ЛЯВНЫЙ ПЛОТНИК 111111 ИЗГОТОВИЛ ДСрСВЯППуЮ

подставку для музы кальпых инструментов. Когда он за­кончил работ.пь над пен, псе увидевшие ее, признали, 'но выглядит он;! так, будто сделана сверхъестествен-ным и сила-ми. Тогда принц Лу обратился к нему с во­просом:

— В чем тайна твоего искусства?

— 'Ганцы пет, ваше высочество, — ответствовал Цип,

— и все же что- то такое есть. Когда я собираюсь сде­лать подставку, я забочусь о том, чтобы моя созида­тельная энергия была на высоте. Прежде всего я дово­жу ум до полного покоя. Проходи'! три дпя в этом сос­тоянии, и я забываю о награде, которую моу получи ть. Проходит пять дней, и я забываю о славе, ко­торую могу приобрести. 11роходитсемь дней, и я перес­таю осознавать свои четыре конечности и физическое состояние. Затем я забываю о том, что выполняю заказ императорского двора, и мое искусство становится со­вершенным, а все внешние препятствия уходят. Я ухожу в горный лес и нахожу подходящее дерево. Оно содержит т)>ебуел1ую ((юрму, которую я впоследствии выявляю. Я должен видеть подставку мысленным взо­ром, прежде чем начать работать; в противном случае у меня ничего не получится. Затем я привожу свои естес­твенные способности во взаимодействие с деревом. То, что кажется сверхъестественным в моей работе, появ­ляется исключительно благодаря этому. [ 104а]

Нс лабывия, чти Чжуаи-пзы “клады васт свои слова и уста Кожруция, о мастерстве лодочника читаем:

/Ань Юань сказал Конфуцию:

Когда я пересекал быстрину Шан-Шэпь, лодочник

“ЧАуаи цзы. 19, пер. /;. Л Сн^ Щ.стр. 101 2

ДАО — Иугь воды

 

управлялся со своим делом с удивительным мастерст­вом. Я спросил у пего, можно ли научиться управлять лодкой. “Можно, — ответил он, — однако умение тех, кто знает, как остаться на плаву, больше похоже на искусство утопапия. Они гребут так, словно лодки во­обще нс существует”. Я спросил у него, что это значит, однако он не ответил мне. Можно, я задам вам тот же вопрос?

— Это значит, — отвечал Конфуций, — что такой че­ловек забывает о воде, которая его окружает. Оц взирает на быстрину, как на сухую землю. Он смотрит на опрокидывание лодки, как на обычную поломку телеги. А когда человек вообще невосприимчив к слу­чайностям и превратностям судьбы, может ли он куда-либо двигаться без усилий?[105Ь]

Однако мастер не всегда может объяснить секреты сво­его искусства, и даже если он объясняет их, как в книге Чжуан-цзы, это объяснение неизбежно оказывается уклончи­вым. Вот как говорит колесных дел мастер:

-С|СЛИ, делая колесо, вы работаете слишком нето­ропливо, вы не можете сделать его прочным; если вы работаете слишком быстро, спицы не подойдут к нему. Вы должны делать его не очень медленно и не очень поспешно. Словами этого пе объяснишь, по все же есть в этом искусстве что-то таинственное. Я не могу научить ему своего сына, равно как он нс может пере­нять его у меня. Поэтому, хотя мне уже семьдесят лет

|10

от роду, я все еще продолжаю делать колеса. [98Ь

“Чжуан-цзы” 19, пер. II. А СИп (I), стр. 101 102. Однако в И'яйоп (I), стр. 200, даегся совсем другая интерпретация этого отрывка. Лодочник говорит: “Конечно. Хороший пловец в два счета на учится этому искусству. И даже если человек, умеющий плавать, никогда в своей жизни нс видел лодки, он все равно будет знать, как управлять ею!”

“Чжуан цзы” 13, пер. II. Л СИеа (1),сгр. 171.

Алан У огс

О

днако в нас жпнст непреодолимое стремление узнать, как;гго делается, — то есть сформулировать секрет линейного, последовательною метода с помощью слон. Как возможно, чтобы люди просили объяснить таисц вместо того, чтобы посмотреть и станцевать самим? Почему принято фор­мально изучать эакое естественное умение, как умение плавать? 11очему людям, чтобы понять совокупление, нужло читать кни­ги? Мифологии многих культур отражают, каждая по-своему, одну и ту же тему: человек лишился милости и должен теперь компенсировать ее технологией.

Когда великое Дао потеряно, Появляется [представление о] гуманности и

справедливости,

Когда приходят знание и сообразительность, Распространяются великие заблуждения. Когда семейные отношения теряют гарлюничность, Возникают [представления о] хороших родителях и

послушных детях. Когда в народе начинаются беспорядки и смута,

появляется [представление о] преданных

министрах. [145с1

Устройство физического организма намного сложнее, чем структура политической или коммерческой орга­низации, и все же она работает при минимуме сознательного контроля. Цени мозга и нервов более утонченные, чем компь­ютерные системы, но мы едва ли можем сказать что-либо о том, как они выросли. С началом истории мы одели одежду, взяли в руки орудия труда н научились говорить и мыслить. Ланцелот Уайт пишет:

-СУ.Х.ысль родилась из неудачи. Когда действие уда­ется, ничто в нем не привлекает нашего внимания;

“Даодэ цзин” 18, пер. автора.

ДАО — Пугь ВОД1.1

 

мыслить же означает свидетельствовать о недостаточ­ной приспособленности, и чтобы рассмотреть послед­нюю, мы должны остановиться. Лишь в том случае, когда человеческий организм в какой-то ситуации не может достичь желаемого результата, появляется повод для начала мыслительного процесса — и чем больше неудача, тем настойчивее мысль... Конфуций являет собой убедительный пример человека, оказав­шегося в такой ситуа1<ии. Столкнувшись с распадом древней китайской цивилизации, он стремился восста­новить порядок, полагаясь на способность людей жить в соответствии с правильными подставлениями. Он осознавал то, к чему стремился: общество должно было стать правильным после того, как все будег назва­но своими именами, — или, как он сам выражался, после “исправления имен” (чжэн мин).

ЛР /-У

Даосы же видели, что “исправление имен” есть замкну­тый круг, ведь с помощью каких имен можно пра­вильно определить уже имеющиеся? Сознательное контроли­рование жизни вовлекает нас в еще большие сложности, и по­этому, несмотря па первоначальный успех, оно создаст больше проблем, нежели разрешает.

Неудача, из которой рождаются мысли, — это, конечно же, неспособность выжить. Даосы-созерцатели, отвергая поиски бессмертия, тем пс менее заботились о том, чтобы “прожить отмеренное им время”, — и поэтому Чжуан-цзы восхваляет горбуна и никому нс нужное дерево. Однако даосы говорят также, что человек имеет больше шансов выжить тогда, когда он не одержим стремлением любой ценой продлевать свою жизнь, и что сила (дэ) открыта для тех, кто нс ищет силы и не прилагает усилий. Беспокоиться о выживании означает изну­рять себя, тогда как искать могущества и использовать силу означает перенапрягать себя. Больше всего шансов на выжи-

 

\\1ч1е(1),с1р. 1.

 

1 1 й-82

 

Алан Уотс

 

пание имеет человек, плывущий пи течению без усилий, — ведь Иисус тоже учил, что не нужно заботиться о завтрашнем дне, а в “Бхагавадгите” говорится, что нужно действовать, невзирая на последствия (пишкима карма). Эта тема красной нитью про­ходит через всю духовную литературу мира: вы получите это, если у вас нс будет нужды (то есть недостатка) в этом, “ибо, кто имеет, тому дано будет” (Ип. 13, 12).

Для тех же, кто чувствует, что не имеет, в этих словах заключен досадный парадокс. Если глубоко внутри вы больше всего желаете выжить и контролировать события, вы нс можете по-настоящему перестать беспокоиться об этом. Однако не вы­зывает сомнений, что попытки перестать беспокоиться — это все еще стремление контролировать, тогда как в духе у-вэй вы должны предоставить себе свободу беспокойства, “дать уму во­лю думать, о чем оп пожелает” (Ле-цзы). Однако слова “вы должны предоставить себе свободу” — это всего лишь фигура речи, грамматическая условность, поскольку — выражаясь без обиняков — вы есть по крайней мере все то, что вы переживаете, тогда как ваш ум или сознание тождественны тому, что мы называем пространством во всей его полноте. Если кто-то от­рубит вам голову, это — и все сопряженные в этим ужасы — есть ваше действие по отношению к себе. “Следующая за этим” полная бессознательность будет интенсивным негативным до­полнением интенсивного позитивного ощущения вами того, что вы живы и реальны; это будет ннь-ская составляющая ЯП. Перспектива реальной смерти и страх перед возможным несу­ществованием придают жизни выразительность и важность. Инь и ян в символе двойной спирали представляют собой чере­дующиеся пульсации жизни, этой вечной последовательности сюрпризов, — причем забывание при этом играет такую же важную роль, как и память. Так, Чжуан-цзы пишет о смерти Лао-цзы:

1У1астср пришел, потому что настало его время. Оп ушел, потому что последовал естественному ното-

1й2

ДАО —— [1уГ1. 110,11,1

 

ку. Оставайся доволен текущим мгновением, и будь готов последовать потоку; тогда больше не останется места для радости и печали. В былые времена -уго назы­валось свободой от рабства. Дерево сгорает, но огонь нродолгкаст юрсть и дальше, и лил нс знаем, когда он погаснет. [ЮОа]'³

С я“”>-даосизм, со всеми его Гюгпческпми и алхимичес­кими: практиками для достижения бессмертия или, по крайней мере, долголетия, почти во всем был нротнвополож-постыо учений Лао-цзы и Чжуап-цзы. Такие практики, должно быть, существовали уже во времена Чжуан-цлы, потому что он высмеивает их:

Делать вдох и выдох, втягивать воздух и снова его выпускать, потягиваться, как медведь, или изгибаться, как цапля, заботясь лишь о долголетии, — все это надуманное Дяо (Оао-мнь), которое практикуют гигиенисты, надеющиеся прожить столько, сколько

Пэн-цзы. [96Ь]

Похожее различие можно провести к буддизме между Путем Мудрости (п^аджпгй) и Путем Сил (сиддхи}. Интуи тивнис понимание может дать, но может и нс дать чело­веку сверхъестественные способности, проявляющиеся в той мере, в которой он к ним не стремится и на них не притязает,

13 “Чжуап Н.31Л” 3, пер. См /и йпд (2), стр. 59.

14 “Чжуан-цзы” 15, пер. автора, с ииюль.ювлшсм И. А СНп (I) и \\'аИоп (I). Словом дао инь называют дыхательные упражнения, напоминающие пранаяму а йоге. Пэн-цзы — эти китайский двойник Мафусаила, прожившего, согласно Библии, '169 лет (Быт. 5, 27). Однако в шестой главе кЧжулн цэы” говорится, что “чистые люди древности дышали глубинами своего тела, тогда как невежды дышат только I орлом”. Смысл этихслов, как я их понимаю, в том, что если предоставить дыханию свободу, оно само но себе станет медленным и глубоким, так что не будсг необходимости в искусственных упражнениях. Ср \Уг1Л (I), стр. 42 93.

АланУотс

поскольку пробужденный знает, что подлинные сиддхи — это все происходящее во “селенной. С другой с'1 орош.1, такие сиддхп, как телепатия и ясновидение, можно развить с помощью спе­циальных методик, подобно тому как тело развивают с по­мощью физических упражнений. Но как бы человек ни преу­спел в:”1 их упражнениях, с их помощью он не приблизится к праджиг, а скорее удалится от нее, по тому что развивает в себе характерную эгоцептршпюсть, которую порой можно заметить в известных спортсменах и актерах. Так, Чжуан-цзы упрекает По Ло за его успехи в дрессировке лошадей:

1\.они живут па суще, едят траву и цьют воду. Когда они удовлетворены, они трутся шеями друг о друга. Когда они сердиты, они разворачиваются и бьют друг друга копытами. При этом они следуют лишь своим естественным склонностям. Но стоит только их укротить, обуздать и украсить металлическим диском на лбу, как они начинают сопротивляться, бросать злые взгляды, норовят укусить, стремятся выпустить изо рта уздечку. Так их характер испортился — и во

всем виноват По Ло. [ ЮЗа]

(*} Кроме того, китайский иероглиф, означающий “фальши-|1ыи”, “надуманный” или “поддельный”, может Оы и. буквально пере­веден как” го.что человек дслаетслошадьюг.И^оглнфвлй.входяш.нй в слово у вэй, напоминает обузданную, используемую человеком ло­шадь. См. главу 4 настоящей книги “У-в:”й”.

Совмещая даосские и буддистские термины, мы можем сказать, что дз есть добродетельность, дар жизни, ко­торый естественно приходит вместе с прпдж^и — с интуи­тивным постижением тождественности Дао. Дэ нс следует пу-

 

“Чжуан цзы” 9, пер. Н. А. С|/С1 (I), стр. 108 9. Возможно, именно отсюда происходит название игры “поло”.

ДА С') — Путь воды

 

тать с сиддхпми, если под последними понимать сверхъестест­венные способности, которые можно развить с помощью пси­хофизических упражнении. Однако следующий отрывок из Чжуан-цзы сянь- даосы часто приводят в качестве приглашения культивировать магические силы:

1. от, кто понимает Путь (Дао), очевидно, владеет основными принципами. Тот, кто владеет основными принципами, очевидно, умеет справляться с обстоя­тельствами. А тот, кто умеет справляться с обстоятель­ствами, не позволит вещам причинить себе вред. Когда добродетель (дэ) человека совершенна, огонь не обож­жет его, тепло и холод нс будут досаждать ему, звери и птицы не нападут па пего.

Н

о дальше он продолжает:

У1 не утверждаю, что он легко относится ко всему этому. Я имею в виду, что он проводит различие между безопасностью и угрозой, довольствуется удачей и не­удачей и осторожен в своих приходах и уходах. Поэто­му ничто не может повредить ему. [97Ь]

Другими словами, безопасность мудреца основывается не па магической защите, а на благоразумии и осто­рожности.

ху1,оп

Хотя Лс-цзы и прославился тем, что умел ходить по возду­ху, он — с явным одобрением — цитирует отрывок из Ян Чжу, в котором тот, как может показаться, идет еще дальше Чжуан-цзы в восхвалении беззаботного отношения к жизни:

 

“Чжуан цэы” 17, пер. И'дво11 (I), стр. 182.

 

17 Как уже говорилось, я не думаю, что таким преданиям следует верить буквально. Хождение но воздуху, должно быть, соответствует тому, что мы называем “нс чувствовать земли под ногами” или “житье легким сердцем”.

Ллзи Уотс

-Позволь уху слышать •ю, что оно жсласг слы­шать, нозво.'!!, глазу видеть -го, что оь' желает видеть, позволь носу обонять то, что он желает обонять, пре­доставь устам юворить то, о чем они желают говорить, пусть гело занимает положение, в кото|юм оно чувству-ет себя удобнее всею, пусть ум делает псе, что пожела­ет. Все, что ужи желают слышать, — это музыка, и лишить их этого означает ограничить слух; все, что глаза желают видеть, — эю чувственная красота, и лишать их этого означает уязвить зрение; все, что нос желает обонять, — это душистые растения гиу (кизил) и лап (орхидея), и лишиться их означает ущемить обо­няние. Все, о чем уста желают говорить, это о хорошем и плохом, и если им это запретить, знания будуг непол­ными. Все, что нужно телу для ком({юрта, — это гепло и хорошая пища; нс дайте ему эгою, и вы лишите чело­века самого естественного и существенного. Р>се, о чем мечтает ум, — это свободно путешествовать но своему усмотрению, и если у него не будет этой свободы, сама природа человека окажется подавленной и извращен­ной. 1 нр.шы и угнетатели притесняют нас всеми этими способами- Давайте же избавимся от них и будем

счастливо жигь до самой смерти.

^ ЛГ\11нлко этот отрывок легко может быть понят пснра-Й ^^вильно, если его прочесть в о трыве от идеи Чжуан-нзы о “голодании сердца (ума)” {син чжай). Мнение Чжуан-цзы но лтому поиоду снопа вложено в уста Ксикруция, который обра­щается к тому, кто долго и безрезультатно голодает но рели­гиозным или каким-то другим причинам.

1 ы им г.кчикя объединить себя и поэтому слуша­ешь нс ушами, а сердцем; ты слушаешь не сердцем, а

 

IX

•Нс цзи” 7. 5, пер. в И'1(^/ (I), стр. 41 42.

16г.

ДЛО — Пуп. цоцы

 

духом (ци). * [Позволь] слуху прекратиться в ушах, [позволь] мышлению (или символам) прекратиться в уме. Тогда дух станет всеобъемлющей пустотой, кото­рую включает в себя одно лишь Дао. Эта пустота и есть голодание сердца(ума). [ ЮОЬ]

Чтобы попеть это, мы должны еще раз вернуться к основополагающей даосской идее о естественном по­рядке и политическом правлении. “Дао любит и лелеет вещи, однако оно не помыкает ими”. Управление телом и душой также не должно быть эгоцентричным. Ощущения, чувства и мысли должны быть предоставлены сами себе (цзы-жань) с верой в то, что таким образом они сами придут в гармоничное равновесие. Пытаться контролировать ум силой — псе равно что пытаться доской разгладить полны; это может привести только к еще большему волнению. Некоторые наши психотерапевты говорят в таких случаях: “Оставьте свой ум в покос!” — что явно соот­ветствует представлению Чжуан-цзы о “голодании ума”. Таким образом, “попы'1'кн объединить себя” сводятся к стремлению подчинить организм авторитарному правлению. Здесь можно провести параллель с психологией индийской йоги. В “Гите” говорится:

19 “Чжу.ш цзы” 4, пер. автора. Текст ватом месте очень неоднозначен, фун Ю-Дань, Линь Юдан н Уотсон принимают все, что идет до (*) в повелительном наклонении, тогда как Гайлз интерпретирует этот пассаж в из-ьявитслыюм наклонении, что мне кажется более правильным. Сказать “Слушай не ушами, а умом” (как звучит повелительное наклонение) идет п разрез с метафорой о “голодании ума”. Чистая лингвистика здесь мало помогает, поскольку нужно прежде всего понять этот отрывсж в свете всей философии Чжуан-цзы. Намнс.го более поздний текст “Тай и цзинь хуа цзун чжи” (являющийся изложением +ХУП века традиции эпохи Тан) говорит так: “Когда человек смотрит на что нибудь, слушает что-нибудь, глаза и унт движутся и следуют пещам, пока вещи не уходят. Все эти движения подобны мелким чиновникам, и когда Небесный повелитель (то есть 1(1<) следует их указаниям, это называется “жить вместе с демонами”” (1У)йг<|”1 (2), стр. 61). Судя по всему, эта цитата по смыслу соответствует представлению о “голодании”, как оно истолковано ниже.

Алан Уотс

Человек, достигший единства с Божеством и поз­навший истину, мыслит: “Я нс делаю ничего”, ибо в видении, слышании, осязании, обонянии, вкушании, ходьбе, сне, дыхании, речи, поглощении, выделении, открывапии и закрывании глаз — во всем этом он осоз­нает, что только органы чувств заняты чувственными

<- •^”0 объектами.

Во многих культурах людей воспитывают так, что они ис доверяют своему организму и с самого раннего возраста учатся контролировать свои мысли, эмоции и желания с по­мощью мышечных усилии, как-то: сжимания зубов или кула­ков, пристального всматривания, чтобы лучше видеть, задерж­ки дыхания, напряжения диафрагмы или заднего прихода для сдерживания эмоции. Эти усилия, как правило, нс помогают достичь желаемого, потому что нервная система состоит нс из мышц, а из электрических цепей, а для настройки радио нс пользуются молотком. Детей воспитывают в таком духе только невежественные люди, которые думают, что одной лишь силой можно добиться чего угодно. Это напоминает историю о жую­щем сигару техасце, который запряг китенка, чтобы разогнать сломанный “Кадиллак”. Когда наблюдатели сказали ему, что это все равно бессмысленно, он ответил: “Ну, это мы еще пос­мотрим. У меня же есть кнут!”

Человеческий организм наделен тем же врожденным разу­мом, что и природные экосистемы, и поэтому мудрости нервов и органов чувств следует внимать с терпением и уважением. Вот почему Джозеф Нидхэм указывает на то, что даосы сделали нампого больший вклад в развитие китайской шукп, чем кон-фуциапцы. Ведь даосы наблюдали за природой, тогда как кон-фуцнанцы сидели, уставившие!, в книгу, н забо гилнсь только о выполнении предписаний. Даосская литература изобилует опи­саниями поведения животных, насекомых, ящериц, растении,

“Ьхагаиадгига”.ч. 8 9, пер. КшЛа^пЛпап (I), стр. 177.

ДА О — Путь воды

 

ветра, воды н небесных тел, тогда как конфуцианские источники содержат преимущественно описания политических и общест­венных отношений. Дальше Нидхэм показывает, что мисти­цизм и эмпиризм всегда идут рука об руку, противопоставляя себя схоластике, поскольку мистицизм н эмпиризм основыва­ются на нелинейном мире переживаний, а не на линейном мире символов. Для мистика важно нс столько верить в правильное учение, сколько пройти через подлинное переживание, тогда как схоластические теологи не стали бы смотреть в телескоп Галидея, потому что они полагали, что и без этого знают все о движении небесных тел из Писания. Ученые и мистики всегда ставили эксперименты, в которых известное из книг играет второстепенную роль по сравнению с тем, что можно наблю­дать.²¹

Копфуцианцы, а также иудеи и мусульмане, католические богословы и протестантские фундаменталисты напоминают ту­ристов, которые изучают путеводители и карты, вмести того чтобы свободно путешествовать и смотреть на открывающиеся панорамы. Несомненно, что речь н письмо предоставляют нам уникальные возможности, однако по этой самой причине они обладают гипнотическим, прельщающим воздействием, кото­рое может привести к забвению самой природы до тех пор, пока человек нс убедится, что даже в очень хорошем нужно знать меру. Так, когда “следование законам” возводят на пьедестал н все делается в соответствии с книгой или компьютером, люди в отчаянии пытаются передать дело в руки думающего человека.

21 КггЛЬат (I), том 2, ст-!!. 89-98. Не следует забывать, что мистицизм братьев Свободною Духа, анабаптистов, лсвеллеров н квакеров лежит в основе политические взглядов Джеффсрсопа и других государственных деятелей, которые сформулировали в настоящее время, к несчастью забытую Конституцию Соединенных Штатов. Как и уже говорил в другом месте, наблюдается любопытное про 1 иворечкс, когда, продолжая верить во вселенную как монархию, люди стараются быть преданными гражданами республики.

ЛлаиУоте

Вот почему для дз нс существует правил и почему суде!'! и юристов невозможно с помощью учебников научить равенству и честной игре. Человек должен обладать “чувс гвом ” этой игры, подобно тому, как у Чжуан-цзы колесных дел мастер обладал чувством того, как нужно делать колеса, но нс мог выразить его в словах. То же самое верно в отношении музыки, живописи и кулинарии, иЛво-цзы говорит:

Пять цвете” ослепили зрение;

Пять звуков притупили слух;

Пять яств испортили вкус. [145^]²¹

Лао-цзы, разумеется, говорит здесь о формальных пра­вилах и классификациях, которые используются пов­семестно. 11оэтому, если вы решите, что есть только пять цветов, вы окажетесь слепыми, — н, к тому же, глухими, если решите, что вся музыка может быть записана в пентатопный звукоряд. В этом, увы, причина того, почему школы искусства воспиты­вают так мало ген нов и почему гении — человек дз — вссх^да идет дальше правил. Однако гением движст не антиобщественный дух и злой умысел, а стремление достичь источника творческой энергии, который открывается только после разумной поста­новки под вопрос общепринятых правил. Поэтому ранние даосы подвергали сомнению установки здравого смысла обыч­ных китайцев, и особенно копфуциапцев.

Так в паше время на Западе, а также в коммунистическом Китае и индустриальной Японии даосы будут задавать непри­ятные вопросы, которые ставят под сомнение основные предс­тавления о хорошей жизни. Хороню ли жить долго? Что бы вы выбрали: длительное прозябание или грандиозный взрыв? Дей­ствительно ли вы хотите занимать влиятельное положение в обществе, например пост президента Соединенных Штатов или президента крупной корпорации, на котором вьз должны почти постоянно принимать мгновенные решения и никогда не мо-

И “Д.10ДО Ц:)И11” 12, 11Ср. аНТО|)<1.

ДАО —Путь воды

 

жстс отлучиться от телефона? Л как насчет того, чтобы стать столь знаменитым, ч тобы все узнавали вас и нс давали проходу па улице, или столь богатым, чтобы каждому захотелось пас ограбить? 1-1 что хорошего в стране организованной посредст­венности, где все должны есть одно и то же, одевать одно и то же и жить в похожих квартирах — тогда как все знают, что многообразие есть украшение жизни?

Таким образом, дз, по существу, подразумевает способ­ность, для использования которой нс нужно прилагать усилия и неоправданно вмешиваться в порядок окружающих обстоя­тельств.

Входя в лес, он не колышет ни былинки;

Входя в воду, он не поднимает волны.

Возвращаясь к исходному виду иероглифа дэ, отметим, что он обозначает образ жизни, в котором глаз и сердце ^<Ц^ (ум) едины. Таково разумное видение пути вещей, напомипа- ~< ющсс о том, как штурман наблюдает звезды, а мореход следит за течениями и ветрами. Книга Тура Хейердала “Кон-Тики” (Т. НеуегЛаШ (I)} является прекрасным примером дэ в действии. Она повествует о том, как он и его команда плыли па плоту, построенном из дерева бальза, от Перу до отдаленных островов и Южных морях, следуя при этом происходящим в океане естес­твенным процессам. Однако разум в данном случае означает нечто большее, чем простое вычисление и измерение, хотя и не отрицает всего этого. Однако гений Хейердала в том, что он доверился единству своего организма и экосистемы Тихого оке­ана — и тем самым сравнился в мудрости с дельфинами. Благо­даря такому отношению в течение всего путешествия ему помо­гали события, которые он сознательно не планировал. Так, в воде древесина бальза размокла и плот оказался крепче связан­ным, а почти каждое утро на палубе оказывалась летучая рыба к завтраку.

 

“Дзэнрин Кусю” 10, стр. 161, пер. автора.

Алан У ото

 

В материальном и практическом смысле Хсйердал и другие даосы добиваются успеха, однако их успех зависит от доверия и отсутствия пагубного беспокойства, а это в свою очередь за­висит от понимания, что, следуя пути природы, идя по линии наименьшего сопротивления, совершить ошибку невозможно. Мне кажется, что такое мировоззрение отличается от поверх­ностною отношения к жизни вольтеровского Панглосса — ра­душного недалекого человека, который наивно считает, что живет в лучшем из миров.

Однако если мы скажем, что даосское видение мира памно-го утонченнее и сложнее, чем представления Паиглосса, это разочарует простодушных людей и приведет в восторг гордых интеллектуальных атлетов, для которых важно чувствовать, что, достигая мудрости, они делают что-то очень трудное. По­верхностность Панглосса в том, что он только говорит о таком идеале; он не сможет добровольно и бесстыдно кричать, когда его будет пожирать акула. Конечно, он будет кричать, однако при этом он будет чувствовать, что изменяет своей философии — не понимая, что крики и корчи представляют собой естест­венный способ переносить боль. Даосизм — это не учение о том, как заставить себя быть спокойным и благородным при любых обстоятельствах. Подлинное и удивительное спокойствие лю­дей наподобие Дао-цзы связано с тем, что они готовы и желают, безо всякого стыда, делать то, что естественно напрашивается при любых обстоятельствах. I Невероятный результат такого от­ношения состоит в том, что они оказываются памного более последовательными и цивилизованными, чем те, кто изо всех сил старается жить по заповедям и дает обещания.

гг

Снова все с начала Послесловие Ала Чжун-ляна Хуана

Пять лет назад, когда умирал мой отец, мы с женой были очень рады узнать, что в ее теле растет еще одна, очень дорогая для нас жизнь. Паш второй ребенок был зачат вскоре после ухода Ллана. В первые месяцы скорби по Алану я был счастлив при мысли, что эта новая жизнь будет нести в себе светлую энергию и дух Дао.

Двадцатого августа 1974 года, через девять месяцев после того, как Алана не стало, я почувствовал, что мои творческие замыслы созрели. Я писал эти страницы, когда моя жена Сюзан­на готовилась к родам. Я был уверен, что все это имеет какое-то отношение к тому, что Алан назвал “шутками и сюрпризами”.

Мы с Сюза иной совместно выполняли дыхательные упраж­нения, чтобы совладать с волнами ее учащающихся родовых схваток, н открыли для себя новый смысл понятия “родовые потуги” (“1аЬог”). “Женщина страдала в родах” (“УУотап т 1аЬог”). Какое странное выражение для описания спонтанных мышечных сокращений матки, когда она го товится вытолкнуть из себя развившийся плод! С другой стороны, выражение “родо­вые иотуги” не вызывает возражении в применении к необра­зованным женщинам. Первобытные люди занимались охотой

Алан Уотс

11 рыбной ловлей. Крестьяне трудились на споен земле. Роды у крестьянок были легкими. Нередко они рожали детей к ноле. Только мы, интеллектуалы, находим неправильным представ­ление о “родовых потугах”.

(Мой отец получил строгое конфуцианское воспитание. Ему и в голову нс могло прийти наблюдать за родами хотя бы одного из своих семи детей, хотя моя мать удостоилась чести рожать детей у себя дома. Только однажды, во врем я войны, она была вынуждена прибегнуть к бюрократической I игиене род­дома. По даже н тогда роды у нее принимала моя бабушка, полагаясь исключительно на свою инстинктивную женскую мудрость, поскольку в то время шла сильная бомбардировка и никого из медперсонала нс было на месте.)

Когда родилась моя первая дочь Ларка, я поделился с Ала­ном своим откровением и радостью. Я присутствовал при родах н пережил настолько глубоко, насколько мог, весь процесс рож­дения ребенка. Потом я в восторге танцевал всю ночь в лунном свете. Я очень ясно осознал поверхностность и эгоистичность всех своих эстетических устремлений. Мне открылось, что, как бы я ни старался, я не смогу превзойти трансцендентный опыт рождения. Алан тоже был очень рад и поведал мне о том, что сам отважился на подобное приключение, лишь когда рождался один из его внуков. Как и я, он понял, что его долгие годы чтения и писательства о космическом единении, половой жизни и при­роде вселенной не могли сравниться с одним этим реальным переживанием. Это действительно было чудо — наблюдать за тем, как вместе с новорожденным спонтанно возникает еще одна маленькая вселенная.

Мы напомнили друг другу все даосские истории об искус­ных ремесленниках, в которых говорилось о невозможности передать секрет ремесла последующим поколениям. Подлинное знание может быть обретено лишь посредством инстинкта и реальных переживаний. Как смешно и грустно, что мы должны посещать занятия, чтобы научиться правильно дышать и овла-

ДАО — Пуп. воды

 

деть такими естес! венными умениями, как плавание, танцы или занятия любовью.

Старые друзья много лет знали Алана как блестящего мо­лодого ученого, добропорядочного, чопорного и застенчивого. За годы своей жизни он сильно изменился, и ко времени нашего знакомства преобразился из немпого щепетильного, немного заносчивого интеллектуала, воспитанного в традиционном ду­хе, в человека, которого дети-цветы почитали своим гуру. Кол­леги, особенно люди с научными знаниями, часто критиковали его за то, что им казалось непозволительным откатом назад. Они завидовали Алану, поскольку видели, что он живет радостно и легко.

Благодаря своему актерскому дарованию и любви к розыг­рышу, Алан смог перерасти многие викторианские привычки и научился по-повому строить свои отношения с людьми. В пос­ледние годы жизни он испытывал большую потребность увле­кать аудиторию и получать от нее поддержку. Он жил, по­винуясь внешним требованиям, и был слишком счастливым, чтобы остановиться, — и слишком блистательным, чтобы его оставили в покое. Он являл собой прекрасный пример западного человека, ставшего жертвой мира с преобладанием ян-ского начала- В его жизни выразилась суть трагедии, которую он разделил со многими своими современниками в этом неуравно­вешенном мире. Однажды он сказал: “По я себе нс нравлюсь, когда я трезв” — перед тем как еще раз налить себе водки, — хотя прекрасно знал, что делать этого ему нельзя.

Когда я впервые оказался в Америке, я с удивлением обна­ружил, как трудно здесь людям прикоснуться друг к другу, насколько они не желают делить между собой простейшие эмо­ции. Алан пе был исключением. Мы сразу же почувствовали симпатию друг к другу, он раскованно выражал свои чувства и обнимался только после танцев. Для того же, чтобы рассла­биться и начать танцевать так легко и радостно, как он это обычно делал, ему часто нужно было выпить. Я всегда чувство­вал у Алана какое-то напряжение; я видел, какие ему приходится

Алан Уотс

 

прилагать внутренние усилия, чтобы отказаться от своего ин-тсллсктуалыюго бремени.

Для Алана его паломничество в страну Востока было не­легким, поскольку он относился к людям, которые сами себе создают ловушки из слов, а затем ищут извилистый путь. На последней странице автобиографии “На моем пути” Алан пи­шет: “Как философ, я годами пытался выразить самое сущест­венное, однако па словах нее это оказывается неправильным — черно-белым, без красочных цветов... Когда пытаешься оста­новить жизнь с помощью слов, получаешь банальный формаль­ный нигилизм, в котором вселенная видится как “история, рас­сказанная идиотом, полная шума н неистовства, нс значащая ничего”. Однако это “превращение в пенел прямо во рту” явля­ется следствием попыток ухватить то, что может прийти только само по себе”. Быть может, тогда он был па грани отказа от “попыток ухватить” и это нечто уже начинало приходить к нему само по себе?

После года, проведенного в доме отца в Китае, я снова увиделся с Аланом Уотсом. До этого я четырнадцать лет прожил в Америке, но вернувшись в Калифорнию опять, я потерял себя среди многих своих личностей и не мог понять, кто я. Я пооче­редно оказывался то па одном, то на другом берегу своей жизни н все никак нс мог решить, где же моя родина. Алан подтвердил мою веру в то, что стремление к равновесию Востока и Запада является сутью моего личного духовного поиска. В Алане я увидел редкого, удивительного человека, который был однов­ременно н восточным и западным. По своему желанию, он мог быть и таким и таким — легко преодолевая барьер, воздвигну­тый образованием и жизненным опытом. В отличие от многих людей Запада, которые, стремясь выглядеть восточными, отка­зываются от своей культуры, Алан умел просто быть собой. Он знал, что голубоглазый белок