Ролф употребил множественное число, но они оба знали, кого он имел в виду. Тео ответил:
– Если вы так восхищаетесь Гаскойном, почему же вы ему не доверяли? Если бы вы сказали ему о ребенке, он не нарушил бы приказа. Может, я и не один из вас, но он‑то был ваш. Он имел право все знать. Вы несете ответственность за его арест и, если он мертв, ответственны за его смерть. Нечего меня обвинять, если виноваты сами.
Тео почувствовал, как его руки коснулась рука Мириам.
– Успокойтесь, Тео, – попросила она тихо, но решительно. – Если мы поссоримся, мы погибнем. Давайте выбираться отсюда, хорошо?
Когда все уселись в машину, Тео спросил:
– Куда поедем?
– На северо‑запад по направлению к Уэльсу. За границей будет безопаснее. Диктат Правителя распространяется и на те территории, но там его скорее ненавидят, чем любят. Ехать будем по ночам, а днем спать. И старайтесь держаться проселочных дорог. Главное – чтобы нас не засекли, а уж сколько мы проедем – не так важно. Ведь они станут искать эту машину. При первой возможности мы ее поменяем, – ответил Ролф, устроившийся рядом с Тео.
И тут Тео осенило. Джаспер! Джаспер живет совсем рядом, и у него вдоволь съестных припасов. Джаспер, который с такой отчаянной настоятельностью просился переехать к нему на Сент‑Джон‑стрит…
– У меня есть друг, – сказал Тео. – Он живет в окрестностях Эстолла, практически в соседней деревушке. У него есть запас еды, и, мне кажется, я смогу уговорить его одолжить нам машину.
Ролф спросил:
– Почему вы думаете, что он согласится?
– Есть кое‑что, крайне ему необходимое, и я могу ему это дать.
– Мы не можем зря терять время, – раздраженно произнес Ролф. – Как долго продлятся эти уговоры?
|
|
Сдержав ответное раздражение, Тео заметил:
– Время, потраченное на то, чтобы раздобыть другую машину и загрузить ее всем необходимым, едва ли можно считать потерянным. Я бы сказал, что это очень важно. Но если у вас есть предложение получше, я с удовольствием его выслушаю.
– Ладно, поехали, – сквозь зубы бросил Ролф.
Тео включил сцепление и осторожно тронулся с места. Когда они достигли окраины Эстолла, Тео сказал:
– Мы возьмем его машину, а мою оставим в его гараже. Если повезет, они не скоро до него доберутся. И мне кажется, я могу обещать, что он не проговорится.
Джулиан подалась вперед и спросила:
– А мы не подвергнем вашего друга опасности? Не следует этого делать.
– Ему придется рискнуть, – нетерпеливо проговорил Ролф.
– Если нас поймают, единственным связующим звеном между нами будет машина, – произнес Тео, обращаясь к Джулиан. – Он скажет, что ее угнали, что мы ее украли или силой принудили его помочь нам.
– А что, если он не захочет помочь? – спросил Ролф. – Я, пожалуй, пойду вместе с вами и в случае чего постараюсь его убедить.
– Вы хотите заставить его силой? Не будьте идиотом. Неужели вы думаете, что после этого он станет молчать? Он поможет, но только не вздумайте угрожать ему. Мне понадобится один человек. Я возьму Мириам.
– Почему Мириам?
– Она знает, что нужно для родов.
Ролф больше не спорил, а Тео подумал, достаточно ли тактично он обошелся с Ролфом, и возмутился при мысли о самонадеянности, из‑за которой возникла необходимость в подобной тактичности. Но он должен любым способом избежать открытой ссоры. По сравнению с безопасностью Джулиан и их великой миссией его нарастающее раздражение против Ролфа казалось пустяковым, но опасным потаканием своей слабости. То, что он поехал с ними, – его собственный выбор, но на самом деле выбора у него не было. Его долг – оберегать Джулиан и ее нерожденного ребенка.
|
|
Подняв руку к звонку у створки ворот, Тео, к своему удивлению, увидел, что они открыты. Жестом он поманил Мириам и, войдя, закрыл за собой ворота. Дом был погружен в темноту, свет горел только в гостиной. Шторы были задернуты, но в узкую щель между ними пробивался свет. Тео увидел, что гараж открыт и внутри темной массой громоздится «рено». Незапертая боковая дверь уже не удивила его. Он включил свет в холле, тихо позвал Джаспера по имени, но ответа не получил. Сопровождаемый Мириам, он прошел по коридору в гостиную.
Когда Тео толчком распахнул дверь, он уже знал, что увидит. Он едва не задохнулся от стоявшего в комнате сильного и зловещего запаха разложения, запаха крови и фекалий, зловония смерти. Для последнего акта своей жизни Джаспер устроился вполне удобно. Он сидел в кресле перед погасшим камином, его руки свободно свисали с подлокотников. Избранный им метод был безотказным. Он вложил дуло револьвера в рот и выстрелом снес себе верхнюю часть головы. То, что от нее осталось, упало вперед на грудь, на которой в форме детского нагрудника запеклась темная кровь, похожая на высохшую рвотную массу. Джаспер был левшой, пистолет валялся на полу рядом с креслом, под круглым столиком, на котором лежали ключи от дома и машины, стояли пустой стакан, пустая бутылка из‑под кларета и написанная от руки записка, первая часть – на латыни, вторая – на английском.
|
|
Quid te exempta iuvat spinis de pluribus una?
Vivere si recte nescis, decode peritis.
Lusisti satis, edisti satis atque bibisti:
Tempus abire tibi est.
Мириам подошла к мертвецу и дотронулась до его холодных пальцев.
– Бедный он, бедный, – шепнула она.
– Ролф скажет, что он сослужил нам службу. Теперь не придется тратить время на уговоры.
– Почему он это сделал? Что написано в записке?
– Это цитата из Горация. В ней говорится, что нет никакой радости в избавлении от одного шипа, когда их еще так много. Если не можешь жить достойно, уходи. Наверное, нашел латинский текст в Оксфордском словаре цитат.
Английский текст был короче и яснее: «Прошу прощения за беспорядок. В револьвере остался еще один патрон». Интересно, подумал Тео, это предупреждение или приглашение? И что толкнуло Джаспера на этот поступок? Угрызения совести? Сожаление? Одиночество, отчаяние или осознание того, что шип вынут, но боль и рана остались и уже никогда не заживут?
– Вам, наверное, надо сходить наверх за бельем и одеялами, – сказал он. – Я возьму продукты.
Тео был доволен, что на нем длинное пальто для поездок за город. Во внутренний карман легко поместится револьвер. Он убедился, что в барабане есть один патрон, вынул его и сунул в карман вместе с револьвером.
Кухня, с пустыми столами и висящими на стене кружками с повернутыми в одну сторону ручками, была довольно опрятной. Тео не заметил бы никаких признаков, что ею пользовались для чего‑либо другого, помимо приготовления пищи, если бы не чайное полотенце, очевидно, недавно выстиранное и повешенное сушиться на пустую сушку для посуды. Еще один диссонанс в эту упорядоченную опрятность вносили два скатанных в рулоны и поставленных у стены тростниковых половика. Может, Джаспер первоначально намеревался убить себя здесь, решив, что кровь легче смыть с каменного пола? Или он собирался еще раз вымыть здесь пол, но осознал бесполезность этого последнего навязчивого желания навести чистоту?
Дверь в кладовую была не заперта. Поняв после двадцати пяти лет старательной бережливости, что ему уже не понадобится его драгоценный запас, он оставил ее открытой, как оставил открытым свой дом для случайных грабителей, как оставил открытой и свою жизнь. В кладовой также царили чистота и порядок. На деревянных стеллажах стояли большие жестяные коробки, края которых были заклеены пленкой. На каждой имелась наклейка с надписью, сделанной изящным почерком Джаспера: «Мясо», «Консервированные фрукты», «Сухое молоко», «Сахар», «Кофе», «Рис», «Чай», «Мука». При виде этих ярлыков и тщательно выписанных букв Тео почувствовал приступ острого сострадания, болезненный и непрошеный прилив такой жалости и тоски, каких не испытал даже при виде разбрызганных мозгов и окровавленной груди Джаспера. На несколько минут он весь ушел в свои переживания, но потом постарался вновь сосредоточиться на деле. Первой его мыслью было вскрыть жестянки и выбрать из их содержимого самое нужное, по крайней мере на первую неделю, но он напомнил себе, что на это нет времени. Даже на то, чтобы содрать с банок пленку, потребовалось бы не меньше четверти часа. Лучше взять их как есть: мясо, сухое молоко, сухофрукты, кофе, сахар, консервированные овощи. Несомненно, надо взять и банки меньших размеров с надписями «Лекарства», «Шприцы», «Таблетки для очистки воды» и «Спички», а также захватить компас. Труднее было решить, какую из двух парафиновых печек выбрать. Одна была старомодной, на одну горелку, другая – более современной, на три горелки, но Тео счел, что она заняла бы слишком много места. С облегчением обнаружив банку машинного масла и двухгаллонную канистру с бензином, он подумал, что бак машины, возможно, не пуст.
Тео слышал, как торопливо, но почти бесшумно движется наверху Мириам. Когда он вернулся в дом, отнеся в машину вторую партию банок, она уже спускалась по лестнице, неся в руках горку из четырех подушек и придерживая ее сверху подбородком.
– Может, пригодятся, – сказала она в ответ на удивленный взгляд Тео.
– Они займут много места. Вы взяли все необходимое для родов?
– Да, достаточно полотенец и односпальных простыней. А на подушки мы можем сесть. И еще в спальне есть ящик с лекарствами. Все его содержимое я пересыпала в наволочку. Очень пригодятся дезинфицирующие средства, но там главным образом были самые обычные лекарства – аспирин, питьевая сода, микстура от кашля. В этом доме есть все. Жаль, что мы не можем здесь остаться.
Тео понимал, что она не говорит это всерьез, но все же возразил:
– Как только они обнаружат мое отсутствие, первым делом наведаются сюда. ГПБ навестит и допросит всех моих знакомых.
После этого они еще какое‑то время работали молча, методично. Когда наконец багажник был полон, Тео закрыл его и тихо произнес:
– Мы поставим мою машину в гараж и запрем его. Запрем и ворота. Это не спасет от ГПБ, но, может, они не слишком скоро обнаружат Джаспера.
Когда Тео закрывал дверь коттеджа, Мириам положила руку ему на плечо и быстро проговорила:
– Насчет револьвера… Лучше не говорите Ролфу, что он у вас есть.
В ее голосе звучала настойчивость, почти приказ, лишь усилившие его собственную безотчетную тревогу, и Тео ответил:
– Я и не собираюсь ему говорить.
– Джулиан тоже не стоит об этом знать. Ролф попытается отобрать его у вас, а Джулиан будет настаивать, чтобы вы его выбросили.
Тео коротко бросил:
– Я не скажу им. Но если Джулиан хочет защитить себя и своего ребенка, ей придется использовать любые средства. Или она хочет быть более добродетельной, чем ее Бог?
Он осторожно вывел «рено» из ворот и поставил его позади «ровера». Ролф в негодовании вышагивал вокруг машины.
– Вы пропадали черт знает сколько времени! Какие‑то неприятности?
– Нет. Джаспер мертв. Самоубийство. Мы забрали все, что поместилось в машину. Заведите «ровер» в гараж, а я запру его и ворота. Дом я уже запер.
Из «ровера» в «рено» переносить ничего не было нужно, разве что дорожные карты и издание «Эммы»[36]в мягкой обложке, которое нашлось в бардачке. Тео опустил книгу во внутренний карман пальто, где уже лежали револьвер и дневник. Через две минуты все уже сидели в «рено». Тео занял место водителя, Ролф после секундного колебания уселся рядом с ним, Джулиан устроилась сзади между Мириам и Льюком. Тео запер ворота и перебросил ключ через ограду. Погруженного в темноту дома не было видно, только смутно чернел высокий скат крыши.
Глава 23
В течение первого часа пути они дважды останавливались, и Мириам с Джулиан исчезали в темноте. Ролф напряженно смотрел им след, как только они скрывались из виду. В ответ на его очевидное нетерпение Мириам заметила:
– Придется к этому привыкнуть. Такое случается на последних стадиях беременности. Давление на мочевой пузырь.
На третьей остановке все вышли размять ноги, и Льюк, пробормотав слова извинения, тоже направился к живой изгороди. При замершем моторе тишина казалась абсолютной. Воздух был теплым и душистым, словно лето еще не кончилось. Очень высоко в небе светили яркие звезды. Тео почудился едва уловимый запах бобового поля, но он, конечно же, ошибался: цветы уже давно опали, а стручки полностью созрели.
Неожиданно он услышал голос подошедшего к нему Ролфа:
– Нам нужно поговорить.
– Говорите.
– У этой экспедиции не может быть двух руководителей.
– Так это, по‑вашему, экспедиция? Пятеро плохо экипированных беглецов, не имеющих ни малейшего представления, куда ехать или что делать? Вряд ли здесь требуется командная иерархия. Но раз вам доставляет удовольствие называть себя руководителем, меня это не волнует – только вы не ждите от меня слепого повиновения.
– Вы никогда не были частью нас, частью нашей группы. У вас был шанс присоединиться к нам, но вы его отвергли. Вы здесь лишь потому, что я послал за вами.
– Я здесь потому, что за мной послала Джулиан. Мы вынуждены терпеть друг друга. Я буду мириться с вами, поскольку у меня нет выбора. Предлагаю и вам проявить такую же терпимость.
– Я хочу сам вести машину, – заявил Ролф и добавил, словно разъясняя смысл своих слов: – С этого момента я хочу сам управлять машиной.
Тео рассмеялся, и его смех был непосредственным и искренним.
– Ребенка Джулиан будут носить на руках как чудо. Вас будут носить на руках как отца этого чуда. Как нового Адама, давшего начало новой расе, как спасителя человечества. Такой власти любому человеку более чем достаточно. Подозреваю, ее будет больше, чем вы в состоянии переварить. А вас беспокоит, что не вы сидите за рулем!
Ролф помедлил, прежде чем ответить.
– Хорошо, предлагаю заключить договор. Наверное, вы даже сможете быть мне полезны. Правитель считал, что у вас есть интересные мысли. Мне тоже понадобится консультант.
– Похоже, что я всеобщее доверенное лицо. Возможно, вы посчитаете мои советы столь же никчемными, как и он. – Тео помолчал и спросил: – Так вы надеетесь захватить власть?
– Почему бы и нет? Если им понадобится моя сперма, им придется на это пойти. Одно без другого им не получить. Я смогу выполнять его работу так же хорошо, как и он.
– А мне‑то казалось, ваша группа как раз и доказывает, что он выполняет ее из рук вон плохо, что он безжалостный тиран. Выходит, вы предлагаете заменить одну диктатуру другой. На сей раз справедливой. Все тираны так начинают.
Ролф ничего не ответил, и Тео подумал: «Мы одни. Может, это единственная моя возможность поговорить с ним с глазу на глаз».
– Послушайте, – сказал он, – я по‑прежнему считаю, что нам следует позвонить Правителю и обеспечить Джулиан тот уход, в котором она нуждается. Вы ведь понимаете, что это единственный разумный путь.
– А вы понимаете, что она с этим не смирится. С ней все будет в порядке. Рождение ребенка – естественный процесс, не так ли? У нее есть акушерка.
– Которая не принимала родов двадцать пять лет. К тому же никто не застрахован от осложнений.
– Не будет никаких осложнений. Мириам и не думает о них. Так или иначе, Джулиан грозят куда большие осложнения, физические или психические, если ее силой заставят лечь в больницу. Она ненавидит Правителя и считает его преступником. Он убил брата Мириам, может, сейчас он убивает Гаскойна. Ее ужасает мысль, что он причинит зло ее ребенку.
– Это же смешно! Не может быть, чтобы вы или она верили в это. Вот уж чего ему надо меньше всего! Как только он получит ребенка, его власть возрастет до небывалых размеров, и не только в Британии, но и во всем мире.
– Не его власть, а моя. Меня не беспокоит вопрос о безопасности жены. Совет не причинит вреда ни ей, ни ребенку. Но я, а не Ксан Липпиат, представлю миру своего ребенка, а уж потом мы посмотрим, кто будет Правителем Англии.
– И каковы же ваши планы?
– Что вы имеете в виду? – В голосе Ролфа звучало подозрение.
– Ну, должны же у вас быть какие‑то планы на тот случай, если вам удастся вырвать власть у Правителя.
– Я не собираюсь «вырывать» власть. Люди сами отдадут ее мне. Им придется это сделать, если они хотят, чтобы Британию вновь заселили люди.
– Ах вот оно что! Люди сами отдадут ее вам. Что ж, вероятно, вы правы. Что дальше?
– Я назначу свой собственный Совет, но без Ксана Липпиата! Липпиат уже получил свое.
– По‑видимому, вы сделаете что‑то для умиротворения острова Мэн.
– Вряд ли это дело первоочередной важности. Страна не поблагодарит меня, если я напущу на нее банду преступных психопатов. Я дождусь, пока их число уменьшится естественным путем. Эта проблема решится сама собой.
– Такой же точки зрения придерживается и Липпиат, – заметил Тео. – Но она вряд ли доставит удовольствие Мириам.
– А я и не собираюсь доставлять удовольствие Мириам. Ей предстоит выполнить свою работу, за которую ее ждет соответствующее вознаграждение.
– А «временные жители»? Вы планируете улучшить их положение или вы намерены положить конец иммиграции молодых? В конце концов, они нужны и в их собственных странах.
– Я буду это контролировать и следить, чтобы с теми, кого мы все‑таки впустим в страну, обращались со всей справедливостью и твердостью.
– Представьте, Правитель считает, что именно так он и поступает. А как насчет «успокоительного конца»?
– Я не собираюсь лишать людей права убивать себя так, как они считают наиболее удобным.
– Правитель Англии согласился бы и с этим.
– Но я могу сделать то, чего он не может, – возразил Ролф, – я могу стать отцом нового народа. У нас в компьютере уже заложена информация обо всех здоровых женщинах от тридцати до пятидесяти лет. Из‑за годной к оплодотворению спермы возникнет страшная конкуренция. Очевидно, есть опасность смешения разных «пород» людей. Вот почему придется проводить очень тщательный отбор для получения наивысших показателей физического здоровья и интеллекта.
– Правитель Англии целиком за это. Именно таков его план.
– Но у него нет спермы, а у меня есть.
– Есть одно обстоятельство, которое вы, очевидно, не учитываете, – заметил Тео. – Все будет зависеть от того, кого родит Джулиан, не так ли? Ребенок должен быть нормальным и физически здоровым. А если она носит чудовище?
– Почему он должен быть чудовищем? Почему бы ему не быть нормальным, нашему с ней ребенку?
Мгновенное чувство уязвимости и тайного страха, наконец‑то осознанного и высказанного вслух, вызвало у Тео секундную вспышку сочувствия. Не настолько сильного, чтобы ощутить себя товарищем Ролфа, но достаточного, чтобы удержаться и не сказать того, что было у него на уме: «Может быть, для вас куда большим счастьем будет, если ребенок родится ненормальным, уродом, идиотом, чудовищем. Если же он родится здоровым, вы на всю оставшуюся жизнь превратитесь в экспериментальное животное для выведения потомства. Неужели вы думаете, что Правитель добровольно отдаст свою власть – даже отцу нового племени? Может, им и нужна ваша сперма, но у них ее будет достаточно, чтобы населить Британию и полмира, а затем выбросить вас за ненадобностью. Именно это и случится, как только Правитель увидит в вас угрозу».
Но Тео промолчал.
Из темноты появились три фигуры. Первым шел Льюк, позади – Мириам и Джулиан, держась за руки и осторожно ступая по неровной обочине. Ролф сел за руль.
– Хорошо, – сказал он, – поехали. С этого момента машину веду я.
Глава 24
Машина рывком тронулась с места, и Тео понял, что Ролф будет вести слишком быстро. Он взглянул на него, раздумывая, стоит ли лезть с предупреждениями, потом понадеялся, что дорога вот‑вот улучшится и надобность в предупреждениях отпадет. В молочно‑белом свете фар дорога казалась покрытой огромными прыщами и походила на жуткий, неземной, скорее лунный ландшафт, близкий и вместе с тем таинственно‑холодный и бесконечный. Ролф уставился в лобовое стекло со свирепой напряженностью автогонщика, выкручивая руль при неожиданном появлении из темноты каждого нового препятствия. Дорога с ее рытвинами, выбоинами и буграми представляла немалую опасность и для осторожного водителя. А с таким лихачом, как Ролф, машина подпрыгивала и кренилась, бросая из стороны в сторону троих пассажиров, едва втиснувшихся на заднее сиденье.
Мириам с трудом высвободилась и, наклонившись вперед, попросила:
– Полегче, Ролф. Сбавь скорость. Это опасно для Джулиан. Ты что, хочешь, чтобы у нее начались преждевременные роды?
Мириам говорила тихим, спокойным голосом, но ее непререкаемый авторитет оказал немедленное действие. Ролф тут же снял ногу с педали газа, но было уже слишком поздно. Машина содрогнулась и подпрыгнула, вильнула в сторону и, потеряв управление, в течение трех секунд крутилась на месте. Ролф со всей силой ударил по тормозам, и «рено», дернувшись, остановился.
– Проклятие! Прокол переднего колеса! – чуть не задыхаясь, проговорил он.
Во взаимных обвинениях не было смысла. Тео отстегнул ремень безопасности.
– В багажнике есть запасное колесо. Давайте уберем машину с дороги.
Они выбрались из машины и стояли в темной тени живой изгороди, пока Ролф откатывал «рено» на травянистую обочину. Они находились, вероятно, милях в десяти от Стратфорда. Тео рассматривал открытую холмистую местность. По обеим сторонам дороги тянулись неухоженные живые изгороди из высоких спутанных кустов с рваными просветами, в которых виднелись борозды невспаханного поля. Джулиан, закутанная в накидку, стояла спокойно и молчала, словно послушный ребенок, которого взяли на пикник и теперь он терпеливо ожидает, когда взрослые уладят какое‑то мелкое недоразумение.
Голос Мириам был ровным, но в нем все же прозвучала нотка тревоги.
– Сколько это займет времени?
– Минут двадцать, а может, и меньше, если повезет, – оглянувшись, ответил Ролф. – Но безопаснее находиться на обочине, там нас не будет видно. – И, не вдаваясь в объяснения, он бодро зашагал вперед, а они остались ждать, глядя ему вслед. Меньше чем через минуту он возвратился. – Ярдах в ста впереди ворота, от них идет проселочная дорога. Похоже, она ведет к небольшой рощице. Там будет безопаснее. Видит Бог, эта дорога практически непроезжая, но если мы смогли по ней проехать, смогут и другие. Нам нельзя рисковать – вдруг какой‑нибудь дурак остановится и предложит свою помощь.
– Это очень далеко? – спросила Мириам. – Зачем нам ехать дальше, чем необходимо? К тому же такая дорога пагубно отразится на состоянии автомобиля.
– Нам нужно найти укрытие, – ответил Ролф. – Я не могу с уверенностью сказать, сколько времени займет эта работа. Нас не должны видеть с дороги.
Тео молча согласился с ним. Гораздо важнее остаться незамеченными, чем накручивать километры. ГПБ скорее всего не знает, в каком направлении они движутся, и, если только они уже не обнаружили тела Джаспера, им неизвестны марка и номер машины. Тео сел на водительское место. Ролф не противился, лишь сказал:
– Учитывая груз в багажнике, надо облегчить машину. Джулиан может ехать, остальные пойдут пешком.
Ворота оказались ближе, чем ожидал Тео. За ними проселочная дорога шла вверх вдоль кромки невспаханного поля, очевидно, давным‑давно заброшенного. Дорога была вся в рытвинах и следах от шин тракторов. Земляной гребень между колеями был увенчан высокими травинками, в свете фар походившими на антенны. Тео вел машину медленно и с большой осторожностью. Джулиан сидела впереди рядом с ним; сбоку, словно тени, двигались три темные молчаливые фигуры. Когда наконец показались деревья, Тео понял, что в рощице они найдут более надежное укрытие, чем он предполагал. Но существовало одно серьезное препятствие: между рощицей и дорогой пролег глубокий овраг шириной более шести футов.
Ролф забарабанил по боковому стеклу машины:
– Подождите минутку, – и снова бросился вперед. Возвратившись, он сказал: – Впереди, ярдах в тридцати, можно перебраться на ту сторону. Похоже, дорога ведет на поляну.
Въезд в рощу оказался узким мостиком, сооруженным из бревен и засыпанным землей, сейчас заросшей травой и сорняками. Тео с облегчением увидел, что он достаточно широк, чтобы по нему проехала машина, но подождал, пока Ролф обследует бревна с фонариком и убедится, что они не сгнили. Ролф махнул рукой, и Тео без особого труда миновал мостик. Трясясь и подпрыгивая, машина медленно покатилась вперед, въехав под сень буковых деревьев – их высоко расположенные ветви, изгибаясь, образовали шатер, покрытый тронутыми бронзой листьями и замысловатый, словно резная крыша. Выйдя из машины, Тео увидел, что они остановились на поляне, усыпанной мягкими опавшими листьями и расколотыми буковыми орешками.
Ролф и Тео занялись колесом, а Мириам светила фонариком. Льюк и Джулиан стояли рядом, молча наблюдая, как Ролф вытаскивает запасное колесо, домкрат и ключ. Но снять колесо оказалось труднее, чем ожидал Тео. Болты были закручены очень туго, и ни ему, ни Ролфу не удалось сдвинуть их с места.
Огонек фонаря беспорядочно задвигался, когда Мириам села на корточки, заняв более удобное положение.
– Ради Бога, держите фонарь ровно, – раздраженно произнес Ролф. – Мне не видно, что я делаю. К тому же свет очень тусклый.
Секунду спустя свет погас. Не дожидаясь вопроса Ролфа, Мириам сказала:
– Запасной батареи нет. Сожалею. Нам придется проторчать здесь до утра.
Тео ожидал от Ролфа взрыва раздражения, но его не последовало. Напротив, Ролф поднялся и спокойно произнес:
– Тогда мы с таким же успехом можем чего‑нибудь поесть и поудобнее устроиться на ночь.
Глава 25
Тео и Ролф решили спать на земле, остальные трое – в машине: Льюк расположился на переднем сиденье, а женщины – сзади. Тео сгреб в кучу буковые листья, расстелил на них плащ Джаспера, лег и накрылся одеялом и своим пальто. Последнее, что осталось в его сознании, – приглушенные голоса женщин, устраивающихся на ночь, хруст мелких веток, ломающихся под его тяжестью, когда он вжимался в свою лиственную подстилку. Он еще не успел заснуть, когда поднялся ветер, не настолько сильный, чтобы раскачать ветви бука у него над головой, но принесший далекие слабые звуки – казалось, лес пробуждался к жизни.
Открыв утром глаза, Тео увидел над собой узор из бронзовых и красновато‑коричневых буковых листьев на фоне бледного молочно‑белого неба и почувствовал запах глины и листьев, резкий и почему‑то успокаивающий. Он выбрался из‑под тяжелого одеяла и пальто и потянулся, ощущая боль в плечах и пояснице. Тео был удивлен, что так крепко проспал на постели, которая, изначально чудесно мягкая, теперь, спрессовавшись под его тяжестью, казалась жесткой, как доска.
Похоже, он проснулся последним. Дверцы машины были открыты, сиденья пусты. Кто‑то уже заварил чай. На плоской стороне бревна стояли пять кружек, все из коллекции Джаспера, и металлический заварной чайник. Яркие кружки выглядели здесь неуместно празднично.
– Угощайтесь, – предложил Ролф.
Мириам энергично встряхнула подушки и понесла их в машину, где Ролф продолжал возиться с колесом. Тео выпил чаю и поспешил ему на помощь. Они работали вместе, словно два старых товарища. Большие, с квадратными ногтями руки Ролфа были удивительно ловкими. Возможно, потому, что оба они отдохнули, меньше волновались и уже не зависели от одного‑единственного огонька фонарика, прежде неподатливые гайки уступили их общим усилиям.
Собрав охапку листьев, чтобы вытереть руки, Тео спросил:
– А где Джулиан и Льюк?
– Читают молитвы, – ответил Ролф. – Они занимаются этим каждый день. Когда вернутся, будем завтракать. Я назначил Льюка ответственным за еду. Ему полезно заняться чем‑то более практичным, а не только молиться с моей женой.
– Почему бы им не молиться здесь? Нам следует держаться вместе.
– Они недалеко. Они не любят, чтобы им мешали. Так или иначе, не мне им перечить. Джулиан это доставляет удовольствие, а Мириам считает, что я должен идти на все ради ее спокойствия и хорошего настроения. Очевидно, молитвы дают ей спокойствие и хорошее настроение. Для них это ритуал. Но от него нет никакого вреда. Почему бы вам не присоединиться к ним, раз вы волнуетесь?
– Не думаю, что это их обрадует, – ответил Тео.
– Ну не скажите, а вдруг? Могут попытаться обратить вас в свою веру. Вы христианин?
– Нет, не христианин.
– Тогда во что же вы верите?
– Во что верю?
– Религиозные люди считают это важным. Есть ли Бог? Как вы объясняете зло? Что происходит, когда мы умираем? Для чего мы здесь? Как нам следует прожить нашу жизнь?
– Последнее – самое главное. Это единственный вопрос, который по‑настоящему имеет значение. Но не обязательно быть верующим и не обязательно быть христианином, чтобы найти на него ответ.
Ролф обернулся к нему и спросил, словно ему действительно важно было услышать ответ:
– Так во что же вы верите? Я имею в виду не только религию. Что для вас истина?
– Истина – это то, что когда‑то меня не было, а теперь я есть. И что однажды меня не станет.
Ролф издал смешок, короткий и резкий.
– Что ж, довольно осторожно. И с этим не поспоришь. А во что верит он, Правитель Англии?
– Не знаю. Мы никогда это не обсуждали.
Подошла Мириам и, усевшись спиной к стволу дерева, вытянула вперед широко раздвинутые ноги. Закрыв глаза и слегка улыбаясь, она подняла лицо к небу, прислушиваясь к разговору, но не произнесла ни слова.