«Детский морской центр»
«Защитники Отечества в наших родословных»
«Семейная хроника»
Выполнила: Жиль Светлана, группа 2-3
Платонов Николай Владимирович
Призван в Красную Армию в 1939 году. Принял участие в окончании финской войны. На начало Великой Отечественной войны служил в Белоруссии. После разгрома воинской части фашистами воевал в партизанском отряде «За Советскую Родину».
За эту деятельность награжден двумя медалями «Партизану Великой
Отечественной войны».
После соединения отряда с регулярной Красной Армией Платонов Николай Владимирович с боями дошел до Берлина, участвовал во взятии Кенигсберга, освобождении Кракова.
Домой вернулся из Германии в 1946 году. Награжден двумя орденами Красной
Звезды, орденом Отечественной войны, медалями «За отвагу», «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941 1945 годов», всеми юбилейными медалями, которыми награждались участники Великой Отечественной войны.
СОЧИНЕНИЕ
Мы с бабушкой приехали на выходной в её родительский дом, который находится в селе Марьинское Нерехтского района. Здесь прошли ее детство и юность. Бабушка перебирает бумаги в старом чемодане, который называется «Семейный архив». Раньше меня к нему не допускали, но сейчас бабушка говорит:
– Вот, попалось письмо твоего прадеда Коли твоей ещё совсем юной
маме. Прочитаем?
Я внимательно рассматриваю дату на конверте:
– Так это же больше тридцати лет назад! Это круто!
Бабушка читает письмо, а я с интересом слушаю, как поэтично мой прадед рассказывает своей внучке (моей будущей маме) про природу, животных, дом. Про воробьёв, которых он подкармливает пшеном; про кошек, которые бегают по полу и стучат лапами, «как в ботинки обутые»; про окна в доме, которые «мороз так разрисовал, что глаз не отведёшь». А ещё про куриц, которых внесли на кухню, чтобы «они гребешки не отморозили в сарае»; про снегирей, которых он «уже отчаялся ждать», но они всё-таки прилетели, «уселись на ветках яблони прямо напротив окна и улыбаются. На красные яблочки похожи».
Письмо меня просто заворожило: я удивилась, с какой любовью он
описывает жизнь! Прадеда в живых я не застала, поэтому прошу бабушку:
– Расскажи мне, пожалуйста, про своего отца. Ведь я знаю только то, что он был на войне, а потом работал учителем.
Бабушка некоторое время сидит, задумавшись, затем достаёт из ящика комода отцовские документы и начинает свой рассказ.
– Отец мой, Платонов Николай Владимирович, родился в деревне Петровское Нерехтского района Костромской области в крестьянской семье. Учился на рабфаке Ивановского медицинского института (рабфак – это курсы для подготовки рабочей и крестьянской молодежи к обучению в вузе), когда его в 1939 году призвали в армию. Отец застал окончание финской войны, но повоевать на ней не успел; его и других молодых солдат ждала необычная и очень печальная работа: хоронить вытаявшие из-под снега трупы красноармейцев, попавших под пули финских снайперов.
Потом его часть перевели в Белоруссию, а вскоре началась Великая Отечественная война. В первый же день фашистские самолёты разбомбили расположение воинской части. Земля вокруг была буквально перепахана взрывами. Слышать свист этих первых бомб, со страшной силой разрывающих воздух, было невозможно: такой он был пронзительный и жуткий. А сколько боевых товарищей осталось лежать на земле – не сосчитать!..
Николай Владимирович не раз повторял, что это потом, когда война стала не в новинку, когда солдаты научились по звуку определять, куда упадёт бомба, было уже не так страшно. А в тот день какой-то леденящий душу ужас охватил всех, даже самых смелых. Оглушенных, раненных, чудом оставшихся в живых солдат подоспевшая немецкая пехота забирала в плен. Набрали из многих разбитых частей целый эшелон, тут же последовавший куда-то в западном направлении, сказали, что в концлагерь. Но не тут-то было! Пришедшие в себя красноармейцы мигом задумали побег. Дверь в вагон была намертво закрыта снаружи, окна заделаны железными решётками и колючей проволокой.
– 
На, Света, почитай сама, как бежал из плена твой прадед. – Бабушка дала мне письмо Ивана Гаврилова, однополчанина и друга своего отца, с которым встретиться удалось только через 40 лет после войны:
«15 июля 1941 года мы разговаривали с тобой в последний раз, стоя в вагоне у окна. Я помню, как Серёга (москвич) принёс крышку с параши и мы стали ею сбивать с окна железную решетку и колючую проволоку. Затем я вылез наружу, чудом добрался до двери вагона и насилу открыл её. Сейчас мне кажется, что сделать это было невозможно... Все стали выпрыгивать из вагона».
Бабушка пояснила, что Николаю Владимировичу удачно приземлиться помогла… мальчишеская шалость. Отец не раз вспоминал, как петровские ребята, возвращаясь из Нерехты, прыгали на полном ходу с поезда напротив своей деревни, чтобы не идти пешком полтора километра от станции Неверово. Ездили они на поезде часто, так что эти прыжки были отработаны у них отлично: появилась особая ловкость и сноровка… Я прошу бабушку продолжить рассказ.
– Сбежав из плена, твой прадед, Света, стал партизаном отряда «За Советскую
Родину». Что это значит? Да то, что когда наша армия отступила далеко, когда даже было неизвестно, устояла ли Москва, народ с оккупацией не смирился. Из уцелевших красноармейцев, отставших от своих частей, местных жителей повсюду формировались боевые партизанские отряды. Жили партизаны в лесу, в землянках и оттуда ходили на боевые операции: взрывали мосты, железные дороги, чтобы фашисты на передовой не получили оружие, боеприпасы, продовольствие. Уничтожали полицаев-предателей, спасали местное население, когда немцы пытались отправить трудоспособных советских людей на работу в Германию.
Николай Владимирович был в отряде комсоргом. За партизанскую деятельность он награждён двумя медалями «Партизану Великой Отечественной войны».
– Бабушка, а ему было страшно?
Тут в разговор вступил мой дед Виктор, который давно уже прислушивался к нашей беседе:
– Я частенько просил Николая Владимировича рассказать что-то из
его партизанской и фронтовой жизни. Как правило, он не отказывался, если время позволяло. Много чего поведал мне Николай Владимирович,
«о чём в книгах не напишут», как он сам говорил. Вот ты спрашиваешь, страшно ли было. Страшно, когда тебя могут убить, а убить безоружного, даже врага – ещё страшней…
Облава – так называли операцию немцев, когда партизан в лесу
обкладывали со всех сторон, как зверей. Иногда неделями уходили от преследования, питаясь только ягодами и грибами. И вот во время одной из облав обессиленным бойцам удалось в коротком бою захватить двух немецких пулеметчиков. Партизаны забрали их с собой. На привале их допросили. Один, как он сказал, – рабочий, а другой – студент. Пленные начали говорить, что на войну их призвали насильно, без конца повторяли:
«Гитлер капут!», стали объяснять устройство своего пулемёта. Коротко говоря, они, безоружные и растерянные, даже вызвали у партизан сочувствие и жалость. Дозорные доложили, что погоня карателей уже рядышком – надо быстро уходить.
Дальше я дословно помню, что рассказывал твой прадед:
– Начальник штаба, кадровый офицер, старший лейтенант Баранников, говорит мне шёпотом:
– Коля, найди добровольцев, чтобы убрали немцев тихонечко. Закричат – слышно будет…
Я предлагал многим, даже приказывал. Но никто на это дело не пошёл. Докладываю Баранникову, а тот спокойно говорит:
– Тогда вешай штык на свою СВТ (скорострельная винтовка Токарева)… Как только последний боец скрылся с делянки, где мы отдыхали, Баранников сделал мне знак и быстро-быстро ударил несколько раз штыком прислонившегося к сосне немца. Тот и пикнуть не успел. Я вроде сделал то же со вторым немцем, да не совсем то. Штык мой глубоко вошёл в дерево. Вытащить не могу, а немец закричал от боли и схватился за штык обеими руками…
Всё решил начальник штаба, быстро добив пленного.
– Колька, поперёк волокон штык надо держать! Догоняем отряд, крик фашисты, конечно, услышали…
Николай Владимирович не любил вспоминать эту историю, но глаза немца, схватившегося за вонзенный в него штык, помнил всегда.
Тут я расплакалась: убитых немцев жалко и прадеда Колю жаль. А бабушка всплеснула руками:
– Какой ужас! нам с сестрой отец этого никогда не рассказывал…
– Потому и не рассказывал, чтобы женскую психику не травмировать. А мне по- мужски Николай Владимирович поведал не только это. Война – не «войнушка» современных фильмов…
И ушёл дедушка курить, махнув рукой.
А бабушка достала семейные реликвии: награды своего отца, трофейный фонарик, оловянную ложку, с которой он прошёл всю войну, носил её за голенищем сапога. Бабушка рассказывает и рассказывает, как партизаны соединились с Красной армией, как её отец до самого Берлина дошёл, как познакомился со знаменитым Петром Щербиной, именем которого названа одна из улиц Костромы. Как поменялись гимнастёрками с Егоровым…
Вновь появляется дед Виктор и громко декламирует: Я Берлин штурмовал Под отчаянный мат Неустроева…
И сообщает уже ровным, спокойным голосом:
– Николай Владимирович в праздник 9-го Мая любил повторять эти строчки. Бабушка кивнула головой, а дед продолжал:
– Степана Неустроева называют комбатом Победы. Он Герой Советского Союза. Это стрелковый батальон Неустроева брал рейхстаг, а его разведчики Егоров и Кантария водрузили знамя Победы над рейхстагом. Николай Владимирович служил в штабе полка связистом (он еще на срочной службе освоил специальность радиста), поэтому очень хорошо знал бойцов и командиров батальонов и рот, был в гуще всех событий. Крепких русских словечек во время штурма рейхстага связисты наслушались достаточно.
– А прадедушка тоже ругался матом? – неожиданно спрашиваю я.
– Нет. Никогда, ни разу в жизни мы не слышали от отца нецензурного или просто грубого слова. Даже, разговаривая с нами строго, ругая нас за что-то, он мог повысить голос, но никогда не выходил из себя и никогда никого не обзывал. А в войну – не знаю. Тогда время было другое, очень суровое, лихое,
– отвечает бабушка. – А строчки эти из стихотворения Василия Субботина, служившего в этом же полку.
А я слушаю и чувствую, что на душе у меня как-то тревожно. Не даёт покоя что-то. А что – не могу понять и выразить…
Теперь мы рассматриваем фотографии прадеда: всего одна довоенная – вот таким он, наверное, был, когда со своими сверстниками прыгал с поезда около родной деревни Петровское. (Когда мы вечером возвращались на электричке домой, мне это место показали, и теперь я рисую в своем воображении дерзкого и смелого парнишку, прыгающего с поезда).
Вот снимки, сделанные в Германии: дед в гимнастерке, пилотке со звездочкой, с наградами на груди; а здесь он в полный рост с кожаным ремнем, руки сложены за спиной. На следующем фото он среди боевых друзей; читаю на обороте: «Друзья-связисты: Платонов Н.В., Мосин М, Щербина П.Д., Окладский В.Л.,. Германия, 1945г. Город Арендзее».