Происхождение души
Определяющему природу человека и творения вообще понятию души в главном произведении александрийского богослова отведено центральное место. В трактате, помимо собственно главы «О душе», автор постоянно возвращается к этой теме: особенно подробно - в главах «Об умалении, или падении», «О разумных существах», «О мире и о движениях разумных тварей...» и т.д.
Согласно Оригену, душа как таковая не является сугубо человеческой характеристикой, выделяющей его как род из всего мироздания; наоборот, она «есть в каждом животном, даже в тех животных, которые пребывают в водах». Ссылаясь на Писание, автор трактует душу скорее как жизненность вообще, жизненную силу. Коротко, душу можно определить словами sensibilis и mobilis - т.е. чувствующая и подвижная. Этой субстанцией обладает и ангельский чин, и существа, которых Ориген определяет как злые силы, или демоны; таким образом, вся производимая от Творца иерархия обладает душой как неким общим признаком.
Следующие рассуждения Оригена развивают принципиальное уточнение о природе души: не является ли она чем-то, изначально присущим всем существам, в том числе и человеку. Здесь Ориген даёт отрицательный ответ: и это - ключевой момент в понимании тварного мира (но не в понимании тварности как таковой); душа - приобретённая и значит, временная. К этому взгляду Ориген приходит и через анализ текстов Писания в том числе. Автор ставит вопрос: «Не существует ли некая субстанция, которая оказывается несовершенной потому, что она есть душа?».
Обращаясь к этимологии слова, он указывает на то, что греческое слово,обозначающее «душа», помимо привычного смысла, надлежащего тщательному разбору, означает также нечто холодное, или охладевшее; так не потому ли это название перенесено на нее, «что она охладела из божественного и лучшего состояния».
Оказывается, что существует состояние более «теплое», которое было когда-то потеряно и стало душой. «...Святое называется огнем, светом, пламенем, противоположное же называется холодным и говорится, что во многих охладевает любовь». Душа некогда потеряла это «лучшее» состояние вследствие всеобщего падения (непосредственная связь с космогонией).
Истинное начало творения, существовавшее тогда, «когда оно было чем-то иным, отличным от погибшего» - это ум (нус), который, по Оригену, гораздо ближе к понятию духа, нежели душа. «Павел и соединяет, сочетает со Святым Духом более ум, чем душу». Ум - это орган постижения духовного; т.е. именно умом происходит должное возвышение и уподобление Творцу. «...Ум, уклонившийся от своего состояния и достоинства, сделался и назван душой, и… душа, в случае восстановления и исправления, снова сделается умом».
Итак, в начале Бог сотворил некое число «разумных, или духовных тварей». То состояние, которое было присуще этим духовным существам, Ориген описывает как блаженное; таким образом, природа тварного сама по себе не имеет греховного начала. И, что немаловажно, она не несёт в себе фактического различения, или, иначе говоря, иерархия мира от высшего к низшему есть последующая ступень в его истории. Однако такое различение, как это видится, заложено в тварный космос как потенциальное, а вместе с ним и любая изменчивость («Но так как те разумные существа, сотворенные, по вышесказанному, в начале были сотворены из ничего, то именно потому, что они прежде не существовали, а потом начали существовать, они получили по необходимости совратимое и изменчивое бытие»). С одной стороны, бытие, данное от Бога, т.е. не являющееся внутренне присущим, может быть так же отнятым; однако истинная причина прекращения этого блаженного состояния - в том, что «Творец предоставил созданным им умам произвольные и свободные движения». Действительно, божественная милость дарит не только бытие, описываемое исключительно через добродетель (т.е. изначально благое), но и возможность для всех тварей сделать это добро «их собственным добром», уже не привнесенной, а внутренней характеристикой.
Состав человека
В отношении реального человека, его состава и строения души не создается ясной картины. Писатель и здесь часто сбивчив в выражениях и противоречив. Из некоторых его слов можно вывести заключение о трехчастном строении человека, т. е. о составе его из тела, души и духа. Иногда, наоборот, он является определенным дихотомистом, разделяя человека только на тело и душу. Вопрос о теле в составе человека наименее интересен в системе Оригена. Из сказанного выше, ясно, что оно есть продукт падения духа, который, однако, в его теперешнем состоянии, несмотря ни на какое совершенство даже высших ангельских чинов, никогда не представлялся уму Оригена, как такое духовное начало, которое было бы в падшем состоянии абсолютно свободным от какой бы то ни было, даже легчайшей, телесной оболочки. Выше было сказано, что эта телесная оболочка, падшего духа, отнюдь не должна пониматься, как материальная природа самого духа. Дух есть дух, и в силу этого он бесплотен, но облечен в плоть, и без этой плоти немыслим.
Что касается души человека, то из произведений Оригена могут быть сделаны чрезвычайно произвольные выводы. На первый взгляд кажется, более или менее, непреложным, что душа есть нечто промежуточное между телом и духом: «В руки Отца Он (Христос) предает не душу, а дух, и когда плоть называется немощною, то бодрым Он называет дух, а не душу. Отсюда видно, что душа есть нечто среднее между немощною плотью и добрым духом ». Или: «Уместно исследовать, есть ли в нас, людях, состоящих из души и тела, и жизненного духа, еще что-нибудь иное, что имеет собственное возбуждение и волнение, влекущее ко злу?». Из одного места в труде «О началах» можно заключить, что душа им понимается, согласно буквальному библейскому смыслу, как некий жизненный принцип, всажденный в крови живых существ, почему кровь и была запрещена для вкушения. Таким образом, она как бы произведение этой же падшей материи. В комментариях на ев. от Иоанна (XXXII, 2) душа ясно отличается от духа: «повсюду в Писаниях я находил различие души от духа, и я вижу, что душа есть нечто промежуточное между духом и плотию, и она способна и к пороку, и к добродетели. Тогда как дух, который в человеке, исключен из зла».
С другой стороны, он учит, что душа способна к высшему знанию, что свидетельствуется природным тяготением к добру у язычников и греческих философов, которые были вне божественного откровения, данного Моисею. В душе есть природный нравственный закон, как о том свидетельствует ап. Павел в послании к Римлянам (Коммент. на посл. Рим. II, 9). Кроме того, у Оригена есть и такая мысль: «душа, возвышаясь и следуя за Духом, и отделяясь от тела, не только следует за Духом, но и обращается в Него, и отлагает свое душевное и делается духовной ». Это подтверждается и словами о том, что душа может беспрестанно совершенствоваться от добра к лучшему и еще более возвышенным ступеням добра. Но можно найти и обратное предположение, а именно, что ум (т. е. дух) обращается в душу то в большей, то в меньшей степени.
Учение о свободе и разуме
В учении о человеке тема свободы занимает особое место. По мнению Фреппеля, никто из писателей первых веков Церкви не обратил столько внимания на свободу, как Ориген. Она потому интересна, что касается самой сути человека, того, что вечно в нем и что возводит к премирным началам существа человека. В учении о свободном падении духов еще прежде бытия этого мира Ориген, как и всегда, очень вольно поступил с библейским текстом. От буквы Писания он на легких крыльях фантастических аллегорий унесся ввысь, из своих предпосылок сделал логические выводы, и удалился от традиционного понимания Шестоднева. Этого нельзя не заметить и не во всем, конечно, можно согласиться с его космологическими и антропологическими воззрениями. Но нельзя не признать того, что Ориген ощутил всю остроту и важность проблемы свободы в учении о человеке. Пусть не верна самая доктрина о падении духовных существ прежде бытия этого мира, но достойна внимания важность, им приписываемая свободе духа. Дух не столько против материи и против тела, сколь до них, первичнее их, независим от них. Пусть Ориген увлекся и сфантазировал о падении духовных начал, но он правильно понял и поставил на вид главенство духа, а с этим связано главенство свободы во всем миробытии. Проблема свободы не исчерпываема до дна. Но свобода извечна и это самая мучительная и глубинная проблема во всем богословии. Ее нельзя свести к одной только проблеме человеческой воли, ибо эта свобода не абсолютна; человек ведь не свободен в принятии своей свободы, она ему принудительно дана. Мало кто, думая о свободе, говорил о первичной свободе духа. В большинстве случаев христианские писатели морализировали о свободе воли. Оригенова заслуга именно в том и состоит, что он дерзнул подумать острее и глубже на эту тему, хотя и заблудился в своих произвольных домыслах.
Но из сказанного не следует, что Ориген прошел мимо вопроса свободы в ее более узком и шаблонном толковании, как именно свободы воли. Он высказал по этому поводу ряд мыслей, и, прежде всего, в этой связи интересно его рассуждение о различии существ одушевленных, неодушевленных и разумных. Приходится сожалеть, что до нас не дошло его специальное произведение о свободе. Из того, что сохранилось можно сделать следующие заключения.
Исходя в общем от стоиков, Ориген различает следующее. Существа делятся, прежде всего, на движущиеся или по внешней, или по внутренней причине. По внешней причине двигаются те, которые переносятся с места на место и потеряли способность роста, одним словом, всякая материя, началом единения которой является habitus, свойство, способность. В себе имеют движущую причину животные и растения, т. е. те существа, соединяющее начало которых находится в природе, в естестве или в душе. Но одни двигаются из себя потому, что они не имеют души, но лишь простое естество. Другие двигаются не из себя, но от себя и являются существами одушевленными, и им присуще воображение. К этим трем подразделениям стоической психологии Ориген добавляет еще и четвертое движение, а именно движение существ разумных двигающихся через себя. Деятельность разума (тут Ориген называет его «владычествующей частью души»), состоит в том именно, что он судит предстающие перед существом образы или влечения и выбирает между ними. Эта деятельность и есть свобода выбора мотивов. Таким образом, по примеру всех древних философов, Ориген не различал волю и разум.
Вопрос свободы каждого разумного существа настолько был важен для всей системы Оригена, что ставился не в одной только этической плоскости. На этой проблеме построено все его богословие. Абсолютно все в доктрине Оригена выводится из этих двух принципов, - благодеющего Промысла и свободных созданий». Вселенная Оригена - это «мир свобод». Первоначальное равенство предсуществующих духов и совершенство Божие, сведенное к принудительности уравнивающего творческого акта Божия, - вот чем Ориген желает уравновесить справедливость Божию и свободу.
От свободы у Оригена заключение к многообразию, а от разности падений - степень плотяности. Нельзя, однако, не согласиться с тем, что исключительная бесплотность одной только Св. Троицы стоит в противоречии с этой первобытной духовностью тварных существ596.
Образ и подобие Божие
Это выражение Библии очень по-разному принималось христианскими толковниками и породило много разных идей в учении о творении и о человеке. В зависимости от большей или меньшей веры в человека и от смелости мысли о нем, христианское любомудрие, так или иначе, подходило к этому тексту.
Ориген говорит: «наш ум до некоторой степени родствен Богу, он служит умственным образом Его, и именно поэтому может знать кое что о природе Божества, особливо, если он чист и отрешен от телесной материи». Для Оригена образ отличается от подобия. Адам был создан по образу Божию в силу одной своей разумной души. Подобие же Божие должно было им приобретаться через уподобление Богу, через усовершенствование.
Но интересно не это. Ориген гораздо шире понимает слово Библии. В истолковании пророка Иеремии (Беседа II, § 1) он говорит: «Не только душа первого человека, но и души всех существ, были созданы по образу и подобию Божию ». Это, впрочем, и логично, если вспомнить, что Бог все создал без изменения и разностей. Все духовные начала созданы при посредстве Логоса, и являются Его отпечатком. Потом они пали, но божественный след в них сохранился.
Нельзя вполне согласиться с Оригеном в этом домысле, но нельзя в то же время не помнить о божественном происхождении мира, а, следовательно, и о печати совершенства в нем. Мир и все в нем являются не продуктом злого Демиурга, а в вечном совете Св. Троицы выношенным и всесовершенным творением Благого Бога. Первооснова мира - божественна, и потому, в очень условном смысле, можно говорить, что все в мире есть отсвет Божий и носит образ Божий на себе. Но совершенной иконою Божией остается, конечно, только человек.
Что образ Божий понимается Оригеном не как нечто включенное в состав человека, ему данное в готовом виде и представляющее, таким образом, субстанциальную его особенность, видно из следующих слов: «В человеке ясно познаются признаки образа Божия - не в чертах тленного тела, но в благоразумии духа, в справедливости, умеренности, в мужестве, мудрости, учении и во всей сумме добродетелей, которые Богу присущи субстанциально, а в человеке могут существовать через труд и подражание Богу»... Несколько дальше Ориген видит сродство с Богом в познавательной силе духа, стремящегося к божественному Духу. Конечно, оба эти понимания образа Божия грешат, - один морализмом и психологизмом, а другой интеллектуализмом но в обоих верно то, что логическое ударение ставится не на готовой особенности или сумме особенностей, уже заложенных и зафиксированных в человеке, а в динамической устремленности нашего духа. Образ Божий есть, стало быть, возможность возрастания в Боге, устремление к своему вечному Первообразу.
Заключение
Таким образом, в учении Оригена о душе человека много неясностей и нерешенностей, что проистекает от особых свойств его ума, устремленного, прежде всего к самым темным и неразрешимым вопросам, пользующегося в истолковании текста Писания диалектическими хитростями или неудержимой фантазией. Он больше создавал в своем уме воображаемого человека, чем наблюдал реально существующего в природе. Человеком и жизнью человеческою он занимается только с точки зрения вопросов богословских и которым он первый стал придавать некоторую важность, тогда как нравственное учение и психология не занимают много его внимание. Ориген гораздо больше богословствует, иногда фантазирует о человеке, чем морализирует о жизни человека.
В самом спорном и трудном вопросе о происхождении души, там, где Церковь не высказала ясно своего учения, Ориген решил построить свое предположение, которое, конечно, так и остается его частным богословским мнением, его вопрошанием, а никак не догматическою нормою, как он и сам предупреждает.
Использованная литература:
1) Арх. Киприан (Керн). «Антропология св. Григория Паламы»;
2) Журнал «Вопросы философии». Алфимова Ж.П. «Антропология Оригена Александрийского в связи с учением о времени: на основе трактата «О Началах»».
3) Диакон Андрей Кураев «Раннее христианство и переселение душ». Глава 6. В чем Ориген разошелся с Церковью?