Тревожно хмурясь, я повернула за угол, удачно надыбала место для парковки перед кафешкой, поставила машину на ручник и перевела рычаг на нейтраль. Пикси не могут летать самолетами: перепады давления для них – полный абзац. У Дженкса явно с головой не в порядке, неудивительно, что Маталина ко мне прилетела.
Повесив сумку на плечо, я дождалась перерыва в трафике и вышла. Быстрый взгляд на облака – и я еще зонтик Айви прихватила. Запах кофе просто притягивал, но я как честная девочка пошла в другую сторону. Быстро оглядевшись, я нырнула в переулок к нужному дому, бесшумно ступая в вампирской работы ботинках.
Запахло помойкой и собачьей мочой, я сморщила нос и плотнее запахнула куртку, выглядывая местечко понезаметней, откуда видна входная дверь. Я рано приехала, но чем раньше я его перехвачу, тем лучше. И тут над головой затрещали крылья.
Похолодев, я глянула вверх: одетый в черный комбинезон пикси протирал себе окошко для обзора в донельзя пыльном, заляпанном птичьим пометом окне верхнего этажа.
От стыда у меня горло перехватило. Господи, какая я была дура. Я не винила его за уход, за то, что он решил, что я ему не доверяю. Он прав был, как ни больно признаваться. Я ему не доверяла. Прошлой зимой я вычислила, что Трент Каламак – эльф, а чтобы этот богатый сукин сын не убил меня за то, что я теперь знаю, что эльфы не вымерли, а просто скрываются, я его довольно аккуратно шантажировала. Узнать, к какой разновидности внутриземельцев относится Трент, давно стало для рода пикси чем-то вроде обретения Святого Грааля, так что я знала, что искушение разболтать тайну для Дженкса было бы невыносимое. И все равно, он не заслужил моей молчаливой лжи, и я боялась, что он и теперь слушать меня не станет.
Дженкс парил наверху, погрузившись в наблюдение. Стрекозиные крылышки не разглядеть было, когда они не двигались, и даже крупинки блестящей пыльцы с него не просыпалось. Вид у него был уверенный и спокойный, лоб перевязан красной банданой – это у пикси и фейри защита от ревнивых собственников территории, обещание быстро убраться и не браконьерствовать.
С трудом собирая остатки решимости, я еще раз оглядела переулок, прислонилась к стене и попыталась примять небрежный вид.
– Так что, она мужа обманывает? – поинтересовалась я.
– Не-а, – ответил Дженкс, не отрываясь от окна. – Она на фитнес пошла, порадовать его на двадцатипятилетие совместной жизни. Он ее не заслуживает, мудак ревнивый.
И тут он подпрыгнул метра на два – чуть в соседний дом не врезался.
– Ты! – крикнул он, солнечными лучами рассыпая пыльцу. – Какого хрена ты тут делаешь?
Я отклеилась от стены и шагнула вперед.
– Дженкс…
Он камнем упал вниз и повис передо мной, наставив на меня палец. На нас медленно сыпалась оседающая пыльца, его тонкое лицо от гнева стало грозным и мрачным.
– Она тебе рассказала! – провопил он, стискивая зубы и багровея под блондинистой челкой.
Я в тревоге отступила на шаг.
– Дженкс, она просто волнуется…
– В жопу вас обеих, – прошипел он. – Я улетаю.
Он повернулся лететь, крылья слились в красное пятно. Взбесившись, я тронула линию. Поток энергии стабилизировался не дольше, чем исчезает лопнувший мыльный пузырь.
– Rhombus! – выкрикнула я, представляя в уме круг. Упала золотистая пелена, такая мощная, что стенки домов стали плохо различимы.
Я покачнулась – равновесие потеряла, у меня ведь времени не было даже пальцем в воздухе круг обозначить.
Дженкс остановился в каких-то сантиметрах от стенки круга.
– Жалкая ведьма! – взвизгнул он: наверное, все ругательства забыл с расстройства. – Пусти меня! Я тебе машину разобью! Я слизняков тебе в тапочки насую! Я, я…
Руки в боки, я глянула ему прямо в лицо.
– Ага, ты. Но сперва меня выслушаешь! – У него брови на лоб полезли, а я наклонилась к нему, так что он сдал назад. – Да что с тобой такое, Дженкс? Не в том же дело, что я тебе не сказала про Трента!
Удивление стерлось с лица Дженкса. Он прошелся взглядом по моим повязкам и синякам, по амулету от боли. Явно усилием воли заставив себя опять разозлиться, он прищурился:
– Верно, – сказал он, подлетая к самому моему носу. – Дело в твоем вранье! Дело в том, что не делишься со мной информацией! В том, что ты похерила все наше партнерство!
Ну вот, подумала я. Вот оно. Я стиснула зубы, едва не окосев в попытке на него смотреть с такого расстояния.
– Ну и?.. Если я скажу тебе, кто он такой, ты успокоишься?
– Заткнись! – проорал он. – Мне уже начхать, и на тебя тоже. Выпусти меня из своего гребаного круга, или я тебе такое устрою, ведьма!..
– Болван ты, – ответила я, вспыхивая. – Да пожалуйста!
В бешенстве я ткнула ногой в круг и со свистом втянула воздух, когда его энергия потекла обратно в меня. Несколько прохожих в конце переулка глянули на нас с любопытством.
– Вали отсюда! – Я еще и рукой ему показала, куда – мне без разницы уже было, что о нас подумают. – Вали, паучья сопля! Я пять месяцев пытаюсь извиниться, но ты так занят, блин, своими оскорбленными чувствами, что и слышать ничего не хочешь. Тебе просто нравится чувствовать себя оскорбленным, тебе так удобно – типа вас все обижают! Не пора ли тебе забыть об этой позе: «Я бедный маленький пикси, меня никто не принимает всерьез»? Ведь стоит мне на тебя положиться, как ты пугаешься и линяешь – при первом признаке, что тебя заставят жить по твоим же принципам!
Дженкс с отвисшей челюстью медленно терял высоту. Глядя на такое, я надавила еще – может, от встряски он все же капитулирует?
– Убирайся, – сказала я, хоть коленки начали дрожать. – Забейся в свой вонючий подвал и не высовывай носа, хоть зеленой плесенью порасти. Но Маталина с детишками пусть возвращается в сад. Мне они нужны. Без них мне с чертовыми фейри не справиться, а мне нужен сад, и подстраховка в ночь полнолуния нужна. А ты теперь хоть плачь, хоть злись – мне плевать. Я пыталась извиниться, а ты надо мной только измывался. Все, больше я пресмыкаться не буду!
Он не двигался с места, а крылья чуть посветлели. Он как будто не знал, куда девать руки – поправил бандану, взялся за рукоять меча…
– Я еду на поиски Джакса и Ника, – сказала я, остывая. Что хотела, я высказала, осталось только выслушать, что он решил. – Ты со мной едешь или как?
Дженкс выпрямился и приподнялся в воздухе.
– Не твое дело, что я еду на север, – упрямо сказал он.
– Черта с два не мое. – На мусорный бак неподалеку упала первая тяжелая капля дождя. – Пусть он твой сын, но это мой бывший бойфренд его подставил. Он врал тебе, и врал мне. И я туда поеду, чтобы выдать Нику по первое число.
Я сама слышала, как угрюмо говорю, и Дженкс мне похабно улыбнулся.
– Осторожней, – хмыкнул он. – А то кто-нибудь подумает, что ты его еще любишь.
– Не люблю! – отрезала я, чувствуя, как начинает болеть голова. – Но он в беде, и я не могу просто дать его убить.
Дженксово лицо снова стало язвительным, он спорхнул на торчащую из бака доску.
– Ну-ну, – ехидно сказал он, упершись руками в бока. – Так почему ты все-таки едешь?
– Я только что тебе сказала, – отрезала я, под его взглядом пряча покусанную руку.
Он покивал головой.
– Да-да-да-да. – Он покрутил рукой – «заливай больше». – Я и так знаю, почему ты едешь, но хочу от тебя услышать.
Я опешила, сама себе не веря.
– Потому что я зла, как сто чертей! – Дождь уже капал безостановочно. Если мы так и будем беседовать, то промокнем насквозь. – Он сказал, что вернется, и правда вернулся – ровно для того, чтобы освободить квартиру и слинять. Ни тебе «до свидания», ни даже «Прости, детка, было здорово, но мне пора». Я ему в глаза хочу сказать, что он мне в душу плюнул, и что я его больше не люблю.
Дженкс изогнул тонкую бровь, и мне жутко захотелось, чтобы он побольше был ростом – я бы тогда стерла с его лица эту гадкую ухмылочку.
– Это типа из учебников по женской психологии? Как правильно завершить отношения?
Я фыркнула.
– Ну вот что, – сказала я. – Я еду забрать Джакса и вытащить Никову жалкую задницу из той передряги, в которую он вляпался. Ты едешь со мной или будешь дальше терять время на грязные расследования ради денег, которые только даром потратишь на авиабилет – чтобы потом дня три проваляться в больнице? – Сделав паузу, я подумала, что могу попробовать сыграть на его любви к Маталине. – Маталина боится, Дженкс. Боится, что ты не вернешься домой, если поедешь один.
Лицо у него застыло, и я подумала, что слишком далеко зашла.
– Сам справлюсь, – со злостью сказал он. – Без твоей помощи обойдусь.
Мне на ум пришли холодные северные ночи и сомнительные шансы добыть пригодную для пикси еду. В Мичигане в мае еще снег может лежать, и Дженкс это знает.
– А как же, обойдешься, – сказала я, скрестила руки на груди и оглядела его с головы до ног. – Точно как я обошлась бы без твоей, когда на меня напали киллеры-фейри.
Он поджал губы, потом набрал воздуху что-то сказать, наставил на меня руку с обвиняющим перстом. Я издевательски сделала большие глаза. Рука повисела и опустилась. Крылья опустились тоже.
– А ты едешь?
Усилием воли я затолкала вглубь проснувшуюся надежду.
– Да, – ответила я. – Но чтобы хоть шанс на удачу иметь, мне нужен специалист по обману электроники, разведчик и кто-то, кому я доверю прикрывать мне спину. Айви не подойдет, она не может уехать из Цинциннати.
Дженкс затрещал крыльями, собираясь взлететь, но остановился.
– Ты меня очень обидела, Рэйчел.
У меня сердце сжалось от вины.
– Знаю, – прошептала я. – И очень жалею. Прости. Я не заслуживаю, чтобы ты мне помогал, но прошу. – Я вскинула голову, умоляя его взглядом. На его лице впервые отразилось страдание, которое я ему причинила, и сердце опять пронзило болью.
– Я подумаю, – пробормотал он, взлетая. Неверными ногами я шагнула за ним.
– Я еду завтра рано днем.
Треща крыльями, Дженкс заложил вираж ко мне, и я чуть не подставила ему ладонь по привычке – но слишком уж было бы больно, если б он на нее не сел.
– Рано – это в смысле для ведьм рано? – Гудение крыльев поднялось до режущей слух высоты. – Ладно. Я с тобой поеду, но в агентство не вернусь. Это разовый договор.
У меня перехватило горло, я сглотнула слюну. Он вернется. Он это знал не хуже меня. Я хотела заорать «ура!», засвистеть на всю улицу, заставляя оборачиваться прохожих, а смогла только с трудом улыбнуться.
– О'кей, – сказала я, чувствуя такое облегчение, что чуть не разрыдалась.
Усиленно моргая, я пошла следом за ним к выходу из переулка. Дженкс вполне мог бы спрятаться от дождя под моей кепкой, но предлагать такое было еще рано.
– Не можешь прилететь сегодня в церковь после полуночи? – спросила я. – Надо приготовить до отъезда кое-какие амулеты.
Из переулка мы вышли вместе, свет фонарей ослепил меня, словно мы в какой черной дыре сидели. Оба мы как будто шли по тонкому льду – дорога знакома, но того гляди провалишься.
– Могу, наверное – нерешительно ответил Дженкс, глядя на дождь.
– Вот и хорошо. – Ботинки затопали по тротуару, сотрясая позвоночник. – У тебя сохранился тот телефон из набора, что ты мне подарил?
Я слышала неуверенность в собственном голосе и не знала, слышит ли ее Дженкс. Я-то, конечно, сохранила телефон, подаренный им на зимнее солнцестояние. Черт, да я его чуть в икону не превратила.
Я открыла черный зонтик Айви, Дженкс залетел под купол. Пять месяцев назад он бы сел мне на плечо, но даже такой небольшой знак доверия меня растрогал.
– Дэвид его подобрал, – сухо сказал пикси, держась у самого края зонта.
– Вот и хорошо, – повторила я, чувствуя себя полной дурой. – Прихватишь его с собой?
– Он великоват, чтобы сунуть в карман, но попробую. – Сказано было с ехидцей, но хоть больше похоже на прежнего Дженкса.
Я глянула на чуть заметный след серебристой пыльцы, остающийся за ним в воздухе. Мы подошли уже к машине, и я не знала, не сочтет ли он оскорблением предложение подвезти его домой.
– Значит, паучья сопля? – спросил Дженкс, и юркнул в открывшуюся дверь.
Кашлянув, я принялась разглядывать тротуар и бегущих по нему людей – как раз ливанул дождь. Дженкс вернулся. Я его уломала. Не совсем еще, но начало есть. Прерывисто дыша, я сложила зонт и нырнула в машину.
– Ну, прости, – сказала я, заводя мотор и включая печку на полную ради Дженкса. – Меня время поджимало.
Глава четвертая
Я повертела в руках черный кружевной топ, вздохнула, сложила и засунула его обратно в третий ящик сверху. Выгляжу я в нем отлично, но планируется спасательная операция, а не весенние каникулы. Вынув взамен персикового цвета хлопковую рубашку с коротким рукавом, я положила ее на джинсы, уже сложенные в чемодан, который мне мама подарила к окончанию колледжа. Она утверждает, что без всякого намека, но мне до сих пор не верится.
Перейдя к верхнему ящику, я нагребла носков и трусов на неделю. В церкви не было ни души – Айви поехала с Дженксом за его семейством. В подпертое карандашом витражное окошко успокоительно барабанил дождь, потихоньку заливая подоконник, но больше вроде никуда не попадая. В темном саду распевала жаба, и ей удачно аккомпанировал джаз из гостиной.
Глубоко в шкафу я отыскала красную водолазку, уже отложенную до следующей зимы, вытрясла из нее плечики, аккуратно сложила и уместила к прочим вещам. Добавила еще спортивные шорты и любимую черную футболку с надписью «СЦЕНА» – мне ее выдали прошлой зимой, когда я работала на концерте Такаты. Погоду не угадаешь – может, плюс двадцать будет, а может, минус десять. Я удовлетворенно вздохнула. Ночь, дождь, жабы поют, и Дженкс вернулся. Что может быть лучше?
Скрипнула входная дверь, я подняла голову.
– Это я! – крикнул Кистен. Ага, все-таки может быть лучше.
– Сюда! – крикнула я, шагнула к двери и высунула голову в коридор, держась рукой за косяк. Кистен стряхивал воду с длинного плаща; высокий силуэт загадочно и привлекательно вырисовывался в полутьме церковного зала.
Нырнув обратно, я успела захлопнуть ящик с бельем как раз перед тем, как Кистен вошел, уверенно и мягко ступая туфлями по деревянному полу. Он принес с собой запах пиццы и чьих-то духов, и понятно было – по тщательно уложенной прическе, чисто выбритым щекам, дорогим брюкам и шелковой рубашке, – что он пришел с работы. Мне деловая ипостась Кистена – уверенный, успешный менеджер клуба – нравилась не меньше, чем грубоватый имидж уличного хулигана. А он был органичен что в одном образе, что в другом.
– Здравствуй, солнышко, – сказал он, нажимая на псевдобританский акцент, чтобы я улыбнулась. В руках он держал чуть подмокший бумажный пакет. Прошлепав тапочками по полу, я привстала на цыпочки, обняла его, накрутила на палец намокшую прядь волос. Он улыбнулся в ответ на мое заигрывание.
– Привет, – ответила я, забирая у него пакет. – Это оно?
Он кивнул, я поставила пакет на кровать, открыла и заглянула внутрь. Как я и просила, там были спортивные штаны и спортивная рубашка из мягкого трикотажа.
Кистен глянул на пакет, явно желая узнать, зачем мне они понадобились, но спросил только:
– Айви дома нет?
– Она Дженкса домой повезла, дождь ведь идет. – Чуть взгрустнув, я открыла нижний ящик и упаковала еще одну футболку. – Она по нему скучала не меньше меня, – тихо добавила я.
Кистен устало присел на кровать, длинными пальцами завернул верх пакета. Я закрыла чемодан, но не стала пока застегивать молнию. Кистен редко уходил из клуба Пискари посреди ночи, явно что-то было у него на душе. Я встала, сложив руки на груди, и выжидающе посмотрела.
– Мне кажется, не надо тебе ехать, – серьезным тоном сказал он.
У меня рот открылся, но удивление перешло в злость, когда я сообразила.
– Из-за Ника, что ли? – поинтересовалась я, поворачиваясь к комоду за безбожно дорогими духами, которые не давали моему собственному запаху смешиваться с запахами вампиров. – Он в прошлом, Кистен, поверь.
– Не в том дело. Айви…
– Айви! – я похолодела и глянула в пустой коридор. – Что с ней? Пискари что-то сделал?..
Он медленно покачал головой, и я слегка успокоилась.
– Нет, он ее пока не трогает. Но она от тебя зависит больше, чем ты думаешь. Если ты уедешь, многое может случиться.
Я суетливо запихнула духи в специальный мешочек и бросила его в кармашек косметички.
– Я уеду всего на неделю, максимум на две. И я не ее наследница.
– Но ты ее друг. И это для нее сейчас важнее всего прочего.
Скрестив руки, я прислонилась спиной к комоду.
– Я не отвечаю за нее, у меня своя жизнь есть, – возразила я. – Мы только за квартиру вместе платим, блин, мы не женаты!
В неярком свете моей настольной лампы глаза Кистена казались черными, брови беспокойно нахмурены.
– Ты с ней каждый день кофе пьешь, когда она просыпается. Каждый раз, когда она задергивает шторы перед сном, ты спишь в комнате через коридор. Может, для тебя это ничто, а для нее – все. Ты ее первый настоящий друг за… Черт, больше чем за десять лет.
– У нее ты есть, – сказала я. – Да, а Стриж как же?
– Ты единственный ее друг, который не хочет ее крови, – с грустью в глазах поправил он. – Это другое.
– Ой, ладно, – сказала я, доставая мою непарную теперь любимую сережку и не зная, что с ней делать. Я в расстройстве ее отбросила. – Айви насчет моего отъезда ни слова не сказала.
– Рэйчел… – Он встал и обнял меня за локти. Теплые пальцы чуть сжимались и снова отпускали. Из гостиной то громче, то тише звучал джаз. – Она и не скажет.
Я в отчаянии отвернулась.
– Я в жизни не говорила ей, что буду для нее чем-то большим, чем сейчас. Мы вместе не спим, не обмениваемся кровью, ничего такого! Я не ее собственность, и не мое дело держать ее на плаву. Почему я обязана этим заниматься, в конце концов? Ты с ней знаком дольше, чем я.
– Я знаю ее прошлое, а ты – нет. Она льнет к тебе потому, что ты не знаешь, какой она была. – Он нерешительно вздохнул. – Это некрасивая история, Рэйчел. Пискари превратил ее в неистовую развратницу, не отделяющую жажды крови от любви или вожделения. Она выжила, превратившись в существо, ненавистное ей самой, самоизнасиловалась, пытаясь угодить всем, кого, как ей казалось, она любит.
Я не хотела его слушать, но он меня не отпустил, когда я дернулась уйти.
– Сейчас ей легче, – продолжил он, взглядом умоляя меня не уходить. – Она долго боролась с привычкой подчиняться и еще дольше – с ненавистью к себе. Я не видел, чтобы она была счастливей, чем сейчас, и хочешь ты того или нет, а это твоя заслуга. Она любит Стрижа, но Стриж – напоминание о прошлой Айви. И вот она приехала, а ты уезжаешь…
Я застыла, стиснув зубы. Мне это все не нравилось ужасно.
– Я Айви не нянька, – сказала я, чувствуя жжение в кишках. – Я на это не подписывалась, Кистен!
Он только улыбнулся – грустно и понимающе. Мне нравилась Айви, я ее любила, уважала и хотела бы обладать хоть половиной ее силы воли – но я не хотела, чтобы кто-то настолько от меня зависел. Господи, да я сама о себе редко могу позаботиться, не то что о сильном вампире, подвергшемся моральным пыткам.
– Она не попросит от тебя больше, чем ты можешь дать, – сказал Кистен. – Особенно, если ей это будет нужно. Но ты к ней переехала, и больше того, не ушла, когда ваши отношения стали развиваться дальше.
– Что?!
Я попыталась высвободиться, он не пустил, я рванулась и отлетела шага на два.
В глазах Кистена появился упрек:
– Она тебя просила стать ее наследницей.
– А я отказалась!
– Но ты ее простила за попытку тебя принудить, и простила не задумываясь.
Вот же блин! Он все знает. И что ему за дело?
– Так я же сама на нее напрыгнула во время спарринга и дышала ей в ухо! Я ее спровоцировала, она была не виновата. А еще она боялась, что Пискари меня убьет, если я не стану ее наследницей.
Кистен кивнул. Его спокойствие понемногу умеряло мою злость.
– Игра без выигрыша, – тихо сказал он. – И обе вы сделали что могли, но видишь, в чем проблема: ты все же прыгнула на нее, зная, чем это может кончиться.
Я собралась уже возражать, но передумала и отвернулась.
– Я сделала ошибку, но ведь нельзя же было уходить, если вина моя?
– Почему нельзя? – спросил он. – Люди сплошь и рядом так и поступают.
Я попыталась проскочить мимо него. Мне надо было отсюда выйти!
– Рэйчел, – сказал он, притягивая меня к себе. – Почему ты не ушла сразу после? Тебя все бы поняли.
Я глубоко вдохнула и выдохнула.
– Потому что она мой друг, – ответила я, не глядя ему в глаза и стараясь говорить негромко – чтобы голос не дрожал. – Вот почему. Нечестно было уходить, потому что вина была моя, и потому что она… на меня рассчитывает.
У меня плечи сгорбились. Кистен ослабил хватку, но привлек меня ближе.
– Вот блин, Кист, – сказала я, прижимаясь щекой к его рубашке и вдыхая его запах. – Я едва о себе могу позаботиться. Не могу я еще ее спасать.
– Никто от тебя и не ждет, – ответил он. Голос рокотал в его груди. – И никто не говорит, что у вас все так односторонне. Айви чувствует себя лучше оттого, что помогает тебе оставаться живой и свободной с этим твоим шрамом – она как будто делает мир чуточку лучше. Знаешь, как это вампиру непросто? Она привязалась к тебе больше, чем ко мне, потому что чувствует ответственность за тебя, потому что ты ей обязана.
Верно, подумала я, припомнив, какой уязвимой делает меня неавторизованная вампирская метка. Но я не потому осталась, что обязана Айви. Ник говорил, что я ищу предлог оставаться в ложном положении, что я хочу, чтобы она меня укусила. Я в это не верила. Мы просто друзья. Ведь так?
Рука Кистена поглаживала мне волосы, я обвила его талию, ища утешения в его близости.
– Если ты уйдешь, – сказал он, – ты лишишь ее силы.
– Я не хотела… – промямлила я. Как это я стала для нее опорой? Спасительницей? Я всего только хотела быть ей другом.
– Знаю. – Его дыхание шевелило мне волосы. – Ты останешься?
Я перевела дыхание, осторожно, боясь шевельнуться.
– Не могу, – сказала я, и он бережно меня отодвинул и заглянул в лицо. – Дженкс без меня не справится. Мы скоро вернемся, тут всего пятьсот миль. Ну в какие неприятности могли влипнуть Ник с Джаксом? У них, наверное, просто денег на залог нет. Я вернусь.
Кистен поморщился, элегантные очертания плеч исказились от горя. Испытываемые им чувства ко мне и к Айви смешались, восхищая меня и трогая.
– Ты-то вернешься; но найдешь ли ты здесь Айви?
Мне стало неловко, я отвернулась к шкафу и изобразила бурные поиски.
– Она большая девочка. Ничего с ней не случится, туда всего день на машине.
Он хотел что-то сказать, но передумал, потоптался с ноги на ногу. Снова подойдя к кровати, он открыл шелестящий пакет со шмотками и заглянул внутрь.
– А зачем тебе это понадобилось, кстати? Для маскировки? Или меня вспоминать?
Обрадованная сменой темы, я поставила рядом с кроватью только что добытые ботфорты.
– Вспоминать тебя? Это как?
У него уши зарделись.
– Ну, я думал, ты их под подушку хочешь положить или еще что. Чтобы я как будто рядом был.
Я забрала у него пакет и оценивающе туда глянула.
– А ты их уже носил?
Он смущенно потер рукой подбородок.
– Ну, надевал один раз. Но не бегал, не потел, ничего такого. У меня как-то была девушка, которая любила спать в моих рубашках. Она говорила, что чувствует, будто я ее всю ночь обнимаю. Я решил, что это… ну, что девушкам так нужно.
Я широко улыбнулась.
– Вот так, что ли?
Чувствуя себя порочной, я вытащила рубашку и надела ее поверх моей майки. Обняв себя за плечи, я покачалась вперед-назад, прикрыв глаза и глубоко дыша. До лампочки мне, что такой классный запах у него – результат тысячелетней эволюции, позволяющий легче находить добычу.
– Ах ты порочная ведьма! – прошептал Кистен с мгновенно вспыхнувшей страстью, и я распахнула глаза. Он медленно втянул воздух, подавшись ко мне всем телом. – Господи, до чего хорошо ты пахнешь!
– Да ну? А так? – Ухмыляясь, я еще попрыгала на месте, хлопая в ладоши над головой – отлично зная, что смесь наших запахов сводит его с ума.
Как и ожидалось, зрачки у него расширились от проснувшейся жажды крови, глаза почернели.
– Рэйчел, – сдавленно проговорил он, – не надо.
Хихикнув, я уклонилась от ищушей руки.
– Не торопись, – выдохнула я. – Может быть покруче.
– Перестань, – сказал Кистен низким контролируемым голосом. В нем слышался оттенок угрозы, и когда Кист снова потянулся ко мне, я с визгом метнулась за кровать. Он метнулся следом с вампирской быстротой, и я с шумом ударилась в стенку – он меня прижал.
Сощурив глаза и улыбаясь, я извивалась и дергалась, дразня его и получая удовольствие. Но, едва обозначив сопротивление, я сдалась и позволила ему дотянуться до моих губ.
Я счастливо вздохнула, приникая к Кистену, сложив руки у него на груди. Его руки лежали у меня на плечах твердо и властно. Собственнически. Но я была уверена, что попытайся я хоть раз дернуться не в шутку, а всерьез, он бы тут же меня отпустил. Тихая музыка из гостиной вторила моему настроению.
Пальцы Кистена сжались и отпустили, губы коснулись моего подбородка, прошли по линии скулы к ямке возле уха. Сердце рвалось из груди, я наклонила голову к плечу – и ахнула, из шрама плеснула электрическая волна. Так же быстро и внезапно, как развертывается на ветру полотнище флага, меня залил жар, пробежал по жилам и перешел в грохочущий ритм – требуя, чтобы я пошла туда, куда он зовет.
Кистен все почувствовал, и под его ускорившееся дыхание я высвободила руки, пальцами обхватила его затылок. Я ловила его желание, его страсть, и мои желание и страсть от этого крепли. Глаза закрылись, стон вырвался у меня, когда его губы нежно коснулись шрама. Тело сопротивлялось порыву страсти, и колени не выдержали. Кист это предвидел, он меня подхватил. Я его хотела. Господи, как хотела! Надо было сто лет назад попросить у него что-нибудь поносить.
– Рэйчел, – прошептал он, дыша отрывисто и тяжело.
– Да? – отозвалась я. Кровь все еще гудела, хотя его губы больше не прикасались к шраму.
– Никогда… Никогда больше ничего моего не надевай. Я не смогу…
Я замерла, не понимая. Попыталась высвободиться, но он меня крепко держал. Место страсти мгновенно и болезненно занял страх. Взгляд метнулся к его глазам – они были черные и растерянные, – потом ко рту. Чехлов не было. Бог ты мой, я его слишком завела.
– Я не смогу от тебя оторваться, – сказал он, не разжимая губ.
Плеснул адреналин, у Киста на лбу появилась капля пота. Черт, черт, черт! У меня проблемы. Во рту у него блеснули клыки. Глазом не успела моргнуть, а монетка желания перевернулась с секса на кровь. И куда, блин, она повернется в следующие десять секунд?
– Я бы смог тебя отпустить, если бы ты не боялась, – сказал он, в голосе перемешались страх и жажда крови.
Я не могла оторвать взгляда от его почерневших глаз. Не могла отвернуться. Кистен бессознательно насыщал вампирскими феромонами воздух, мой шрам посылал по телу одну страстную волну за другой в такт моему же бешеному пульсу, а в животе у меня образовался холодный ком.
Лихорадочно думая, я заставила себя дышать ровно и медленно. Мой страх его только спровоцирует. С Айви у меня такое было один раз, так что я знала – пока он говорит, шансы на моей стороне.
– Слушай, – сказала я. Накатывающий от шрама экстаз перемешался со страхом в небывалую смесь. Приятную смесь. Восторг и ужас – как от секса во время прыжка с парашютом, а если дать ему меня укусить, все будет во много раз лучше. А надо было мне высвободиться и уйти. – Я сейчас закрою глаза, потому что я тебе верю.
– Рэйчел?
Голос был тихий, умоляющий. Он очень хотел остановиться. Черт, это я во всем виновата! От напряжения у меня разболелась голова, я закрыла глаза под его почерневшим взглядом. Сопротивляться страху стало вдесятеро трудней, но я все еще доверяла Кисту. Я бы могла коснуться линии и швырнуть его в стену – я так и сделаю, если придется, – но тогда между нами все изменится навсегда, а я его люблю. Чувство было тихое, продвигающееся ощупью, но оно обещало пугающе много, если я ничего не испорчу. Я хотела любви, основанной на доверии, не на соревновании в силе.
– Кистен, – сказала я, усилием воли разжимая зубы. – Я сейчас шагну назад, и ты тоже отпустишь мои плечи и шагнешь назад. Идет?
Я слышала его дыхание, напряженное, тяжелое. Оно задело во мне какую-то струнку, и мы оба вздрогнули.
Как здорово было бы дать ему меня укусить! Чтобы зубы вошли глубоко, чтобы мы соединились, боль перешла в удовольствие, пронеслась по мне огнем, лишила дыхания, вознесла на вершины экстаза. Невероятное, ошеломляющее наслаждение, ничего лучше мне не испытать. Оно навеки переменит мою жизнь.
Hu-ког-да. Чем прекрасней сон, тем ужасней пробуждение. Нет, боюсь я.
– Давай, Кистен, – сказала я, не открывая глаз, и усилием воли разжала пальцы.
Руки опустились, Кистен шагнул в сторону. Я раскрыла глаза. Он стоял спиной ко мне, держась рукой за столбик моей кровати. Другая рука дрожала. Я потянулась ее взять, но опомнилась.
– Прости, Кистен, – дрожащим голосом сказала я. Он кивнул.
– И ты прости. – Его сиплый голос протек сквозь меня, как вода сквозь песок, неся жар и электричество. – Сделай мне подарок, не повторяй больше такого.