Билет №6
https://ficbook.net/readfic/2941132
Автор: Гражданин Мира (https://ficbook.net/authors/495617)
Беты (редакторы): kodomo_no_tsuki (https://ficbook.net/authors/22570)
Фэндом: EXO - K/M
Пейринг или персонажи: Кай/ О Сехун, Сухо/До Кёнсу, Крис, Бэкхён, Чен
Рейтинг: R
Жанры: Повседневность, AU, Учебные заведения
Предупреждения: OOC, Нецензурная лексика
Размер: Мини, 10 страниц
Описание:
Билет №6
Задание 1. Найти девочку, уединиться с ней и записать видео с поцелуем.
Задание 2. Отправить его экзаменатору. Получить видео-комментарий.
Задание 3. Принять во внимание все замечания и пожелания и повторить Задание 1.
Всего экзаменуемый обязывается снять семь коротких видео с поцелуем и одно, продолжительностью не менее одиннадцати минут, — с прелюдией.
После экзаменационная комиссия выставит баллы и объявит результат(с)
'''
Depeche Mode – Dream on (starlite extended mix)
Бэкхён и Джондэ переглядываются.
— Ну что ж, думаю, мы можем взять его в компанию, — говорит Бён, и Сехун облегченно переводит дух.
— Но вступительный экзамен он сдать обязан: правила есть правила, — добавляет Ким и усмехается. Сехун понимает, что поторопился, и с опаской косится на новенького. Джонин мнется у двери, поигрывая с брелком, что висит на шлевке форменных брюк. В кабинете истории гуляет сквозняк, из коридора доносятся крики и тяжелый топот мальчишеских ног. Вот-вот начнется последний урок. Бён и Ким никуда не торопятся, а вот у Сехуна с Джонином еще физика, опаздывать на которую не рекомендуется.
— Так как в компанию его привел ты, — Бэк встает и кладет руку Сехуну на плечо, — то и экзаменовать его — твоя обязанность.
— Какой билет? — Сехун облизывает губы. Они сухие и на вкус как листья салата: никакие.
— М-м, дай подумать, — Бэкхён чешет подбородок, смотрит на Джондэ, и тот кивает, отвечая на его немой вопрос. — Шестой.
— Вы серьезно?! — Сехун готов стукнуть обоих. Стулом. — Но он же новенький. Он никого не знает!
— Думаю, у него есть все шансы сдать на «отлично». Посмотри, какой он миленький. Девочки на таких слетаются как пчелы на медок, — сладким голоском тянет Бён и гаденько улыбается. Сехун не выдерживает и кулаком пихает его в солнечное сплетение. Бэк мигом перестает улыбаться и, охнув, хватается за живот. — Придурок.
— От него слышу. Где он найдет столько девчонок, а? Он и города толком не знает, и коменданта. Этот мудила такая же жаба, как и вы: никогда не впустит новенького после девяти. Ночевать на лавочке ему предлагаете?
— А ты зачем? Опекай парня. Поговори с господином Ква-Ква, не знаю, сплети канат из трусов или отрасти волосы на подмышках…
— Джондэ, я врежу и тебе.
— Я просто предлагаю, — Ким поднимает руки: сдается.
Джонин молчит. Сливаться с интерьером у него получается превосходно.
— Ладно, мы об этом еще поговорим, — говорит Сехун, разворачивается и, подхватив Джонина под руку, тащит за собой в коридор.
— Что в шестом билете? — спрашивает Джонин, когда господин Хван принимается скрипеть мелом по доске, объясняя новую тему. Сехун ненавидит физику, потому что нихрена в ней не соображает, но говорить об идиотах-друзьях тоже не улыбается. Дилемма заставляет подвиснуть на добрые пять минут.
Джонин проявляет завидную терпеливость. Сидит себе и ручкой водит по странице тетради, записывая все, что говорит или царапает на доске учитель.
Сехун понимает, что сказать рано или поздно придется, вздыхает и, вырвав лист из своей тетради, быстренько царапает ответ.
«Билет №6
Задание 1. Найти девочку, уединиться с ней и записать видео с поцелуем.
Задание 2. Отправить его экзаменатору. Получить видео-комментарий.
Задание 3. Принять во внимание все замечания и пожелания и повторить Задание 1.
Всего экзаменуемый обязывается снять семь коротких видео с поцелуем и одно, продолжительностью не менее одиннадцати минут, — с прелюдией.
После экзаменационная комиссия выставит баллы и объявит результат.
Члены комиссии:
Ким Джондэ
О Сехун
Пак Чанёль
Ким Джунмён
Председатель: Бён чтоб-у-него-все-отсохло Бэкхён».
Поставив точку, Сехун кладет листок поверх конспекта Джонина. Джонин читает внимательно, поджимает губы и возвращает записку Сехуну. Тот смотрит на него и ждет ответа. Ему не по себе, потому что Ким Джонин — н о р м а л ь н ы й. Он не станет снимать видео с девчонками и рассылать их извращенцам-старшеклассникам, которым поцелуи светят разве что за деньги. В следующей жизни. Где они будут больными сифилисом проститутками.
— У меня вопрос, — наконец-то говорит Джонин, и Сехун набирает полную грудь воздуха, готовясь к тому, что с этой минуты он для Ким Джонина умер. — Где у вас здесь кафе-мороженое?
Сехун открывает рот, проталкивает в мозг информацию и заставляет серое вещество пережевать ее, глотнуть и переварить. Он ожидал немного (совсем) других слов. Например: «Вы там совсем рехнулись?» или «Больше никогда со мной не разговаривай».
— Сехун? — Джонин тыкает его в плечо карандашом. Сехун моргает, отвисая, и выдает самое гениальное, что приходит в голову:
— Чего?
— Говорю, есть у вас поблизости недорогая кафешка? Обычно там полно девчонок, которых легко развести… ну, на задание номер один.
— Ты серьезно?
— Ну, если обычные способы общения в вашей компании не приемлемы…
Сехун стонет и падает лицом в парту. Последний раз ему было так стыдно в средней школе, когда одноклассники узнали, что он спит в пижаме с лавандовыми единорогами.
— Да ладно тебе. В моей прежней школе встречались придурки и похлеще.
— Утешил, — бурчит Сехун и клянется, что больше никогда не будет знакомить людей со своими друзьями.
— Успокойся. Сниму я эти видео. Конечно, это полное извращение, но…
Сехун мечтает провалиться под землю. Лететь до нее, правда, еще два этажа и подвал, но какая, к черту, разница, если он больше никогда не сможет посмотреть Джонину в глаза?
Звонок с урока звучит как небесный гимн, знаменующий избавление от земных страданий.
— Увидимся завтра, — выпаливает Сехун, хватает тетрадь и, расталкивая одноклассников, бросается к выходу. Джонин смотрит ему вслед, и Сехун уверен, что на спине останутся шрамы от ожогов.
***
С первыми тремя видео проблем не возникает. Бэкхён оказывается прав, и девчонки сами вешаются на Джонина. При этом он говорит им правду и все, как одна, соглашаются. Сехуну этого не понять. Никогда. Если бы он сказал милашке, похожей на Чхве Суён, что хочет снять с ней видео для своих озабоченных приятелей, она бы расцарапала ему морду и отбила хозяйство. Как минимум. Максимумом обычно был старший брат, который рихтует то, что осталось от морды, и обещает оторвать то, что пощадила сестра.
Сехун добросовестно просматривает отснятый материал, завидует патологически честным красавцам со щенячьими глазами и карамельной улыбкой, снимает комментарий, который по большей части состоит из междометий и отправляет его Джонину на «мыло». На следующий день Джонин ведет себя, как ни в чем не бывало, и это бесит больше всего.
Но с четвертым видео все идет наперекосяк. Сехун отснял комментарий и уже собирается перетащить его в нужную папку, как в комнату вваливается Кенсу. С лицом у него что-то не так, и Сехун понимает, что именно, через секунду. К нему присосался Ким Джунмён. Сехун роняет челюсть и на добрые полминуты зависает. Конечно, он знал, что сосед по комнате трахается с президентом школы, но, черт возьми, он никогда не делал это у него на глазах!
Хлопок входной двери выводит из ступора. Скрип пружин — заставляет дернуться и клацнуть сразу двумя кнопками мыши.
— Вы охренели? — шипит Сехун, разворачиваясь вместе со стулом. Мышка падает со стола и, ударившись о верхний ящик, повисает на проводе.
— Ох, Сехун-а, — Кенсу отлипает от губ Джунмёна и поворачивает голову, чтобы посмотреть на Сехуна. — Я думал, ты сегодня на… Мён, мы не одни! Я думал, ты на волейболе.
— Он по средам и пятницам.
— А сегодня разве не среда?
— Нет.
— Черт. Мён, отбой, — Кенсу толкает Джунмёна в грудь, и тот с раздосадованным стоном с него сползает. Смотрит на Сехуна пристально и говорит:
— Слушай, друг, а ты не мог бы куда-нибудь завеяться на часик? Ты же понимаешь, Крис — засранец, и если он узнает, что я и Кенсу…
Сехун знает о гомофобном соседе Джунмёна и вздыхает. Все-таки, президент школы — один из членов экзаменационной комиссии: ссориться с ним невыгодно.
— Хорошо. Только отправлю видео, — говорит он и снова берется за мышку. Открывает почту и, прикрепив файл, отправляет письмо Джонину. Только закрывая окно, он подмечает, что файл весил слишком много, но взгляд сгорающего от нетерпения Джунмёна заставляет выбросить все мысли из головы и убраться из комнаты до того, как она превратится в секс-полигон.
***
Сехун добирается до своего компьютера в начале двенадцатого. «Письмо прочитано» — светится во всплывающем окне. Сехун клацает на него и оказывается на почте. Открывает «Отправленные» и щелкает по видео. Включается флеш-проигрыватель, и Сехун бледнеет.
«Ох, черт…» — проносится в голове и явно отражается на лице. То замирает; мышцы деревенеют. Сехун медленно сглатывает и непослушной рукой открывает путь последнего добавленного файл. Все правильно, папка та, но…
— Ох, черт, — повторяет он вслух, и мирно сопящий Кенсу ворочается во сне. Сехун быстро закрывает видео и оборачивается на друга. Не проснулся.
Сехун прикрывает горящие глаза ладонями и делает два глубоких вдоха и выдоха. Удары сердца чувствуются под левой ключицей и в шее.
Сехун уверен, что удалил это видео, когда сохранял новое. Какого ж долбаного хрена оно оказалось в письме Джонину?!
Сехун хватается за голову и прокручивает сегодняшний день в обратном порядке. Момент, когда в комнату вваливается Кенсу и Джунмён, ставит на паузу и понимает, что вот он, родименький, конец света.
«Ты сгоришь в аду, О Сехун», — потирает ручонки маленький дьяволенок с мордой Бён Бэкхёна, который сидит на его левом плече и заставляет совершать такие ошибки, как видео, которое он отправил Ким Джонину.
— О, боги… — Сехун поджимает губы, чтобы не застонать вслух, и, кажется, сейчас разревется. Такое с ним впервые. Но, мать его, он никогда прежде не посылал другому парню видео, где он трахает себя пальцами!
Сехун зажимает рот ладонями и сползает со стула на пол. Ноги как две вареные морковины, а пицца, которой угостил Джондэ, просится назад. Она не хочет иметь с таким дебилом ничего общего.
Сехун сидит так, всем своим весом навалившись на ножку стола, минут пять и тупо пялится в угол комнаты. Там, за плинтусом, кто-то живет. Сехун слушает его копошение, а потом понимает, что это его самоуважение собирает чемоданы.
— О, боги… — бурчит он в ладонь и закрывает глаза. Расслабляется и роняет руки. Они двумя вермишелинами повисают вдоль тела. Сехун чувствует лишь кончики пальцев: их покалывает. Он чувствует лишь сердце и хочет, чтобы оно остановилось.
Каким долбаным хреном он объяснит Джонину, что все это значит?!
— Обогиобогиобоги, — лепечет, как заведенный, и валится набок. Как он мог так накосячить? Как ему вообще в голову пришло сохранить это видео в папке с остальными записями? Он бы его еще на рабочий стол повесил и ярлычок прикрепил: «Порно-селфи».
— Что ж ты такой мудак, О Сехун? — говорит он полу и встает на четвереньки. Добирается до мышки и удаляет видео к чертям собачьим. В эту секунду он жалеет, что люди не компьютеры, из памяти которых можно стереть любой файл двумя движениями пальцев.
***
Избегать Джонина — не самый гениальный план, и Сехун проваливает его уже после второго урока. По расписанию — история, а это значит — сорок пять минут в одной комнате с Ким Джонином. Сорок пять минут позора. Сорок пять минут, чтобы решиться на самоубийство.
Сехун торчит в туалете до звонка, а затем на ватных ногах бредет в класс. Извиняется за опоздание и просит занять свое место. Учитель кивает и указывает на парту. Естественно, свободное место рядом с Ким Джонином.
Сехун добредает до парты, опускается на край стула и очень медленно достает из сумки учебник. Он специально сунул его на самое дно, чтобы оттянуть тот миг, когда придется поднять голову и посмотреть на Джонина. Тот, впрочем, занят конспектом домашнего задания.
Сехун незаметно переводит дух и открывает учебник. Руки дрожат, а по телу то и дело прокатывает волна жара. Над верхней губой и под мышками выступает пот, и взять себя в руки не получается от слова «совсем».
Учитель задает вопрос, и Джонин поднимает руку. Сехун дергается и хватается за край парты, чтобы не рухнуть на пол. Учитель спрашивает Джонина, тот отвечает. За этим следует череда таких же вопросов и ответов, но Сехун не слышит ничего, кроме собственного сердца. Во рту сухо, а пальцы ни в какую не хотят держать ручку. Приходится сжать запястье левой рукой и водить правой по бумаге, выписывая корявые нити слов.
Сорок пять минут превращаются в ад. Сехун ждет звонка, чтобы выброситься из окна, но ступорится, когда на парту перед ним шлепается записка. Сехун не притрагивается к ней, а Джонин продолжает выписывать даты в таблицу.
Раздается звонок; Джонин собирает вещи и, бросив едва слышно «Записку прочти», идет к двери. Сехун хватает бумажку и, едва не порвав ее, разворачивает.
«На большой перемене, на крыше».
Джонин ходит по карнизу, но, завидев Сехуна, разворачивается к краю крыши спиной и сует руки в карманы брюк. Сехун оглядывается по сторонам и, ежась на прохладном мартовском ветру, идет к Джонину. Тот спрыгивает с карниза и идет навстречу. Когда между ними остается около полутора метров, Сехун останавливается и, щурясь на солнце, осматривает крыши соседних домов. Они одинаково-плоские, бетонные и отливают белым.
— Я получил письмо, — начинает Джонин, и Сехун думает, какова вероятность разбиться насмерть, прыгнув с четвертого этажа? — У меня один вопрос: что это значит?
Сехун морщится и плотнее кутается в пиджак.
— Понимаешь… Я не знаю, как правильно это объяснить, но я…
Джонин делает два шага вперед и целует Сехуна в губы.
Сехун ошарашен, отчего реагирует с запозданием. Сердце екает в груди, кровь приливает к лицу, а руки находят свой путь к груди Джонина, чтобы упереться в нее ладонями и толкнуть посильнее.
— Какого хрена ты делаешь? — Сехун смотрит на Джонина прямо. У того на лице — смятение и нечто, похожее на боль. Он смотрит на Сехуна несколько секунд, а затем краснеет. Открывает рот, но вместо слов из него вырывается резкий вздох. Еще секунда — и Джонин бросается прочь. Ему вслед свистит ветер.
***
— Слушай, Кенсу, — Сехун теребит наушники уже минут двадцать и придумывает, как спросить друга о наболевшем. Прямо — он сгорит от стыда, а выдумывать… сегодня выяснилось, что в этом деле он еще хуже.
— Слушаю, — нехотя говорит Кенсу и откладывает учебник географии в сторону.
— Я здесь… на одном сайте, короче, зарегистрировался и… там парень задал вопрос: «Что делать, если ты по ошибке отослал другу видео интимного характера, а он ответил на это поцелуем?»
— Ты отправил Джонину видео интимного характера?! — Кенсу роняет челюсть.
— При чем здесь я и Джонин? — запинаясь и краснея, говорит Сехун и отрывает один наушник. — Я просто… хотел помочь парню, но никогда не сталкивался с таким, а ты… ну, у тебя опыт в этих делах имеется.
— В каких? Я не отсылал «друзьям», — он показывает кавычки пальцами, — интимных видео. Кстати, что на нем?
— Я откуда знаю?! Он не уточнял.
— Ну-ну, — Кенсу стопроцентно ему не верит, и правильно делает. Правда, Сехуну от этого не легче. Хочется удавиться шнуром от наушников, но вряд ли он выдержит шестьдесят килограмм тотального кретинизма.
— Так что делать? Этот парень не гей, и ему было… ну, это все было странно и быстро, и…
— Это когда ты на крышу за ним пошел? — Кенсу напрягается.
— А что?
— Да Бён хотел с тобой поговорить о чем-то и пошел следом; вернулся странный немного и все хихикал, а затем у него была математика с Крисом, и я подумал…
— Я убью его, если он открыл свой паршивый рот… — Сехун швыряет наушники на стол и хватает лежащий на кипе учебников телефон. Набирает Бёна, но тот не отвечает.
— Вот же сука…
— Знаешь, они могли говорить о другом. На вас свет клином не сошелся.
— Думаешь?
— Естественно, нет: они стопроцентно говорили о вас.
Сехун пинает стол, и процессор жалобно пикает.
***
Сехун полдня бегает за Бёном, но тот явно ожидал подобного, и ловко уходит от преследования. Сехун матерится про себя и идет в столовую, чтобы выловить Пака. Если кто и знает, о чем говорили Бён и китаец, то только он.
Пака в столовой не оказывается, а вот Джонин — да. Он видит Сехуна, бросает поднос с недоеденным обедом и летит к нему. Хватает за локоть и тащит через шумный коридор к спортзалу. В небольшом коридорчике относительно тихо и абсолютно пусто.
— Слушай, о вчерашнем. Пожалуйста, никому не рассказывай…
Сехун смотрит на него и думает, что… ну не может Ким Джонин быть геем! Вспоминает все те видео с девочками и убеждается в своей правоте окончательно. Может, он поцеловал его, чтобы не обидеть? Решил, что это он, Сехун, гей и… Он же хороший парень, да и они, вроде бы, друзья. По крайней мере, были ими.
—...и мне пришлось перевестись в эту школу, чтобы те придурки от меня отцепились. Сехун, ты меня слушаешь?
— А? Что?
— Ох, боже, ты меня не слушаешь. Я говорю, что… в моей старой школе случилась похожая история, и мне год не давали жить нормально, а потом пришлось перевестись к вам, чтобы такие придурки, как… Крис, блять, — Джонин замирает, глядя перед собой. Сехун оборачивается и видит Криса в компании дружков-баскетболистов. На лицах — насмешливо-едкие улыбочки, и Сехун клянется себе, что убьет Бэкхёна.
— Ох, приветик, — компания подходит ближе, и Крис здоровенной своей ручищей обнимает Джонина за плечи. Тот сжимается и бледнеет. Он явно знаком со сценарием и не в восторге от роли, которая ему досталась. — Не правда ли, погодка сегодня замечательная? Солнышко светит, птички поют, небо голубое-голубое, как наш Джонинни.
Джонин закрывает глаза, сжимает кулаки, но не отвечает.
— Ребята, это не смешно, — говорит Сехун и смотрит на Криса. — Не знаю, что там тебе сказал Бён, но я отвечаю: Джонин не гей.
— А ты откуда знаешь? Свечку держал?
— Ему достался шестой билет.
— Ох, боже, ваши тупые экзамены, — Крис закатывает глаза.
— Они, может, и тупые, но Джонин справился с ними на «отлично». Он за неделю закадрил четырех девчонок. И, поверь моему опыту, это тебе не отчаявшиеся зубрилы, а такие горячие штучки, что недолго и обжечься. У меня есть парочка видео на телефоне. Показать?
— А Бэкки говорит, его язык побывал и у тебя во рту. Без обид, но ты даже на «отчаявшуюся зубрилу» не тянешь.
— Иди нахрен, а? И гамадрилов своих не забудь.
Крис качает головой, хлопает Джонина по плечу и со словами «Еще свидимся, педичек» уходит.
— Спасибо, — бросает Джонин сухо и тоже уходит.
***
Бён прикладывает бутылку холодной колы к распухшей скуле и морщится. Сехун разминает кулак.
— Я просил не по лицу, — бурчит Бён, но дать сдачи не пытается: знает, что заслужил.
— Шрамы украшают мужчину.
— Это не шрам, а гребаный фингал. Мне в субботу к бабуле на День рождения ехать. Как я матери это объясню? — пальцем указывает на синяк и снова морщится.
— Язык длинный — выкрутишься.
— Ненавижу тебя.
— Слушай, ты это начал…
— И очень об этом жалею. Вот всем левым полушарием мозга, которое ты, кажется, отбил.
— Схера ты рассказал китайцу, что Джонин меня поцеловал?
— Потому что он тебя поцеловал. Я думал, он поговорит с парнем, чтобы он… больше к тебе не приставал.
— Придурок, он мой друг! И да, я могу говорить за себя, спасибо.
— Ты? За себя? Да ты «нет» от рождения не говорил!
— А вот и н е т!
— Ох, кому ты рассказываешь? Во вторник ты весь вечер проторчал у Джондэ. Почему? У тебя своей комнаты нет?
Сехун сжимает и разжимает пальцы. Руки чешутся засветить Бёну еще один фингал.
— Это не имеет никакого отношения ко мне и Джонину, хорошо? То, что он меня поцеловал, еще ничего не значит. Ты не знаешь, что произошло на самом деле. У него были… основания это сделать и без гейского подтекста, — Сехун понимает, как бредово это звучит, но у него на компьютеры четыре неопровержимые улики, доказывающие, что Ким Джонин самый натуральный натурал из всех, что он встречал.
— Хорошо-хорошо, я придурок. Доволен?
— Нет. Извинись перед Джонином и скажи Крису, что ошибся.
— Думаешь, что-то изменится? Этот придурок нашел себе новую жертву. Он не отцепится от парня, даже если он у него на глазах трахнет Меган Фокс.
— И что ты предлагаешь делать? Позволить этому мудаку издеваться над Джонином?
— Ну… это двухметровый мудак, который дружит с еще одиннадцатью двухметровыми мудаками…
— Отлично, — Сехун сжимает губы в тонкую полоску и не дает себе проломить новое окно головой Бэка.
— Я извинюсь перед парнем, но… Это не поможет.
— От-лич-но.
***
Эти мудаки не дают Джонину проходу. Трогать — не трогают, но словами задирают так, что Сехун хочет, как минимум, всадить полную обойму пятьдесят четвертого в голову каждому.
Так продолжается неделю, а затем Джонин подлавливает Сехуна в коридоре и сует ему в руку записку.
Сехун читает ее за обедом, прячась от посторонних глаз за не очень широкой спиной Кенсу.
«Нужно поговорить. Наедине. Встретимся за общежитием в девять».
Сехун приходит за пятнадцать минут до назначенного времени, но Джонин уже там. Стоит у стены и курит. Сехун не замечал за ним дурных привычек и не скрывает удивления.
— Не знал, что ты куришь, — говорит, подходя к нему, и встает спиной к стене.
— Недавно начал.
— Понятно, — Сехуну и впрямь понятно. Более чем.
— Я вот что хотел сказать, — Джонин затягивается и бросает недокуренную сигарету на землю. Придавливает ее носком кеда и поворачивается к Сехуну. — Я — гей. И эти гребаные видео снимал только потому, что хотел в вашу гребаную компанию. Знаешь, почему?
Ох, сейчас будет неловко, понимает Сехун и прикрывает глаза.
— Ты мне нравишься. Нравишься в смысле «Сехун такой классный: я б его трахнул прямо здесь и сейчас». Но не беспокойся, я уже понял, что ты играешь в одни ворота. Просто… не нужно меня защищать. Они правы, а ты выставляешь себя дураком. Все.
Сехун слышит шаги: Джонин уходит. Он же еще минуту стоит, подпирая спиной стену, а затем опускает голову и, сглотнув плотный комок незнакомых ему эмоций, идет в общагу.
***
— Слушай, Кенсу…
— Говори сразу, кому отослал «интимное» видео. И да, может, прекратишь их снимать? Не лучшее хобби, — тетрадь со шлепком падает на стол. Кенсу поворачивается вместе с креслом. То скрипит, как старческие колени.
— Никому я ничего не отсылал, — отвечает Сехун. — Я хотел спросить… Как ты понял, что гей?
Брови Кенсу ползут вверх. Врезаются в линию роста волос и падают обратно на глаза.
— Ты сейчас говоришь м н е, что гей?
— Я этого не говорил.
— Да брось? — Кенсу гаденько улыбается, отчего напоминает Бэкхёна. У Сехуна мгновенно начинается изжога. — Ладно, шучу.
— Ха-ха-ха, комик.
— Не придирайся.
— Прости. Так как?
— Тебе может это показаться странным, но… когда смотрел порно и подумал: «Ох, сука, вот бы он меня так…».
Сехун смотрит на Кенсу недоверчиво.
— Слушай, Се, я не претендую на звание «Мистер оригинальность». Говорю, как есть. Мне нравится, когда меня трахают мужики с огромными херами.
— Тебе девятнадцать…
— И что?
— Да так, к слову. То есть, тебе нравится… ну…
— Ох, боже, что ты ломаешься как девчонка? — Кенсу смеется и еще немного разворачивается в кресле. Складывает пальцы домиком и продолжает: — Мне нравится брать член в рот, мне нравится отсасывать, мне нравится глотать сперму. Мне нравится, когда Мён делает мне римминг. И я просто обожаю, когда он меня трахает. Мне нравится чувствовать его в себе. Мне нравится запах его одеколона и вкус поцелуев, мне… мне нравится Мён. Мне нравится в нем то, что он парень.
Кенсу говорит, а Сехун понимает, что… понимает его. Он давно заменил обычную дрочку долгими и немного болезненными играми со своими пальцами. Ему нравится — до одури — чувствовать их в себе, ощущать, как тело разгорается изнутри, как вдруг становится невыносимо мало этих двух пальцев, когда хочется чего-то большего и… Если представить, что это не его пальцы, а Джонина, что это он зажимает его рот ладонью, чтобы не разбудить Кенсу, и мучительно медленно трахает своими смуглыми пальцами, чтобы затем…
— Твою ж мать! — Сехун впивается в подлокотники стула пальцами и кое-как поднимается. В штанах тесновато, и ему срочно нужно уединиться.
— Не забудь о смазке, — ржет ему в спину Кенсу. Сехун отвечает, хлопнув дверью так сильно, что со стены сыплется штукатурка.
***
— Слушай, Кенсу…
— Я убью тебя.
— Один вопрос!
Кенсу закрывает глаза и принимает медитативную позу.
— Как думаешь, если я скажу Джонину…
— А ты как думаешь? — Кенсу не дает Сехуну закончить. Открывает один глаз и смотрит едко, пристально. — Ты сказал ему, что натурал, твой лучший друг сдал его главному гомофобу школы, а теперь ты собираешься сказать, что у тебя вроде бы как чувства к нему? Чувства же?
— Не знаю!
— Еще лучше.
Сехун падает на кровать, хватает подушку и прижимает ее к лицу. Стонет в нее глухо. Он запутался. Окончательно. Всего пару недель назад он бы с девяностодевятипроцентной уверенностью заявил, что натурал. Теперь же он постоянно думает о Джонине. О его руках, губах, о дыхании на своей коже. О мурашках, которые по ней бегут, когда он входит в класс и о приступах аритмии, которые случаются с ним, стоит лишь кому-то назвать его имя. Он слышит его голос в шуме воды, когда закрывается в ванной, вводит в себя три пальца и кусает губы, чтобы не стонать. Он думает о нем, и это как новое хобби, болезнь или одержимость. А может, все вместе, но только в сотню раз лучше.
Сехун бросает подушку на пол и, глядя в потолок говорит:
— Я вроде как влюбился.
— Пиздец, друг мой, просто пиздец.
***
«На большой перемене у столовой».
Точка больше похожа на тире: так сильно у Сехуна дрожат руки. Он впопыхах складывает записку, дожидается звонка и, идя к двери, бросает ее на стол перед Джонином.
Следующий урок — физкультура, и Сехун нагло его прогуливает. В подсобке. Сидит там и читает этикетки на банках с красками и чистящими средствами. Это не очень занимательно, но помогает успокоиться. До очередного звонка. От этого звука скручивает внутренности и бросает в холодный пот. Во рту мигом пересыхает, и Сехун выпивает залпом бутылку минералки, прежде чем выползти в коридор. Ноги дрожат, и приходится держаться стены, чтобы не опозориться раньше времени.
Джонин ждет его на обозначенном месте. Играет с брелком, который висит на шлевке брюк. Большая часть учеников уже в столовой. Выстроились длинной колбаской, толкаются и переругиваются.
— Поговорить надо, — говорит Сехун, когда между ним, Джонином и отчаянием остается три коротких шага.
— Я понял. О чем?
— Пройдемся?
Джонин оглядывается по сторонам, пожимает плечами и идет за Сехуном. Они молча доходят до лестницы. Сехун поднимается на пару ступеней и останавливается. Опирается на перила и смотрит вниз.
— Сехун, я еще не ел сегодня, так что можно быстрее?
Сехун сильнее сжимает поручни, зажмуривается и едва слышно говорит:
— Кажется, я люблю тебя.
— Что, прости?
— Господи, не заставляй меня повторять это, — Сехун стонет и опускается на ступеньку.
Джонин смотрит на него и молчит.
Мимо проходит два первоклассника, косятся на Джонина и прыскают.
— Я сейчас догоню и яйца оторву! — орет Сехун, и мальчишки пулей взлетают на третий этаж.
— Сехун…
— Что?
— Ты серьезно?
— Думаешь, я не оторву им яйца? — Сехун переводит взгляд на Джонина.
— Я не об этом.
— О-у, — Сехун мигом растрачивает храбрость и краснеет.
— Идем, — Джонин оказывается рядом и хватает его за руку. Заставляет подняться и утягивает наверх. Они минуют два пролета, сворачивают и поднимаются еще на два. Джонин толкает дверь и выходит на крышу. Ветер мигом набрасывается на его волосы и полы пиджака.
— А теперь еще раз: ты серьезно? — Джонин встает спиной к небу и, сощурившись от слишком яркого солнца, смотрит на Сехуна.
— Поцелуй меня, — это все, что приходит тому на ум.
Джонин кивает, и спустя секунду Сехун уже жмется к нему, с жадностью отвечая на поцелуй. Сейчас подходящее время задуматься о последствиях, но что значит год издевательств от китайца, когда на кону нечто столь потрясающее, как Ким Джонин?
— Слушай, — когда губы уже в конце обветрились, говорит Джонин и лбом прижимается ко лбу Сехуна, — у меня еще четыре задания, включая прелюдию и…
— Ставлю «отлично» автоматом. И только попробуй сунуться в ту кафешку!
— У них отвратительное мороженое. Да и девочки так себе.
— Парень моей мечты, ей-богу.
Джонин улыбается, обхватывает лицо Сехуна ладонями и целует верхнюю губу с незнакомой для того нежностью.
— М-м, Джонин?
— Да?
— Ты сохранил то видео?
— Естественно, — целует нижнюю губу.
— Удалишь его.
— Никогда.
Щеки Сехун горят, и это не от ветра. Джонин улыбается ему улыбкой, которой он прежде не видел, целует уголок рта, и Сехун думает, что они вытянули верный билет.
26 февраля, 2015