Рассказ Михаила Шолохова «Судьба человека» повествует о жизни солдата Великой Отечественной Войны, Андрее Соколове. Нагрянувшая война отняла у мужчины всё: семью, дом, веру в светлое будущее. Волевой характер и твёрдость духа не позволили сломиться Андрею. Встреча с осиротевшим мальчиком Ванюшкой привнесла в жизнь Соколова новый смысл.
Повесть Валентина Катаева «Сын полка» была написана в 1944 году. Это книга о мальчике Ване Солнцеве, осиротевшем в годы войны и ставшем сыном полка. Во время великой отечественной войнысолдаты красной армии подбирают мальчика сироту (ваня солнцев) они дают ему прозвище постушёк. Так как Ваня очень молод капитан приказывает отправить его в тыл но он не хочет ехатььи поэтому сбегает по дороге туда, после чего напрваляется обратно в полк, по пути он впервые встречаеться с Енакиевым, мальчик очень понравился командиру и поэтому он решает его усыновить, т. к вся его семья погибла во время войны в том числе и его маленький сын. Воины нашей армии помогли Ване Солнцеву стать смелым разведчиком, воспитали в нем лучшие человеческие качества. Читая эту повесть, понимаешь, что нет ничего страшнее для детей, чем война, искалечившая их судьбу и душу. лавные герои: Ваня Солнцев, сержант Егоров, капитан Енакиев, ефрейторы Биденко и Горбунов, наводчик Ковалев.
Вернувшись в полк Ваня становится разведчиком и в одну из разведок он попадает в плен к немцам. Но освобождается благодаря снаряду упавшему как раз в тот самый блендаж где его держали, освободившись, Ваня увидел своих и тогда не описуемая радость охватила его. В дальнейшем происходит ещё одна встреча Вани с Енакиевым и тогда судюба постушка опять переменилась с той быстротой с которой меняется судьба человека на войне. С того дня Ваня жил у Енакиева т. к тот хотел воспитать его сам. Капитан прикомандывал его к первому орудию первого взвода в качестве запасного номера здесь мальчик знакомиться с лучшим наводчиком советского союза Ковалёвым.Во время одного из сражений Енакиев и Ковалёв погибают и тут судьба мальчика опять переменилась, его отправляют в суворовское училище
Вениамин Александрович Каверин - Героиня фильма — учёный-микробиолог, которая получила первые в СССР образцы пенициллина и участвовала в организации процесса его промышленного производства. Открытию нового сильнодействующего препарата предшествовали многолетние научные исследования. Прототипом Татьяны Власенковой – главной героини романа «Открытая книга»послужила учёный-микробиолог Зинаида Виссарионовна Ермольева[1]. Ермольева Зинаида Виссарионовна советский микробиолог и бактериохимик, академик АМН СССР (1965; член-корреспондент 1945), Основные труды по изучению холеры и антибиотикам. Получила первые образцы современных антибиотиков — пенициллина (1942), стрептомицина (1947), современные интерферон, экмоновоциллин, бициллины, экмолин, дипасфен.
Михаил Александрович Шолохов
Зинаида Виссарионовна Ермольева
Сегодня я прочитаю вам рассказ Николая Андреевича Внукова «Приказ по шестому полку». Писатель сам участник Великой Отечественной войны и писал по собственным воспоминаниям. Когда он вернулся в свой родной город, он увидел двух мальчишек лет двенадцати. И у обоих на рубашках медали «За отвагу». А вот за что эти мальчишки получили медали, мы с вами сейчас и узнаем.
Гриша и Серёга большие друзья. Правда, живут они довольно далеко друг от друга, на разных улицах пригородного посёлка, но разве для настоящих друзей существуют расстояния? Правда, Гриша на целый год старше Серёги. Грише уже давно десять, а Серёге только девять. Но разве для настоящей дружбы важно, сколько кому исполнилось?
Если Гришин отец подарит своему сыну новый пистолет, стреляющий пистонами, то Гриша обязательно побежит к Серёге - все пистоны они расстреляют по очереди. Если Серёгин отец выточит из дерева лодку или смастерит красивого воздушного змея, который взлетает в небо на целый километр, то Серёга обязательно бежит к Грише.
Если Гришина мать печёт пироги, то Гриша обязательно самый большой, самый вкусный кусок тащит Сергею. Ну, а если кому-нибудь в руки попадёт интересная книжка, то картинки смотрят и читают её обязательно вместе.
Только в ту осень, в которую начинается мой рассказ, некому стало дарить ребятам пистолеты и мастерить воздушных змеев. Началась Великая Отечественная война.
Надели отцы военную форму, вскинули на плечи винтовки, поцеловали своих жён и своих сыновей и ушли на фронт - защищать Советскую землю.
Сначала от отцов приходили письма. Написаны они были на листках тетрадочной бумаги и свёрнуты треугольником, потому что на фронте людям не до конвертов.
Спрашивали отцы в письмах, как поживают ребята, помогают ли матерям, что нового в школе, а о себе писали мало и неинтересно. Будто не на войне были, а уехали на несколько дней в другой город. Но матери почему-то вытирали глаза, читая и перечитывая эти письма. Через год письма совсем перестали приходить, закрылись в городе школы, не стали дома печь вкусные пироги и продавать в магазинах интересные книжки. К самому городу подошла война. Очень плохо стало бы жить Серёге, если бы не было у него друга.
Теперь ещё чаще встречались ребята. Было у них такое укромное место в самом конце Серёгиной улицы, там, где начинается кукурузное поле. В кукурузных зарослях-как в тропическом лесу. Заберёшься в них, и ничего-ничего не видно: ни крайних домов города, ни жёлтого здания педагогического института, ни даже самого высокого дома в городе -Дома Советов. И никто тебя в этих зарослях не найдёт, хоть сто лет ищи. Вот сюда-то теперь и бегали ребята играть.
Проснулся однажды утром Серёга, вскочил с постели, схватился за полотенце: - Мам, ладно, я позавтракаю и к Гришке сбегаю на минутку?
А у матери лицо усталое, бледное, будто она всю ночь не спала. - Нет, Серёжа, - отвечает она. -Никуда ты не побежишь. Ни сегодня, ни завтра, ни послезавтра. Потому что заняли наш город враги.
- Где враги? Бросился Серёга к окну.
Смотрит, правда: на другой стороне улицы, как раз около тёти Наташиного дома, танк стоит. Сразу видно, что не наш танк: грязно-зелёного цвета, с коричневыми пятнами на бортах и с чёрным крестом на башне. Около танка фашист прохаживается в зелёной куртке. На голове у фашиста стальной серый шлем, на ногах тяжёлые сапожищи, а на груди -чёрный автомат, похожий на короткий костыль.
Положил фашист руки на автомат, ходит около своего танка и по сторонам поглядывает. А улица будто вымерла. Никого нет на улице - ни прохожих, ни ребятишек. Даже куры куда-то попрятались.
- Мама,- растерялся Сергей, -Что теперь делать будем? Как жить?
Обняла мать Серёгу, вздохнула. - Только одно нам теперь остаётся, сынок: наших ждать. Не может такого быть, чтобы фашисты долго по нашей земле ходили.
Тем временем появилось ещё четверо фашистских солдат. Шли они по самой середине улицы, как хозяева, рукава у курток засучены, и у каждого в руках по курице.
Пригляделся Серёга - куры-то тёти Катины, соседки. Вон Пеструшка, которая летом ещё цыплёнком была. Вон беленькая весёлая Невеста. А вон и отчаянный петух Герасим с золотыми крыльями и синим хвостом. Только -не петь уже Герасиму по утрам на дворе и не клохтать маленькой Пеструшке в огороде, созывая своих подруг, потому что поотрывали фашисты им головы.
- Мама! - закричал в голос Сергей, -Зачем они кур поуродовали? Какое имеют право?..
- Молчи! - сказала мать.- Кур… Если бы только кур!.. - и задёрнула занавеску.
С этого дня совсем перестала выпускать мать Серёгу из дому. Даже во двор не разрешала выходить. Даже в окно выглядывать. Ходил Серёга по тесным комнатам, маялся. Все книжки давно прочитаны и перечитаны. На деревянные лодки, на луки и стрелы, которые в углу свалены, смотреть не хочется - надоели. Да разве до игрушек теперь? Хочется Серёге на волю, к Гришке. Что у него на улице творится? Что сам Гришка делает? Тоже дома сидит?
Один раз, когда мать возилась на кухне, не удержался Серёга, отвернул занавеску, выглянул. Около танка копошились фашисты. Что-то у них, видимо, в танке испортилось. Стучали они внутри башни молотками, гремели каким-то железом, переругивались между собой.
«Так вам и надо! - со злостью подумал Серёга.- Стойте теперь здесь, пока наши не подойдут!»
И тут фашист, который охранял танк, заметил в окне Серёгину голову. Перебросил он с руки на руку свой чёрный автомат, поднял его и прицелился прямо в Серёгу. Нырнул Серёга вниз. Только успел присесть за подоконник, как грохнул выстрел.
Треснуло острыми лучами стекло в окне, и от стены, на которой висела большая фотография отца в рамке, откололся кусок штукатурки. В комнату вбежала мать.
- Что? Что? Что случилось? - крикнула она срывающимся голосом. - Почему стреляют?
Ничего не сказал Сергей матери, только кивнул на стену. Увидела мать дырку в стене, увидела треснувшее стекло, всё поняла. Села в изнеможении на стул, обняла Серёгу за плечи, заплакала.
- Когда же всё это кончится? Когда?.. - Погоди, вот придут наши, они им покажут! -погрозил Сергей кулаком в сторону танка. И опять сидел Серёга в доме, как в тюрьме.
Однажды утром пришла мать со двора и сказала, что танк фашисты всё-таки починили и куда-то угнали, что ни одного вражеского солдата на улице не видно и что сильно стреляют где-то в районе вокзала.
- Ура! -закричал Сергей. - Значит, наши подходят! Мам, можно во двор? Ну на одну минуточку только! Пусти, мам!
- Что мне с тобой делать? - сказала мать.- Иди. Только уговор: на улицу носа не высовывать. Понятно? Накинул Серёга на плечи куртку и - на волю.
Эх, до чего хорошо на дворе! Вот они, яблоньки, трава, кусты малины с пожухлыми осенними Листьями… Только почему всё стало не таким, как было?
Остановился Серёга, огляделся. Ага, вот почему.
Раньше по двору гуси ходили, важно переваливаясь с ноги на ногу. Бросишь им хлебную корку или огрызок яблока -они берут еду в клюв и долго полощут в луже, прежде чем съесть. Не видно теперь гусей. Только белые перья запутались в траве у дороги.
Стояли раньше вдоль улицы молоденькие тополя. Налетал на них ветер, и они разом из тёмно-зелёных становились серебристыми, прохладно шумели листвой.
Один тополек остался на всей улице, да и тот какой-то ободранный, однобокий. А от остальных только пеньки. Только пеньки… Да и улица сама на себя не похожа - вся изрыта, будто по ней прошлись плугом. Вся забросана щепками и обрывками картонных коробок с немецкими буквами.
И хотя светило над городом солнце, почему-то казалось, что день хмурый, пасмурный, вот-вот соберётся дождь.
Пошёл Серёга в дальний конец сада, где росли кусты крыжовника и где у него были припрятаны в специальном тайнике блестящие гильзы от автоматных патронов. Только начал тайник раскапывать, зашелестели кусты - и в сад пролез Гришка, присел рядом на корточки.
- Вот здорово! - закричал Серёга.- А я о тебе всё время думал. Ну, молодец!
- Я тоже о тебе думал, только из дому никак не выбраться было. В нашем дворе немецкий грузовик стоял, а в доме ихние солдаты жили.
- Прямо в доме? -воскликнул Сергей. - Прямо в доме. В самой большой комнате.
- Злые?
- А ты думал! Один маленький такой, длинноносый, Рудольфом зовут. Я однажды его сапоги переставил от окна к двери. Так он ка-ак даст мне по шее!.. В голове целый день звенело.
- Вот гад! - воскликнул Серёга. И рассказал Гришке, как в него выстрелил часовой от танка.
- Прямо в тебя? - не поверил Гришка.
- Прямо в меня. Честное слово! Идём покажу. В стекле дырка осталась от пули. Большущая!
Пошли посмотрели дырку. Гришка нахмурился.
- Паразиты. А у нас кота Юрку запросто так убили. Помнишь нашего Юрку? Сидел он на крыше, грелся на солнышке. Вышел во двор ихний ефрейтор Макс. Увидел кота, оскалился, хвать из кобуры пистолет и -прямо в голову. Юрка так и покатился…
- А у нас всех гусей сожрали…
- Скорпионы! - сказал Серёга. - Будь у меня автомат, я бы их всех перебил…
- Автомат!.. -повторил Гришка. -Их вон сколько, и у каждого автоматы. Ты бы даже выстрелить не успел.
- Ну, хотя бы одного…
- А они потом бы за это и тебя, и мать, и всех соседей…
Замолчали, задумались. Над городом, в стороне вокзала, сильно грохнуло, раскатилось. Дрогнула под ногами земля. Мальчики вскочили.
Гришка привстал на цыпочки, чтобы лучше видеть через кусты, но всё равно ничего не было видно.
По улице пробежал соседский мальчишка Федька.
- Наши стреляют? - окликнул его Гришка.
- Стреляют! - крикнул Федька не останавливаясь.- А фашисты школы взрывают. Слышали? Это шестую рванули за переездом.
- Шестую? - ахнул Серёга. Школа номер шесть за железнодорожным переездом была самая красивая в городе.
- Бежим! - крикнул Гришка и рванулся к калитке.
- Куда? Меня мать не отпустит, - сказал Серёга.- Она велела на улицу носа не высовывать.
- Чепуха! - сказал Гришка. -Мы недалеко. До холма у кукурузного поля. Только на пять минут. Добежим туда - и обратно. Она даже не заметит.
- Ну, если на пять минут… - сказал Серёга, и оба выскочили на улицу.
Через минуту они уже были на холме, который плавным горбом поднимался на краю кукурузного поля. Отсюда весь город как с воздушного шара. Направо -Дом Советов, театр, базарная площадь, пожарная каланча и вокзал. Налево - жёлтое с белыми колоннами здание педагогического института. Над вокзалом висели тёмные облака дыма. Такие же облака закрывали железнодорожный переезд и то место, где находилась шестая школа.
- Вон танк, смотри, около базара, - сказал Гришка.
- Где? - вытянул шею Серёга.
И пока он пытался рассмотреть, где танк, под одним из зданий у базарной площади вдруг что-то ярко вспыхнуло, само здание будто приподнялось, вздрогнуло, а потом медленно и тяжело осело в клубы чёрного дыма. Даже сюда, в посёлок, докатился удар, от которого заложило уши.
- Пятая школа! - закричал Гришка. -Это они пятую школу! - И вдруг изо всей силы дёрнул Серёгу за руку: - Ложись! Немцы! Серёга не удержался на ногах, ткнулся лицом в жёсткую пыльную траву, но тотчас вскочил и сразу увидел фашистов.
Их было двое. Они быстро шли от крайних домов посёлка прямо к тому месту, где стояли ребята. У одного в руках был автомат, а другой, пригнувшись, раскручивал на ходу какую-то большую железную катушку.
- Бежим! - крикнул Гришка и бросился в заросли кукурузы.
Серёга метнулся за ним. Сухие кукурузные листья больно хлестали по лицу, ноги вязли в рыхлой земле, но мальчики не замечали ничего. Они остановились только тогда, когда окончательно выбились из сил. Отдышались. Прислушались. Тишина стояла вокруг. Лёгкая осенняя тишина.
- Как ты думаешь, нас заметили? - спросил Серёга.
- Не знаю, - ответил Гришка. - Может, заметили, а может, нет. Им сейчас не до того. Наши-то наступают…
- А как же теперь домой? Мне знаешь что от матери будет? - заволновался Серёга.
- Идём обратно, - сказал Гришка. - Может быть, их уже нет.
Они повернули к посёлку и, стараясь не шуршать листьями, поминутно оглядываясь, направились к дороге, огибавшей кукурузное поле.
- Смотри-ка, провод, - вдруг остановился Серёга.- Да красивый какой. Лакированный!
Действительно, по сухой земле между кукурузными стеблями извивался чёрный лакированный провод. Припорошённый пылью, он тускло поблёскивал на солнце.
- Интересно, кто его сюда притащил? -сказал Серёга.
- Это телефонный, - сказал Гришка, разглядывая провод.- Я знаю. Видел такие. Для полевого телефона.
Серёга нагнулся и поднял провод с земли.
- Слушай, Гришка, - сказал он. - А я знаю, кто притащил сюда этот провод. Это те фашисты. Помнишь, у одного в руках катушка была?
- Верно, - сказал Гришка. - Это они. Только для чего им сейчас телефон? Всё равно отступают.
- Давай посмотрим, куда он идёт? - предложил Серёга.
- Тут и смотреть нечего, - сказал Гришка. - Он идёт к Дому Советов. Может, у них там штаб или ещё что-нибудь…
И тут снова вздрогнула под ногами земля. Рвануло так сильно, что мальчики захлебнулись воздухом. На самом краю посёлка высоко взлетел столб дыма и пыли и серым облаком закрыл солнце.
- Бежим домой! - крикнул Гришка.- Это они, наверное, больницу взорвали! А может быть, нашу школу!
- Постой-ка, - сказал Серёга и присел над чёрной лакированной змейкой, ползущей между стеблями кукурузы. Он потрогал провод пальцами, потом взял его в руки и начал сгибать и разгибать.
- Сейчас я им покажу телефон!
Провод выскальзывал из рук, пружинил и не хотел переламываться.
- Серёня, подожди, - сказал Гришка. - Подожди минуточку! Сейчас мы его сделаем!
Он пошарил в карманах и вынул маленький перочинный нож. Сложив провод петлёй, он попытался перерезать его, но лезвие только скользнуло по блестящей оболочке, слегка поцарапав её. Гришка пробовал резать снова и снова, но ничего не получалось.
- Дай я! - попросил Серёга.
- Не выйдет, -сказал Гришка в отчаянье. - Ничего не получится! Жилки-то в проводе стальные. Никакой ножик их не возьмёт!
- А камнем? - вдруг догадался Серёга. - Давай мы их камнем перебьём!
- Верно! - воскликнул Гришка.-Тащи сюда камни, да побыстрее!
На один из голышей положили провод, а другим Гришка начал изо всей силы колотить по его чёрной лакированной оболочке.
- Вот тебе, вот вот… Во,- приговаривал он.
Оболочка расплющилась, потом разлохматилась, и наконец одна за одной переломились упругие стальные жилки.
- Всё! - отдуваясь, сказал Гришка, -Ну и крепкий же! Все руки отбил.
Таща за собой конец провода, он побежал к посёлку. Серёга припустился за ним. У дороги оба остановились и выглянули из кукурузной чащи. Пусто кругом. Ни души.
- Гришка, - шёпотом сказал Серёга. - Давай мы провод ещё в одном месте перебьём? Чтобы фашисты не смогли его соединить!
- Давай! - согласился Гришка.
Камней в придорожной канаве оказалось сколько угодно, и провод на этот раз перебился удивительно быстро. Ребята свернули отбитый кусок провода в тугой тяжёлый моток и снова выглянули на дорогу. Пустая дорога, тихая.
- Шнелль, шнелль, шнелль, цум тойфель! - послышался сзади хриплый немецкий голос.
Серёга и Гришка ужами скользнули в кукурузную чащу, залегли, затаились. Фашисты остановились в нескольких шагах от мальчиков. Один из них нагнулся и поднял с земли конец перебитого провода. Второй, держа автомат наизготовку, оглядывал кукурузные заросли. Серёга ещё сильнее прижался к земле. Ему показалось, что фашист смотрит прямо на него. И тут где-то совсем рядом тишину распорола короткая автоматная очередь. За ней ещё одна и ещё… Фашисты бросили провод и побежали через кукурузу в сторону пединститута. Там уже разгорался бой. Едва фашисты скрылись из виду, ребята вскочили, двумя огромными прыжками перелетели через дорогу, вихрем ворвались в калитку крайнего дома и оказались в чужом саду.
- Фу! - сказал Гришка, размазывая рукавом куртки грязь по лицу. - У меня до сих пор вся спина трясётся…
- У меня тоже, - отозвался Серёга.
- И чего вас носит нелёгкая в такое время по улицам?- заворчал кто-то рядом. - Немец - он сейчас озверелый, поймает на мушку и -поминай, как звали. Был человек - и нет человека… Не посмотрит, взрослый или ребёнок.
Только сейчас ребята заметили деда Филиппова.
- Мы, дедушка, только на минутку выскочили, посмотреть, как они отступают, - сказал Гришка.
- А что это у тебя за провод? - кивнул дед на Гришкины руки.
- Это мы там… в кукурузе нашли, - сказал Серёга.- Идём, смотрим - лежит. Хороший провод, зачем будет пропадать? Взяли.
- Взяли, говоришь? - прищурился на Серёгу дед.- А ты чей будешь-то, малый?
- Серёга я, Тарасов. Неужели не узнали? Мы с матерью на Школьной улице живём. В доме номер шестнадцать.
- А я на Пролетарской, - сказал Гришка.
- То-то, смотрю, знакомые будто, - сказал дед.- А ну, давайте домой, да побыстрее. Матери небось там с ума сходят, а вы в такое время по полям шастаете!
На улице Гришка передал провод Серёге.
- Спрячь подальше, чтобы никто не видел.
В свой двор Серёга пробрался через соседский сад и сразу же закопал провод в тайник, где хранились автоматные гильзы.
- Ты где это шатаешься, поганец? - встретила Серёгу мать.- Я что тебе говорила? Чтобы на улицу носа не смел показывать! А ты сразу же за ворота? Ты посмотри, что в городе делается!
Она продолжала ругать Серёгу тогда, когда он мыл руки, и тогда, когда он обедал, но Серёга почему-то не чувствовал себя виноватым. Наоборот. Звенела в нём огромная радость, будто он сам стал солдатом и участвовал в том бою, который вели наши части против фашистов, засевших в городе.
А под вечер уже ни одного фашиста в городе не осталось.В город вошла Красная Армия. Утром, едва успел Серёга подняться с постели, подъехала к дому легковая военная машина. Вышло из неё несколько офицеров и -прямо во двор.
«Наши! - обрадовался Серёга. - Наверное, у нас жить будут! Вот красота!»Тут дверь отворилась и в комнату вбежала мать.
- Одевайся скорее! - сказала она.- Там тебя ждут. Из штаба приехали.
Растерялся Серёга. - Из штаба? Из какого такого штаба? И для чего?
- Не знаю! Сказали, что ты им нужен. Да не мечись по комнате! Рубашка вот здесь, на стуле.
Натянул Серёга штаны, надел рубашку, а во двор идти не решается. Очень странно: почему за ним из штаба приехали.
- Ну, чего остановился? - подгоняет мать. - Люди-то ждут. Иди!
Вышел Серёга во двор. Мать следом за ним. Стоят во дворе два лейтенанта и капитан. Лица у них серьёзные, строгие, даже вроде бы немного сердитые.
Посмотрел капитан на Серёгу и спрашивает:
- Это ты есть Сергей Тарасов?
- Я,- чуть слышно отвечает Серёга.
- Это ты вчера со своим другом гупер в кукурузе снял?
- Какой гупер?
- Ну, провод. Красивый такой, лакированный.
- Так мы с Гришкой думали, что он немецкий, телефонный...
- Правильно. Он был немецкий. Только не телефонный.- Капитан взял Серёгу за плечи и подвёл к лейтенантам.- Вот вам, товарищи сапёры, второй герой Дома Советов. Знакомьтесь. Один из лейтенантов пожал Серёге руку, а другой обнял его и поцеловал так крепко, как целовал обычно отец.В голове у Серёги всё перепуталось. При чём здесь Дом Советов? Почему капитан назвал его, Серёгу, героем? И откуда они про всё узнали?
- А что это был за провод? - спросил Серёга. - Э, брат! Так, значит, ты тоже не в курсе дела? - сказал капитан. - Понимаешь, перед уходом из города фашисты заминировали все самые большие здания. Все школы, Дом Советов, больницу и педагогический институт. Мы знали об этом и, когда пошли в наступление, выслали вперёд сапёров. Сапёры должны были обезвредить мины, перерезать провода от главной подрывной машины, которая стояла в доте на базарной площади. Две школы фашисты всё-таки успели взорвать. И Дом Советов, наверное, тоже взорвали бы, потому что мы наступали с другой стороны, от железной дороги. Вот тут-то ты со своим приятелем и сделал то, что не успели сделать наши сапёры. Понял теперь?
- Понял, - сказал Серёга. - Только кто вам про этот провод рассказал? - Много знать будешь, быстро состаришься!-подмигнул капитан. -Стало быть, кое-кто видел, как вы там, в кукурузе, с фашистами воевали.Он обернулся к лейтенантам и сказал:- А ну-ка, Сергиенко, зачитай приказ. Тот самый лейтенант, который расцеловал Серёгу, расстегнул плоский кожаный планшет и вынул из него сложенный вдвое лист бумаги. Развернув его, он начал читать таким голосом, каким обычно читают по радио военные сообщения:
- «Приказ номер сто девяносто четыре дробь два…»Серёга слушал.и не верил своим ушам. В приказе по шестому пехотному полку говорилось, что за мужество и находчивость, проявленные во время боёв за город Эн и выразившиеся в спасении здания Дома Советов, граждане Тарасов Сергей Петрович и Платонов Григорий Павлович награждаются медалями «За отвагу». Лейтенант кончил читать, вынул из планшета медаль, серебристо блеснувшую на солнце, и приколол её Серёге на грудь.Серёга хотел сказать, как говорят в таких случаях солдаты: «Служу трудовому народу»,- но вместо этого пробормотал:- А у Гришки точно такая же? - Точно такая же! - засмеялся лейтенант и, подняв Серёгу высоко вверх своими сильными руками, ещё раз поцеловал его в обе щёки. - Товарищи, - сказала мать.- Может быть, в дом зайдёте на минутку, чайку попить?
- Спасибо, хозяюшка, - сказал капитан. -Мы бы с удовольствием, но некогда. Сами видите, время какое горячее.
8 сентября 1941 года в Ленинграде началась военная блокада. Она длилась 872 дня (900) и закончилась 27 января 1944 года. Некоторые люди смогли эвакуироваться, но большинство остались, поскольку продолжали работать в блокадном городе. Главные беды, с которыми столкнулись жители осажденного города – регулярные авиационные налеты, холод, недостаток продовольствия и голод. Еще до начала осады в Ленинграде ввели продовольственные карточки. Это помогло наладить снабжение. В осаду город вступил с нормальным количеством продовольствия, и по началу карточки отоваривались достаточно солидно. С 15 сентября нормы выдачи продуктов снизили, а до этого, 1 сентября запретили свободную продажу продуктов питания в магазинах. Нормы выдачи хлеба в осажденном Ленинграде менялись. Для военных со 2 октября ее снизили до 600 г в сутки, с 7 ноября – до 400 г, а с 20 ноября – до 300 г. Продуктовые нормативы для гражданского населения были еще ниже: в зависимости от возраста и деятельности – 125-200 г. Рабочим выдавали по 250 граммов хлеба, а составу военизированной охраны, пожарных команд и истребительных отрядов – по 300 граммов. Современники не смогли бы употреблять в пищу блокадный хлеб, потому что его готовили из практически несъедобных примесей. Хлеб пекли из ржаной и овсяной муки с добавлением целлюлозы, обойной пыли, хвои, жмыха и нефильтрованного солода. Буханка получалась очень горькой на вкус и абсолютно черной. В годы блокады в Ленинграде родились 95 тысяч детей. Большинство из них, около 68 тысяч новорожденных, появились на свет осенью и зимой 1941 года. В 1942 году родилось 12,5 тысячи детей, а в 1943-м – всего 7,5 тысячи. Чтобы малыши выжили, в Педиатрическом институте города организовали ферму из трех породистых коров, чтобы дети могли получать свежее молоко: в большинстве случаев у молодых матерей молока не было.
Сахар и крупа. Помимо хлеба, людям давали 10 г сахара и 200 г крупы в месяц. Нередко вместо нее давали жмых. Существовали даже мясные талоны, но их нечем было отоваривать, поэтому мяса блокадники не получали. На Новый год дополнительно выдавали по 150 г хлеба, а детям полагалась небольшая шоколадка. Учащихся ВУЗов также отоваривали тремя кусками мыла..
Помимо продуктов, раздаваемых по продовольственным карточкам, блокадникам старались помочь и другими способами. Например, в город направляли баржи с картофелем, но фашисты их топили. Картошку вылавливали и раздавали по учреждениям из расчета 100 г на человека. Этот картофель черно-бурого цвета люди растирали до получения однообразной массы и выпекали из нее лепешки на раскаленных сковородках, а то и просто на железе. Поскольку в выловленной из воды картошке содержались мелкие камешки и песок, есть лепешки рекомендовалось не разжевывая, иначе можно было сломать зубы.
Но еды все равно не хватало. Люди съели в городе всех собак, кошек и крыс которые не успели покинуть свои привычные жилища. А между тем, массовый исход крыс из города действительно наблюдался. Эти твари, как всегда первыми почувствовали беду.Артобстрелы в блокадном Ленинграде были ежедневными: иногда фашисты атаковали город по несколько раз в день. Люди прятались от бомбежек в подвалах домов. 17 августа 1943 года Ленинград подвергся самому длительному обстрелу за всю блокаду. Он длился 13 часов 14 минут, в течение которых немцы сбросили на город 2 тысячи снарядов. Жители блокадного Ленинграда признавались, что в их головах еще долго звучал шум вражеских самолетов и разрывающихся снарядов.