С момента создания Организации Североатлантического договора (НАТО) в 1949 г. и до конца 1980-х годов руководители и общественность СССР воспринимали Организацию Североатлантического договора в качестве главного военно-политического противника и инструмента воздействия США на страны Западной Европы. В заявлении МИД СССР от 29 января 1949 г. подчеркивалось, что «Североатлантический пакт нужен отнюдь не для самообороны, а для осуществления политики агрессии, для осуществления политики развязывания новой войны». Эта установка оставалась неизменной на протяжении последующих сорока десятилетий. Советская дипломатия добивалась роспуска НАТО, а советские военные структуры разрабатывали планы войны против Североатлантического альянса. В мае 1955 г. СССР инициировал создание Организации Варшавского договора (ОВД), в состав которой вошло большинство государств-сателлитов Советского Союза в Центральной и Восточной Европе. При этом руководство СССР не скрывало, что создание ОВД является ответом на включение в состав НАТО ФРГ.
Разумеется, о каких-либо контактах между СССР и НАТО не могло быть и речи. Лишь один раз, 31 марта 1954 г. правительство СССР выразило готовность рассмотреть вместе с заинтересованными правительствами вопрос об участии Советского Союза в НАТО, но при этом не скрывало, что соответствующее заявление является пропагандистским жестом, призванным прозондировать позицию государств-членов НАТО.
В 1989 г. руководство СССР выразило готовность наладить политический диалог с НАТО, расширить связи с Альянсом по военной линии, и оказать содействие развитию контактов между представителями НАТО и ОВД. В ноябре того же года состоялся первый в истории отношений СССР – НАТО визит в штаб-квартиру Североатлантического альянса министра иностранных дел СССР Э. Шеварднадзе. В 1990 г. В Москве побывал генеральный секретарь НАТО М. Вёрнер. К существенным переменам в отношениях СССР – НАТО эти визиты не привели, но создали благоприятную атмосферу для завершения процесса объединения Германии при сохранении ее в НАТО и подписания Договора об обычных вооруженных силах в Европе.
|
|
После прекращения существования СССР в декабре 1991 г. Президент РФ Б. Ельцин заявил, что взаимодействие России «с единственным оставшимся в Европе военным союзом» станет важным компонентом обеспечения безопасности Российского государства. В декабре 1991 г. между Российской Федерацией и НАТО были установлены прямые контакты. Начало им положил визит в штаб-квартиру НАТО первого вице-премьера РФ Г. Бурбулиса 13 декабря 1991 г. Российское руководство активно поддержало предложение о создании форума для консультаций между странами Альянса и бывшими странами — участницами Организации Варшавского договора. В конце 1991 г. Россия вступила в Совет североатлантического сотрудничества (ССАС). 20 декабря 1991 г. Б. Ельцин в обращении к участникам первой сессии ССАС не исключил возможности вступления России в Альянс в долгосрочной перспективе. Российский эксперт Д. Тренин даже утверждает, что российский президент говорил о возможности вступления России в НАТО в недалеком будущем.
Концепция внешней политики Российской Федерации, разработанная МИДом РФ в 1992 г. И одобренная Президентом РФ в марте 1993 г., ориентировала Россию на интенсификацию контактов с НАТО на двусторонней и многосторонней основе, взаимодействие с органами НАТО в вопросах укрепления мира и безопасности посредством развития политических контактов, связей по военной линии, обмена визитами, проведения совместных маневров, обмена опытом, взаимодействия в урегулировании кризисных ситуаций.
|
|
22 июня 1994 г. министр иностранных дел России А. Козырев подписал рамочный документ программы «Партнерство ради мира», предложенной НАТО странам бывшей Организации Варшавского договора. Таким образом, Россия официально стала участником этой программы. В мае 1995 г. в Брюсселе состоялось подписание Индивидуальной программы партнерства РФ – НАТО и документа «Области широкого, углубленного диалога и сотрудничества между Россией и НАТО». В 1996 г. российский миротворческий контингент был развернут в Боснии и Герцеговине.
В то же время можно согласиться с мнением российского эксперта относительно того, что взаимоотношения России с НАТО на начальном этапе формирования российского внешнеполитического курса не рассматривались в качестве самостоятельного направления и представляли собой лишь производную решения задач отхода от блокового противостояния времен холодной войны и закрепления наметившейся в конце 1980-х гг. тенденции к поддержанию глобальной и региональной стабильности мирными средствами. Данное обстоятельство придавало российской политике в отношении НАТО черты противоречивости и непоследовательности. С одной стороны, российская сторона выражала готовность к сотрудничеству с НАТО, с другой стороны, акцентировала внимание на нежелании вступать в эту организацию и призывала НАТО выстраивать с отношения с Россией как с равнозначным центром силы, фактически не представляя таковой. В 1995 г. российское руководство критически отнеслось к использованию вооруженных сил НАТО против воинских подразделений боснийских сербов.
|
|
В свою очередь, страны-члены НАТО также не проявляли большого желания принимать Россию в свои ряды. В феврале 1992 г. госсекретарь США Дж. Бейкер отверг предложение Б. Ельцина об установлении союзнических отношений между Россией и США, сославшись на то, что для достижения такого статуса необходим переходный период. Скептически оценивали подобную перспективу и страны Западной Европы. Представители стран-членов НАТО обращали внимание на то, что Организация Североатлантического договора была создана для коллективной защиты от угрозы на европейском театре и абсолютно не приспособлена к тому, чтобы давать гарантии безопасности России (а это будет необходимо при ее членстве) от возможных угроз с азиатского направления.
Серьезной проблемой в отношениях России и НАТО стало расширение Альянса, принципиальное решение о возможности которого было принято в январе 1994 г. Первоначально российское руководство не воспринимало возможность расширения НАТО как непосредственную угрозу. В сентябре 1993 г. Б. Ельцин во время посещения Польши, Чехии и Словакии сделал ряд заявлений, из которых можно было сделать вывод, что Россия не намерена противодействовать вступлению этих стран в Организацию Североатлантического договора. Схожую позицию занимал российский МИД. Российские дипломаты утверждали, что любое государство может обеспечивать свою безопасность так, как считает нужным, хотя обращали внимание на контрпродуктивность вступления стран ЦВЕ в НАТО без подключения России к деятельности Альянса.
Однако значительная часть российских «силовиков» трактовала расширение НАТО как угрозу российским интересам. Категорически против этого шага выступал, к примеру, глава СВР Российской Федерации Е. Примаков, утверждавший, что приближение инфраструктуры НАТО к российским границам приведет к снижению безопасности российского государства.
Б. Ельцин был вынужден считаться с мнением «силовиков». Его заявления о возможности приема в состав НАТО новых членов были быстро онулированы. В декабре 1994 г. министр иностранных дел РФ А. Козырев на сессии Совета НАТО отказался подписать двусторонние документы о параметрах взаимодействия Российской Федерации с Организацией Североатлантического договора в знак протеста против возможного ее расширения. В марте 1995 г. российский президент подчеркнул, что Россия твердо намерена противодействовать расширению НАТО. В 1994–1995 гг. российская сторона настойчиво убеждала страны, входившие в НАТО либо желавшие обрести членство в этой организации, пойти по пути расширения взаимодействия в рамках СБСЕ/ОБСЕ и сформировать на базе этой организации полноценную структуру, способную обеспечить безопасность всей Европы. Российские политики предлагали странам ЦВЕ сохранять нейтральный статус, подкрепленный перекрестными гарантиями безопасности со стороны России и стран НАТО и наличием каналов связи между СНГ и НАТО.
Однако российские предложения не встретили понимания в странах Европы и Северной Америки. Установка на расширение Альянса сохранялась. В 1995 г. структуры НАТО пришли к выводу о целесообразности сохранения с Россией политического диалога при одновременном игнорировании российских пожеланий относительно создания общеевропейской системы безопасности. Единственной уступкой со стороны США и их союзников стало обещание осуществлять расширение Альянса постепенно.
Убедившись в том, что избежать расширения НАТО не удастся, российское руководство приступило к поиску адекватного ответа на действия Альянса. Осенью 1996 г. руководители Совета безопасности РФ (И. Рыбкин и Б. Березовский) предложили подключить Россию к политическим структурам НАТО. Однако против подобного шага высказалось большинство депутатов российской Государственной думы, которые считали, что воспрепятствовать расширению НАТО можно с помощью усиления военной мощи российского государства и ускорения военно-политической интеграции на пространстве бывшего СССР. В начале 1997 г. В нижней палате российского парламента возникло внефракционное объединение «АнтиНАТО».
Позицию российских парламентариев разделял и новый глава МИД РФ Е. Примаков, сменивший на этом посту А. Козырева в январе 1996 г. В декабре 1996 г. во время посещения штаб-квартиры НАТО он выступил против приближения инфраструктуры Альянса к российской территории и возможного включения в состав НАТО государств Балтии и других республик бывшего Советского Союза.
Идею расширения НАТО критически оценивали даже представители российского либерального спектра. Так, глава Администрации Президента РФ А. Чубайс в феврале 1997 г. назвал политику расширения НАТО «большой ошибкой», сославшись на то, что она приводит Россию к изоляции и, по сути, является выражением недоверия курсу на реформы, проводимому российским правительством. Однако страны НАТО предпочли расширение на восток сохранению дружественных отношений с Россией. В качестве компромисса они согласились учесть российские требования относительно сокращения обычных вооруженных сил в Европе и пообещали не размещать ядерное оружие на территории новых членов Альянса.
В конце 1996 г. российское руководство примирилось с возможностью расширения НАТО, но потребовало оформить отношения России с Альянсом посредством подписания специального соглашения. В марте 1997 г. Б. Ельцин заявил: «Наша позиция не изменилась. Двигаясь в восточном направлении, НАТО совершает ошибку. Но я должен принять меры по нейтрализации отрицательных последствий для России. Я готов заключить соглашение с НАТО не потому что мне этого хочется, а потому что я вынужден пойти на это. На сегодняшний день нет другого решения».
Разработка нового соглашения о взаимоотношениях России и НАТО началась в декабре 1996 г. После нескольких раундов консультаций и переговоров 27 мая 1997 г. В Париже в присутствии российского президента и руководителей стран НАТО был подписан Основополагающий акт о взаимных отношениях, сотрудничестве и безопасности, между Российской Федерацией и Организацией Североатлантического договора. В этом документе определялись принципы, а также механизм и области консультаций и сотрудничества и военно-политические вопросы, требующие принятия совместных решений и совместных действий. В числе прочего предполагалось, что «при достижении в ходе консультаций консенсуса о принятии совместных решений и совместных действий по конкретным случаям» Россия и НАТО будут «участвовать на равноправной основе в планировании и подготовке совместных операций, включая миротворческие операции под эгидой Совета Безопасности ООН или в рамках мандата ОБСЕ».
Подписание Основополагающего акта поспособствовало созданию ряда структур по взаимодействию между Россией и НАТО. Функции по организации диалога возлагались на Совместный постоянный совет Россия – НАТО (СПС), который приступил к работе в сентябре 1997 г. И стал первым институтом для консультаций и практического сотрудничества между Российской Федерацией и Организацией Североатлантического договора.
В феврале 1998 г. в Москве при Институте научной информации по общественным наукам Российской Академии наук (ИНИОН) был открыт Центр документации НАТО. 18 марта 1998 года в Брюсселе начало работу Постоянное представительство Российской Федерации при НАТО. В том же году в рамках Постоянного представительства была учреждена должность Главного военного представителя России при НАТО.
В мае 1998 года в Люксембурге на заседании СПС Россия – НАТО был подписан «Меморандум о договоренности в области научно-технического сотрудничества» между Россией и НАТО, предусматривавший поддержку совместных научных проектов с участием ученых из стран НАТО и России. Также был создан Совместный комитет научно-технического сотрудничества, первое заседание которого было проведено 19 ноября 1998 г. В Москве.
Более тесным стало взаимодействие между парламентариями России и стран-членов НАТО. В мае 1998 г. была создана совместная рабочая группа по наблюдению за развитием отношений между Россией и НАТО, в состав которой каждая из сторон направила по семь парламентариев. Первая встреча группы состоялась в Брюсселе 29 октября – 1 ноября 1998 г.
В соответствии с Индивидуальной программой партнерства на 1998 год Россия выразила готовность принять участие в более чем 70 мероприятиях по 17 областям сотрудничества, в том числе в 10 совместных учениях. Однако большая часть запланированных мероприятий не была выполнена из-за отсутствия необходимых финансовых средств в условиях финансового кризиса, охватившего Россию.
Подписание Основополагающего акта расценивалось российскими властями как важный этап на пути преобразования отношений между Россией и НАТО в один из базовых элементов европейской архитектуры безопасности. Однако последующие события омрачили эти радостные настроения.
Вопреки ожиданиям в Москве, деятельность СПС не привела к выработке и принятию совместных решений по наиболее важным вопросам безопасности в Европе, поскольку натовцы рассматривали соответствующую структуру исключительно как место обмена мнениями и не считали нужным учитывать российскую позицию при принятии решений в области безопасности.
Расширение НАТО продолжилось. В июле 1997 г. руководители государств-членов НАТО и участников ПРМ в Мадриде одобрили решение о приеме в Организацию Североатлантического договора Польши, Чехии и Венгрии. В марте 1999 г. эти страны вошли в состав Альянса. Однако натовцы не собирались останавливаться на достигнутом. В ходе Мадридского саммита Альянса в 1997 г. Польша, Чехия и Венгрия обязались оказать содействие приему в Альянс Литвы, Латвии и Эстонии. Более того, польское руководство заговорило о желательности приема в НАТО Украины.
Подобные установки воспринимались в Москве с нескрываемым раздражением. Б. Ельцин отказался от участия в Мадридском саммите НАТО, дав понять, что не одобряет принимаемые на нем решения. Однако более серьезные противоречия между Россией и НАТО обозначились в 1998 г., когда структуры Альянса начали подготовку к военной операции против Югославии под предлогом защиты прав албанцев в Косово. Российское руководство выступало за сохранение территориальной целостности СРЮ и заявляло о недопустимости вовлечения НАТО в спор между сербами и албанцами. Руководители ключевых стран Североатлантического альянса придерживались иной точки зрения. Летом 1998 г. министр иностранных дел ФРГ К. Кинкель предупредил Е. Примакова о готовности Альянса к решительным действиям и призвал российскую сторону не блокировать в Совете Безопасности ООН резолюцию с одобрением принудительных мер в отношении СРЮ. Российская сторона продолжала упорствовать, но ее позиция не поколебала решимость стран НАТО довести дело до конца.
Начало военной операции НАТО в Югославии 24 марта 1999 г. В Москве было воспринято с крайней степенью раздражения. Действия НАТО были охарактеризованы как неприкрытая агрессия, разрушающая базовые принципы международного права. По указанию президента РФ в Москву был отозван Главный военный представитель РФ при НАТО, приостановились российское участие в программе «Партнерство ради мира» и реализация программы партнерства России – НАТО, отложены переговоры об открытии военной миссии связи НАТО в Москве, прекратилась деятельность Центра документации НАТО. На Тихоокеанском флоте прошли учения, которые сопровождались ракетными пусками из надводного и подводного положений, а также артиллерийскими и торпедными стрельбами. Российская сторона объявила о проведении мероприятий по повышению боеготовности ряда частей, в первую очередь — разведки и выразила намерение направить в Средиземное море ряд кораблей Черноморского флота.
Единственной сферой, где Россия сохранила взаимодействие с НАТО, оставалась миротворческая операция в Боснии и Герцеговине, хотя определенные рокировки произошли и здесь. В частности, в Россию были отозваны сотрудники аппарата заместителя верховного главнокомандующего ОВС НАТО в Европе по российской бригаде в Боснии и Герцеговине, а сама бригада выведена из подчинения объединенного командования НАТО.
Действия России натолкнулись на противодействие со стороны НАТО. Из штаб-квартиры Альянса последовали предупреждения о возможности жестких действий в отношении России в случае ее военной поддержки руководства СРЮ. На встрече с министром иностранных дел РФ И. Ивановым госсекретарь США М. Олбрайт заявила, что военная операция Альянса будет продолжаться до тех пор, пока Милошевич не примет условия НАТО.
Твердость стран-членов Альянса привела к изменению позиции Москвы. По признанию Е. Примакова, демонстрация жесткого неприятия действий НАТО была продиктована расчетом на возможность раскола между США и европейскими государствами в отношении военной операции Альянса на Балканах. Убедившись в том, что раскола не произошло, Б. Ельцин 14 апреля 1999 г. поручил экс-премьеру В. Черномырдину подключиться к процессу мирного урегулирования в Югославии. Также российское руководство не стало направлять в Средиземное море группу кораблей Черноморского флота, ограничившись отправкой в зону конфликта разведывательного корабля «Лиман».
Разработка условий мирного урегулирования на Балканах осуществлялась на основе натовских предложений. Вопреки предложениям Москвы в Косово были введены войска НАТО. Попытка российского руководства усилить свои позиции в споре с натовцами посредством переброски в аэропорт «Слатина» (в столице Косовского края г. Приштина) 200 десантников из состава миротворческого контингента в Боснии и Герцеговине, предпринятая 11 июня 1999 г., завершилась провалом, хотя едва не привела к столкновению между российскими и натовскими военнослужащими. После этого российское руководство окончательно смирилось с тем, что ключевую роль в процессе мирного урегулирования будет играть НАТО. В свою очередь, руководство НАТО согласилось допустить российских миротворцев в зону конфликта, разместив их в зонах ответственности ФРГ, Франции, США и Великобритании. Российский военный контингент в Косово численностью до 3616 человек находился под оперативным контролем Генерального штаба Вооруженных сил Российской Федерации.
Действия НАТО на Балканах привели к ухудшению имиджа Альянса в глазах российской общественности. В это время практически реанимировались старые штампы советской пропаганды об имманентной агрессивности блока НАТО. В свою очередь, руководство НАТО в конце 1999 г. осудило действия России в Чечне, призвав российское руководство «прекратить непропорциональное и неразборчивое применение силы».
Впрочем, охлаждение отношений длилось недолго. 5 марта 2000 года В. Путин, отвечая на вопрос корреспондента Би-Би-Си о возможности вступления России в Североатлантический альянс, ответил: «А почему бы и нет?». Однако каких-либо конкретных действий в части присоединения к Альянсу это высказывание не повлекло. Комментируя высказывание президента относительно гипотетического членства России в НАТО, российский министр иностранных дел И. Иванов заявил, что В. Путин всего лишь подтвердил готовность России выстраивать партнерские отношения с НАТО и его слова не следует трактовать как стремление обрести членство в Альянсе.
Тем не менее, в 2000 г. сотрудничество России с НАТО было восстановлено. Вновь заработал механизм СПС. В феврале 2001 г. В Москве открылось информационное бюро Альянса.
В октябре 2001 г. российское руководство поддержало военную операцию НАТО в Афганистане, хотя от непосредственного участия в операции отказалось. Эта поддержка создала благоприятные предпосылки для активизации диалога между Россией и НАТО.
В ноябре 2001 г. в Москве побывал с визитом Генеральный секретарь НАТО Дж. Робинсон. На встречах с российскими руководителями он обсудил вопросы расширения взаимодействия России с НАТО, причем не исключал возможности предоставления России права вето по некоторым спорным вопросам.
В мае 2002 г. на авиабазе Пратика-ди-Маре возле Рима состоялся саммит Россия – НАТО. Результатом саммита стало подписание 28 мая 2002 г. Декларации Глав Государств и Правительств Российской Федерации и Государств — Членов НАТО. Руководители России и государств-членов НАТО подтвердили решимость «строить совместно прочный и всеобъемлющий мир в евроатлантическом регионе на принципах демократии и безопасности, основанной на сотрудничестве, и принципе неделимости безопасности всех государств евроатлантического сообщества».
Новым элементом сотрудничества стал Совет Россия – НАТО (СРН), заменивший СПС. Формально в рамках СРН российская сторона получила возможность контактировать не только с НАТО как единым блоком, но и с каждой страной — членом Альянса в отдельности. Первое заседание СРН состоялось в Москве в 2003 г. В мае 2002 г. В дополнение к прежним структурам в Москве была открыта Военная миссия связи НАТО.
Приоритетными направлениями сотрудничества между Россией и НАТО в 2002 г. были объявлены борьба против терроризма; кризисное регулирование; нераспространение оружия массового уничтожения и средств его доставки; контроль над вооружениями и меры укрепления доверия, ПРО ТВД; поиск и спасание на море; сотрудничество между военными и в сфере военных реформ; чрезвычайное гражданское планирование и реагирование; изучение возможностей противодействия новым угрозам и вызовам.
Результаты взаимодействия с НАТО были восприняты российской стороной с энтузиазмом. По мнению российского аналитика Д. Тренина, «если бы Буш-младший в октябре 2001 г. решил преобразовать НАТО в главный штаб международной антитеррористической коалиции и предложил Путину членство России в таком союзе, российская сторона скорее всего ответила бы положительно. Прием России в западный альянс по инициативе самого Запада…, прием немедленный и безусловный (без сколько-нибудь длительного ожидания решения вопроса, без предварительного проведения в России военной реформы и других преобразований, без контроля ее соответствия «критериям членства»), прием, наконец, на условиях привилегированного статуса (Россия становится своего рода вице-президентом НАТО, устанавливая особые отношения с лидером Альянса – США) мог бы, вероятно, удовлетворить российские элиты».
Рассчитывая на изменение отношений с НАТО, российское руководство и общественность достаточно спокойно восприняли решение о приеме в Альянс Болгарии, Румынии, Литвы, Латвии и Эстонии, принятое на саммите НАТО в Праге в ноябре 2002 г. (реально указанные страны присоединились к Альянсу в марте 2004 г.).
Однако очень скоро российское руководство убедилось в том, что в отношениях с НАТО принципиальных изменений не произошло. СРН, как и СПС, не стал местом принятия серьезных решений по вопросам безопасности. Не оправдались надежды российского руководства на возможность более тесного сотрудничества с отдельными странами-членами НАТО. Разногласия между руководителями отдельных стран НАТО относительно целесообразности проведения военной операции в Ираке в 2002–2003 гг. не стали серьезной помехой для проведения военной операции США и их союзников и свержения режима С. Хусейна. Во второй половине 2000-х гг. натовцы вновь стали выступать с консолидированных позиций и перестали рассматривать Россию в качестве надежного партнера, разделяющего ценности Альянса.
Несовпадение подходов обеих сторон сказывалось на конкретных результатах сотрудничества. Диалог между Россией и НАТО развивался преимущественно в рамках СРН. К началу 2006 г. при Совете действовало 20 комитетов, рабочих и экспертных групп, которые занимались вопросами обеспечения совместимости военных контингентов, систем противоракетной обороны и контроля за воздушным движением, укрепления потенциала реагирования на теракты, стихийные бедствия и другие чрезвычайные ситуации, военно-технического сотрудничества, оборонных исследований и технологий. В 2006 г. были проведены первые совместные учения между Россией и НАТО по стратегической связи. В июне 2006 г. Россия поддержала операцию НАТО в Средиземном море («Активные усилия»), направленную против международных террористов, отправив туда военные корабли Черноморского флота.
Вместе с тем, представители российских военных и политических кругов категорически отрицали необходимость членства России в НАТО. Весьма выразительно такой подход озвучил глава комитета Государственной думы по международным делам К. Косачев, который в интервью «Российской газете» в марте 2007 г. заявил: «России не стоит вступать в НАТО, потому что в нынешнем виде эта организация явно устарела и не приспособлена к решению тех проблем, с которыми сталкивается человечество (распространение оружия массового поражения, международный терроризм). И не может оказать нам содействие в решении таких проблем. В плане общей безопасности Россия самодостаточна, и не нуждается в дополнительном "прикрытии" со стороны НАТО. Нереальной представляется и перспектива принятия самим НАТО на себя ответственности за охрану территории России от возможной агрессии». Отклоняя перспективу членства в НАТО, россияне выступали против приема в Организацию других стран СНГ, в первую очередь Грузии и Украины.
Дополнительную напряженность в отношения России с Альянсом вносил отказ стран-членов НАТО ратифицировать адаптированный Договор об обычных вооруженных силах в Европе, поддержать российские предложения по размещению на территории европейских стран НАТО элементов американской системы ПРО, официально признать ОДКБ.
Отсутствие взаимопонимания вызывало обоюдное раздражение сторон. В апреле 2008 г. В. Путин на заседании СРН в Бухаресте высказался за диалог с Альянсом, но заметил, что этот диалог будет продуктивным только при условии учета российских интересов. Также он в очередной раз подчеркнул, что Россия не претендует на членство в Альянсе. «Мы с точки зрения безопасности являемся страной самодостаточной и не собираемся жертвовать частью своего суверенитета для того, чтобы создавать иллюзию повышения безопасности», —отметил российский лидер.
Очередное и весьма существенное осложнение отношений России и НАТО произошло летом 2008 г. в условиях проведения российской военной операции в Грузии. Страны НАТО выразили сожаление по поводу «чрезмерного» применения силы со стороны России и выступили в поддержку Грузии. 19 августа 2008 г. Совет министров иностранных дел НАТО принял заявление о невозможности поддерживать с Россией нормальные отношения до тех пор, пока ее войска находятся на территории Грузии. Предложение российской стороны обсудить возникшую ситуацию на чрезвычайной сессии СРН была отклонено с подачи США, которые категорически отказывались контактировать с Россией до момента вывода ее войск с территории Грузии.
Российское руководство также заняло жесткую позицию по грузинскому вопросу. 21 августа 2008 г. российская сторона объявила о приостановке сотрудничества с НАТО по гуманитарным, научным и образовательным вопросам. Также по инициативе России были приостановлены военные контакты с НАТО, включая участие в операции «Активные усилия» в Средиземном море и работу по программе «Партнерство ради мира». 25 августа 2008 г. Президент РФ Д. Медведев заявил: «Мы достаточно долгое время последовательно развивали отношения с НАТО. Нам бы хотелось, чтобы эти отношения были полноценными и партнерскими. Но нам не нужно иллюзии партнерства: когда нас со всех сторон окружают базами, втягивают в Североатлантический блок все большее количество государств, а нам говорят: «да нет, не волнуйтесь, все в порядке». Нам это, естественно, не нравится. И уж тем более когда совершаются такие ограничительные действия, которые были совершены за последнее время. Мы их не провоцировали и их не хотели. Но если говорить серьезно, то в этом сотрудничестве прежде всего заинтересованы государства — участники Североатлантического альянса, а не Российская Федерация. И если они это сотрудничество, по сути, разрывают, то для нас ничего страшного не произойдет. Мы готовы принять любое решение вплоть до прекращения отношений в целом. Хотя, конечно, это было бы самым трудным развитием событий. Я просто надеюсь, что наши партнеры задумаются над этим».
Тем не менее, до полного разрыва отношений дело не дошло. Диалог между Россией и Североатлантическим альянсом поддерживался через Постоянное представительство РФ при НАТО, которое имело возможность осуществлять контакты с послами стран – членов НАТО. Продолжали действовать миссия военной связи НАТО в Москве и аппарат военпреда России в Брюсселе, рабочие группы при СРН. Также российская сторона выразила готовность сотрудничать с Альянсом по проблеме Афганистана, обратив внимание на то, что такое сотрудничество будет заморожено «только в случае совершенно неадекватных действий НАТО после решения президента России о признании Абхазии и Южной Осетии».
В декабре 2008 г. руководство НАТО решило возобновить сотрудничество с Россией. Объясняя это решение, Генеральный секретарь Я. Схеффер сказал: «Россия — важный фактор геополитики, и у НАТО нет альтернативы взаимодействию с ней». Грузия и Украина так и не получили ПДЧ в НАТО, хотя натовцы подчеркивали, что оба государства в перспективе могут стать членами Альянса и создали специальные комиссии по работе с ними.
В январе 2009 г. состоялось неформальное заседание СРН на уровне послов. В феврале 2009 г. российское руководство санкционировало переправку грузов НАТО, предназначенных для Афганистана, по территории Российской Федерации. Это решение было подкреплено специальными соглашениями, которые Россия подписала с ФРГ, Францией, Испанией и США. Российский воздушный мост позволял США и НАТО при необходимости увеличить количество перевозок в Афганистан в два раза. Только США получили возможность осуществлять через российскую территорию до 4,5 тыс. рейсов в год и перевозить до 50 тыс. тонн грузов. Комментируя эти решения, постпред России при НАТО Д. Рогозин заметил: «Поражение НАТО приведет к тотальному кризису внутри самого альянса. Это нас, может быть, мало касается, но это приведет к тому, что обнаглевшие от победы экстремисты самых разных мастей, прежде всего «Талибан», пойдут на север, они пойдут в сторону России захватывать все новые и новые территории. Это создаст для нас угрозу реальных военных действий на южной границе. Поэтому мы объективно не заинтересованы в поражении НАТО в Афганистане».
В марте 2009 г. структуры НАТО приняли решение о формальном возобновлении диалога с Россией. 24 апреля 2009 г. официально возобновилась деятельность СРН.
В августе 2009 г. Генеральный секретарь НАТО А. Фог Расмуссен заявил, что Альянс придает большое значение диалогу с Россией и не рассматривает ее в качестве врага. В качестве наиболее перспективных направлений сотрудничества с Россией руководство НАТО определяло борьбу с международным терроризмом, пиратством, нераспространение оружия массового уничтожения и совместные усилия по урегулированию ситуации в Афганистане.
В декабре 2009 г. в Москве прошло заседание СРН на уровне министров иностранных дел. В работе заседания принял участие Генеральный секретарь НАТО А. Фог Расмуссен, который охарактеризовал состоявшиеся переговоры как шаг к стратегическому партнерству. Однако встреча дипломатов сопровождалась горячими спорами по вопросам ДОВСЕ, Южного Кавказа, евроПРО. Российская сторона отказалась от участия в операции НАТО в Средиземном море и планировании военных операций НАТО в Афганистане. В свою очередь, натовцы отклонили российское предложение о создании всеобъемлющей системы европейской безопасности. Тем не менее, участники переговоров высоко оценили сам факт их проведения и даже выражали удовлетворение «продуктивным характером» обсуждения проблем.
В январе 2010 г. Россия и НАТО возобновили сотрудничество в военной сфере, проведя встречу начальников генштабов. В ноябре 2010 г. Президент РФ Д. Медведев принял участие в заседании СРН и заявил, что «период разногласий и претензий завершился».
Очередная «оттепель» в отношениях России с НАТО сопровождалась дискуссией в военных и политических кругах стран-членов НАТО о возможности подключения России к Североатлантическому альянсу. Отзвуки этой дискуссии нашли отражение в докладе аналитического центра ИНСОР, близкого к Д. Медведеву, опубликованном в октябре 2010 г. Составители доклада выступали за сближение России с НАТО. «Мы исходим из реалий: альянс остается ключевым геополитическим и силовым фактором, который влияет на ситуацию у наших границ и на нашу безопасность. И отношение России к НАТО, которое было противоречивым и непоследовательным, должно быть основано на прагматизме и политической целесообразности, на национальных интересах, которые состоят в том числе в необходимости реализации модернизационного проекта. Это диктует стратегию и тактику действий по выстраиванию, по возможности, позитивных и стабильных отношений на обозримую перспективу. Эти действия следует ориентировать на стимулирование стартующего процесса серьезной трансформации альянса в благоприятном для обеих сторон ключе. Роль России в этом процессе и в новых условиях должна рассматриваться как одна из важнейших», – говорилось в докладе.
Однако большая часть российских политиков и экспертов отнеслась к возможному членству России в Альянсе скептически, обращая внимание на неспособность НАТО надежно обеспечить российскую безопасность в условиях повышения значимости государств Азии в международных делах. Также с их стороны звучали утверждения, что гипотетическое членство России в НАТО может привести к росту напряженности в российско-китайских отношениях. В этой связи предпочтение отдавалось созданию новой архитектуры безопасности, в которой Россия могла бы взаимодействовать с НАТО на равных. Впрочем, даже эксперты ИНСОРа признавали, что «вероятность образования союзнических отношений между Россией и НАТО в настоящее время оценивается как более реальная в обозримом будущем, чем интеграция России и альянса».
В некоторых случаях предпринимались попытки обозначить условия диалога между Россией и НАТО, способного привести к созданию союза между ними в отдаленной перспективе.
К числу таковых были отнесены:
- отказ от дальнейшего расширения НАТО на восток без согласия России;
- создание специальной экспертной группы по вопросам сближения России и НАТО;
- обсуждение новой архитектуры европейской безопасности, предложенной Россией;
- создание крупного совместного корпуса быстрого реагирования ОДКБ–НАТО для миротворческих и других операций вне Европы (в том числе в Афганистане) и аналогичного контингента России–ЕС (в рамках ЕПБО) для действий на Европейском континенте;
- совместная оценка ракетных угроз и сотрудничество в разработке и развертывании систем ПРО США, ЕС и России;