Хоббит сорвал с пояса флягу, брызнул водой в лицо Отона, поспешно поднес горлышко к раскрывшимся с тяжелым вздохом губам. Глоток, другой — крупный кадык заходил под кожей, — и Отон сел, плохо видя окружающее, но правая рука его уже прятала куда‑то за пазуху Кольцо.
— А ты, оказывается, много знаешь, половинчик, — хрипло выдавил из себя Отон. — Не зря тебя Вождь к себе кличет...
Предводитель отряда глядел на Фолко с пробившимся сквозь ужас и тьму нескрываемым удивлением, но с удивлением обычным, человеческим, не потусторонним.
— Не так много, — скромно ответил хоббит, сделав вид, что не понял последней фразы. — Я опознал это чудище по обрубленной руке — оно известно у нас в Хоббитании.
— Откуда ты узнал о даре Вождя? — в упор спросил Отон, и голос его не предвещал ничего хорошего.
— Тут и узнавать нечего, — пожал плечами Фолко, придавая лицу самое честное выражение, на какое только он способен. — В горах ты показал хеггам некий знак. Они подчинились. Этот дух — Ночная Хозяйка по‑местному — когда‑то была заодно с хеггами против общего врага. Что отсюда следует?
— Что голова у тебя варит! — пробормотал Отон. — Или что врешь ты на редкость складно... Однако вижу я, что это дело не по мне. Но Вождю я должен буду рассказать все! Сам тогда перед ним отвечать будешь...
— А Вождь и в самом деле так сильно желал видеть меня? — как ни в чем не бывало спросил хоббит.
— Сильно, и теперь я вижу, что не зря, — повторил Отон, уже отрываясь от разговора и оглядывая поле в поисках своих и чужих.
— Отон, но как же ты ее остановил?
— Как остановил? — Отон нахмурился, снял шлем, вытер покрытый обильной испариной лоб. — Как остановил? Да я, собственно, даже и не останавливал... Вождь сказал: если будет очень трудно — может, поможет это, и дал... Кольцо. А что с ним делать, как, куда — ни полслова...
Спасибо тебе, половинчик, у меня, признаться, такого и в мыслях не было — показать этому... этой... короче, достать Кольцо. Да, не простое оно, видать, куда как не простое, — задумчиво окончил Отон, и лицо его вновь странно изменилось — словно он смотрел куда‑то вдаль на видимые одному ему ворота, — а руки его наконец сжимали долгожданный ключ: глаза сузились, налет горделивой презрительности лег на его распрямившиеся плечи, твердо очертился подбородок...
Он что‑то решил про себя — или, по крайней мере, встал на дорогу к ответу.
Больше хоббиту узнать ничего не удалось. Перед ним был прежний Отон — командир отряда, посланный с особым заданием в дальний поход, и от него одного зависела жизнь и смерть отданных в его распоряжение слуг Вождя.
Кольцо скрылось в складках широкого пояса, надетого поверх кольчуги; он поднялся на ноги и звучно рявкнул на все окрестности, приказывая собраться и выстроиться. Мгновение хоббит смотрел снизу вверх на гордо приосанившегося человека, а потом молча пошел к своему месту в строю.
Глава 10
ЧЕРНЫЕ ГНОМЫ
Как дым, как морок, растаяла Ночная Хозяйка; как сквозь землю провалились ее многочисленные рати. Понемногу тянулись назад, к полю боя, хегги; теперь Отон говорил с ними совсем по‑другому. Теперь он уже не просил — он повелевал, и его приказы выполнялись без задержек. Очередной улаг отправился с донесением, а отряд Отона, почти не уменьшившийся в числе, продолжал путь — теперь уже к твердыне Черных Гномов.
Из подслушанных разговоров Фолко сумел выяснить, где находится эта крепость; он тайком посмотрел на свою карту — оплот подземного народа лежал неподалеку от места встречи с Ночной Хозяйкой, однако дружины хеггов на пути к нему далеко отклонялись на запад, за добрый десяток лиг обходя места, которые на плане хоббита покрывал серый цвет. В области старых духов они вступать не дерзнули.
Гномы и Фолко на время оставили споры о том, что делать дальше. Кольцо Вождя! Кольцо, заставившее склониться перед его носителем само Умертвие!
Умертвие признало знак своего хозяина. Когда‑то они были частью Великой Тени, сотканной Первым Великим Врагом; потом их принял под свою руку Саурон; потом они ослабли, лишенные после падения обоих своих повелителей необходимого притока силы — и вот Поклоняющиеся Могильникам, принявшие сторону Олмера, будят призраков, что дремали в Поле Обманных Камней, а Ночная Хозяйка видит в подъятом кольце известие о возвращении Хозяина.
— Олмер — это новое воплощение Саурона, — решил наконец произнести роковые слова хоббит. — Но только как он им стал? Где его уязвимое место?
У повелителя Барад‑Дура такое место было — Кольцо Всевластия, с его уничтожением пал и он сам.
— Надо захватить Талисман. — Темное пламя билось в глазах Торина. — Мешкать больше нельзя. Надо захватить — а потом сразу на юго‑запад, к Роковой Горе. Я слыхал, что она если уснула, то не беспробудным сном.
— Ну ты хватил! — усомнился в словах хоббита Малыш. — Саурон пал и вряд ли может так вот запросто вернуться.
— Откуда нам знать? — в свою очередь возразил Фолко. — Может, конечно, Олмер — это и не сам Гортаур... не знаю, только вот сила его — она, считай, Сауроновской природы.
— Но он был человеком, это точно, — мрачно проронил Торин, грызя от волнения ноготь. — Я помню его Злым Стрелком... Это был человек.
— Опять мы крутим круг без точила, — вздохнул Малыш. — Наверняка все равно не скажешь. Может, человек, может, кто другой. Что это меняет для нас?
— Если Олмер — человек, только получивший откуда‑то силу, — нетерпеливо стал втолковывать с видом знатока Торин, — значит, его можно убить. Если это — то, что мы видим, — есть всего лишь телесная форма великого и могучего Духа, незнаемыми путями одолевшего Стражу Эарендила и проникшего обратно в Арду из‑за стен Мира, тогда нужно оставить попытки покончить с ним самим и начинать рубить сплетаемые им тенета Тьмы — вот как Отон и его Кольцо например. Низвержение таких, как Гортаур — не наших рук дело. Здесь нужны эльфы, а еще лучше — Майар. Смертные же могут лишь держаться до прихода подмоги из‑за Черты.
— И все‑таки нужно попытаться, — упрямо нагнул голову Маленький Гном. — Это будет самый верный способ все узнать. Посмотрим, как ему понравится эльфийская стрела в горле!
— А что делать с Отоном и его Талисманом? — спросил Торин. — Это лишнее доказательство, что у Олмера — сила не от мира сего!
— Но телесную оболочку Гортаура повергли Элендил с Гил‑Гэладом без помощи Валинора, — заметил Малыш.
— Вот‑вот. Потомок Первого Короля Нолдора и отмеченный особым благоволением великого Манве Сулимо предводитель Верных Нуменора! Нечего сказать, куда как послабже нас с тобой!
— Хватит спорить! — поморщился Фолко. — Дух, человек, Саурон, Олмер — за этим мы и идем. Но есть ведь силы и помимо Валинора — великий Орлангур, например, Серединное Княжество, Черные Гномы...
— Черные Гномы — это да... — протянул Торин. — Если они поднимутся — спасения нет. Неужто Отон ввяжется в войну с ними? Почему не остановит этих хеггов? Это может дорого обойтись Вождю.
— Ну а что делать нам? Неужто лезть вместе с этими на приступ? Их же всех перебьют! — взволновался Малыш.
— А если ты не пойдешь вместе со всеми, перебьют всех нас! — отрезал Торин. — И идти нельзя, и не идти — тоже нельзя. Что же делать, вразуми меня, Дьюрин? Может, бежать, пока не поздно?
— Вряд ли мы выберемся живыми из принадлежащих хеггам гор, — покачал головою Фолко.
— А если сдаться Черным Гномам? — предложил Малыш. — Свои как‑никак.
Помогут в случае чего.
— А как добираться потом до Дома Высокого? — заметил Торин.
— Так ведь Отон же сам говорил, что в его окрестностях можно встретить Черных Гномов! Под землей и пройдем...
— Нельзя нам ни на кого надеяться, — вздохнул Торин. — Сказано же было:
«Бойся Севера, слушай Запад, не верь Востоку и не жди Юга!» Восток — он сам по себе, по‑моему.
— Но к Дому Высокого‑то нам попасть все равно надо?
— Надо! И все, что можно сейчас сделать — это уговорить Отона отказаться идти против Черных Гномов, как бы глупо это ни звучало.
— Попробуй уговори такого, — проворчал хоббит. — По‑моему, он уже вкусил от Силы Кольца! Он не преминет испытать ее еще на ком‑нибудь.
Клянусь бородой Дьюрина, Олмер, похоже, взялся за сотворение своих собственных Назгулов! И тут и там — Кольцо, дарующее Силу...
Торин уже открыл рот, чтобы возразить хоббиту, как их спор прервало появление здоровенного темнолицего орка.
— Эй! Почтенные, — это слово далось ему с явным трудом; застарелая вражда с гномами не могла исчезнуть в одночасье, — вас зовет капитан. Да не мешкайте, он велел вам торопиться! Идите за мной!
Обменявшись быстрыми тревожно‑недоуменными взглядами, друзья поднялись.
Орк уже повернулся к ним спиной и заспешил в темноту; пользуясь этим, Торин и Малыш не преминули вооружиться до зубов.
Шагая по затихающему лагерю, Фолко машинально нащупывал рукоять клинка Отрины — однако тот был холоден, и хоббит мог рассчитывать на то, что непосредственной опасности пока нет.
Орк привел их к палатке Отона, высокой, так что в ней можно было стоять. Вокруг стояла молчаливая стража — все поголовно орки, отметил про себя хоббит, у коновязи на подошедших злобно покосился боевой конь Отона.
Орк, посланный за ними, исчез за занавесями; спустя мгновение из палатки донесся зычный голос предводителя отряда, разрешающий гномам и половинчику войти.
За друзьями мягко упало тяжелое входное покрывало; Отон сидел за невысоким походным столом, склонившись над пожелтелой картой. Горела свеча, воткнутая в закапанный воском корявый древесный корень, на столбах висело оружие — пять или шесть кривых военных мечей, палица, топор, копье.
Отон поднял на вошедших тяжелый взгляд. Его глаза казались красными, словно от долгой бессонницы, лицо заметно осунулось, пожелтело... Он выглядел как после тяжелой хвори.
— Садитесь, — медленно приподняв руку, указал он на длинный сундук. — Садитесь и отвечайте правдиво! Мне нужно знать — кто эти Черные Гномы.
Говорите все, что знаете! От этого зависит жизнь нашего отряда, ваши жизни, но, что куда главнее — дело Вождя... Хегги толкуют что‑то об их крепости — нам нужно ее брать, и теперь я хочу узнать все, что вы знаете об этом племени, о том, какое у них оружие, как они сражаются и все прочее. Говорите!
Торин откашлялся.
— Позволено ли будет мне сказать то, что я сейчас думаю?
— Ну что еще такое?
— То, что я скажу, что скажем мы, вряд ли понравится капитану Отону.
Черные Гномы сильнее всех прочих колен Детей Ауле, вместе взятых. Их число никогда не было особенно велико — однако они очень крепко сбиты, каждый из них куда сильнее, скажем, меня. И уйдя в самые глубинные недра, они плавят сталь на Первородном Огне, отчего ни один из наших мастеров не может сравниться с ними. Не знаю, найдется ли в отряде рука, способная пробить сработанную ими броню. Штурмовать их твердыню — безумие. Такие крепости не берутся горсткой в сотню воинов. А хегги только понапрасну погибнут, если сунутся на их бастионы.
— А самое главное, — подхватил хоббит, — вряд ли на Черных Гномов подействует Талисман Вождя. — Отон дернулся, однако Фолко бестрепетно продолжал, сжимая под плащом рукоять клинка Отрины:
— Гномы вообще невероятно кряжистый народ, перед ними оказались бессильны даже Семь Колец Власти, сработанные... понятно кем. Талисман не подействует на них, и, более того, они лишь разъярятся, узнав ту силу, с которой не раз схватывались в прошлом. Лучше всего оставить их в покое, иначе дело Вождя, дело, ради которого мы посланы, действительно не будет исполнено.
— Ты говоришь складно, — мрачно усмехнулся Отон. — Понятно — вы пытаетесь отговорить меня — то ли из‑за того, что они все же сородичи вам, то ли еще отчего‑то... Но меня это не интересует! Я спросил у вас — как взять их крепость!
— Мы сказали, что могли, — осторожно, но твердо сказал Торин.
— Хорошо! А если вы двое стучитесь к ним в ворота, называете себя, вам открывают — и тут‑то вы рубите стражу, а весь отряд из засады атакует вслед?
— Никто не знает, по силам ли будет нам перебить охрану, — возразил Малыш.
Отон вновь усмехнулся — и усмешка его не предвещала ничего доброго. На скулах взбухли желваки.
— Дело Вождя означает повиновение приказу, — проговорил он. — Если надо взять крепость, то я должен испробовать все способы, не так ли? И что в таком случае значат сомнения в том, сумеете ли вы справиться с охраной?
Ваша задача — лишь ввязаться в драку, не дать им захлопнуть створки! А дальше вас поддержат.
— Мы повинуемся приказу, — гася нервные искорки в глазах, ответил Торин, — но просим лишь об одном — когда мы будем у цели, обдумать все еще раз.
— Я не премину воспользоваться вашим советом, — надменно бросил Отон, отворачиваясь от них и давая понять, что разговор окончен.
Переглянувшись, друзья двинулись к выходу, однако их внезапно остановил властный голос Отона, приказывающего хоббиту задержаться. Замешкались было и гномы, однако откуда ни возьмись появившиеся орки довольно бесцеремонно выпроводили их наружу.
— Похоже, ты знаешь о Талисмане Вождя куда больше, чем хочешь показать, — без обиняков, не сводя с хоббита тяжелого взгляда, заговорил Отон. — И я должен узнать, во‑первых, откуда тебе ведомо все это, и, во‑вторых, почему ты скрыл это от меня?
— Мой капитан, я ничего не скрывал и сказал все, что знаю, — принялся отпираться хоббит. — Я читал много наших старинных летописей, повествующих о днях Войны за Кольцо — там немало сказано о природе Колец Власти. Я лишь догадался, вновь увидя сходные с прочитанным признаки.
— Сходные с чем?
Взгляд Отона, казалось, сейчас пробуравит Фолко насквозь; на лбу у хоббита выступила испарина, он с усилием отвел глаза — и заметил край тускло‑желтого ободка на пальце Отона, сейчас полускрытого складками плаща, очевидно, предводитель отряда не хотел, чтобы его кольцо было замечено, но отвлекся на миг, и ткань сползла.
— Ну... с тем, что я чувствовал, с тем, как оно действовало...
— А как действовали те. Великие Кольца Прошлого?
Фолко замешкался. Взгляд Отона не смягчился, голос был сух и жесток; однако выкладывать все, что он знал, этому человеку Фолко все равно не стал. Где умалчивая, где привирая, он рассказал о свойствах Кольца Всевластия, Девяти Мертвецких, Семи Гномьих и Трех Эльфийских так, чтобы все как можно больше походило на проявления нового Талисмана, хотя, говоря, сам еще яснее понял, что данное Отону Кольцо несколько иного свойства. Оно действовало грубо, впрямую, так, что все ощущали его непосредственное присутствие; похоже было, мелькнула у хоббита неожиданная догадка, что Талисман — это лишь опознавательный знак, скованный Олмером для того, чтобы легче и быстрее собрать под свои штандарты остатки служивших Саурону.
По мере того как хоббит говорил, лицо Отона все больше бледнело, бисеринки пота высыпали на висках и лбу, хотя в шатре было совсем не жарко; руки тревожно мяли край накинутого на плечи плаща; он словно стоял на пороге чего‑то необычайно важного для себя, но никак не мог решиться переступить этот порог — потому что возврата оттуда уже не будет. Не жалея красок, Фолко расписал ужасную гибель Девятерых — и не без тайного удовлетворения заметил, как пальцы Отона поспешно и со страхом сдернули Талисман с его правой руки. Сразу стало легче дышать и мыслить, в голове прояснилось.
Предводитель отряда молча сидел, погруженный в какие‑то мрачные раздумья, не замечая закончившего свою отнюдь не до конца правдивую повесть Фолко. Наконец Отон поднял глаза; в его взгляде, смятенном, слегка растерянном, Фолко прочел жгучее желание задать еще какие‑то вопросы и страх того, что, задав их, он в какой‑то мере окажется зависим от этого подозрительного половинчика, которого он обязан был целым и невредимым доставить Вождю для допроса, и уж ни при каких обстоятельствах не вступать с подозреваемым во всяческие подобные разговоры! Но ему неудержимо, смертельно хотелось узнать еще, и это желание в конце концов победило.
— И ты думаешь... что Талисман Вождя — это нечто вроде тех колец, что носили Призраки?
— Что я могу думать? Я лишь высказал свои догадки, — скромно потупился хоббит.
— Но кто же тогда Вождь?! — тут Фолко смог наконец мысленно утереть честный трудовой пот, ибо в голосе Отона был страх, страх и недоумение, переходящее в почти неприкрытое отчаяние.
— О! — поднял палец Фолко. — Он тот, перед которым мы. Смертные, должны лишь пасть ниц и служить его орудием, ибо не дано и не может быть дано нам прозреть его пути и цели. Великая сила вернулась, капитан. Мы служим ей.
Отчего же ты так побледнел?..
— Он дал мне это Кольцо... сказал: надень, если будет трудно... — бормотал Отон, не отвечая на вопрос хоббита, заданный в нарушение субординации. — Да, оно дает власть... Я чувствовал себя всесильным, а я стоял один против Ночной Хозяйки. Я чувствовал, что этот знак дает мне право повелевать ей...
— А как искусно Вождь создал этот Талисман! — как бы с восхищением произнес хоббит, мечтательно воздевая взор, и его расчет оправдался.
— Да, Вождь ковал его долго, несколько дней, в Черной Яме, как называют это место басканы. Мрачное оно, жутковатое, — говорят, там в старину упал Небесный Огонь...
— Да, это было на северных склонах Серых Гор, — кивнул хоббит, но Отон неожиданно возразил:
— Нет, это между лесами дорвагов и опустелой Грядой... Вождь сделал небольшой крюк перед уходом на юг, к хазгам. Он произнес тогда странные слова на непонятном языке, и всех словно мороз по коже продрал. Не знаю уж, откуда этот язык стал ему ведом...
— Мудрость Вождя безгранична, — осторожно вставил хоббит.
— Да, но твой рассказ наполнил меня смутной тревогой, — хмуро признался Отон. — И все же... все же ты прав — и не прав. Я давно с Вождем, и я говорю тебе — это человек! Он наш! Кому, как не мне, знать это, если мы, бывало, укрывались от непогоды одним плащом и делили последний хлеб на троих — Вождь, я и Горбун?! Если мерзли с ним и мокли, горели и отступали... — Отон неожиданно махнул рукой. — Я немало воевал, ходил под разными знаменами — но только эти по‑настоящему мои. Я иду за Вождем не из страха, запомни, половинчик! Ты, кстати, тоже. Мне трудно понять, что движет тобой — но только не страх. Что‑то тут не сходится... Ну да не нашего ума это дело.
Неожиданно он вскочил на ноги, во взоре билась темная ярость. Одним движением он резко надел Талисман себе на палец, и Фолко невольно попятился, такая несдерживаемая властность появилась во всем облике капитана. Хоббит понял — тот сделал выбор.
— Нам нет другой дороги, — сурово сказал Отон, выпрямляясь. — Нам, Смертным, иначе не вырваться из рабства. Я благодарю тебя за рассказ, половинчик, теперь я пойду не только с открытой душой, но и с открытыми глазами и помощницей‑памятью. Иди к своему костру! Послезавтра мы будем уже под стенами гномьей крепости. Там посмотрим, может, нам и не придется драться...
— Что он тебе сказал, что он тебе сказал? — бросились с расспросами к хоббиту друзья, стоило тому появиться возле их бивачного места.
Стараясь не упустить ни малейшей детали, он передал гномам весь происшедший без них разговор с Отоном. После этого наступило долгое молчание.
— Какая же связь между Небесным Огнем и этим колечком Олмера? — ни к кому не обращаясь, пробормотал Торин, сидевший, обхватив голову ладонями.
— Судя по карте Радагаста, это такое же место, как и то, которое мы видели в Арноре вместе с Рогволдом, — заметил Фолко.
— Он сделал Кольцо там потому, что его нельзя было сделать больше нигде, потому, что так просто сложились обстоятельства, или потому, что верил в то, что ковать его нужно именно здесь, а на самом деле это безразлично? — помешал угли в костре Малыш.
— Вопросы мы все мастера задавать, — буркнул Торин.
— Вы подумали, что делать, когда у крепости окажемся? — переменил тему Фолко; крутить круг без точила, по излюбленному выражению Малыша, все равно не стоило, а послезавтра накатывалось неумолимо.
— Подумали, — кивнул Торин. — Ты помнишь те слова‑пропуска, что тебе сказал Саруман? Пустим в ход их, если больше ничего не останется. Внутрь пойдем — а вот никакая засада за нами не прорвется, я уверен. Расскажем там все... Потом вернемся.
— Главное, не забывать нам с тобой звенеть мечами, пока Фолко рассказывать будет, — добавил Малыш.
— Но почему ты так уверен, что никто не сможет ворваться вслед за нами?
— удивился хоббит.
— Если эта крепость действительно крепость Черных Гномов, о которых мы, поверь, достаточно наслышаны, — ответил Торин, — то Слово у тебя спросят задолго до самих Ворот. А засада... под ними либо земля провалится, либо жидкий огонь на них потечет, либо еще какая неприятность приключится, — с усмешкой закончил он.
Минула ночь; весь следующий день отряд, не мешкая, двигался на северо‑восток узкими горными дорогами, почти что тропами. Колонны хеггов растянулись на несколько лиг. Отон, спокойный, немногословный, покачивался в седле где‑то в середине своих десятков. Хоббит старался не попадаться ему на глаза — и ему это удалось.
К вечеру горы вздыбились вокруг них неприступными, уходящими в поднебесье кручами; пики обрели остроту копий, гребни казались крепостными стенами, усеянными многочисленными зубцами. Дорога неожиданно расширилась, копыта зацокали по каменным плитам. Хегги мало‑помалу замедляли шаг, отряд Отона постепенно обгонял одну их сотню за другой; и, когда взорам дружинников Вождя открылась сама Крепость, между ними и ее бастионами уже не было ни одного хегга.
Кто‑то изумленно присвистнул, кто‑то, сплюнув, выругался; большинство же молча стояло, в немом ужасе глядя на взметнувшиеся ввысь на сотни локтей гладкие, словно отполированные, стены; на узкие бойницы выдвинутых вперед башен, черных, словно сама ночь; на провал широкого рва — и на голую, вымощенную камнем равнину перед твердыней. Крепость была высечена в теле исполинского утеса, острого, как клык волка; его вершина умелыми мастерами была превращена в изящную наблюдательную башенку. За выведенными вперед (но, похоже, тоже высеченными) стенами и башнями находились ворота; сейчас их закрывало, кроме створок, еще и поднятое полотнище подъемного моста. Перед стенами — ни травинки, ни кустика, ни холмика — открытое пространство, которое так легко представить себе покрытым телами, пронзенными стрелами.
Над бастионами в серое осеннее небо медленно поднимались тонкие струйки голубоватого дыма; что‑то поблескивало в промежутках между зубцами — то ли закованная в отполированную броню стража прохаживалась по парапету, то ли стояли там, на стене, какие‑нибудь хитрые метательные машины...
Отон остановил своих, и тут хоббиту уже не удалось отсидеться в стороне. Предводитель отряда вновь потребовал его и гномов к себе.
Они стояли перед ним в тени беспорядочной груды островерхих камней, отгораживавшей их от крепости. Спокойствие не изменило Отону; он задумчиво взирал на гладкие контрфорсы башен, рука в черной перчатке теребила висевший на длинной тонкой цепочке возле пояса тускло‑золотистый Талисман, сейчас словно бы уснувший, скрывший от всех свою силу. Кольцо как будто не желало выдавать своего присутствия здесь.
— Вы отправитесь к крепости как парламентеры, — спокойно приказал Отон.
— Расскажете им о Вожде — но это не самое главное. Пока двое из вас будут говорить, двое других должны понять, как опускается мост; а когда мы поймем это, нужно будет перебить охрану.
— А кто четвертый? — удивился Торин. — Кто еще с нами на смерть?
— Я. Ты удовлетворен?
Отон в упор глянул на гнома. Торин в изумлении сделал сложное движение бровями и щекой, смущенно хмыкнул и замолчал.
Они вышли ближе к вечеру, когда солнце уже село; на вершинах пылали багровые факелы заката, а долину уже заливал сумрак. Отон сам проверил доспехи гномов и хоббита и одобрительно крякнул. Сам он надел испытанную длинную кольчугу, взял свой всегдашний двуручный меч — лишь поменял шлем; новый был явно работы тангаров, низкий, глухой, с закрывающим все лицо забралом.
— Пошли, — донесся чуть приглушенный стальной решеткой голос предводителя.
И они пошли напрямик, через пустое, замощенное поле, и шаги их, казалось, были слышны за много лиг.
Фолко не боялся. За себя он не опасался — надеялся на Слово; а Отона гномы, посовещавшись, решили в самом худшем случае оглушить, после чего сдаться свои родичам и искать у них совета; потом можно было бы вытащить бесчувственного предводителя, объяснив ему происшедшее невиданной милостью хозяев, оказанной ему лишь по их, Торина, Малыша и Фолко, слезной просьбе.
Бастионы приближались; каждый миг темные провалы между зубцов могли ощетиниться колючим роем арбалетных стрел; неужто Отон настолько верит своей броне?
Край бездонного рва — точно памятный друзьям Морийский; стены безмолвствуют, мост поднят. Фолко ощутил на себе внимательный взгляд дозорного, притаившегося сейчас где‑то среди изгибов и изломов стены; однако во взгляде этом он не почувствовал ни опаски, ни злобы — лишь некоторый интерес и еще какое‑то незнакомое ощущение; что‑то вроде узнавания...
Они остановились прямо напротив ворот. Гномы и хоббит не без интереса воззрились на предводителя — что он станет делать теперь? Однако Отон не смутился. Отстегнув от пояса небольшой рог, он поднес его к губам, и скалы вздрогнули, заслышав старинный, давным‑давно не звучавший в Средиземье зов. Фолко с недоумением отметил, что Малыш и Торин встрепенулись при первых же его созвучиях — он был знаком им, этот старый сигнал Подземного Народа, использовавшийся в давно минувшую пору их кровавых междоусобиц из‑за богатых рудных жил и означавший мирные намерения и вызов на переговоры.
Некоторое время за стенами все оставалось тихо, а затем громада подъемного моста внезапно дрогнула и бесшумно поплыла вниз, точно облако; не скрипели цепи, не скрежетал барабан — мост опускался беззвучно, словно во сне.
Их взорам открылись огромные ворота. Изготовленные из цельной исполинской глыбы, они казались не загораживающим путь камнем, но, напротив, таинственным провалом в неведомую ночь; поверхность была словно гладь темного озера, в которую можно нырнуть с разбега.
Гигантские каменные створки так же не правдоподобно тихо отворились. Во тьме терялся широкий и пустой проход. Приглашение было недвусмысленно, и они вступили на мост.
Где‑то там, позади, в вечернем сумраке, за ними крался отряд орков и ангмарцев. Отон отобрал три десятка добровольцев; хазги получили приказ в случае чего поддержать их стрелами, истерлинги составили общий резерв...
Но хоббит, идя по узкому мосту над пропастью, яснее ясного чувствовал внимательные взгляды, следящие за каждым движением там, на равнине, зоркие взгляды, от которых не может скрыться ничто. Сейчас, сейчас, еще несколько десятков шагов — и Крепость ответит посягнувшим на ее покой, и ночь обратится в день; но пока ее бастионы были тихи и безмолвны, ворота широко открыты; их ждали.
Они миновали мост и оказались на просторной площадке. Створки, раздвинувшиеся в стороны, исчезли в потайных нишах стены; темный проход впереди загибался вправо. И по‑прежнему в нем не было ни одной живой души.
Фолко бросил быстрый взгляд на Отона. Казалось, предводитель заколебался, но лишь на краткий миг. Он спокойно развязал тесемки, связывавшие его плащ у горла, бросил серую ткань возле стены и спокойно уселся, не выказывая больше ни удивления, ни сомнений. Он давал понять хозяевам, что идти в глубь их твердыни не собирается.
А тридцать воинов Отона все ближе и ближе подбирались к так беспечно распахнутым воротам; но разве могут они справиться со всей той силой, что может скрываться за этими стенами, подумал хоббит. Да, многие тысячи хеггского войска скрывались там, в долине, позади их лагеря, также готовые к атаке, но... зная хирд гномов, можно было предположить, что на всю эту хеггскую армию без Отоновой сотни хватило бы семи‑восьми десятков хозяев Подземелья, ну а если с Отоном — сотен двух, самое большее — трех.
В глубине тоннеля послышались шаги. Отряд тяжеловооруженных воинов быстро шел навстречу незваным гостям, и Фолко видел, как напружинился Отон, едва заслышав слитный стук подкованных железом сапог и чуть различимое бряцание хорошо пригнанных доспехов. Трепетный свет факелов упал на отполированные до блеска черные стены, и из‑за поворота появились десятка два фигур, закованных в сталь с головы до пят.
Они были заметно выше гномов — спутников Фолко, хотя и сильно уступали, конечно же, в росте Отону. Зато шириной плеч, глубиной груди и скрытой в налитых мышцах рук и ног силой они оставляли далеко позади все виденные хоббитом расы, исключая один лишь народ Древоборода. Глухие шлемы с узкими прорезями для глаз скрывали их лица; обычные для Детей Ауле боевые топоры они, однако, держали не наготове, а за поясами. Наступило молчание.
Фолко с некоторой растерянностью смотрел на Отона. Предводитель их отряда встал, однако стоял молча и не двигался.
Раздалось топанье, неразборчивые восклицания, тяжелое дыхание запыхавшихся от недолгого, но быстрого бега бойцов Отоновской дружины. Три десятка, без помех преодолев открытое пространство, сгрудились вокруг своего капитана, подняв луки и копья.