Мысли о внутренней жизни




 

«Болезни души». Страсти — болезни серд­ца: гнев, печаль, радость, зависть, мнительность. Склонности и пристрастия суть болезни воли. Плотские — пьянство, блуд, сонливость; душевные — корысть, гордость и другие. Ложные начала, или предрассудки,— болезни рассудка. Сии начала напечатлеваются с воз­растом от ходячих повсюду мыслей во время воспитания в школе, в жизни — характером ее. От них никто не свободен, кроме Божиих людей.

Есть «болезни духа»: богозабвение, бессове­стность, отвращение от Божественного — по­теря духовного вкуса.

Все сии болезни врачует одна пришедшая благодать — к тому, кто, сознав свою болез­ненность, взывает к Богу о помощи. Само­дельные врачевства суть призрак. Замажет снаружи, а середка всё — больная.

 

«Не признающим в нас духа». Что значит, что растет человек в знаниях,— и недоволен, всею практикою недоволен, всеми способами услаж­дения жизни тоже.— Все сии вещи не суть чувственные, плотские. Всякий зовет их благо­роднейшими, высшими занятиями. Следова­тельно, они природы душевной. Спрашивает­ся, чего ради бывает недовольство? Если душу питают сродным ей, естественно ей быть до­вольною. Кто же недоволен, когда довольна душа — Надобно сказать, недоволен дух, ко­торого душевная пища ниже. Он из Бога и жить хочет в Боге и Богом. Опять, человек, вкусивший Бога, возвышается над душевным и не хочет его. Это для него — душная комната после освеженной утреннею прохладою.

Между тем (дух) действует и в сем кру­ге,— по долгу земной жизни, оставаясь при­том в другой области, властвуя оттоле и распоряжая душевною деятельностью, как царь. Следовательно, есть в нас сила — владычица души. Это — дух. Он в настоящем состоянии восставляется Духом Божиим.

Вступление во внутреннюю жизнь состав­ляют — «внимание», или память, или стояние в строю невидимого мира,— «бодренность» и трезвение. Все подвижнические дела — душевные и телесные, суть приготовления к ним, потому не имеют всей цены без сих. Но и сами сии суть только внешняя ограда, или преддверие... Самое внутреннее делание еще глубже должно зачаться и узреть. Выступление из внутренней жизни есть — «забвение, разленение и плене­ние». Заметили святые отцы и сказали сие, и не один.

Соответственно степеням усовершения и страсти преобразуются и переходят из грубей­ших в тончайшие, и всегда идут об руку с но­вым внутренним человеком, и представляются в час искушения уму — в виде ангела светла.

 

«Отчего святые отцы, подвижники, не писа­ли системы, а изречения?» — Они говорили по временам, по требованию, говорили то, что зрел ум в той час. Ум же вводится в таинство духовного мира — не вдруг во все, а как бы водится по комнатам, как говорит Макарий Великий. Впрочем, сии видения ума обнимали иногда — всю по иному духовную жизнь — в начале, средине и конце,— кратко, и ясно, и полно. Ибо брато с опыта — с дела.

 

«Не дела смущают, а то, как кто делает их, бывает причиною смущения». Если предшеству­ет страх и видение воли Божией и сопровож­дает посильное внимание и трезвость,— сму­щению места не должно быть. От невнимания придет плен, и чрез заботу — смущение, и ом­рачение, и горевание. Люди, утвердившиеся в Господе, и дела творят, и с Господом суть в полном отрешении и свободе.— Обаче сие бла­годать делателям. Созерцатели не могут сего.

Чрез молитву человек вступает в чин сера­фимов и всех бесплотных и всех небожителей, Богу всегда в безмолвии предстоящих и еди­ным светом осиянных. Какова бодрость, вни­мание и зрение должны быть у него?!

 

«Что есть terra incognita?» — Духовная жизнь для людей, живущих по духу мира, хоть и очень ученых. Там они не бывают, двери не знают.

Какая пища духу? — Молитва, богомыслие, добрые дела, собеседование с отцами и умное чтение. Впрочем, не они питают. Они только средства — пища одна... Хлеб, сшедый с небесе...

Непременно должно разделить умное свое устроение от внешнего служения. И то дер­жать крепко непоколеблемым от сего. То - вечно, сие — на время, для сей преходящей жизни. Кто стоит в сем, тому всякое служение равно — честно и свято. Следовательно, нача­ло жизни общественной — в духе. Его потому и должно ставить в главу... во всем строении общества.

 

«Веротерпимость не есть равнодушие к вере». Равнодушный к вере не имеет никакой веры. Имеющий веротерпимость, при полной любви к своей вере, по духу ее, привечает и иновер­ных, как немощных членов человечества, в делах, впрочем, внешних.

 

«Что прогулка для делателя?» — Приготовле­ние к большим трудам. Но блюди внутреннее, да не отведешися в плен и не восплачешь о потере или стеснении свободы. Бди.

 

«Есть жизнь душевная, в которой и питание душевное», и труд душевный, и подкрепление душевное. Оно всегда соединено с плотским, ибо плотское есть опора душевного. Живущий в сей области живет как рыба в воде... мрачно и хладно.

 

«На вопросы о вере». Как мы веруем, так веровали все святые отцы, приявшие и нам предавшие в чистоте сию веру. И сказали, что все противные помышления суть от лукавого, который разно смущает и разоряет мир души.

Больше всего страждут от них верующие в свой ум. Ум бо падший состоит в заговоре с лукавым против Бога, Божиих вещей и поряд­ка. Искренно ищущий Господа и Ему угодить желающий всегда наводится Им, невидимо, на правый путь. Сие было со святым Герасимом, другим великим подвижником египетским и со многими. Пытливость и спорливость о вере есть от лукавого.

Немалый труд человеку увериться, что мо­литва есть дело, и дело самое высокое, равного коему ничего нет на земле... Большею частию говорят: некогда молиться... На то и на то нужно время... А есть заповедь — непрестан­но молиться.

 

Древние подвижники имели пропитание от труда рук своих, ныне монашествующих со­держание большею частию готово. Да не сму­щается кто мыслию, что это есть удаление от древнего чина. А паче благодарит Господа, что теперь монашествующим есть средства пребы­вать в совершенном беспопечении, кое есть основа духовного преспеяния. Общество хоро­шо делает, доставляя сей покой и приобщаясь молитвенным трудам иноков, по Златоусту. Но долг иноков — высшие теперь показывать плоды духа. И древние трудились, только сколько нужно для содержания, и труд у них был последнее дело. Все почти время у них употреблялось на молитву и умное делание, так что они неохотно приступали к сему веще­ственному делу... Следовательно, подвизаю­щийся и все знающие, сколь велико и благо­творно сие дело молитвы, радоваться должны сему обезопашению содержания иноков, ради доставления тем простора их духовным тру­дам. Иноки же да углубляются во ин мир от сего вещественного.

 

Молитва: прошение, благодарение, хвале­ние. Сими изображается путь восхождения ума к Богу в молитвенном делании. Хвалящий — вкусил, яко благ Господь. Благодарящий — избег из сетей и вступил в пределы мира и света... Просящий — начал и борется в упова­нии.

Что всего известнее и чего никто не по­мнит? — «Смерть, истязание (испытание),— и суд».

 

Семя, если не разрешится и не истлеет, не даст плода; так и душа: если не разрешится на себя покаянием и сокрушением, бесплодною пребывает.

 

У святого Исаака Сирианина — путь: по отрешении от всего — покаяние чрез страх памятью последних; потом труд и пот — ду­шевно и телесно — до очищения. Тогда прихо­дит благодать: начинается духовное делание вне чувства — покойное — суббота, преддве­рие вечной.

 

«Говорят: Откровение темно и непонятно», потому — чего же ради оно? и точно ли оно — Откровение? — На это надо обратно спро­сить: чего ищешь ты от Откровения? — один ответ: вразумления, как душу спасти. Если теперь это очень понятно всякому — и мудро­му и не мудрому, то от темноты Писания не следует говорить: к чему же Откровение. Ука­зывается ясно путь спасения, следовательно, молчи. Что непонятно — оставь. Не вдруг. Еще не дорос.

 

«Грех»,— как видно из опытов искушаемых внутренно и смущаемых,— действует как сила, некоторым образом самостоятельная, упорная. Это зависит от того, что в то время действует чрез него сатана, приражаясь к внутреннему.— Если сего не принять, то непонятно, как явле­ние души в душе действует самостоятельно и наперекор ей.

 

«На вопрос: истребляются ли совсем страсти или только побеждаются?» — можно ответить так... Теперь страсти смесились с природою и властвуют над нею, как деспоты. Восстань против них, свергни их иго, выгони их из твоих владений — вне, так, чтобы они стояли в тебе против тебя,— и потом бейся с ними, борись, пущай стрелы и принимай стрелы... После увидишь на деле, можешь ли их истребить или только побеждать и поражать... и вместе быть поражаемым... Некто из подвижников — уже тогда, как миновал все мытарства и зашел за черту воздушных властей, в область света,— сказал говорившему к нему духу: победил ты меня... теперь победил...

 

«Деятельность телесная, душевная и духов­ная в своем чине добры». Среда между телесною и душевною, душевною и духовною — весьма опасна. В первой какая-то бурливость воображения, пожелания чувственные и чувст­венные сласти. Во второй — не так бурно, но все, как тени. Это догадливость, предположи­тельность — созерцания самодельные идеаль­ного в чувственном; обманчивое направление, или мечтательное, доброй деятельности — по духовной, гордости, корысти или самоприсвое­нию, и сластям духовным. Духовная сторона собственно — Духом Божиим созданный об­раз ведения, Богопреданная деятельность по воле Божией и мир внутренний. Сие от Писания собирается, потом в молитве действием благо­дати напечатлевается в сердце и осиявает ум.— Тогда сей зрит все тварное — духовно.

 

 



Поделиться:




Поиск по сайту

©2015-2024 poisk-ru.ru
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2016-04-15 Нарушение авторских прав и Нарушение персональных данных


Поиск по сайту: