Вопрос 1. Проблема «норманнского влияния» и «двух центров» в образовании древнерусского государства. Аргументируйте свой ответ, приведите примеры.

Контрольная работа №РИ 00 по предмету

«История государства и права России» код (РИ)

СОДЕРЖАНИЕ

Вопрос 1. Проблема «норманнского влияния» и «двух центров» в образовании древнерусского государства. Аргументируйте свой ответ, приведите примеры.

Вопрос 2. Влияние природно-климатического фактора на становление и развитие государствами права России (с V века). Значение природно-климатического фактора в настоящее время. Аргументируйте свой ответ, приведите примеры.

Вопрос 3. Феодальная раздробленность на Руси и на Западе: общее и особенное. Значение последствий феодальной раздробленности для развития государства и права России. Аргументируйте свой ответ, приведите примеры.

Вопрос 4. Политическая система России в Смутное время. Сущность и последствия эволюции политической роль права. Аргументируйте свой ответ, приведите примеры.

Вопрос 5 Реформы Петра I в области государства и права, их значение и последствия. Аргументируйте свой ответ, приведите примеры.

Вопрос 6. Крепостное право в России: значение и последствия его отмены. Аргументируйте свой ответ, приведите примеры.

Вопрос 7. Советы рабочих, солдатских, матросских и крестьянских депутатов: их роль и значение в истории государства и права России (современная оценка). Аргументируйте свой ответ, приведите примеры.

Вопрос 8. Свод законов Российской империи и современное законодательство Российской Федерации: общее и особенное (сравнительный анализ). Аргументируйте свой ответ, укажите, к каким выводам вы пришли, и почему?

Вопрос 9. Государственный Совет и Государственная Дума Российской империи, Совет Федерации и Государственная Дума Российской Федерации: общее и особенное (сравнительный анализ). Аргументируйте свой ответ, укажите, к каким выводам вы пришли, и почему?

Вопрос 10. Современные тенденции и проблемы развития государства и права Российской Федерации. Аргументируйте свой ответ, приведите примеры.

Литература

Вопрос 1. Проблема «норманнского влияния» и «двух центров» в образовании древнерусского государства. Аргументируйте свой ответ, приведите примеры.

В настоящее время не вызывает сомнений как авто­хтонное (т.е. на местной славянской основе) формирование государства Русь, так и значительное участие в этом про­цессе выходцев из Скандинавии, которые сыграли актив­ную роль в образовании господствующего слоя. То, что дружинники викинги не создавали на Руси новых полити­ческих структур, а лишь включились в шедшие здесь про­цессы государствообразования, подтверждается типологи­ческим сходством и синхронностью генезиса феодализма у славян и скандинавов. И тот и другой регион относились к числу «бессинтезных», и скандинавские государства также, складывались в течение IX—Х вв.[1]

Некоторые из союзов племенных княжеств были подчинены киевскими князьями в два этапа. На первом они аишь выплачивали подать — дань, сохраняя внутреннюю «автономию». Дань собиралась путем полюдья — объезда киевскими дружинными отрядами территории подчиненного союза В Х в. дань взималась в фиксированных размерах, в натуральной или денежной форме. Единицами обложения служили дым (т.е. крестьянский двор), рало и плуг (в данном случае — земельная площадь, соответствующая возможнос­тям одного крестьянского хозяйства).

На втором этапе союзы племенных княжеств подчиня­лись непосредственно. Местное княжение ликвидирова­лось и представитель киевской династии назначался в ка­честве князя-наместника. При этом для нейтрализации се­паратистских тенденций местной знати вместо старого «племенного» центра строился новый «град»: Владимир-Во­лынский, Смоленск (на новом месте), Туров и т.д.

Земли древлян, дреговичей, радимичей и кривичей были подчинены в IX в., а непосредственно — к концу Х в. (древлян — к середине Х в.). Вятичи дольше всех боролись за свою самостоятельность. Они были подчинены лишь ко второй половине Х в., а непосредственно — спустя при­мерно столетие. Волыняне и хорваты были сразу же не­посредственно подчинены Киеву в конце Х в. Земли уличей и тиверцев в Х в. были заняты тюрскими кочевника­ми - печенегами.

Правитель Руси в первой половине IX в. в дополнение к общеславянскому титулу «князь» принял восточный титул «каган». У тюркских и монгольских народов он обозначал верховного правителя. Этот акт, во-первых, символизиро­вал независимость от Хазарии — тюркского государства, сложившегося в VTI в. в междуречье Нижнего Дона и Вол­ги, чей правитель именовался каганом. В течение некото­рого времени поляне, северяне, вятичи и радимичи нахо­дились в зависимости от Хазарского каганата. Во-вторых, принятие титула «каган» подчеркивало верховенство рус­ского князя над князьями крупных славянских союзов, ко­торые именовались «светлый князь» и «великий, князь».

В одной из своих статей А. А. Шахматов как-то выразился так: русская история начинается спешным отступлением восточ­ных славян перед напором азиатских кочевых орд ". Действи­тельно, к первым страницам этой истории надлежит отнести возобновление «азиатской опасности» в черноморских степях. В начале IX в. движение угров (венгров) потрясло положение юго-восточных и южных черноморских славянских поселений. Угры — ветвь восточных финнов (родственных вогулам и др.), спустившаяся к югу, в бассейн верхнего Дона. Тут долгое об­щение с хазарами, затем борьба с печенегами ввели их в круг турецкой культуры и сильно их отуречили. В современном вен­герском языке исконная финская основа обросла множеством тюркизмов, как и в народном типе и характере оказалась сильная примесь турецкой крови и турецких влияний. Подчинившись хазарской власти, угры участвуют в хазарских войнах, особенно в напряженной борьбе с печенегами, кочевавшими на восток от Волги, у Яика, в самых «воротах народов». Теснимые узами (торками), печенеги наконец прорвали хазарско-угорскую плотину и к концу первой четверти IX в. (Вестберг) потеснили угров с Дона. Угры отступают перед ними сквозь черноморские степи. В середине IX в. видим их в Крыму, затем дальше к западу — за Днепром и в западном Черноморье, где их напором оттеснены угличи и тиверцы на север, вероятно и поляне (летописец вспоми­нает о проходе угров мимо Киева, чем остроумно, но едва ли правильно поясняет название Угорского урочища под Киевом). Под 862 г. Хинкмар Реймсский поминает в своей хронике уже первое нападение венгров на владения Людовика Немецкого[2].

Уход угров с Дона — тот момент, к которому А. А. Шахматов относит движение вятичей на Дон, его верховья и вниз по Дону, в области, оставшиеся за хазарами. В 30-х годах IX в. Каган и бек хазарские обратились к императору Феофилу с просьбой прислать им искусных строителей для укрепления границы против кочевников. Византийский инженер Petronas выстроил крепость Сарке на Дону в 835 г., причем арабские источники (Ибн Ру­сте) сообщают, сверх того, о целой системе укреплений: хазары, по преданию, дошедшему до Ибн Русте, окружили себя валом из-за опасности от угров (мадьяр) и других соседних народов (печенегов).

Эти события — движение угров и особенно прорыв печенеж­ских орд за Дон — нанесли сильный удар хазарскому влады­честву, но не разрушили Хазарского царства. По-видимому, печенеги только обошли с севера ядро Хазарского царства и, тесня угров, прошли по их следам в черноморские степи. В их тылу уцелело Хазарское царство, сохранив под своей властью данниками вятичей и радимичей до времен Святослава. Но собы­тия эти должны были глубже изменить положение южного По-днепровья. Угличи, тиверцы, поляне отступают из степи в лесные области. Их зависимость от хазар и раньше едва ли выходила за отношения случайных данников. Теперь они вовсе оторваны от связей с хазарским центром, предоставлены сами себе перед лицом крупной опасности. Угорская буря прошла мимо, на запад. Печенеги остались близкими соседями. Такова обстановка пер­вого момента самостоятельной политической истории Киева — появления на юге новой, варяжской княжеской власти, полу­легендарных Аскольда и Дира.

Этот момент приводит нас вплотную к так называемому варяжскому вопросу. Отсутствие твердых и несомненных данных для восстановления сколько-нибудь полной фактической истории восточного славянства за IX и начало Х в. дало широкий простор разнообразным построениям по вопросу о «происхождении Руси». Появилась «норманская теория», против нее «теория антинорманистов», а затем пошел ряд «теорий» до самых фантастических.

Первый книжник, построивший свою «теорию» «происхож­дения Руси» на соблазн грядущим исследователям, был составитель Повести временных лет. Он отождествил Русь с варягами, счел ее одним из северногерманских племен. На что он опирался? По-видимому, дошла до него какая-то традиция о том, что «Русь» — название норманнов. Была ли это своя, туземносла-вянская, традиция или он почерпнул ее из византийского источ­ника, так как греки хорошо знали этих россов, мы не знаем; последнее, пожалуй, даже вероятнее. Но дело в том, что эта тра­диция была, по существу, правильна. Из всех предложенных объяснений самого слова «Русь» на научное значение может претендовать только его производство от финского названия Ruotsi, которое обращается в Русь при переходе в славянскую речь по общему фонетическому закону финно-славянских язы­ковых отношений, подобно тому как, например, Suomi перешло в Сумь.

Заимствование названия для скандинавов из финского языка свидетельствует о том, что восточные славяне узнали их через посредство финнов, т. е. в то время, когда сидели на юге, отде­ленные от прибалтийского края финскими поселениями, стало быть, во всяком случае, ранее продвижения северноруссов в бассейн Ильменского озера. Это указывало бы на VIII в. или начало IX в. Само происхождение финского названия Швеции Ruotsi, а шведов Ruotsalainen, нельзя считать выясненным. Были попытки связать его с шведским словом rodsmenn, rods-karlar — гребцы, мореходы (Томсен); рыбачьи артели Север­ной Норвегии и теперь называются Rossfolk. Но Шахматов не считает исключенной возможность, что финны перенесли на шведов название прибалтийских пруссов, знакомых им по древ­нему, доисторическому соседству. Эти древнейшие выходцы из Скандинавии проникали, стало быть, в среду южного населения, славянского, через финские области и сохранили имя русь на юге, где так их звало местное население. «Русь — это древней­ший слой варягов, первые выходцы из Скандинавии, осевшие на юге России раньше, чем потомки их стали оседать на менее привлекательном лесистом и болотистом славянском севере» (Шахматов). Арабам и византийцам эта русь VIII—начала IX в. известна раньше, чем на юге появляются варяги. Они знают ее в Черноморье и на Волге; эта русь организует своими и славянскими силами знаменитые набеги на Сурож и на Амастриду. Имя руси срастается как политическое имя с южными областями восточных славян, что свидетельствует о ее крупной организационной роли.

Прежде всего этот вопрос о руси должен быть использован для определенных выводов о «доваряжской» эпохе. Как ни мало­численны твердые данные о доваряжской руси, их достаточно, чтобы противопоставить блестящей и прямо гениальной, но крайне неисторической конструкции Ключевского о вполне выра­ботанном строе городов-областей в среде восточного славянства до появления на сцену скандинавских вождей с их дружи­нами. Эта конструкция, тяготеющая над нашей историографией, едва ли крепче обоснована, чем «призвание князей» Нестора-летописца. Предание о Руси, восстановленное нашим летопис­цем едва ли не по византийским сведениям, только искусственно связано с историей Новгорода. Быть может, прав Шелёнговский, придавая для древнейшего времени наибольшее значение иным путям «из варяг в греки», чем позднейшие общеизвестные пути через Западную Двину в Днепровский бассейн и Волжский ".

Как бы то ни было, в начале IX в. политическая жизнь восточного славянства выступает перед нами разбитой на два обособленных мира — южный, русский и северный, варяжский. Южный втянут в круг византийских и хазарских отношений и под влиянием и руководством Руси скандинавской выходит из глуши племенного быта на новые пути боевой и торговой между­народной жизни. А в то же время на севере «имаху дань Варязи изъ заморья на Чюди, и на Словенех, и на Вьси, и на Кривичахъ». Утверждение славян в бассейне Ильменского озера и по Волхову до Ладожского озера вывело их через раздвинутую ими финскую массу на пути непосредственных отношений со скандинавами. Этих скандинавов они зовут уже так, как те сами себя назы­вали,—варягами—varingjar. Так в историческое время звали скандинавы своих сородичей, которые служили дружинниками у русских князей и византийских императоров, от слова var — клятва, скреплявшая дружинный договор службы. Varingi — варяги — первоначально дружины скандинавов, приходившие в среду восточных славян со своими конунгами — викингами — князьями. По мнению Ф. А. Брауна, термин и возник-то в Рос­сии, откуда перешел и к грекам (роооууо1). Начало движения скандинавов в Россию, на Восток и в Византию Браун относит ко второй половине IX в.; его причина — в политических и соци­альных переворотах, переживавшихся тогда скандинавскими народами и, в частности, именно шведами, а также условия восточноевропейской и среднеазиатской торговли, сулившей богатую наживу. «Многочисленные монетные и вообще архео­логические находки в России и Швеции косвенно подтверждают правильность летописного приурочения начала скандинаве-русской государственности ко второй половине IX в.» Эта форму­лировка Ф. А. Брауна приводит к заключению, что у него «начало движения скандинавов в Россию, на Восток и в Византию» совпа­дает с отмеченным в летописном предании началом скандинаве-русской государственности, которое, однако, едва ли было первым моментом этого движения.

Беда в том, что древнейшая шведская история еще темнее, чем наша русская. Письменных источников для нее вовсе нет, даже такого типа, как каша летопись. Скудные сведения добываются путем анализа саг, часто спорного; некоторое зна­комство с этим материалом дает К. Ф. Тиандер. Рунические надписи дают лишь поздние сведения о русско-скандинавских отношениях, так как «обычаи ставить надгробные надписи полу­чил в Швеции широкое распространение лишь с начала XI в., когда массовый наплыв варягов в Россию уже прекратился» (Браун). Эти надписи говорят лишь об отдельных авантюри­стах со времен Игоря до середины XII в. и ничего не дают для того «раннего варяжского периода, когда скандинавы селились в России сплошными группами», След такого поселения Браун видит в Гнездовском могильнике Смоленской губ. (до 500 по­гребений IX—Х вв. на курганном поле версты в 4 длиной; боль­шая часть вещей — скандинавские, но есть и чисто восточные, а утварь славянская; господствующее мнение считает гнездов-ские курганы славянскими, но под сомнением более крупные курганы).

Возникновение «скандинаво-русской государственности» на севере могло дать толчок и опору более широкому «движению варягов в Россию, на Восток и в Византию», но для начальной истории восточного славянства важно было бы хоть несколько выяснить иную стадию отношений — господства скандинавов на Балтийском море, ранний захват ими Финляндии, их движение по Западной Двине, вероятно, и по Висле, которое создало раннюю роль скандинавского элемента на черноморском юге (Русь) и в западнославянских землях Мы видели, что Шахматов отодви­гает эпоху этого господства скандинавов на Балтийском море и их организующего влияния на население восточных берегов Варяж­ского моря ко временам еще «первой», прибалтийской, прародины славян. Затем это же скандинавское воздействие усилилось в эпоху, когда славяне передвинулись на юг, распались на три ветви и началось расселение восточных славян. Северноруссы, двинувшись к северу в кривицкие и ильменские облаете уже тем самым втягивались в круг скандинавских влияний. Эту концепцию Шахматова очень трудно обосновать историческими и археологическими данными, потому что таких данных очень уж мало. Но историческая география говорит за нее, поскольку дело идет о скандинавах. Традицию торговых путей, далеко прони­кавших на север в эпоху скифскую, вероятно, и готскую уста­навливаемую на основании отрывочных намеков древних авторов, нельзя игнорировать. Великий волжский путь должен был быть очень древней торговой дорогой. Все это еще область почти что непочатых историко-географических и археологических исследо­ваний. Но лишь весьма мнимая научная осторожность говорит за несуществование того, о чем у нас нет прямых свидетельств в письменных и вещественных памятниках. Эти вопросы глубокой древности правильнее считать открытыми.

Построение представления о южной черноморской руси явилось первоначально под давлением хронологических недоумений. В старых спорах норманистов с антинорманистами (Куник и Погодин против Гедеонова), отчасти и в поздней­ших (Васильевский — Иловайский) играло роль и то соображе­ние, что Русь действует на юге ранее 862 г. — пресловутого года призвания варяжских князей (нападения на Амастриду до 842 г. и на Сурож в первой четверти IX в., 838 г. Вертинской летописи, поход на Византию 860 г.). Важнее близкая связь имени русь с черноморским югом: оно здесь «туземно», не на севере. Это соображение в связи с лингвистическим объяснением имени русь лежит в основе выводов и А. А. Шахматова. Прикидывая свои построения к историческим событиям, А. А. Шахматов представ­ляет себе, что первое движение скандинавов на юг надо отнести к 30-м годам IX в. — это и была Русь: «под этим именем их узнали и южная Россия, и херсонесские греки, и Византия». Вот и все. Попытки построить некоторые представления о черноморской руси по арабским свидетельствам ничего надежного не дают от времен Гедеонова и Куника до недавних статей Пархоменко, и кому охота разбираться в этих попытках, тот пусть исходит из критиче­ских этюдов Вестберга[3].

Вторую волну скандинавских выходцев, варягов, А. А. Шахма­тов относит к середине IX в.: это «утверждение варягов в Новго­роде, Изборске, Полоцке, Белоозере и Ростове». Мотив «призва­ния» не подлежит исторической оценке. Это мотив литературный, и, как ни слаба работа Тиандера «Скандинавское переселенческое сказание», она дает полезный свод материала, освещающего его как «перехожий» мотив, встречающийся у разных германских племен. Часть северных варягов пошла на юг, к Византии. Шахма­тов считает удачной догадку книжника-летописца, который, про­читав у византийцев рассказ о нападении руси на Царьград в 860 г., связал его с именами варяжских князей Киева — Аскольда и Дира. 18 июня 860 г. русь на 200 судах появилась под стенами Византии, когда император Михаил отсутствовал: был в походе против арабов. Михаил успел вернуться по вестям о новой опасности, и руссы были отбиты. Позднейшие рассказы приурочили сюда сказание о чуде ризы влахернской божьей матери, которое раньше относилось к нападению аваров в 626 г. Рассказ этот — о нападении руси и чуде — попал в наши летопис­ные своды: в Новг. 1 под 854 г. и в Лаврентьевский под 866 г., тут уже с именами Аскольда и Дирагами) "[4]

Это первое известие о походе руси на Царьград, который произошел после нескольких экспедиций по Черному морю в пер­вой половине IX в. Ему придают особое значение свидетельства, что тогда у руси уже была организованная военно-политическая сила, что поход этот исходил из молодого южнорусского государ­ства. Толкование этих известий у Шахматова стеснено тем, что он сохраняет указание Повести временных лет, что Аскольд и Дир были варяги. Если строить на этих обрывках определенное пред­ставление, я предпочел бы признать их вождями руси (не варя­гами) " и принять другое указание старого книжника-летописца, что варяги и словене назвались на юге русью при Олеге, когда и возникло в Киеве варяжское княжество на смену старому, русскому. Тогда хоть больше времени останется для укоренения имени русь на киевском юге. И 30-е годы IX в., может быть, слишком поздняя дата для появления руси на юге: ведь нападение на Сурож относят к первой четверти IX в. Правильнее признать, что нет у нас надежных оснований датировать это явление десятилетиями.

Сами предания об Аскольде и Дире дают основание усомниться в их «парности». Текст Повести временных лет о их гибели от руки олеговых воев дает основание их разделить: «И убиша Асколда и Дира и несоша на гору, и погребоша и (единственное число) на гор^, еже ся ныне зоветъ Угорьское, кде ныне Олъминъ дворъ; на той могил^ (единственное число) поставилъ (кто?) церковь святаго Николу; а Дирова могила за святою Ориною» ^*. Ценимое историками известие араба Масуди, что в царство славянского князя ал-Дира ездят с разными товарами мусульман­ские купцы, сильно подрывается тем, что этого ал-Дира Масуди считает своим современником, а сам он был современником Игоря. Царство ал-Дира, по Масуди, — восточный сосед Чехии Вяче­слава, и может быть признано киевским, тем более что тогда, по-видимому, чехи и Краковом владели. Вестберг поправляет имя ал-Дир на Ингир — Игорь, но остается имя, хоть и поставленное не на месте. Таковы шаткие намеки, всего смелее использованные Грушевским, чтобы признать Аскольда вождем похода 860 г., а Дира — позднейшим князем, жертвой Олега. Какой-либо «точ­ности» сведений тут и не добьешься. Но как бы то ни было в деталях, само известие о походе 860 г. — крупная черта в истории Черноморья и Византии, выступление новой исторической силы. И византийцы это сразу оценили. Патриарх Фотий в послании (окружном) 866—867 гг. представляет последствия этого эпизода совсем удивительно: патриарх заявляет, что не только болгары променяли прежнее нечестие на христову веру, «но даже и многими многократно прославленные и всех оставляющие за собою в жестокости и злом убийстве так называемые то Рис;, которые, поработив находящихся кругом себя и отсюда помыслив о себе высокое, подняли руки и против Римской державы, — в настоящее время даже и эти променяли языческое нечестивое учение, кото­рого держались прежде, чем чистую истинную веру христианскую, с любовью поставив себя в ряд подданных (^лт)хо«ву) и друзей наших, вместо того, чтобы нас грабить с великой против нас дерзостью, как прежде, и до такой степени разгорелись в них желание и ревность веры, что они приняли епископа-пастыря и святые обряды христиан с великим усердием и ревностью».

Киевская Русь — исторический термин для обозначения вполне определенного крупного явления в истории восточного славянства: нолитической организации этого славянства с цент­ром в Киеве, как она сложилась в Х в. и просуществовала до середины XII в. IX и начало Х в. — период образования этой организации; вторая половина XII в. время ее распаду Кроме этого внешнего признака - политической организации, связанной с центральным значением Киева, - так называемый Киевский период русской истории обособляется и определяется рядом других: единством особого момента в этнографической и языко­вой истории восточного славянства, резко отличного от преды­дущего («доисторического») и последующего («удельного») периодов, единством социально-экономических признаков («при­митивно-торговое государство»), общественного строя и права, духовной культуры (в области церковной жизни, письменно­сти, искусства), наконец, в территориальных (колонизацион­ных) условиях и международных отношениях (южная ориента­ция).

В общем ходе русской истории Киевская Русь имеет огромное значение как период выработки всех основ позднейшей нацио­нальной жизни, как бы далеко ни разнилось позднее дальней­шее развитие этих основ по разделении населения Киевской Руси на новые культурно-исторические типы малороссов, бело­русов и великороссов. (Киевская Русь впервые выработала из этнографического материала восточнославянских племен истори­ческую народность. Эта восточнославянская основа русской народности и ее различных элементов, все более обособлявшихся в дальнейшем ходе исторической жизни, требует особого рас­смотрения. Осложненная рядом иноплеменных примесей, эта основа была слишком сильна и определенна в Киевской Руси, чтобы не определить навеки судьбы и характер всей восточно­европейской исторической жизни пошедшими от нее антрополо­гической наследственностью и традициями определенных форм народного племенного быта и элементарной культуры. Традиции Киевской Руси в политической и общественной жизни, в пись­менности и искусстве, в народном быту и нраве были тем куль­турно-историческим фондом, на котором выросла историческая жизнь и (Северной, и Юго-Западной, и Западной, литовской, Руси, видоизмененные и осложненные рядом новых и разнород­ных элементов.

Восточное славянство — ветвь великого славянского племени, одной из крупных частей так называемого индоевропейского племени. Сложная история выделения славянства от прочих индоевропейцев, попытки охарактеризовать «праславянский» период, т- е. период единого доисторического славянства, лежат вне кругозора историка по отсутствию каких-либо исторических источников для изучения такой глубокой древности. Это в полном смысле слова времена доисторические. То немногое, что более или менее можно узнать о судьбах и жизни славянства в те вре­мена, добывается трудом не историка, а языковеда. Сравнитель­ное языкознание пытается установить путем сравнительного изучения славянских языков самый факт праславянского един­ства, выяснить звуковой и морфологический характер прасла-вянской речи, наконец, элементы праславянского словаря, а с помощью рассмотрения того запаса слов, которые считает воз­можным приписать древнейшей эпохе общеславянского племен­ного быта, намечает с помощью понятий и предметных представ­лений, на какие указывает этот «праславянский» словарь, общие черты этого племенного быта в его хозяйстве, общественном строе, верованиях, а также определяет, хотя бы предположи­тельно, территорию «славянской прародины» по составу слов, относящихся к миру флоры и фауны».

К IX в. восточное славянство распалось на три ветви—юж­ную, северную и восточную. На юге уже началась группировка южноруссов вокруг Киева в начале IX в.; строится ядро «Рус­ской» земли силами южной руси. На севере северноруссы объеди­няются вокруг Новгорода, хотя по северным преданиям, которые нашли себе место в Ипатьевской редакции Повести временных лет, частью и в Новгородской, не Новгород, а Ладога (Aldoga) была первым центром варяжского княжения[5].

Усиленная деятельность в чужих странах вообще отличает историю скандинавов IX в. Брожение в скандинавских странах, потрясшее всю Европу походами викингов, началось в середине IX в. под влиянием роста монархической власти в ее суровой борьбе с местными племенными князьями. Особенно острой стала эта борьба в Норвегии при Хальфдане Черном и его сыне Харальде II Харфагре (Прекрасноволосом), который закончил объединение Норвегии после битвы при Хафрсфьорде в 872 г. Именно из Норвегии вышло много викингов, вождей дружинной завоевательной колонизации (тогда как позднейшие варяги руни­ческих надписей и Ф. А. Брауна — почти исключительно шведы); недаром сага о Харальде Норвегию назвала Варангией. Эми­грация норвежцев с их викингами хлынула на Оркадские остро­ва, на Гебриды, в Шотландию и Ирландию; в 860 г. норвежцы открыли Исландию, в 870-х годах начали ее заселять; к 862 г. относится их набег на саксов, в 870 г. начались их поездки в Белое море (в Биармию — Пермь). В Х в. они громят Францию, поднимаясь вверх по рекам, так что в латинской литургии появи­лось прошение: «Libera nos, Domine, a furrore normannorum» («Избави нас, господи, от ярости норманнов). В XI в. норманны появляются в Сицилии и Южной Италии

В параллель этому западному направлению норманнских набегов развивается варяжское движение на восток и на юг Восточной Европы. Вполне естественно, что в южных известиях — византийских и арабских — варяги, новые выходцы с севера, слились с Русью, давно знакомой. Просвещенные арабы и греки легко их отождествляли по языку и типу. Весьма вероятно, что это отождествление отразилось и на воззрениях русского книж­ника-летописца. Но и византийцы, и арабы имя Русь связывают с Черноморьем, с южными областями. Арабы и северных варягов зовут русью, хотя знают и в ряде известий ясно указывают на связь имени Русь именно с черноморским югом, а в то же время знают, что на север от славял простирается Варяжское море, Бахр Варанк (ал-Бируни) и что «варанк—имя народа, живущего на его берегах». Отсюда перебои их терминологии и некоторая спутанность — не для них, а для нас — содержания их известий, относятся ли эти известия к югу или к северу.

Вопрос 2. Влияние природно-климатического фактора на становление и развитие государства и права России (с V века). Значение природно-климатического фактора в настоящее время. Аргументируйте свой ответ, приведите примеры.

Складывание русского централизованного государства проходило одновременно с образованием русской народности. Его основную территорию составляли Владимиро-Суздальская, Новгородско-Псковская, Смоленская, Муромо-Рязанская и восточные провинции Чернигово-Северских земель. Территориальным ядром формирования великорусской народности были земли междуречья Оки и Волги.

В числе постоянных факторов процесса феодализации (уровень развития производительных сил, структура собственности эволюция общины и др.) важное место занимало географическое положение.

Различные климатические зоны и связанные с ними зоны земледелия и животноводства оказывали непосредственное влияние как на распространение и уровень развития сельскохозяйственного производства, так и на добывающее хозяйство (рыболовство, охоту). Народы, живущие в сравнительно благоприятных природных условиях, обладают возможностью более быстрого развития производительных сил. Географическое положение влияет также на развитие торговли в регионе.

Следовательно, как можно заметить вышеизложенного, географический фактор оказывал существенное влияние на экономическое развитие русских земель в 12-15 вв. Поэтому неслучайно, что практически во всех работах историков-исследователей этого периода русской истории влияние географического фактора было отмечено. Особенно следует выделить работы В.О.Ключевского, С.М.Соловьева как классиков изучения русской истории. В частности, С.М.Соловьев писал в своих "Чтениях и рассказах по истории России", что "… природа для Западной Европы, для ее народов была мать; для Восточной, для народов, которым суждено было здесь действовать, - мачеха" (С.205). Также данный фактор изучали И.Б.Греков, Ю.А.Кизилов, П.А.Хромов и др. Существуют и отдельные специальные работы, посвященные роли географического фактора в истории России[6].

Если бросить взгляд на карту Европы, то можно отметить существенные особенности природных условий Европы.

С точки зрения растительности Россию можно подразделить на три основные зоны, которые поясами тянутся с востока на запад:

1. Тундра. Это область, лежащая к северу от Полярного круга и покрытая мхами и лишайниками, неспособна обеспечить организованную жизнь человека.

2. К югу от тундры простирается лесная полоса, в которой можно выделить три подзоны: хвойных лесов, смешанных и широколиственных и лесостепную, отделяющую лес от травянистой равнины.

3. Степная зона, граничащая на юго-востоке с полупустынями (Прикаспийская низменность, частично Крым, Кумо-Терская низменность и Предкавказье). На степной равнине лес растет лишь при посадке и уходе, а сама по себе природа способна лишь на травы и кустарник.

Своеобразное географическое и сезонное распределение осадков является основном причиной того, что на протяжении того периода русской истории, о котором имеются какие-то свидетельства, в среднем один из трех урожаев оказывался довольно скверным.

Географические факторы усиливали неравномерность исторического развития русских земель. Наиболее замедленным темпом шло развитие охотничье-промысловых коллективов северных районов региона. Ограниченным или замедленным ритмом социально-экономического развития отличались и скотоводческие общества, хотя у них были большие возможности для развития классового общества и государства. Лишь производящая аграрная экономика обеспечивала прогресс по пути становления и развития классовых отношений.

По природным условиям территория Европейского региона России в XII-XV вв. не была однородной. Ее северную часть, или Поморье, покрывали дремучие леса северно-таежного типа. Глеево-подзолистые, подзолистые и аллювиально-гумусовые сильно заболоченные почвы ограничивали возможности аграрного развития и концентрации населения. "Деревни этого края, - писал немецкий дипломат С.Герберштейн (1486-1566(, - отстоят друг от друга на весьма обширное расстояние. Жители снискивают пропитание от ловли рыбы, зверей и от звериных мехов, которых у них изобилие"[7].

Эти ограничения действовали и на территории средней части лесотаежной зоны, покрытой подзолистыми или дерново-подзолистыми заболоченными почвами. Однако наличие в этой подзоне массивов приречных террас и пойм делали ее приемлемой для земледельческого освоения.

Лишь в южной части лесотаежной зоны, где располагались пригодные для земледельческой деятельности серые лесные почвы и остепененные ополья, было возможно развитие земледелия и зрелых форм аграрного строя. Но и в этой части региона в XIV-XV вв. большая половина земель стояла под сплошными лесами.

Заселенность русской равнины в районах непрерывной исторической культуры, разбросанность пригодных под земледелие массивов пахотной земли, их гирографическая и естественная изолированность чащами и дебрями лесов сказывалась на многих сторонах жизни ее обитателей.

Качество и размеры пригодных под земледельческую оседлость полей, их хозяйственные возможности играли важнейшую роль, ибо только на сравнительно обширных массивах земли мог проживать тот минимум населения, без которого невозможны успехи в развитии общественного разделения труда и утверждение на его основе зрелых форм феодальной экономики.

В этом отношении более выгодными историческими предпосылками располагал Озерный край, политическим центром которого в XII-XV вв. бессменно выступал "Господин Великий Новгород". Следствием таких естественно-географических улсовий было периодическое возникновение колоний, концентрация крупнейших привилегированных землевладельцев в Новгороде и связанное с этими явлениями исторически устойчивое преобладание густонаселенного приильменского центра над другими волостями Новгородской земли.

В средней полосе Русской равнины скопление населения вначале происходило вдоль реки и их притоков и только позднее, в процессе внутренней колонизации, оно вышло на водоразделы. Эти равнинные образования, ограниченные поймами рек и палеорек, отличались благоприятными климатическими условиями и мягкостью форм рельефа, определившими сравнительно обширные массивы полей с луго-болотной растительностью.

Судьбы исторического развития таких пространственно отграниченных естественно-географических комплексов складывались по-разному.

Лучшими естественно-географическими условиями располагал северо-восток русской равнины. Волга своим течением разделяет его на две половины, резко различающиеся по своему характеру. Южная половина края занята в основном дерново-подзолистыми почвами. Это наряду с социально-экономическими факторами обусловило образование здесь того ядра, которое положило начало русского государства.

Таким образом, можно сделать вывод о том, что в числе постоянных факторов процесса феодализации (уровень развития производительных сил, структура собственности эволюция общины и др.) важное место занимало географическое положение.