Сказки, сказания и предания Новосильского края
Василий Николаевич Глаголев (1874 – 1934)
Глаголев, В. Н. Сказки, сказания и предания Новосильского края: черновая рукопись / В. Н. Глаголев. – Новосиль: [б/и], 1926. – 102 с. – [Электронный ресурс] (информационный ресурс хранится в Электронной библиотеке Тульской областной универсальной научной библиотеки)
Сказки, сказания и предания Новосильского края / сост. В. Н. Глаголев; подг. текста, статья о составителе О. В. Полухин; обработка текства, послеслов., коммент. к.п.н. Т. В. Майорова: худ. А. Турбин. – Орёл: Издательский Дом «ОРЛИК» («Орловская литература и книгоиздательство»). - 2019. - 120 с.: ил.
Сказка
Баба хуже чёрта
(по сказу Леон. Нечаева, д. Богословка)
Что бабы любопытны, всякий знает. Вот этим-то любопытством и доняла она мужа: всё ей хочется знать, что он делает, то с нм ввяжется, то подглядывает. Житья от неё мужику не стало…
Не только рассказывает, что делал, а и какие сны-то видел. Решил он утопить бабу в болоте. «Пойду в болото клад искать, черти его там затаили», - говорит он бабе.
- И я пойду с тобой!..
- А ну-то тебя чёрт схватит да в болото утянет, они до баба охотники, - объяснил мужик.
- Не больно обрадуется. Я и с чертями померюсь! – храбрится баба.
- Коли так, собирайся!
Пошли на болото. Мужик топор прихватил. Зашли в самую глушь, на зыбкое место. Баба всё расспрашивает: «Где клад-то?!». – «Иди, иди, увидишь, скоро теперь», - подзадоривает мужик.
Шла, шла баба и сорвалась в омут. Тонет, кричит мужу: «Спасай, помоги!». Жалко стало мужику жены, и побежал он жену выручать. Прибежал, а баба совсем затонула. Начал он жену в омуте щупать, кто-то ухватился… Потянул – человека в грязи видно. Мужик думает: «Вот бабья природа… на огне – не горит, на воде - не тонет!».
Вытянул.
Отряхнулся тот человек по - лошадиному, мужика грязью задал.
Всмотрелся, а это – чёрт.
Размахнул мужик жердью, хотел сбить его снова в болото.
Взмолился чёрт: «Не губи, дядя! Жил я мирно, тихо, да вот кто-то мне бабу в болото сунул, а ты чай сам знаешь, в одном болоте два чёрта не живут, а с бабой жить и подавно не приходиться, так уж ей уступлю болото, всё равно житья не будет, да и баба-то, кажись, занозистая. Спасибо, что жердь подставил, от распостылого житья выручил… Уж я готов тебе какую хочешь службу сослужить».
«Ладно», - говорит мужик, - «А какую же ты мне хочешь службу сослужить?».
- Что тебе надо? Ты, видать беден – денег добудем…
- Давай денег - дело хорошее, - с ним жить выгоднее, соглашается мужик.
- Какие же, брат, у чёрта деньги! С собой мы их не носим, да и класть их некуда – народ мы безкарманный, добыть же их всегда можем, на то и мы и черти.
- А как ты их добудешь?..
- Да хоть бы и так: начну по чердакам, да по сеням ворочать, народ пугать, да изводить, такую кутерьму подниму – житья не станет.
А ты знахарем заделайся: отчитывай, да отворачивай - деньги к тебе сами потекут: сам знаешь – беда деньгу родит. Уж вернее этого дела не выдумаешь, выгоднее не найдёшь, без копейки начать можно и убытка не будет.
Народ чертей боится и всегда от нашей пакости избавиться желает, а тебе, что попу, доход верный.
- А ведь складно чёрт - то говорит, лучше и не придумаешь. С чёртом –то куда выгоднее дело иметь. А баб то про мой век хватит. Пусть жена-то в болоте поверховодит, - подумал мужик.
- Согласен, быть по-твоему, - решился мужик, по рукам ударил.
И чёрту, и мужику распрекрасное житьё пошло: одному – работа развесёлая, другому – доход верный.
Мужик похваливает чёрта, да приговаривает: «Лучше с чёртом дело иметь, чем с бабой».
Предание
«Почему у ужа на голове жёлтые пятна,
Напоминающие перстень»
Когда животные находились в ковчеге Ноя, мышь прогрызла нору в полу корабля. Началась течь. Уж увидел это и заткнул своей головой щель.
В награду Ной надел на голову ужа свой перстень.
Вот почему на голове ужа остался навсегда отпечаток перстня.
1916, с. Бредихино
Предание
«Как возникло село Ракзино –Корсунское»
(Былина)
(Село Ракзино или Корсунское, на границе Новосильского и Малоархангельского уезда, окружено большими лесами, с которыми связаны различные предания о разбойниках.
Недалеко от Ракзинского погоста на склоне горы есть так называемая «разбойная яма», в которой по народному преданию зарыта карета с золотом. В народе эта яма считается «нечистым местом». Яма эта находится у дороги на последней горе, по дороге к Корсунскому из д. Долов и имения Разбойного, помещиков Казаковых. В Котловском имении Казаковых сохранилась старинная рукопись, содержание которой мною переписано в 1887 году и дополнена по сказу крестьянина с. Бредихино П. Г. Маякова, который знал почти наизусть это сказание сохранённое по былинному стилю.
Несомненно, что сказание по своему стилю не принадлежит коллективному народному творчеству, а сложена только автором в былинную форму. По словам Павла Маякова он это сказание узнал от одного николаевского солдата – нищего, который знал очень много сказок и охотно рассказывал их на своих остановках.
Предание же о возникновении села Корсунь я слышал в моём детстве от Ракзинских стариков. В простом рассказе вполне сходным по содержанию с былинной формой, добавления по сказу Маякова сделано мною в 1914 году).
Собиралась разбойников стая. Посвист посылался молодецкий по дремучим лесам. Забирались они в глушь лесную, во землянки подземные. Кабан и олень прочь побежали к лесам Брянским, Орловским и Мценским.
Собиралась разбойников рать по тринадцать братов, а один старшой, атаманом звался. Выходили разбойники – братья ко лесным путям во темени ноченьки осенни, поджидали купцов со товарами от Орла, Ливен и Мценска. А сходились те пути в разных местах.
Залегали разбойнички поблизь в кустах, зажимали кистени, да ножи булатные, поджидая добычу богатую.
Моросили им часты дождички осенние, затяжные, ветер лик пронизывал. Коротали так ночки тёмные, да не слышно скрипу тележного.
Уходили ни с чем во землянки подземные, залегали по норочкам, а как темна ноченька снова пожаловала, выходили опять по распутиям, поджидать, ожидать путников, что дорогою припаздывали. Проходила ночь за ноченькой, а добычи всё нетути. Тихо по полесье, по дороженьке. «Аль купцы все перепомерли, иль боярам товары не надобны, что заглохли дороженьки проезжие, деньга у всех повывелась?..», - говорил так атаман разбойникам, коротая ночь осеннюю, ночь холодную, дождливую.
Донеслося до них по ветру, от дороги Литовской, скрип возов множества; понукали коней кнуточками, чтоб скорей избыть место ненадёжное.
Созывал атаман свою братью тихим посвистом. Становились разбойники во широкий круг и держал атаман такову речь: «Уж вы, братцы. Удалые, не губите зря души крещёные, а забирайте товар со златом, серебром, чтобы было на что потешиться, чтобы любушек было чем порадовать, чтобы мёды, браги не переводилися во кружках в долги ноченьки в пировании да веселии. Кому смерть придёт – на роду так написано. Не зевай, не промаргивай, залегай, как будет приказано, а дело начинай с мово посвиста».
Расспыпались разбойнички по двум сторонам, по дороженьке, залегали, прятались, как было приказано.
Хоронила их ночка тёмная, да чащица полесовная, придорожная, что к оврагу шла перешейкою. А и ехал той дороженькой, до Орла, богатей, жид, не крещёная душа. Вёз товары заморские из-под самой Литвы: шёлки, порчу, бархаты, сукна давина разные на многих возах. Батраки были с ним все надёжные.
Подошли возы – подошла пара. Подан знак зычным посвистом. Выбегали из засады те разбойники, понакидывались на добро жидовина, коней сварачивали, поперёк пути уставили, чтобы ехать было некуда.
Батраки все всполошилися, защищать добро то кинулись и пошло тут дело ратное: все разбойнички сплотилися, кистеничами оглаушивали. А серёд возов, на перине большой, сам жидовин был, человек уже с проседью. На груди его, взамен креста, висела киса с золотом, а как рядом с ним – сундучок дубов полон серебра.
Затрясла жида трясовица, заорал он не по нашенски, звал он бога басурманского.
Загребли его как перепела, как бы шапкой принакрытого, верёвочкой скрутили, да под куст орехов бросили, а потом давай вязать батрачество. Кто успел, те разбежалися, в лесу тёмным сокрываючись.
«Лихо дело сделали!.. Молодцы, мои ребятушки. Все мы живы, здравствуем, одного лишь поцарапало, да не в укор то будет молодцу. Забирайте повозки, братики, да пошли тропами к нашему становищу. Во первых пойдёт есаул Иван, на последи – я.
Положить туда жидовина, на другие возы батрачество, что осталось перевязано», - говорил так атаман лихой.
Всё посделали по приказу атаманчика: во первый пошёл есаул Иван, а другим за первым следовать, последи всех – атаман лихой.
В чащу леса въехали по дороженькам, тропами ведомыми. К утру были у становища. Распрягали коней усталых, привязывали за деревица. Развели костры высокие, к ним котлы поставили пированье затеваючи, а возы все поразгрузили, по кладовым добро разложили и уж тут ко пленникам приступили: начали допрашивали во первых жидовина.
Осмотрели всего до чиста и кошель со шеи сорвали с золотыми все дукатами; сундучок раскрыли – серебро. И давай жида допрашивать: кто, откуда, куда едучи, по каким делам по надобным. У жида тут сердце ёкнуло, лопотал он разное и стал грозить он воеводою – за его. За жизнь ответите.
«За что было бы ответ держать, - говорил так атаманушко, - за жидовина, за нехрестя, басурманного поганова! Ну, ко, братики – станичники, понагните вы два деревца, да ногами к ним привяжите эту нечесть некрещёную».
А жидовин всё клянёт, ругается: «Пусть добро будет проклято, не на прибыль, а в несчастице, кто возьмёт, не возрадуется, а будет на нём проклятие до седьмого поколения».
Посмеялись разбойнички, на древах жида рахдёрнули, закопали на поляночке, положили тут три камушка, чтобы было запреметнее.
И легло жида проклятие: занемог тут атаманушка хворью – болью небывалою, а за ним пошли хворать станичники. И решил тот атаманушка закопать добро жидовина, чтоб другому на несчастье не досталось.
Собиралися ребятушки, брали жидовину каретушку, да в неё добро то поклали и зарыли у провалища у погоста Ракзино.
Как полегчало ребятушкам, сруб поставили, часовеньку со иконой Корсунскою.
Распустил тут атаманушка своих добрых молодцев и пошёл грехи замаливать во обитель Саловецкую.
А над местом, где зарыто та каретушка, в полночи страхи идут разные: крики, зовы по звериному; это душа томится жидова. И обходят люди добрые место то нечистое.
Предание
«Как произошло слово «мужик»
(Записано по сказу Ферапонта Сазонова, с. Скворчее Нижнее, 1929 г.)
Мужиками нас стали называть с воли, когда крепостному праву капут пришёл. Когда Александр второй освободил крестьян и стал думать, как называть теперь свободный народ. Все старые названия холоп, халуй, смерд - это так позорно крепостному обзывания, а какие названия теперича им дать? Думал долго царь и ничего не придумал.
Приказал и министрам думать. Думали и они, а ничего не придумали.
Приказал царь и дворянам думать. Разные названия придумывали, да только царю не в угоду – слова все неподходящие были.
И вот сидит один барин на крыльце, а стадо гнали. Бык сердиться начал, ногой копает ревёт: «му, му, му!». А пастух его кнутом. Кнут-то жикает. Бык тянет: «му», а кнут – «жик, жик».
«Ведь крестьянин то, что бык, его сколько ни драли, а и кнутьями не одолели, потому – то сила в нём дышится, а теперь с ним и ни кто не справляется. Быка то кнутом сколько не жукай, а ежели попрёт, так и дубиной не окоротишь; вот и надо назвать крестьянина как бык кричит: «му», а на память о кнуте «жик», и выйдет «мужик».
Доложил он об этом царю и объяснение ему дал, как слово то сложилось. Понравилось оно царю и приказал с той поры величать крестьян мужиками.
Сказание
О мудрости Соломона
(по сказу С. И. Кутузова, г.Новосиль, 1927 г.)
Долго Сатана не выпускал из ада царя Соломона. Он давал ему различные загадки и Соломон решал их. Наконец, дошло дело до последней. Сатана говорит: «Покажу тебе жену свою. Если скажешь, что она – красива, – в смоле утоплю, скажешь – некрасива, тоже утоплю». Соломон принял это условие.
Тогда Сатана показал ему огромную, страшную жабу и говорит: «Вот моя жена!». Посмотрел Соломон на жабу и отвечает: «Всякому своя жена хороша».
В. Н. Глаголев
Как граф Толстой помогал мужику лес воровать
По сказу Новосильского мещанина Николая Петровича Глотова. 1925. г.Новосиль
Это земские начальники выдумали наказание за кражу леса, а допрежь только по потылище били и весь суд в этом был, ежели попадёшься. Вот и тут случай был: лесов то у графа Толстого много множество было. Ну, как не украсть от такого богатства, да Богом рощеного; граф то лес не сеял, не сажал, сам он вырос. Приворовывали мужики, да всё по доброте графа с рук сходило. Ну, а как сам то граф от хозяйства откачнулся, а замест его в это дело графиня вникла, да земские начальники пошли, ну и стали судить да в острог сажать.
Ну, что вы там не говорите, а нужду то никакими земскими начальниками не испугаешь, воровали по прежнему, только с осторожкую да на разных хитростях.
Вот и понадобилось одному мужику дерево на стойку. Поехал он к графу в лес, срубил, что ни наесть лучшее дерево, а наложить то на колесня не под силу. Возится мужик с деревом, надрывается, ухитряется поднять.
А нужно вам сказать, что граф был ума необычного, а в простоте себя содержал. И в лаптях, и босый схаживал, и пахал и сапоги шил. Люди то на тройках катятся, да в каретах, а он пешечком, простенько, с палочкой вокруг народа похаживал, к жизни присматривался, да настоящую правду выдыскивал, а опосля всё это в книжках описывал.
Вот таким то манером и идёт граф по своему лесу в простом мужицком платье; и ни как не признать в нём барина, потому и борода и волосы у него, как мужики носят.
Как раз и нашёл он на мужика, что с деревом возился.
Тот его и не заметил.
Посмотрел граф, что мужику дерево не под силу поднять и вышел к нему, да и говорит:
- Эй, дядя, пожадовался, не по силе дерево срубил, видно помочь тебе надо, о то лесник подоспеет, от беды не уйдешь.
- Вот спасибо, добрый человек!.. И то, хорошо бы поскорее от греха уехать. Помоги!, - обрадовался мужик.
- Ладно, - говорит граф.
Сейчас, это кафтан долой и давай помогать. Навалили дерево, увязали.
- Ну, - говорит граф, - давай я тебя на дорогу провожу, в то как бы на тебя управляющий не наехал; мне видать было, как он тут верхом прометнулся.
Пошёл граф рядом с мужиком, а сам по нужде его распрашивает: на что, да по какой причине дерево понадобилось.
- Погорел, братец мой, намедни, так что спасибо, что лучше и некуда, - рассказывает мужик.
- Небось ведь ещё придёшь в лес то?, - спрашивает граф.
- Ну, как же не приехать! Стройка ведь… а денег то, забыл, когда и видел, - разъясняет мужик.
- Ты только дерево то по себе руби, по силе; не каждый же раз тебе помогать. – советует граф.
А мужику всё не в дамёк, кто с ним разговаривает.
Так-то гуторя и на дорогу вышли. Граф и говорит:
- Придёшь ещё, смотри, в беду не попади; не гонись за тяжёлыми деревьями. Поезжай и никого не бойся. А ежели управляющий тебя сустретиться, скажи, что дерево хозяин дал.
Так и ахнул мужик, опознавши графа. На колени пал.
- Прщения просим… не губи!, - и всё такое, что полагается.
А граф смеётся, и говорит:
- Брось кланяться. Я не Бог. Поезжай. Управляющего сустретишь, скажи, что я дерево дал.
А сам такой радостный, повернулся, да и пошёл обратно в лес.
Как Иван барыню украл. Сказка Новосильского края.
Призвал барин своего слугу Ивана и говорит:
- Нужно, братец, жену увезть у моего соседа, без шуму, да так, чтобы я к этому делу не причастен был. Украдешь барыню, - озолочу, а не сумеешь, - насмерть запор.
- Хорошо, - говорит Иван, - дайте только срок, а уж барыню выкрадем.
Пошел Иван к соседу-барину и стал у дворни выспрашивать, как их господа живут и какие привычки имеют.
Узнал, что барин ревнив и никуда барыню не пускает, а только в церковь она ездит со старым кучером.
Иван вызнал дорогу, осмотрел местность по дороге в церковь и явился к своему барину и говорит:
- Нужны, ваша милость, сапоги мне самые лучшие и чтобы новые были.
Дали сапоги Ивану.
Когда нужно было ехать барыне в церковь, Иван разложил сапоги по дороге на полуверсте друг от друга, а сам около второго сапога в кустах спрятался.
Едет барыня со своим кучером и видит новый сапог лежит на дороге.
Кучер и говорит:
- Не поднять ли, барыня, сапог то?
- Не стоит время терять из-за одного сапога, к обедне опоздаем, - отвечает барыня.
Поехали дальше и видят второй сапог, да сапог то хоть куда! Как раз на ногу барина. Уж тут барыня и говорит кучеру:
- Остановись, Иван. Сапоги то очень хороши, как по ноге барину; подарок ему привезем. Сходи ты за первым сапогом, а я тут подожду и за лошадьми присмотрю.
Побежал кучер за первым сапогом.
Когда кучер далеко отошел, Иван вышел из-за кустов, быстро связал барыню, сел на козлы и покатил в глухой лес, там он оставил барыню у лесника, а сам явился к своему барину и доложил, что барыню выкрал. Барин наградил ловкого и сметливого Ивана.