— Сержант Алькантара, — произнёс он с неожиданной серьёзностью, обращаясь к своему другу, — ещё одно слово, и я посажу вас под арест.
— Трепло! — с вызовом повторил тот.
Райли считал, что даже самая горячая дружба не даёт Джеку права подрывать его авторитет в глазах подчинённых, а потому вскочил, собираясь объявить, что тот арестован.
Но именно в этот момент в круге света от костра появился майор Мерриман, одетый как будто еще безупречнее, чем обычно. Он решительным шагом приблизился к Райли, широко улыбаясь, словно они не виделись долгие годы.
— Добрый вечер, товарищ лейтенант Райли, — поприветствовал его он, протягивая руку.
Озадаченный Алекс пожал руку, пытаясь скрыть удивление.
— Добрый вечер, товарищ майор Мерриман.
— Все готово к операции?
— К операции? Да... Разумеется, готово.
— Я рад, я рад! — прервал его Мерриман с преувеличенным пылом, словно плохой актер переигрывает на первом прослушивании.
— Все в порядке, майор?
На языке вертелся вопрос, не пьян ли он, но в этот раз благоразумие взяло верх.
— Еще как! — ответил Мерриман.— Я проводил ночной обход, чтобы подбодрить солдат, и решил пожелать вам удачи.
А теперь она выпадала всё реже.
— Ясно... Спасибо, товарищ майор.
— Зови меня просто Боб. Отважные люди могут называть меня Бобом, лейтенант.
— Есть, майор...
— Алекс, позвольте представить вам двух друзей, которые решили нас навестить, — снова прервал его Мерриман и, отступив в сторону, жестом велел подойти двум гражданским, ожидающим неподалеку.
Это не было чем-то из ряда вон выходящим, члены правительства республики иногда выезжали на линию фронта накануне наступления, в окружении фотографов и подхалимов, ошибочно полагая, что таким образом вдохновляют солдат сражаться с большим усердием. Но те двое гражданских были явно не политиками.
Мужчина и женщина, оба высокие, ростом с Райли, а по решительной походке их можно было принять за местных крестьян.
Он оказался здоровенным типом с докрасна загорелым лицом, маленькими усиками и цепким взглядом внимательных глаз за круглыми очками. Голову его покрывал чёрный берет, а концы шейного платка лежали поверх ветхой серой рубашки, пропитанной пылью и кровью.
Она была блондинкой с умопомрачительно длинными ногами — хоть
и облаченные в широкие брюки, они соблазнительно проступали сквозь ткань, и среди сидящих вокруг интербригадовцев послышался восхищенный свист. На ее лице, скорее притягательном, нежели красивом, выделялись умные голубые глаза. Достаточно было взглянуть на неё лишь раз, чтобы понять, какая это решительная и независимая особа.
— Лейтенант Райли, — представил его Мерриман лёгким кивком
головы. — Познакомься с мистером Эрнестом Хемингуэем, корреспондентом американской газеты «Альянс», и мисс Мартой Геллхорн из журнала «Кольерс Уикли». Оба они — известные американские журналисты.
Смущённо моргнув, Алекс по очереди протянул гостям руку.
— Очень приятно, — произнёс он.
— Я тоже очень рад, — глубоким баритоном ответил Хемингуэй. — Для меня большая честь познакомиться с таким отважным человеком.
Алекс Райли не представлял, как на это ответить, он кивнул и посмотрел на Мерримана, пытаясь сообразить, что тот им рассказал и что все это значит.
Геллхорн, казалось, догадавшись о его недоумении, подошла к Алексу, и сказала с чувственностью, реальной или воображаемой, но, во всяком случае, волнующе:
— Мы с Эрнестом приехали сюда, чтобы осветить в своих материалах сражение за Бельчите, а за ужином майор рассказал нам о вас, лейтенант Райли. О вашем героизме, проявленном в сражении за Хараму, и что в эту ночь вы собираетесь в одиночку пробраться в тыл врага, чтобы добыть нужные сведения.
Райли вновь посмотрел на Мерримана, на сей раз тот ему заговорщицки подмигнул.
— Он так сказал? — поморщился Райли. — Вынужден заметить, что дела не всегда обстоят именно так, как может показаться со стороны. Я никоим образом не герой и не претендую на это звание.
Марта Геллхорн слегка улыбнулась.
— Майор предупредил, что именно так вы и ответите, — сказала она.
— Вот ответ настоящего героя, — восхитился Хемингуэй.
Райли устало покачал головой.
— Вы знаете, кто такой герой на самом деле? — спросил он. — Тот, кто сумел выжить там, где остальные погибли.
— Ну хорошо, хорошо, — примирительно ответил Хемингуэй, несколько фамильярным жестом обнимая его за плечи. — Не будем спорить, ладно? — И, указывая себе под ноги, добавил: — Почему бы нам не присесть и не поболтать немножко?
Райли почуял запах виски, отчетливо исходящий от журналиста.
— Я что-то не в настроении, — ответил он.
Геллхорн положила руку ему на плечо.
— Пожалуйста... лейтенант.
Райли повернулся к своему командиру, но Мерриман одним взглядом
дал понять, что придется согласиться.
— Лейтенант — добавил он — поухаживайте за нашими друзьями, пока я закончу с делами. Их репортажи о войне ценны не меньше танков. Я скоро вернусь, — закончил он, кивнул и ушел.
Алекс посмотрел на Джека в поисках поддержки, но тот глядел лишь на белокурую журналистку — как Хемингуэй, она тоже села у костра.
— Нам бы хотелось с вами поговорить, — сказала она, вынимая из кармана небольшой блокнот. — Расскажите о вашем военном опыте.
— О моем опыте? — переспросил Райли, нехотя сев.
— Что вы думаете, что чувствуете, — вмешался Хемингуэй. — Почему вы воюете. Ради чего.
Прежде чем ответить, Райли окинул журналиста пристальным взглядом.
— Я воюю ради них, — он указал на сидящих вокруг костра людей. — Чтобы они могли вернуться домой живыми и здоровыми.
— И за правое дело, — добавил Хэмингуэй.
Алекс искоса взглянул на журналиста, но ничего не ответил.
— А что вы думаете о войне? — спросила Геллхорн. — Как вы считаете, вы победите?
Райли подобрал с земли камешек и бросил его в огонь — рассеянно, как будто не слышал вопроса. Из костра вылетело облачко искр.
— В этой войне никто не победит, — устало ответил он наконец. — Что бы ни произошло, все проиграют.
— Вот уж чего я никак не ожидала услышать! — призналась Марта.
— А вы хотели услышать про свободу, демократию и всё в таком духе?
— Возможно, про справедливость. Принципы. Мораль...
— Все эти слова ничего не значат на войне, мисс Геллхорн.
— Неужели у вас нет идеалов? — вмешался Хемингуэй. — Разве вы воюете не против фашизма?
— Избавьте меня от этих сказок. Эти слова используют мерзавцы, развязывающие войны, чтобы убедить таких идиотов вроде нас поступить на военную службу.
— Но ведь вы пошли на войну добровольцем, — не сдавался тот. — Должны же быть серьезные причины.
— Да, у меня были на то причины. Только они никого не касаются.
— Не все войны одинаковы, лейтенант.
Райли глубоко вздохнул, прежде чем ответить.
— Вы правы, не все. Именно поэтому я и отправился добровольцем на
эту войну. Но в конечном счёте и эта война, и все остальные — это лишь кровь, смерть и мерзость. А если вам нужны высокие идеалы и концепции, то лучше поищите их в другом месте.
— К вашему сведению, я тоже был солдатом, — раздраженно заявил Хемингуэй. — Так что не вам читать мне нотации.
— Я знаю, что вы были на Великой войне, мистер Хемингуэй, — ответил Райли. — Водили санитарную машину.
Журналист тут же сменил тон.
— Вы знаете, кто я такой? — спросил он.
— Конечно, знаю. Я читал роман «Прощай, оружие». Хотя, скорее пытался, потому что не смог дочитать. Мне было очень скучно.
Писатель устремил на него высокомерный взгляд.
— Не каждый способен оценить хорошую книгу.
— Может быть, но все равно он скучен.
Хемингуэй выпрямился, слегка пошатнувшись.
— На драку нарываетесь, дружище? — спросил он, закатывая рукава
— Некоторым я бил морду и за меньшее.
— Сядь, Эрнест! — решительно остановила его Геллхорн. — Мы пришли сюда поговорить с лейтенантом, а вовсе не для того, чтобы с ним драться.
— Не волнуйтесь, — спокойно ответил Алекс. — Я не дерусь с пьяными, если сам не пьян.
Хемингуэй рванулся к Райли.
— Да я тебя...
Но прежде чем он сделал первый шаг, Хоакин Алькантара вскочил как пружина, и материализовался перед ним,как привидение.
— Какого черта?.. — рявкнул журналист.
— Успокойтесь, друг мой, — произнёс галисиец, прижимая руку к груди. — Почему бы нам не прогуляться? Лично мне ваш роман очень понравился.
— Послушайте, оставьте меня в покое... Я не намерен...
— Пойдемте, — добавил Джек, схватил Хэмингуэя за руку и, не обращая внимания на его сопротивление, потащил почти силком — Я представлю вас остальной роте.
— Но...
Последнее, что услышал Райли, пока они удалялись, была болтовня Джека.
— Вы ведь жили в Париже, разве нет? Это правда — то, что говорят о француженках?
Райли и Геллхорн остались сидеть у костра, глядя вслед журналисту и галисийцу.
— Прошу у вас прощения за невежливость Эрнеста, лейтенант. Райли небрежно отмахнутся.
— Ничего страшного, я сам его спровоцировал.
Геллхорн нахмурилась.
— И зачем же вы это сделали? Разве вы не знаете, каким успехом пользуются его репортажи в Соединённых Штатах?
— Знаю. Но для него это просто еще одна война. Он всегда говорит о храбрости, героях и идеалах, но пока мы здесь, умираем и гнием в окопах, он будет ловить марлина на яхте у берегов Флориды со стаканом виски в одной руке и сигарой в другой.
— Но ведь такова его профессия, — сказала девушка. — Он журналист, как и я. Мы рассказываем об увиденном, чтобы об этом узнал весь мир. Мы — очевидцы происходящего.
— Ну и что? Ничего не изменится, что бы вы ни говорили или ни делали. Всем вообще плевать.
— Моим читателям не плевать. Иначе они не стали бы читать мои репортажи.
Райли покачал головой.
— Простите меня за прямоту, но для читателей ваших статей это просто развлечение, раздел между политикой и спортом. Подавляющему большинству насрать, кто и почему сражается на этой гражданской войне.
Геллхорн собиралась гневно возразить, но ответ застыл на кончике языка.
— Может быть, вы и правы, — произнесла она, глядя на освещённые пламенем лица сидящих вокруг костра солдат. — И возможно, я — тоже всего лишь часть этого спектакля. То есть, скорее театральный критик, который пишет статьи, а после работы спокойно отправляется спать.
Журналистка повернулась к Райли и в первый раз внимательно его рассмотрела. Строгий профиль загоревшего лица, прямой нос, черные волосы, миндалевидные глаза, отражающие свет костра.
— А чем вы займетесь после войны? — спросила она.
Райли пожал плечами.
— Я об этом не думаю, — ответил он.
— О чем же в таком случае вы думаете, лейтенант?
— О море.
— О море? — удивленно переспросила она.
— С тех пор как я прибыл в Испанию, я еще не видел море,
понимаете? Я мечтаю о море каждый день, уплыть подальше от суши. Уплыть далеко-далеко. Выбрать точку на горизонте и отправиться к ней, ни перед кем не отчитываясь или не беспокоясь о том, что осталось позади.
Райли повернулся к ней и встретился взглядом с прекрасными голубыми глазами, с интересом его изучающими.
— Хотя сейчас я подумываю о том, что... в другом месте и при других обстоятельствах я предложил бы вам поужинать где-нибудь в тихом месте, затем потанцевать... а потом поехать в отель и провести ночь вместе.
Щеки Геллхорн вспыхнули, однако, увидев, с каким восхищением он на нее смотрит, шепотом ответила:
— Я тоже была бы рада, если бы вы мне это предложили, лейтенант.
— Она наклонилась к самому его лицу, чтобы никто не услышал. — Постарайтесь благополучно вернуться из разведки, — добавила она, подмигнув, — а там будет видно.
Когда сержант Алькантара вернулся к костру взвода Райли, тот как раз заканчивал последние приготовления. Он уже переоделся в темную рубашку, которую одолжил у Хоникомба, и даже успел натереть ваксой лицо и руки, и теперь проделывал то же самое с пряжкой и заклепками ремня.
— Как там Хемингуэй? — спросил Райли у Джека, заметив, что тот вернулся.
— У него семь пятниц на неделе, — улыбнулся тот. — Сегодня вызывает тебя на дуэль, а завтра уже ни о чем не помнит. Я проводил его до палатки майора, и там он присоединился к остальным гостям.
С этими словами он взял жестянку с ваксой и принялся намазывать лицо.
— А как твои дела с блондинкой? — спросил он. — Надеюсь, ты на меня не обиделся, что я оставил вас наедине?
Вместо ответа Алекс смерил его хмурым взглядом.
— Что это ты делаешь? — спросил он.
— А что, разве не видно? Пытаюсь защитить от палящих солнечных лучей мою нежную кожу.
— Оставь ваксу в покое, Джек. На этот раз я пойду один.
— Ладно, ладно, — ответил галисиец, продолжая мазаться.
— Я серьёзно. Ты никуда не пойдёшь. Это приказ.
Довольная улыбка расплылась по вымазанному ваксой лицу Джека.
— Тебе сказать, куда ты можешь засунуть этот приказ?
— Не заговаривай мне зубы, Джек. Ты сделаешь величайшую на свете глупость, если пойдешь со мной. Вдвоем мы скорее попадемся. Ты остаешься, и говорить больше не о чем.
Подбоченившись, сержант встал перед лейтенантом, с вызовом глядя на него.
— Ты как хочешь, а я все равно пойду с тобой. Так что не трать понапрасну времени на приказы, которые я все равно не стану выполнять. Уже и так почти одиннадцать, мы должны были выйти полчаса назад.
— Я имею право заключить тебя под стражу.
— А я могу врезать тебе по яйцам.
Райли не мгновение задумался, не арестовать ли своего друга. Если они пойдут вдвоем, их точно будет легче обнаружить. И к тому же в случае
неприятностей он не хотел, чтобы кто-то еще был рядом.
— Ну хорошо, — сдался он наконец. — Возьми с собой только пистолет и нож, все остальное оставь здесь. Ни боеприпасов, ни воды. Не забудь облегчиться и весь металл замажь ваксой, чтобы не блеснул, — с этими словами Райли хлопнул его по плечу. — Через пять минут выходим.
— Мне хватит и трёх.
На самом деле прошло целых десять минут, прежде чем к ним подошел капитан Майкл Лоу, чтобы дать последние наставления.
Встав перед ними, он осмотрел их сверху донизу. Они были в черном,
а на вымазанных черным лицах выделялись только белки глаз.
— Могу я попросить вас хотя бы этой ночью воздержаться от ваших обычных глупостей? — спросил капитан без тени улыбки. — Постарайтесь обойтись без лишнего риска. Наверняка в окрестностях города рыщут патрули, и если вы на них наткнетесь, вам не поздоровится, так что будьте начеку. Все ясно?
— Так точно, товарищ капитан, — кивнул Райли.
— Мне лишь нужно, чтобы вы подобрались достаточно близко и оценили, сколько примерно вражеских сил в заброшенном монастыре и на маслобойне, а также выяснили, есть ли у них пушки и станковые пулеметы и где они спрятаны. Больше ничего. Все понятно?
— Не беспокойтесь, капитан, — улыбнулся Джек, блеснув двумя рядами белых зубов на круглом лице. — Даю слово, что мы не станем пытаться в одиночку взять Бельчите.
Чернокожий капитан взглянул на часы, а потом повернул голову на восток, где как раз восходила убывающая луна.
— Не самая лучшая ночь для прогулок, — поморщился он. — Слишком ярко светит луна, а на небе — ни облачка... но уж что есть, то есть. Помните: светает в половине восьмого, если вы не успеете вернуться к семи часам, то окажетесь у всех на виду, как стог сена посреди поля. Это вам тоже ясно?
— Все ясно, — заключил Райли. — Мы должны вернуться как можно скорее.
— Очень на это надеюсь, — ответил Лоу и, посмотрев на Джека, чье лицо вновь осветилось белозубой улыбкой, добавил: — Могу я спросить, чему ты смеешься?
— Прошу прощения, товарищ капитан, — ответил тот, изо всех сил стараясь сдержать улыбку. — Просто я подумал, что после того, как мы с Алексом покрасились, теперь вы из нас троих самый светлый.
Первые пятьсот метров они шли, пригибаясь, прячась от зорких глаз
защитников города в тени оливковых деревьев, укрываясь за камнями и спускаясь на дно канав. Но затем между ними и северной границей города оказалось лишь пустое и ровное поле без единого кустика, за которым они могли бы спрятаться.
Укрывшись в густом кустарнике, Райли и Джек изучали представшую их глазам безрадостную картину.
— Ну, что видишь? — спросил Райли у Джека, который в это время рассматривал линию горизонта в небольшой походный бинокль.
Сержант слегка покосился на Райли, прежде чем ответить.
— Черно, как у негра в заднице, — ответил тот, криво усмехнувшись. Алекс оторвал взгляд от линии горизонта и посмотрел на друга.
— Хватит прикалываться. Я серьезно.
Джек слегка приподнял голову, выглянув поверх кустов.
— Дрянь дело, — проворчал он. — До самого города — голое поле, плоское, как тарелка. Если мы высунем отсюда нос, нас тут же засекут.
— Вот и я так думаю, — Райли забрал у него бинокль и поднес к собственным глазам, с особым вниманием изучая левую сторону пейзажа.
— Но вон там, кажется, маячит какая-то ферма — до нее метров четыреста. Джек посмотрел в ту же сторону.
— Кажется, неплохое местечко, — согласился он. — Хотя как знать: не караулит ли там отряд вооружённых легионеров, поджидая, когда туда сунется какой-нибудь доверчивый дурачок?
— Тем более надо пробраться туда и все разнюхать. Если там и впрямь вражеский отряд, мы не можем допустить, чтобы он находился так близко к нашим позициям.
— Да, но... как мы туда доберёмся? Будем ползти на брюхе почти полкилометра? Тут же негде спрятаться, кругом голое поле.
— Есть кое-что получше. Посмотри туда!
Он указал на длинную колею, уходящую в сторону фермы и теряющуюся в ночи.
— Это оросительный канал.
— Если мы поползем по нему на четвереньках, то сможем добраться незамеченными.
Упитанный галисиец немного помолчал, обдумывая план друга. К его идее он отнёсся без всякого энтузиазма: ему совсем не хотелось ползти на брюхе почти полкилометра.
— Ну что ж, — произнес он наконец, понимая, что это и впрямь самый лучший выбор из возможных вариантов. — В таком случае дамы — вперед, — сделал он галантный жест.
Весенние воды, прежде наполнявшие канал до краев, давно испарились, и теперь это была просто канава глубиной не больше полуметра, заваленная мусором и сухими ветками.
Они двигались на ощупь, почти вслепую, поскольку лунный свет не достигал дна канавы. То и дело кто-то с трудом сдерживал крик, когда колючая ветка впивалась в ладонь.
— Да твою ж мать, — выругался Джек в сотый раз за последние десять минут.
— Тс-с-с! — прошептал Алекс, прижимая палец к губам. — Мы уже совсем рядом, держи язык за зубами.
Галисиец выглянул наружу и убедился, что его друг прав.
Невдалеке от них действительно возвышалась крестьянский дом с неровными каменными стенами, черепичной крышей, маленькими окошками и деревянным сараем с задней стороны, возле которого были навалены вилы, лопаты и прочие сельскохозяйственные орудия.
— Кажется, никого нет дома, — прошептал Джек, убедившись, что изнутри не доносится ни единого звука и не пробивается ни единого лучика света.
Вместо ответа Райли указал на дымоход — из него тонкой белой ниточкой поднимался едва заметный дымок.
— Кто-то все же есть, — произнес он. — Давай обойдем вокруг. Джек кивнул и вслед за Райли выбрался из канавы, пригибаясь и
прислушиваясь.
Лишь добравшись до сарая, они наконец смогли отдышаться, прислонившись к стене. Переждав несколько минут и убедившись, что вокруг все спокойно, они направились к задней стене дома.
Там было лишь одно крошечное окошко, слишком высоко, чтобы в него протиснуться. Прижимаясь к стене, словно две огромные черные ящерицы, они обогнули угол дома.
С этой стороны имелось несколько окон, и одно из них было широко открыто, словно приглашая забраться внутрь.
Райли и Джек переглянулись, затем на цыпочках подобрались к открытому окну, пригнувшись еще ниже. Оба вынули из кобуры пистолеты, осторожно и без щелчка взвели курки и, опираясь на стену, очень медленно заглянули внутрь поверх подоконника.
Внутри дома было совершенно темно. Свет почти не проникал внутрь, но поскольку ни снаружи, ни внутри не оказалось солдат, Райли успокоился, осторожно поднялся и просунул голову в окно.
Мало-помалу глаза привыкли к темноте, и он смог различить наиболее
крупные предметы. Это, видимо,была гостиная. В центре стоял большой стол в окружении нескольких грубо сколоченных стульев, на беленых стенах висели старые фотографии предков хозяев дома, а над очагом, в умирающем свете тлеющих углей, стояла большая кастрюля, прикрытая крышкой, от который исходил дурманящий запах жаркого.
Райли почувствовал, как у него потекли слюнки, а в животе заурчало, как у льва при виде лани. Вот уже несколько недель, как он не ел ничего приличного, не считая отвратительного походного варева, и теперь от запаха жаркого у него побежали мурашки.
Потом он понял, что Джек встал и собирается залезть в окно.
— Какого хрена ты делаешь? — дернул он его за рукав.
Галисиец посмотрел на Райли так, словно успел забыть о его существовании.
— Э... Я... проверю... понимаешь... — бормотал он, глядя в окно на кастрюлю.
— Рехнулся? Лезть в окно, как воры, чтобы стащить еду?
— Нет, я просто... — пробормотал Джек, перекидывая ногу через подоконник. — Просто хочу попробовать...
— Черт побери, Джек! — Райли невольно повысил голос. — Прекрати немедленно! Нас же застукают...
И неожиданно замолчал, услышав, как за спиной хлопнула дверь.
Кровь застыла у Райли в жилах при одной мысли, что их обнаружили, и сейчас, возможно, в спину ему упрется ствол.
Покосившись на Джека, еще недавно голодного, он догадался, что тот побледнел под слоем ваксы.
Они замерли — Джек наполовину внутри дома, и Алекс, схвативший его за рукав. Любое резкое движение могло привести к тому, что их застрелят в совсем не героической ситуации.
— Привет! — неожиданно раздался беззаботный голос — Вы кто? Алекс и Джек недоверчиво переглянулись. Они очень медленно
повернулись и увидели задавшего вопрос.
Это был мальчик лет восьми, босой и в ночной рубашке, грязной и залатанной, смотревший на них с любопытством из двери зловонной уборной, откуда он только что вышел.
— Вы воры? — спросил он.
У него был огромная копна спутанных черных волос, любопытные темные глаза и целая россыпь пятен грязи на руках, видимых даже при слабом лунном свете.
— Вы негры из Африки? — не унимался малыш.
Джек, уже поставивший ногу на подоконник, опустил ее на землю, а Алекс присел перед малышом на корточки, чтобы выглядеть менее устрашающе, хотя мальчик и так не казался испуганным.
— Нет, — ответил он шепотом, надеясь, что мальчик последует его примеру и не станет поднимать шума. — Мы не негры из Африки. Мы — друзья.
— Чьи друзья?
— Ну, скажем, твои.
— Как вы можете быть моими друзьями, если мы впервые видим друг друга?
Джек едва сдержал смех.
— И тем не менее, это правда, — произнёс Алекс, не обращая внимания на сержанта. — Меня зовут Алекс, а этот толстячок — мой друг Хоакин. А ты кто? Как тебя зовут?
— Хавьер Антонио Лопес Реверте.
— Рад познакомиться, Хавьер Антонио, — сказал Райли, протягивая ему руку, которую мальчик пожал неожиданно крепко для своего возраста.
— Вот теперь мы и впрямь друзья.
Взглянув на свою руку, мальчик не на шутку испугался, увидев на ней чёрные пятна.
— Вы испачкали меня чернотой! — в тревоге воскликнул он. — Я не хочу стать негром!
Алекс жестом велел ему не шуметь, а затем вытер руку мальчика о рубашку, чтобы тот убедился — под слоем ваксы по-прежнему белая кожа. Мальчик, видимо, никогда прежде не видел людей другой расы, и никто ему не объяснил, что цвет кожи не заразен.
— Успокойся, Хавьер... Это всего лишь обычная вакса, видишь? Не надо кричать, пожалуйста.
— Твои родители дома, Хавьер? — спросил Джек.
— Они спят, — ответил тот, немного успокоившись.
— А кто-нибудь ещё в доме есть?
— Мои сестры, Хуана и Хосефа. Только они ещё маленькие, даже говорить толком не умеют.
— Я имею в виду вовсе не членов твоей семьи. А солдаты, например? Мальчик покачал головой.
— Они приходили два дня назад, но теперь уже ушли.
— Понятно, — протянул Алекс. — Послушай, а ты можешь сказать своему отцу, что мы хотели бы с ним поговорить? Скажи ему, что мы ваши друзья... А впрочем, лучше ничего не говори, — оборвал он на полуслове.
— Лучше просто отведи нас к нему.
Мальчик провел их в дом, где они сели за стол и зажгли керосиновую лампу, а малыш тем временем отправился будить родителей.
Из соседней комнаты тут же послышались приглушенные голоса — мужской и женский, полные беспокойства и недоверия.
Наконец, минуту спустя их взорам предстала небритая и растрепанная физиономия заспанного мужчины, он как будто никак не мог понять, точно ли это происходит наяву или ему снится кошмар.
— Добрый вечер, — прошептал он хриплым грубоватым голосом, тщетно пытаясь заправить рубашку в брюки. — Кто вы такие?
— Добрый вечер, добрый человек, — ответил Алекс, стирая рукавом ваксу с лица. — Мы — солдаты Республиканской армии и не сделаем вам ничего плохого. Мы отправились в патруль и увидели ваш дом. Потом подошли, чтобы разведать обстановку, и случайно наткнулись на вашего сына.
Пока Райли говорил, хозяин сел напротив, по-прежнему глядя на них затуманенным со сна взглядом, пытаясь сообразить, кто же всё-таки эти
люди с вымазанными чёрной ваксой лицами, которые так по-хозяйски расселись за его столом.
— И чего же вы хотите... от меня? — спросил он. — Вы же видите, мы бедны, у нас ничего нет. Даже кур забрали марокканские солдаты... У нас больше нечего взять.
Джек покашлял, бросив многозначительный взгляд в сторону большой кастрюли, из которой разносился упоительный запах жаркого.
Алекс, тем не менее, покачал головой.
— Но, сеньор...
— Эустакио Лопес Ледесма, к вашим услугам.
— Сеньор Лопес, не волнуйтесь, мы не собираемся вас грабить. Я только хотел бы задать вам несколько вопросов.
— Я ничего не знаю.
— Спокойно, дружище, — вмешался Джек, одарив хозяина самой дружелюбной улыбкой, чтобы тот хоть немного успокоился. — Не волнуйтесь, мы не собираемся вас допрашивать. Успокойтесь, ничего с вами или вашей семьей не случится.
Эустакио, похоже, поверил галисийцу.
— Вы, может быть, ничего плохого и не сделаете, — ответил он. — Но если они, — он кивнул в сторону закрытого ставнями окна, выходящего в сторону города, — узнают, что вы заходили в мой дом...
— На этот счёт не волнуйтесь, — заверил его Райли. — Никто не видел, как мы пришли, и никто не увидит, как уйдём.