Логическая перспектива — это донесение основной мысли при чтении
вслух предложения, «цепочки» из нескольких предложений, законченных по
мысли и композиционно, отрывка, рассказа, статьи, монолога и пр.
Логическая перспектива (перспектива передаваемой мысли) находится в
зависимости от того, что важно для данной пьесы, рассказа, статьи, для
данного литературного отрывка. В полной зависимости от этого должны
быть установлены главные ударные слова отрывка и может быть решено,
что именно в данном случае является второстепенным, т. е. логическая
перспектива, ее «построение» зависит от идеи данного произведения и от за-
дач исполнителя.
Станиславский называл перспективой «расчетливое гармоническое
соотношение и распределение частей при охвате всего целого»
Об особенностях логической перспективы он говорил так:
«В п е р с п е к т и в е п е р е д а в а е м о й м ы с л и (л о г и ч е с к о й
п е р с п е к т и в е) важную роль играют л о г и к а и
п о с л е д о в а т е л ь н о с т ь при развитии мысли и при создании
соотношения частей на протяжении всего целого. Такая п е р с п е к т и в а в
развертывающейся мысли создается с помощью длинного ряда выделенных
ударениями слов, которые придают смысл фразе. Подобно тому, как в слове
мы выделяем тот или другой слог, а во фразе то или иное слово, следует в
большой мысли выделить наиболее важные фразы, а в целом длинном
рассказе, диалоге, монологе — их наиболее важные составные части, точно
так, как в целой большой сцене, акте и прочее — их наиболее важные
эпизоды. Получается вереница ударных моментов, которые отличаются друг
от друга силой и выпуклостью».
Умение выделить главное, не пропустив и не скомкав
второстепенное и третьестепенное, умение привести слушателей «к цели» —
к финалу предложения, отрывка, рассказа — есть умение донести логиче-
скую перспективу.
Донесение логической перспективы требует координирования
различных по силе и качеству ударений. Это подобно разным планам в
живописи — по сравнению, употребляемому Станиславским. В живописи
наиболее важное выдвинуто на передний план; менее важное находится на
втором, на третьем плане; наконец, наименее важное почти незаметно,
затушевано.
«У нас в речи существуют такие же планы, которые дают перспективу
фразы. Наиболее важное слово ярче всех выделяется и выносится на самый
первый звуковой план. Менее важные слова создают целые ряды более
глубоких планов»2,— пишет Станиславский. «Только когда мы изучим читаемое в целом и
изведаем перспективу всего произведения, можно правильно расположить планы, красиво распределить составные части в гармонических
соотношениях и выпукло вылепить их в словесной форме.
Лишь после того, как актер продумает, проанализирует, переживет всю
роль в целом и перед ним откроется далекая, красивая, манящая к себе
перспектива, то его речь становится, так сказать, дальнозоркой, а не
близорукой, как раньше. Тогда он сможет играть не отдельные задачи,
говорить не отдельные фразы, слова, а целые мысли и периоды»
ЛОГИЧЕСКИЙ Р А З Б О Р
(Ф.М. Достоевский. «Униженные и оскорбленные».)
«1.Еще с утра я чувствовал себя нездоровым, а к закату солнца мне стало
даже и очень нехорошо; начиналось что-то вроде лихорадки. 2.К тому же я
целый день был на ногах и устал.
3.К вечеру, перед самыми сумерками, проходил я по Вознесенскому проспекту.
4.Я люблю мартовское солнце в Петербурге, особенно закат, разумеется, в ясный, морозный вечер. 5.Вся улица вдруг блеснет, облитая ярким светом. 6.Все дома как будто вдруг засверкают.
7.Серые, желтые и грязно-зеленые цвета их потеряют всю свою угрюмость; как будто на душе проясняет, как будто вздрогнешь или кто-то подтолкнет тебя локтем. 8. Новый взгляд, новые мысли...
9.Удивительно, что может сделать один луч солнца с душой человека!»
О чем говорится в этом отрывке? О том, что луч солнца приносит
надежду, радость даже человеку, замученному жизнью города; о том, что
герой как бы изменяется душой, когда вечернее солнце ранней весны
освещает ему дорогу.
Значит, скорее всего наиболее важными для главной мысли отрывка
будут такие слова: «на душе проясняет», «новый взгляд, новые мысли» и,
наконец, заключительная фраза, являющаяся главным выводом автора.
Первые два предложения представляют собой небольшое вступление,
экспозицию. Третье предложение, тоже в какой-то мере экспозиция,
подводит нас к наиболее важному сообщению — о солнечном ясном закате.
Пятое, шестое и седьмое предложения содержат похвалу героя городскому
пейзажу, измененному и украшенному лучами солнца. Вторая половина
седьмого предложения — после точки с запятой — уже содержит в себе
авторскую оценку, вывод. Наконец, два последних предложения— самые
важные для всего отрывка — говорят о радостной перемене в настроении
героя, принесенной ему лучами петербургского заката.
Таким образом, схема ударений будет, вероятно, такой: «Еще с утра I я
чувствовал себя нездоровым, I а к закату солнца I мне стало даже и о ч е н ь
н е х о р о ш о;1 начиналось что- то вроде лихорадки. I К тому же я целый
день был на ногах I и у с т а л. II К вечеру, I перед самыми сумерками, I
проходил я по Вознесенскому п р о с п е к т у. II Я люблю мартовское
с о л н ц е в П е т е р б у р г е, I особенно закат, I (разумеется (,) в ясный,
морозный вечер). I Вся улица I вдруг б л е с н е т, I облитая ярким светом. I
Все дома как будто вдруг засверкают. I Серые, I желтые I и грязно-зеленые
цвета их I потеряют всю свою угрюмость, II как будто на душе
п р о я с н я е т, I как будто в з д р о г н е ш ь I или кто-то подтолкнет тебя
л о к т е м. II Н о в ы й взгляд, \ нов ы е мысли... II Удивительно, I что
может сделать один луч СОЛНЦА с душой человека!»
следующий отрывок:!» (М. Шолохов. «Тихий Дон».)
«Степь родимая!
Горький ветер, оседающий на гривах косячных маток и жеребцов.
На сухом конском храпе от ветра солоно, и конь, вдыхая горько-соленый запах, жует шелковистыми губами и ржет, чувствуя на них привкус ветра и солнца.
Родимая степь под низким донским небом! Вилюжины балок, суходолов, красноглинистых яров, ковыльный простор с затравевшим гнездоватым
следом конского копыта, курганы в мудром молчании, берегущие зарытую
казачью славу... Низко кланяюсь и по-сыновьи целую твою пресную землю,
донская, казачьей не ржавеющей кровью политая степь».
Ради чего рассказано все это автором? Куда должна вести нас логическая
перспектива? — Автор, глубоко любящий родные места, ведет нас к
главному для него предложению: «Низко кланяюсь и по-сыновьи целую
твою... землю...» Первое восклицательное предложение — «Степь родимая!»
— выделяется поэтому фразовым ударением II. Она сразу собирает наше
внимание на главном, о чем пойдет речь,— на степи.
Ударение падает на слово «степь», ибо именно о ней будет идти
речь. В середине отрывка с этим первым предложением перекликается
второе восклицательное предложение: «Родимая степь под низким донским
небом!» Оно тоже выделяется фразовым ударением II. Находящаяся между
этими двумя «опорными» восклицательными предложениями цепь
предложений говорит о дорогих автору приметах степной жизни. Эти
предложения оканчиваются многоточием, которое показывает конец
описательного куска. Наконец, стоящее после многоточия последнее
предложение несет фразовое ударение II и является главным в отрывке.
Схема ударений может быть примерно такой: «Степь родимая! I
Горький ветер, I оседающий на гривах косячных маток I и жеребцов. I На
сухом конском храпе I от ветра I солоно, I и конь, (вдыхая горько-соленый запах), I жует шелковистыми губами I и ржет, I чувствуя на них привкус ветра I и солнца. II Родимая степь I под низким донским небом! II
Вилюжины балок, I суходолов, I красноглинистых яров, I ковыльный простор с затравевшим гнездоватым следом конского копыта, I курганы I в мудром молчании, I берегущие зарытую казачью славу... II Низко к л а н я ю с ь I и по-сыновьи ц е л у ю твою пресную землю, I д о н с к а я, казачьей не ржавеющей к р о в ь ю политая СТЕПЬ»