Маленькие грязные секреты




 

Каюта Шадикширрам была тесной, пестрой, угрюмой из-за трех узких окон и темной от мешков и сумок, свисающих с балок низкого потолка. Большую часть пола занимала кровать с кучей простыней, шкур и запятнанных подушек. Огромный окованный железом сундук занимал почти все остальное место. Там воняло дегтем, солью и духами, старым потом и старым вином. И все же в сравнении с нынешней жизнью Ярви – если ее можно было назвать жизнью – она казалось вершиной роскоши.

– Заплата долго не продержится, – говорила Сумаэль. – Нам надо отправляться назад в Скекенхаус.

– Прелесть Расшатанного моря в том, что оно круглое. – Шадикширрам очертила в воздухе круг бутылкой. – Мы доберемся до Скекенхауса другим путем.

Сумаэль удивленно моргнула.

– Но это будут не дни, а месяцы!

– Ты проведешь нас, как и всегда. Море – злейший враг моряка, но дерево плывет, не так ли? Разве это сложно? Мы идем прежним курсом. – Взгляд Шадикширрам сместился на Ярви, когда он нырнул под низким косяком двери. – А, мой посол! Раз наша кожа все еще на нас, я прихожу к выводу, что все прошло неплохо?

– Мне нужно поговорить с вами, мой капитан. – Он говорил, опустив глаза в пол, как министр говорит со своим королем. – Наедине.

– Хмм. – Она постукала себя по нижней губе и подергала ее, как музыкант дергает струны арфы. – Меня всегда интригуют мужчины, жаждущие свидания наедине. Даже такие молодые, увечные и непривлекательные, как ты. Сумаэль, возвращайся к швам и доскам, я хочу, чтобы к утру мы были в море.

Сумаэль сжала зубы, и на ее скулах заходили желваки.

– На корабле или под ним. – Выходя, она задела Ярви плечом.

– Итак? – Шадикширрам сделала большой глоток вина и поставила бутылку.

– Я попросил у шендов права гостя, мой капитан. У них есть священная традиция не отказывать незнакомцу, который просит правильно.

– Ловко, – сказала Шадикширрам, обеими руками собирая черные с проседью волосы.

– Я договорился о том, что нам нужно, и заключил сделку, которую считаю великолепной.

– Очень ловко, – сказала она, заплетая волосы в обычный узел.

Но на самом деле ловкость ему была нужна сейчас.

– Вам может показаться, что сделка не такая уж и великолепная, мой капитан.

Ее глаза слегка прищурились.

– Как так?

– Ваши шкипер и надсмотрщик забирают себе доли из ваших прибылей.

Повисла длинная пауза, пока Шадикширрам аккуратно, одну за одной, втыкала заколки в волосы. Выражение ее лица не изменилось ни на йоту, но Ярви внезапно почувствовал, что стоит на краю пропасти.

– Забирают? – сказала она.

Он ожидал чего угодно, кроме этой импровизированной невозмутимости. Она уже знала, но ей было плевать? Она отправит его обратно на весло без вознаграждения? Узнают ли Тригг и Анкран, что он их сдал? Он облизал губы, понимая, что стоит на отчаянно тонком льду. Но у него не было выбора, кроме как продолжать, в надежде как-то выбраться на твердую землю.

– И не в первый раз, – прохрипел он.

– Да?

– В Вульсгарде вы дали денег на здоровых рабов, а они купили самые дешевые отбросы и меня в их числе. Полагаю, вам вернули небольшую сдачу.

– Умилительно маленькую. – Шадикширрам взяла бутылку двумя пальцами и сделала большой глоток. – Но я вот думаю, а стоит ли доверять тебе?

Ярви почувствовал странное желание выпалить все слова сразу и с трудом заставил себя говорить спокойно, искренне, как и полагается министру.

– Они договаривались на халинском, думая, что никто не поймет. Но я тоже говорю на этом языке.

– И, несомненно, поёшь на нем. Для раба на веслах у тебя много талантов.

Министр должен стараться, чтобы ему не задавали вопросы, на которые у него нет ответа. На этот вопрос у Ярви была заготовлена подходящая ложь.

– Моя мать была министром.

– Пояс министра должен всегда оставаться застегнутым. – Шадикширрам всосала воздух через сжатые губы. – О, маленькие грязные секреты.

– Жизнь полна ими.

– Так и есть, мальчик, так и есть.

– Она обучила меня языкам, числам, знаниям растений и множеству других вещей. Вещей, которые могут быть вам полезны, мой капитан.

– В самом деле, полезное дитя. Чтобы драться, нужны две руки, но чтобы ударить в спину, хватит и одной, а? Анкран! – пропела она в раскрытую дверь. – Анкран, твой капитан желает с тобой поговорить!

Звуки шагов шкипера быстро приблизились, но не так быстро, как билось сердце Ярви.

– Я проверил склады, капитан, пропал топорик… – Он заметил Ярви, нырнув в дверь, его лицо скривилось, сначала от шока, а затем от подозрения, и наконец он постарался улыбнуться.

– Принести вам еще вина…

– Больше никогда. – Повисла неприятная пауза. Капитан осмысленно улыбалась, цвет постепенно спадал с лица Анкрана, а кровь в висках Ярви накатывала все громче и громче. – Я догадывалась, что Тригг меня грабит: он свободный человек и должен следить за своими интересами. Но ты? Меня грабит моя собственность? – Шадикширрам осушила бутылку, слизала последние капли с горлышка и лениво взвесила ее в руке. – Как видишь, здесь некое затруднение.

Тонкие губы шкипера скривились.

– Капитан, он лжет!

– Но его ложь так совпадает с моими подозрениями.

– Это все…

Шадикширрам так быстро треснула Анкрана донышком бутылки, что Ярви этого почти не увидел, только услышал пустой звук. Анкран со стоном упал и лежал, моргая; по его лицу текла кровь. Она шагнула вперед, подняла сапог над его головой и спокойно, монотонно принялась бить его по лицу, сосредоточенно хмурясь.

– Надуваешь меня? – шипела она сквозь сжатые зубы. Каблук оставил на его щеке порез.

– Крадешь у меня? – и сапог расквасил нос Анкрану.

– Принимаешь меня за дуру?

Ярви смотрел в угол комнаты. Воздух застревал в горле, а избиение продолжалось.

– После всего… что я… для тебя сделала!

Шадикширрам села на корточки, положив руки на колени и свесив ладони. Она выдвинула челюсть вперед и сдула с лица выпавший локон.

– И снова я разочарована убожеством человечества.

– Моя жена, – прошептал Анкран, и Ярви снова посмотрел на его расквашенное лицо. На его губах набух и скатился кровавый пузырь. – Моя жена… и сын.

– Что с ними? – бросила Шадикширрам, хмуро глядя на красные брызги, попавшие на руку, и вытерла ее об чистую одежду Анкрана.

– Работорговец… у которого вы купили меня… в Торлби. – Голос Анкрана был хлюпающим. – Йоверфелл. Они у него.

Он закашлялся и вытолкнул языком кусочек зуба.

– Он сказал, что с ними будет все в порядке… до тех пор, пока я буду вносить за них плату… каждый раз, как мы проплываем мимо. Если я не заплачу… – Ярви почувствовал, что его колени подгибаются. Настолько, что он может упасть. Теперь он понял, зачем Анкрану нужны были все эти деньги.

Но Шадикширрам лишь пожала плечами.

– А мне что с того? – Она схватила Анкрана за волосы и вынула из-за пояса нож.

– Подождите! – крикнул Ярви.

Капитан резко на него посмотрела.

– Точно? Ты уверен?

Все его силы ушли на то, чтобы выдавить жидкую улыбку.

– Зачем убивать то, что можно продать?

Она немного посидела на корточках, глядя на него, и он раздумывал, не убьет ли она их обоих. Затем она фыркнула от смеха и опустила нож.

– Я решительно заявляю. Мое мягкое сердце принесет мне погибель. Тригг!

Шагнув в каюту, надсмотрщик замер на миг и увидел Анкрана на полу с расквашенным лицом.

– Оказалось, шкипер меня обворовывал, – сказала капитан.

Тригг хмуро посмотрел на Анкрана, затем на Шадикширрам, и наконец, очень долго, на Ярви.

– Похоже, некоторые думают только о себе.

– Я думала, мы одна семья. – Капитан стояла, отряхивая колени. – У нас новый шкипер. Дай ему ошейник получше. – Она перекатила Анкрана ногой к двери. – И отправь это на свободное место на весло Джода.

– Хорошо, капитан. – Тригг вытащил Анкрана за руку и ногой закрыл дверь.

– Видишь, как я милосердна, – выразительно сказала Шадикширрам с милосердным жестом окровавленной руки, в которой все еще был нож. – Милосердие моя слабость.

– Милосердие это характерная черта величия, – удалось прохрипеть Ярви.

Шадикширрам на это широко улыбнулась.

– Вот как? Но, здорово, хотя я… Я думаю, Анкран исчерпал все мое милосердие на этот год. – Она положила длинную руку на плечи Ярви, засунула большой палец под его ошейник и подтащила ближе, ближе, так близко, что он почуял запах вина, когда она зашептала. – Если еще один шкипер предаст мое доверие… – И она умолкла, что было красноречивее любых слов.

– Вам не о чем беспокоиться, мой капитан. – Ярви заглянул в ее лицо, которое было так близко, что ее черные глаза почти сливались в один. – У меня нет жены или детей, мысли о которых будут отвлекать меня. – Надо только убить дядю, жениться на его дочери и вернуть Черный Стул Гетланда. – Я ваш человек.

– Тебя едва человеком можно назвать, но с другой стороны, прекрасно! – Она вытерла нож с обеих сторон об рубашку Ярви. – Тогда ползи в свои трюмы, мой маленький однорукий министр, разведай, где Анкран прятал мои деньги, и принеси мне немного вина! И улыбайся, мальчик! – Шадикширрам стащила с шеи золотую цепь и повесила на столбик кровати. На ней висел ключ. Ключ от рабских замков. – Я люблю, когда мои друзья улыбаются, а мои враги мертвы! – Она широко развела руки, согнула пальцы, и откинулась назад, на шкуры. – Рассвет сегодня так мало обещал, – проговорила она в потолок. – Но, в конце концов, все получили всё, что хотели.

Анкран с этим, наверное, не согласился бы, не говоря уже о его жене и ребенке. Но, направляясь к двери, Ярви подумал, что говорить об этом вслух было бы неблагоразумно.

 

Враги и союзники

 

Ничего удивительного не было в том, что Ярви понял – трюмы подходили ему намного больше, чем весла.

Поначалу он с трудом пробирался в свои темные скрипучие владения под палубами, к неразберихе из бочек, ящиков, множества сундуков и качающихся мешков, подвешенных к потолку. Но за день-другой он организовал всё, как на полках Матери Гандринг, несмотря на то, что через новые бледные доски заплаты постоянно сочилась морская вода. Вычерпывать соленую лужу каждое утро было неутешительным занятием.

Но это было намного лучше, чем вернуться на скамьи.

Ярви нашел погнутый железный прут, забил им каждый торчащий гвоздь и старался не представлять, что эта натянутая ткань грубо распиленного дерева удерживает весь сокрушительный вес Матери Моря.

"Южный Ветер" ковылял на восток, и, хотя он был ранен и недоукомплектован, спустя несколько дней он добрался до огромного рынка в Ройстоке, где сотни и сотни лавок давились на болотистом острове неподалеку от устья Священной Реки. Маленькие быстрые корабли вместе со своими тощими загорелыми командами попадались в путаницу причалов, как мухи в паутину. Людей, которые с таким трудом неделями гребли против течения, и с не меньшим трудом тащили свои корабли через перевалы, здесь обманом освобождали от их странных грузов в обмен на ночь-другую простых удовольствий. Пока Сумаэль, чертыхаясь, пыталась залатать протекающие заплаты, Ярви шел на берег на цепи Тригга в поисках магазинов и рабов, чтобы заменить взятое штормом.

Здесь, на узких тропинках, кишащих людьми всех размеров и цветов, Ярви торговался. Раньше он наблюдал, как торговалась его мать – Лаитлин, Золотая Королева, у который был самый острый глаз и самый острый язык по всему Расшатанному морю – и понял, что использует ее уловки, не думая. Он спорил на шести наречиях, а торговцы поражались, что их тайные языки оборачивались против них. Он льстил и грозился; фыркая, высмеивал цены и презрительно отзывался о качестве; делал вид, что уходит, и его с мольбами возвращали обратно; сначала он был податливым, как масло, потом непоколебимым, как железо, и он оставлял за собой вереницу рыдающих торговцев.

Тригг так свободно держал цепь, что Ярви почти забыл, что он вообще на цепи. Но когда они закончили, и сэкономленное серебро звенело в капитанском кошельке, в ухе Ярви раздался шепот надсмотрщика, и его волосы встали дыбом.

– А ты хитроумный мелкий калека, да?

Ярви помедлил минуту, чтобы собраться с мыслями.

– У меня есть кое-какое… понимание.

– Несомненно. Очевидно, что ты понял меня и Анкрана и передал свое понимание капитану. У нее довольно мстительный характер, так ведь? Те сказки, что она рассказывает про себя, может и брехня, но поверь, правда изумила бы тебя не меньше. Однажды я видел, как она убила человека за то, что тот наступил ей на туфлю. И это был большой, очень большой человек.

– Наверное, поэтому он так сильно отдавил ей пальцы.

Тригг дернул цепь, ошейник врезался Ярви в шею и заставил вскрикнуть.

– Не слишком полагайся на мое добродушие, мальчик.

Добродушие Тригга и в самом деле казалось слишком слабой штукой, чтобы выдержать его вес.

– Я играл картами, которые мне сдали, – прохрипел Ярви.

– Как и все мы, – проурчал Тригг. – Анкран играл неважно, и поплатился за это. Не собираюсь повторять его ошибок. Так что предложу тебе то же соглашение. Половину того, что заберешь у Шадикширрам, отдаешь мне.

– А если я ничего не заберу?

Тригг фыркнул.

– Все что-то забирают, мальчик. Часть того, что ты отдашь мне, я отдам охране, и все будут оставаться друзьями. Улыбки повсюду. Не отдашь мне ничего и заведешь врагов. Таких, которых лучше не заводить. – Он намотал цепь Ярви на большую руку и рывком придвинул его еще ближе. – Помни, что хитроумные дети и глупые тонут по большей части одинаково.

Ярви снова сглотнул. Мать Гандринг говорила, что хороший министр не говорит "нет", если может сказать "возможно".

– Капитан наблюдательная. Она мне пока не доверяет. Дай мне немного времени.

Тригг толкнул его в сторону "Южного Ветра".

– Разве что немного.

Это Ярви подходило. Старые друзья в Торлби – не говоря уж о старых врагах – не будут ждать его вечно. Каким бы очаровательным ни был надсмотрщик, Ярви очень надеялся вскоре избавиться от его компании.

 

От Ройстока они повернули на север.

Миновали земли без названий, где топи с зеркальными лужами тянулись на неизвестные расстояния; где тысячи осколков неба разбрызгались по этому незаконнорожденному отпрыску земли и моря; где одинокие птицы кричали над запустением. Ярви глубоко вдыхал соленую прохладу и страстно желал вернуться домой.

Он часто думал об Исриун, пытаясь вспомнить ее аромат, когда она к нему наклонилась, касание ее губ, форму ее улыбки, солнце, светящее сквозь ее волосы в дверях Зала Богов. Скудные воспоминания все крутились и крутились в его мыслях, пока не износились, словно лохмотья попрошайки.

Была ли она теперь помолвлена с мужем получше? Улыбалась ли другому мужчине? Целовала другого любовника? Ярви стискивал зубы. Ему надо попасть домой.

Он занимал каждый свободный миг составлением планов побега.

На торговом посту, где здания были срублены так грубо, что можно было посадить занозы, просто проходя мимо, Ярви указал служанке на Тригга, и пока надсмотрщик был занят, приобрел, кроме соли и растений, еще кое-какие запасы. Достаточно листьев ногопута, чтобы сделать каждого охранника на корабле медленным и вялым, или даже усыпить, если правильно рассчитать дозу.

– Что насчет денег, мальчик? – прошипел Тригг, когда они направлялись на "Южный Ветер".

– У меня есть план на этот счет, – и Ярви скромно улыбнулся, размышляя, как выкатит спящего Тригга за борт.

В качестве шкипера Ярви был намного более ценим, уважаем, и, если честно, полезен, чем в качестве короля. У рабов было достаточно еды, теплой одежды, и, когда он проходил мимо, они ворчали ему слова благодарности. В море он мог ходить по кораблю, но – как прибыль для скряги – эта частичка свободы лишь обостряла его жажду большего.

Когда Ярви думал, что за ним никто не наблюдает, он бросал корки около руки Ничто, и видел, как тот быстро убирает их в свои лохмотья. Однажды после этого их глаза встретились, и Ярви удивился, каким признательным может быть драильщик, поскольку не было похоже, что за этими странными, яркими, впалыми глазами осталось хоть что-то человеческое.

Но Мать Гандринг всегда говорила, что хорошее человек делает ради самого себя. Так что он продолжал бросать крошки, когда мог.

Шадикширрам с удовольствием отметила увеличившийся вес ее кошелька, и, более того, улучшение вина – что случилось частично оттого, в каких впечатляющих объемах Ярви его закупал.

– Эта марка лучше того, что приносил Анкран, – пробормотала она, косясь на цвет вина в бутылке.

Ярви низко поклонился.

– Оно соответствует вашим достижениям. – И за маской улыбки он размышлял, что когда снова сядет на Черный Стул, ее голова будет торчать над Кричащими Вратами, а ее проклятый корабль обратится в пепел.

Иногда, когда опускалась темнота, она протягивала ему ноги, чтобы он стащил с нее сапоги, пока она изливала рассказы о прошлых победах, в которых имена и детали менялись как масло при каждом пересказе. Затем она говорила, что он хороший и полезный мальчик, а если удача ему улыбалась, то давала ему объедки со своего стола, приговаривая: "Мое мягкое сердце меня погубит".

Когда ему удавалось удержаться от того, чтобы запихнуть их в рот, он скрытно передавал их Джоду, а тот передавал Ральфу. А Анкран сидел между ними и хмуро смотрел в никуда. Кожа на его голове была в порезах от постоянного бритья, и покрытое струпьями лицо сильно отличалось от того, каким оно было до спора с сапогом Шадикширрам.

– Боги, – проворчал Ральф. – Заберите с нашего весла этого двурукого олуха и верните нам Йорва!

Рабы засмеялись между собой, но Анкран сидел спокойно, словно деревянный. И Ярви подумал, не повторяет ли он про себя свою клятву о мести. Он глянул вверх и увидел, что с реи хмуро смотрит Сумаэль. Она всегда наблюдала, оценивала, словно не могла согласиться с курсом. Даже когда их приковывали на ночь к одному кольцу снаружи капитанской каюты, она не говорила ему ничего, кроме странного ворчания.

– Начинайте грести, – бросил Тригг, толкнув Ярви на весло, которое он когда-то тянул.

Похоже, он завел как друзей, так и врагов.

Но враги, как говорила мать, это цена успеха.

 

– Йорв, сапоги!

Ярви вздрогнул, как от удара. Его мысли, как это часто бывало, блуждали далеко. У холма, под которым горел корабль его отца, и где перед богами была произнесена клятва о мести. У крыши крепости Амвенда, и он чувствовал запах горения. У спокойного улыбающегося лица дяди.

Ты был бы прекрасным шутом.

– Йорв!

Он вскочил с одеял, таща за собой цепь, перешагивая через Сумаэль, которая скорчилась на своем тюке. Ее лицо тихо кривилось во сне. По мере их продвижения на север становилось холоднее, пронизывающий ветер кружил снежинки и бросал их на шкуры рабов. Охранники бросили патрулировать, и лишь двое скрючились у жаровни около переднего люка в трюм. Их измученные лица освещал оранжевый свет.

– Эти сапоги стоят больше, чем ты, будь ты проклят!

Шадикширрам сидела на кровати, сверкая влажными глазами. Она тянулась вперед, пытаясь схватить сапог, но была так пьяна, что промахивалась. Увидев его, она откинулась назад.

– Дай мне руку, а?

– Ну, если только вам не нужны две, – сказал Ярви.

Она забулькала, смеясь.

– А ты умный маленький увечный ублюдок, а? Клянусь, тебя послали боги. Послали тебя… чтобы стащить мои сапоги.

Ее хихиканье стало похожим на храп, и к тому времени, как он стащил второй сапог и положил ее ногу на кровать, она заснула, откинув голову, и на ее рту с каждым всхрапом трепетали волосы.

Ярви замер, словно камень. Воротник ее рубашки распахнулся, и оттуда выскользнула цепочка. На меху возле ее шеи блестел ключ от всех замков на корабле.

Он глянул на дверь, которая со скрипом открылась. Снаружи падал снег. Он открыл лампу, задул огонь, и комната погрузилась во тьму. Это было жутко рискованно, но в его положении, когда время играло против него, нужно было иногда бросить кости.

Мудрый ждет своего момента, но никогда не упускает.

Он медленно подошел к кровати, его кожу покалывало. Он просунул руку под голову Шадикширрам.

Мягко, очень мягко он поднял ее, удивленный ее тяжестью. Его зубы стиснулись от напряжения и необходимости двигаться так медленно. Он вздрогнул от того, что она дернулась и всхрапнула, ему казалось, что сейчас ее глаза откроются, и ее каблук станет крушить его лицо, так же, как крушил лицо Анкрана.

Он задержал дыхание и потянулся к ключу, заметив в узком окне мерцание света Отца Луны. Потянул… но его медленно двигающиеся пальцы замерли.

Его шею что-то сильно сдавило. Его цепь за что-то зацепилась. Он обернулся, думая, как ее освободить, и там, в двери, стояла Сумаэль, плотно стиснув зубы и держа цепь Ярви в обеих руках.

Минуту они стояли, застыв. Потом она начала наматывать цепь.

Он опустил голову Шадикширрам так мягко, как только мог, держа цепь здоровой рукой и, шипя, старался втянуть ее обратно. Сумаэль потянула сильнее, ошейник вдавился в шею Ярви, звенья цепи врезались ему в руку, заставив прикусить губу, чтобы не закричать.

Это было похоже на перетягивание каната, в которое мальчишки играли на берегу – за исключением того, что здесь лишь у Сумаэль были обе руки, а один конец был на шее Ярви.

Он извивался и сопротивлялся, но Сумаэль была слишком сильна для него. В тишине она подтащила его ближе и ближе, его сапоги скользили по полу, задели бутылку, и та покатилась. Наконец Сумаэль схватила его за ошейник и вытащила в ночь, подтаскивая к себе.

– Ты чертов дурак! – прорычала она ему в лицо. – Хочешь, чтоб тебя прибили?

– Тебе какая разница? – прошипел он в ответ. Ее пальцы на его ошейнике побелели, а его пальцы побелели на ее руке.

– Разница в том, идиот, что если ты украдешь ключ, они сменят все замки!

Повисла длинная пауза, пока они таращились друг на друга, а потом до него дошло, как близко они были. Достаточно близко, чтобы он мог видеть сердитые морщинки на ее переносице, видеть блеск ее зуба через щель в губе, чувствовать ее тепло. Достаточно близко, чтобы ощущать немного кисловатый запах ее частого дыхания. Достаточно близко для поцелуя. Почти. До нее, похоже, дошло то же самое в это же время, потому что она отпустила его ошейник, словно тот был горячим, вывернула и выдернула свое запястье из его руки.

Он обдумал ее слова, посмотрел на них под разными углами и до него дошел их смысл.

– Смена замков будет беспокоить кого-то лишь в том случае, если у него уже есть ключ. Возможно того, кто смог сделать с него копию? – Он сел на свое место, потирая здоровой рукой ссадины и наполовину зажившие ожоги и пряча увечную руку подмышку. – Но единственная причина, по которой рабу нужен ключ, это побег.

– Заткни пасть! – Она плюхнулась рядом с ним, и снова повисла пауза. Снег мягко падал ей на волосы и на колени.

Это продолжалось до тех пор, пока он не отчаялся ждать, что она заговорит, но она, наконец, заговорила, так тихо, что он с трудом слышал ее сквозь ветер.

– Раб с ключом может освободить других рабов. Может быть, всех. И кто знает, кто может сбежать во время переполоха?

– Прольется много крови, – прошептал Ярви. – И во время переполоха, кто знает, чья это будет кровь? Ради безопасности охранников лучше усыпить. – Сумаэль резко взглянула на него. Он видел блеск ее глаз, пар от ее дыхания. – Раб, который понимает толк в растениях, наливает эль охране и приносит вино капитану, может найти способ. – Он знал, что это рискованно, но с ее помощью все могло пройти куда проще, а в его положении, когда время играло против него, нужно было иногда бросить кости. – Возможно, двое рабов вместе смогли бы достичь…

– Чего один бы не смог, – закончила она за него. – С корабля лучше всего удирать в порту.

Ярви кивнул.

– Я тоже так думал. – Он многие дни не думал больше ни о чем.

– Лучшим вариантом был бы Скекенхаус. Город оживленный, но охранники ленивые, а капитан и Тригг проводят много времени вне корабля…

– Если только у кого-нибудь нет друзей у Расшатанного моря. – Подвесил он наживку.

Она заглотила ее целиком.

– Друзей, которые могли бы приютить пару беглых рабов?

– Точно. Скажем… в Торлби?

– "Южный Ветер" будет проходить Торлби через месяц или два. – В ее резком шепоте Ярви слышал волнение.

Он и сам не мог сдержать волнение.

– К тому времени раб с ключом… и раб, который знает толк в растениях… смогут освободиться.

Они сидели в тишине, на холоде, в темноте, как и много ночей до этого. Но, глядя на бледный свет Отца Луны, Ярви подумал, что заметил редкий намек на улыбку в уголке рта Сумаэль.

Он подумал, что улыбка ей идет.

 

Один друг

 

Гребцы тащили "Южный Ветер" по черному морю все дальше на север. Зима была в полном разгаре. Часто падал снег, ложась на крыши корабельных надстроек и на плечи дрожащих рабов, которые при каждом взмахе дышали паром на онемевшие пальцы. Каждую ночь скрипел поврежденный корпус, и по утрам люди спускались за борта, чтобы отбить лед с его раненных боков. На закате Шадикширрам, завернувшись в меха, выходила из каюты. Ее глаза и нос были красными от выпивки, и она говорила, что по ее мнению не так уж и холодно.

– Я стараюсь хранить любовь в своем сердце, – сказал Джод, обеими руками хватая суп, который ему принес Ярви. – Но боги, как же я ненавижу Север.

– Севернее уже ничего нет, – ответил Ральф, потирая мочки ушей и хмуро глядя на белое одеяло побережья.

Анкран, как обычно, ничего не добавил.

Море было пустотой, покрытой льдом. Стайки нахохлившихся чаек печально наблюдали за ними со скалистого побережья. Корабли встречались редко, а когда показывались, Тригг сердито смотрел на них, держа руку на рукояти меча, пока они не становились точками на горизонте. Каким бы могущественным не считал себя Верховный Король, здесь его лицензия их бы не защитила.

– У большинства торговцев не хватает храбрости, чтобы плавать в этих водах. – Шадикширрам беспечно поставила сапог на ногу гребцу, – но я не такая, как большинство торговцев. – Ярви молча поблагодарил богов за это. – Баньи, живущие в этом ледяном аду, поклоняются мне, как богине, потому что я привожу котелки, ножи и железные инструменты, а для них это все равно что эльфийская магия. И прошу я за них лишь шкуры да янтарь, которого здесь так много, что он почти ничего не стоит. Бедные скоты, они готовы ради меня на все. – Она потерла ладони, яростно шипя. – Здесь я получаю самые большие барыши.

И в самом деле, баньи поджидали "Южный Ветер", когда он, наконец, проломился через береговой лед к скользкой пристани на сером берегу. По сравнению с ними шенды в воспоминаниях Ярви выглядели вершиной цивилизации. Все баньи были замотаны в меха, так что скорее походили на медведей или волков, чем на людей. Их косматые лица были проколоты полированными косточками и янтарными штифтами. На их луках дрожали перья, а дубинки были усеяны зубами. Ярви раздумывал, были ли эти зубы человеческими, и решил, что люди, которые цепляются за жизнь в такой скудной земле, не могут позволить себе ничего растрачивать.

– Меня не будет четыре дня. – Шадикширрам спрыгнула за борт и потопала по искореженным доскам пристани. Моряки следовали за ней с грузом, привязанным к грубым салазкам. – Тригг, ты за главного!

– Он будет лучше, чем когда ты с него сошла! – крикнул, ухмыляясь, надсмотрщик в ответ.

– Четыре дня безделья, – прошипел Ярви, глядя, как последний луч света окрасил небо в красный цвет, и потирая свой ошейник иссохшим пальцем. С каждой ночью на этой гниющей бадье он раздражал его все больше.

– Терпение. – Сумаэль говорила через сжатые зубы. Покрытые шрамами губы едва шевелились, темные глаза смотрели на охранников, и в частности на Тригга. – Еще несколько недель, и мы, возможно, будем у твоих друзей в Торлби. – Она хмуро посмотрела на него. – Лучше бы тебе иметь друзей в Торлби.

– Ты удивишься, кого я знаю. – Ярви завернулся в свои шкуры. – Поверь мне.

Она фыркнула.

– Поверить?

Ярви повернулся к ней спиной. Сумаэль, возможно, и была колючей, как еж, но еще она была твердой, умной, и больше никому на корабле он не доверял. Ему нужен был сообщник, а не друг, а она знала, что делать и когда.

О побеге он думал, как о свершившемся факте. Каждую ночь он убаюкивал себя мыслями о нем. Вот "Южный Ветер" мягко покачивается у причала под цитаделью Торлби. Охранники храпят дурманным сном перед пустыми чашами из-под эля. Ключ тихо поворачивается в замке. Он и Сумаэль вместе крадутся с корабля, спрятав цепи под тряпками, по крутым темным улицам, которые он так хорошо знает. На булыжниках грязные отпечатки сапог, на крутых крышах лежит снег.

Он улыбался, представляя лицо матери, когда она его увидит. Улыбался еще шире, представляя Одема, прямо перед тем, как воткнет нож ему в брюхо.

Ярви бьет, режет, бьет, и его руки становятся липкими от горячей крови предателя, а его дядя визжит, как резаная свинья.

Раздается крик: "Законный король Гетланда!" – и все аплодируют, и громче всех Гром-гил-Горм, который хлопает своими огромными руками с каждым ударом клинка. И Мать Скаер, которая визжит, скачет от радости и превращается в облако хлопающих крыльями голубей.

Хлопанье превращается в звук поцелуев, Ярви смотрит на белого и холодного брата, лежащего на плите. Исриун наклоняется над его лицом и целует, целует.

Она улыбается, глядя на Ярви через покров своих свободно висящих волос. Той самой улыбкой.

"Я ожидаю поцелуй получше после твоей победы".

Одем встает на локти.

"Сколько времени уйдет на это?"

"Убей его", – говорит мать Ярви. "По крайней мере, один из нас должен быть мужчиной".

"Я мужчина!" – рычит Ярви, ударяя и ударяя, и его руки горят от усилия. "Или... наполовину мужчина?"

Хурик поднимает бровь.

"И это все?"

Нож скользит в руке Ярви, и ужасно отвлекают внимание голуби, которые смотрят и смотрят на него. И среди них орел с бронзовыми перьями, с посланием от Праматери Вексен.

"Ты обдумал свое присоединение к Министерству?" – каркает он в его лицо.

"Я король!" – рычит он. Его щеки пылают, и он прячет за спиной бесполезную дурацкую руку.

"Король сидит между богами и людьми", – говорит Кеймдал, и кровь сочится из его горла.

"Король сидит один", – говорит отец Ярви, наклоняясь вперед на Черном Стуле. Из его ран, которые должны быть сухими, на пол Зала Богов капает кровь.

Крики Одема становятся хихиканьем.

"Из тебя получился бы прекрасный шут".

"Будь ты проклят!" – рычит Ярви, пытаясь ударить сильнее, но нож становится таким тяжелым, что он с трудом может его поднять.

"Что ты делаешь?" – спрашивает Мать Гандринг. Ее голос звучит испуганно.

"Заткнись, сука", – говорит Одем, ловит Ярви за шею и сдавливает…

 

Ярви очнулся от ужасного удара и обнаружил на горле руки Тригга.

Над ним полумесяцем покачивались свирепые ухмылки, зубы отсвечивали в свете факела. Ярви тужился и извивался, но он попался, как муха в мед.

– Тебе следовало принять сделку, мальчик.

– Что ты делаешь? – снова спросила Сумаэль. Прежде он никогда не слышал испуга в ее голосе. Но она и близко не была испугана так, как испугался Ярви.

– Я сказал тебе заткнуться! – прорычал один из охранников ей в лицо. – Если только не хочешь отправиться вслед за ним!

Она вернулась в свои одеяла. Она знала, что делать и когда. Возможно, друг был бы лучше, чем сообщник, но сейчас его поздно было искать.

– Я говорил, что умные детки тонут так же, как глупые. – Тригг вставил ключ в замок и отстегнул цепь Ярви. Свобода, но не совсем такая, как он себе представлял. – Мы собираемся бросить тебя в воду и посмотреть, правда ли это.

И Тригг потащил Ярви по палубе, как ощипанного цыпленка в котелок. Мимо спящих на скамьях гребцов, один из которых смотрел на него из-под своих лысых шкур. Никто не бросился ему на помощь. Зачем им это? Да и как бы они смогли?

Пятки Ярви тщетно колотили по палубе. Его руки тыкали в Тригга – и хорошая и плохая одинаково бесполезно. Возможно, ему следовало торговаться, блефовать, лестью прокладывать путь к свободе, но его горящая грудь была способна набрать воздуха лишь на маленький жидкий звук, похожий на пук.

В этот миг стало ясно, что у мягких искусств министра есть свои ограничения.

– Мы поспорили, – сказал Тригг, – на то, как быстро ты потонешь.

Ярви вцепился в руку Тригга, царапая ногтями его плечо, но надсмотрщик почти не обратил внимания. Уголком влажного глаза он заметил, как Сумаэль встает, стряхивая одеяла. Когда Тригг отстегнул цепь Ярви, он отстегнул и ее цепь.

Но Ярви знал, что не может ожидать от нее помощи. Он вообще не мог ждать помощи.

– Пусть это будет всем вам уроком! – Тригг ткнул большим пальцем ему в грудь. – Это мой корабль. Перейдите мне дорогу, и вам конец.

– Отпусти его! – прорычал кто-то. – Он не сделал ничего плохого. – Джод, понял Ярви, когда его тащили мимо. Но никто не обратил внимания на здоровяка. Рядом с ним, со старого места Ярви наблюдал Анкран, потирая сломанный нос. Теперь уже не казалось, что это такое уж плохое место.

– Тебе следовало соглашаться на сделку, – Тригг перетащил Ярви через весла, как мешок с тряпьем. – Я многое могу простить отличному певцу, мальчик, но…

Внезапно взвизгнув, надсмотрщик упал и растянулся. Рука неожиданно ослабла, и Ярви ткнул своим скрюченным мизинцем Триггу в глаз. Потом, извиваясь, пнул его в грудь и упал, свободный.

Тригг запнулся об тяжелую цепь Ничто, неожиданно туго натянутую. Драильщик сгорбился в тени, его глаза мерцали под висящими волосами.

– Беги, – прошептал он.

Может быть, Ярви в конце концов завел себе одного друга.

От первого вдоха его голова закружилась. Он пробирался, хныкая, фыркая, через скамьи, через полусонных рабов, цепляясь, ползая, под веслами и над ними.

Люди кричали, но Ярви почти не слышал их слов из-за крови, которая пульсировала в ушах, как бессмысленное громыхание шторма.

Шатаясь и дрожа, он увидел впереди люк. Его рука схватилась за ручку. Он потянул ее, открыл и нырнул лицом вниз в темноту.

 

Смерть ждет

 

Ярви упал, ударился плечом, треснулся головой и свалился на мешки лицом вниз.

На щеке мокро. Трюм.

Он с усилием перекатился, забираясь в тень.

Здесь было темно. Чернильная темнота, но министр должен знать пути, и теперь он их чувствовал кончиками пальцев.

В ушах рев, в груди жар, каждую его частичку охватывал ужас, но он должен был с ним совладать и подумать. Всегда есть способ, как говорила его мать.

Он слышал, как кричат охранники, заглядывая в люк, слишком близко, слишком близко позади. Он дернул за собой свою цепь, извиваясь между ящиками и бочками в трюме. Мерцание света факелов наверху отсвечивало в ободьях и заклепках и вело его в сторону корабельных складов.

Он скользнул через низкую дверь, шлепая между полками и ящиками по замерзающим лужам, которые натекли за сегодня. Скрючился у холодного борта корабля, тяжело дыша и кашляя. Теперь стало светлее, поскольку охранники несли за ним свои факелы.

– Где он?

Должен быть выход. Очевидно, скоро они придут с другой стороны, через люк на корме. Он посматривал на лестницу.

Какой-то способ должен быть. Нет времени на план, все планы развеялись, как дым. Тригг будет ждать. Тригг будет зол.

Его взгляд метался на каждый звук, на каждую вспышку света, отчаянно ища способы сбежать, или место, где спрятаться, но их не было. Ему был нужен союзник. Он беспомощно вжался в дерево, почувствовал ледяную влагу, услышал капанье морской воды. И вспомнил мягкий и заботливый голос Матери Гандринг у очага.

Когда у мудрого министра остались только враги, он побеждает одного из них при помощи того, кто злее.

Ярви поднырнул под ближайшую полку, и его пальцы сомкнулись на железном пруте, который он сохранил, чтобы забивать гвозди.

Шадикширрам не уставала повторять, что злейший враг моряка это море.

– Где ты, мальчик?

Он видел лишь очертания заплатки Сумаэль, так что вогнал железный п



Поделиться:




Поиск по сайту

©2015-2024 poisk-ru.ru
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2017-12-29 Нарушение авторских прав и Нарушение персональных данных


Поиск по сайту: