, чтобы по дешевке покупать у татар детей для работорговли, возмутился и двинул войско на Кафу. Он просто не понимал, как можно использовать беду соседа для легкого обогащения. С его точки зрения, это было очень дурно.
С татарским войском в Крым пришла чума, опустошившая Европу. Сама Природа выступила против хищничества генуэзских торгашей.
Говорят, что Джанибек, осаждая Кафу (Феодосию), приказал перебросить через стену крепости труп человека, погибшего от чумы. Генуэзцы спешно эвакуировались и двинулись домой, но останавливались в Константинополе и Мессине в 1347 г.
Чума поразила Византию и Сицилию. В 1348–49 гг. эпидемия опустошила Италию, Испанию, Францию, Венгрию, Англию, Шотландию, Ирландию, Данию, Норвегию, Швецию, Нидерланды. Была занесена на кораблях в Испанию и Пруссию и в 1351 г. перекинулась во Псков. В 1353 г. опустошила княжество Московское, где от этой болезни умер великий князь Симеон Гордый со всей семьей, за исключением младшего брата – Ивана Ивановича Красного.» (Л. Н. Гумилев, «Древняя Русь и Великая Степь»)
34 «Мамай послал войско опустошить пределы нижегородские, берега Киши и Пьяны, где через несколько дней не осталось ничего, кроме пепла и трупов.» (Н. М. Карамзин, том V, глава I, 1374–1375 гг.)
Отряды Мамая повоевали нижегородские волости – Киш и Запьянье (А. А. Горский, «Москва и Орда»).
36 Сражение на реке Воже происходило на земле Рязанского княжества, но без участия рязанского князя Олега.
37 Нижегородскую рать возглавляли Иван и Василий, сыновья Димитрия Константиновича. Топонимы фрагмента соответствуют изложению Н. М. Карамзина (том V, глава I, 1376 г.) – в современной исторической науке говорят о взятии русскими войсками не города Казань, а города Булгар. Правителями в этой области были Асан и Махмат-Солтан.
38 С 1359 по 1380 год на золотоордынском престоле сменилось более 25 ханов. Это время в русских источниках получило название «Великая замятня». «Юный герой Димитрий мог сказать словами Библии: «Отступило время от них: Господь же с нами!» (Числа 14: 9. Н. М. Карамзин, том V, глава I, 1378 г.) «Орда из Золотой стала Синей – это было не одно и то же.» (Л. Н. Гумилев, «Древняя Русь и Великая Степь»).
42 Формальным поводом для съезда князей в Переяславле-Залесском послужило крещение Сергием Радонежским рожденного
26 ноября 1374 года сына Димитрия, Юрия.
51 Князь Димитрий Михайлович Боброк – сын Кориата Гедиминовича.
Кориат (в крещении Михаил) – князь новогрудский и волковысский, сын великого князя литовского Гедимина.
Брат Кориата Ольгерд послал его к хану Джанибеку для переговоров о союзе против Тевтонского ордена и укрепления Москвы. Однако Джанибек выдал Кориата князю Симеону Гордому за выкуп.
82 В 1379 г. князь Димитрий Ольгердович, перешедший на службу к московскому князю, получил от него в держание Переяславль-Залесский. Сыну же его Остею великий князь Димитрий поручил, находясь в Переяславле на пути в Кострому, организацию обороны Москвы.
96 «Народ уныл. Малодушные могли винить Димитрия в том, что он не следовал правилам Иоанна I и Симеона, которые искали милости в ханах для пользы государственной. Но великий князь, чистый в совести пред Богом и народом, не боялся ни жалобы современников, ни суда потомков.» (Н. М. Карамзин, том V, глава I, 1382 г.)
105 Елизавета Венгерская (1207 –1231), дочь короля Венгрии Андраша I, вдова ландграфа Тюрингии Людвига, почитаемая католиками как святая. Находилась под тотальным влиянием первого проповедника крестовых походов и зачинщика охоты на ведьм, иступленного флагеллата Конрада Магдебургского, который запретил ей общение с ее детьми. Как примеры католического благочестия, Елизавета и Конрад представляют резкий контраст с православными образами святой княгини Евдокии и святого Сергия Радонежского.