II. ЗАМЫСЕЛ И ПОСТРОЕНИЕ ЭТЮДА-ПЕРВЫЙ РЕЖИССЕРСКИЙ ЗАМЫСЕЛ И

ЕГО ВОПЛОЩЕНИЕ.

ПЕДАГОГИЧЕСКАЯ НАПРАВЛЕННОСТЬ ЗАНЯТИЙ

Событие — действенная пружина этюда

Замысел этюда рождается таинственными путями, но все же есть в этом процессе и видимая организационная сторона. Иногда преподаватель предлагает курсу тему для этюдов, и дело студентов выбрать событие, на ко­тором эта тема может быть раскрыта в действии на сце­не. В другой раз студент может принести этюд на опре­деленный факт, событие — и уже дело преподавателя по­мочь разобраться, какая же мысль является основной для этюда, и затем направить работу студента над раз­витием или перестройкой этюда так, чтобы основная мысль была выражена четче и полнее.

Поводом для этюда может быть стихотворение, эпи­зод из литературного прозаического произведения, кар­тина художника, музыкальное произведение, песня и т. д.

Помимо темы преподаватель может предложить и то или иное место действия: выставка художника, загс, вокзал, метро, парикмахерская, улица, утренняя, вечер­няя, в часы «пик». Конкретные жизненные наблюдения обогатят студентов подлинным, живым материалом, на котором может быть сымпровизирован этюд.

В практике ГИТИСа существуют задания, например, на «самый короткий» или на «самый смешной» этюд. Ка­нонов здесь нет. Это живое творчество фантазии препо­давателей и студентов. Личная судьба, накопленный опыт, приобретенные знания становятся материалом для творчества, питают фантазию режиссера. Воображение охотнее отталкивается от хорошо знакомого факта, сво­боднее развивается в сфере нами понятых отношений, о которых мы многое знаем. Собственный опыт убеждает студента, что только увлеченность этюдом, главной его темой приносит успех в работе.

Для чего делается этюд? Что хочет им сказать автор, чем хочет увлечь зрителя? Находит ли живой отклик в сердце студента основная мысль этюда, важна ли она для него, способна ли взволновать его творческую

Стр. 14

 

природу? Пусть эта волнующая мысль пока выражена в драматургии этюда несовершенно, что делать? Ведь в дальнейшем, при встрече с профессиональной драматур­гией, режиссеру придется частенько преодолевать и ее несовершенства. Потому попытка даже на несовершенном драматургическом материале создать жизнь с её неожиданными реакциями, юмором, искренностью и непосредственностью оценок – полезная и нужная школа для будущего режиссера.

Этюд большей частью удается, если тема взята из хорошо знакомой, близкой студенту действительности, рождена его жизненным опытом, — сверка с жизнью ком­пас надежный. Построение этюда — это фактически поиск верного поведения актёров, отбор выразительных поступков, действий участников этюда. Оно начинается с определения основного события.

Главное событие не всегда совершается на глазах у зрителя. Оно может происходить как бы за сценой, но все равно будет определять все поступки действующих лиц. Оно может только готовиться или уже совершиться до начала этюда, но тем не менее именно оно является пружиной, приводящей все в действие.

Наконец событие определено, найдены его последова­тельные эпизоды, поведение участников. Начинаются попытки осуществить событие в действии. Тут наиболее, часто встречающийся недостаток – пропуск отдельных ступеней, последовательных звеньев в цепи действий, соз­дающих событие на сцене. Это происходит от недостаточ­ной проработанности эпизода. Обычно в этих случаях у студентов возникает чувство неудовлетворенности, ощу­щение фальши, схематичности этюда, но они не могут определить, отчего возникает фальшь и как, через какие точные действия можно преодолеть схематичность. От­сюда часто возникает наивная лозунговость, стремление «в лоб» передать идею вместо органичного развития дей­ствия этюда!

Идею спектакля (в данном случае этюда) пусть най­дет и осознает, сопоставляя все виденное на сцене, сам зритель. Это будет его открытие. Идея не лежит на по­верхности, не декларируется, а «ходит в шапке-невидим­ке» и потом вдруг впивается в сердце, в сознание зри­теля как его личное мнение о жизни, показанной в этюде.

Дело же режиссера — проявить в конкретном поведе­нии, поступках взаимоотношения действующих лиц

Стр. 15

этюда, взорвать конфликт, тогда мысль этюда раскроется для зрителей сама собой.

Часто этюды несут на себе печать времени. Этюд, о котором пойдет речь («Голуби мира»), был подготовлен в первом семестре 1952/53 учебного года. Студентка вы­брала главным событием демонстрацию и митинг на площади в Риме. Ей были близки события, знакомы предлагаемые обстоятельства. Она несколько лет прожи­ла в Италии, видела и понимала ее людей, атмосферу их жизни. И пусть сюжет этюда прост, но интересен в дан­ном случае сам процесс работы. Режиссерский рассказ замысла был конкретен, заразителен.

Чердак. Через открытое слуховое окно виден квадрат голубого неба, узкий сноп яркого солнечного света про­резает темноту чердака, слышен гул толпы на улице, свистки полиции, выкрики лозунгов мира на итальян­ском языке.

В люке чердачного пола появляется девушка, она оглядывается,

прислушивается, поднимает из люка закры­тую корзину, ставит ее на пол, затем поднимается сама, пробирается к окну, открывает корзину и бросает в окно на собравшуюся внизу толпу пачки листовок, а затем вынимает из корзины и выпускает одного за другим не­скольких голубей как символ мира. Из толпы несутся на итальянском языке возгласы: «Мир!» Толпа сканди­рует: «Тольятти!», девушка машет в окно красным платком.

Слышны шаги по лестнице. Девушка оглянулась. В люке показывается голова полицейского, он взбирает­ся на чердак. Неожиданно девушка ловко швыряет в него пустую корзину, сама выскакивает на крышу череа слуховое окно. Полицейский бросается к слуховому окну, но в него летит град камней, толпа внизу встретила его гиканьем, полицейский отпрянул от окна. Толпа торже­ствует.

I Событие, основное для этюда, — митинг на площади итальянского города. Именно это событие рождало все поступки персонажей. И хотя оно происходило за сце­ной, но именно им жили участники этюда. Помочь ми­тингу или помешать ему —вот на чем строился кон­фликт.

Главное событие — митинг — входило в действие сво­ей звуковой партитурой. Митинг не был виден зрителю. Тем подробнее и достовернее пришлось разработать его звучание в этюде.

Стр. 16

Точная характеристика места действия — одно из обя­зательных условий. Умению использовать для этого станки, ширмы, свет, шумы студенты учатся начиная с первого полугодия. Зритель должен сразу получить от­вет на вопросы: где, когда происходит действие. Верно найденное место действия много значит для убедитель­ности этюда в целом.

Решение сценического пространства в этюде «Голуби мира» было очень простым. Узкий станок по диагонали, на который поднимались в глубине снизу, и окно прямо на уровне станка у переднего его конца с ярким снопом света через него при отсутствии другого освещения сце­ны создавали впечатление высоты и яркого солнца за окном. Поведение участников должно было дополнить эту характеристику места действия.

Кроме уточнения всех предлагаемых обстоятельств места действия нужно разработать весь этюд так, чтобы в каждом действии найти «маленькие правды». Роль этих маленьких правд огромна. Они рождают драгоцен­ное чувство большой правды.

В этюде «Голуби мира» все началось с вопроса, что значит попасть на темный чердак после яркого света ули­цы, как будешь вглядываться в темные углы, удостове­ряясь, что на чердаке никого нет? Поначалу студентка сразу бросалась к окну — это было неверно. А если на чердаке кто-нибудь есть? А если за вами погоня?

Такие вопросы заставили изменить поведение: быстро оглядеть чердак, прислушаться, нет ли шагов на лест­нице.

- Смотрите, крепкий ли пол, нет ли еще люка, сгнивших досок?

Новое обстоятельство повлекло за собой насторожен­ность, обострило и сделало еще более тревожной атмо­сферу. На чердаке обычно пыльно, под крышей прохо­дят балки — можно стукнуться головой. Оценка этих предлагаемых обстоятельств делала поведение более конкретным, убедительным. Руководитель следит за дей­ствиями исполнительницы, направляет, подсказывает.

- Прежде чем бросать листовки, приглядитесь, где внизу больше народу, прицельтесь, куда бросать — вправо? влево? Осторожнее! Кажется, на лестнице шум! Надо прислушаться... Нет, это вы просто сделали движение головой, а не посмотрели, не послушали. Следите за брошенными листовками, кому они попали — полиции или народу, увидели вас те, кто внизу, или нет?

Стр.17

И опять репетиция с толпой митингующих. Появление листовок вызвало нарастающий гул толпы, так как каж­дый стремится первым поймать листовку или хотя бы пробиться к счастливчику и прочитать через его плечо. Спросить, что в ней. Оттолкнуть мешающего и т. д. — все эти поступки распределены, выполняются всерьез, и шум митинга получается живым, убедительным.

•— Наверно, там удивлены. Откуда листовки? Смот­рят уже вверх, ищут. Вот теперь самое время выпускать голубей,— раньше их могли и не заметить. Именно то, что происходит там, внизу, определяет поведение девуш­ки на сцене. Разве так сразу можно поймать голубя в корзине? Где у него голова, где хвост? Как вы его дер­жите? Вы задушили его уже, наверно! Пожелайте ему без слов доброго пути. Теперь можно выпускать.— И все бывшие в аудитории удивились и рассмеялись, услышав звук крыльев воображаемого (комок белой бумаги) го­лубя,— этот маленький звуковой эффект (трепет листов раскрытой тетради) оказался очень удачным.

- В каком направлении полетел голубь? Вот теперь понятно. Посмотрите, посмотрите еще ему вслед!

Малая, но верная подробность поведения помогает выразить происходящее. Так, в данном случае точный взгляд — куда полетел голубь — заставляет верить в его полет, видеть направление полета. А что внизу? Толпа закричала? Значит, видят. Давайте, давайте скорее! Вто­рого, третьего голубя! А что теперь толпа? Как живет площадь? Нужно все время тесное взаимодействие! И са­мо собой возникло решение — толпа запела «Бандьера росса»! Студентка знала песню, ее тут же разучили, и, когда в этюде за сценой, с площади зазвучала эта песня, у всех перехватило горло. Этюд вышел! В этом не было сомнения. Студентка, взволнованная больше всех, иска­ла, как, через какой поступок ответить толпе внизу на песню. Так возник красный платок в ее руке.

Шаг за шагом добивались правдивости, точности выполнения каждой детали, а это привело к искренней увлеченности, взволнованности.

Именно в этой работе студент овладевает отдельными элементами системы Станиславского. Он развивает свое внимание, творческое воображение, узнает, что такое оценка факта. Учащийся знакомится с «если бы» и с пред­лагаемыми обстоятельствами. Он учится находить в дей­ствии отношение к факту, то есть учится не наигрывать и не «представлять», а действовать на сцене, играя этюд.

Стр.18

На основе этих знаний он сам потом будет строить свою режиссерскую работу с актером.

«С этюда начинаются поиски сценической выразитель­ности. Звуковое оформление может очень помочь выра­зить точнее действие или место действия: например, шум крыльев птицы создает впечатление ее полета, а итальян­ская речь за сценой переносит нас в Италию. Когда в опи­санном этюде после появления полицейского студентка прыгала в окно, то сначала это было непонятно, ее дейст­вие «не читалось» и можно было подумать, что она вы­бросилась из окна. Когда же под окно положили лист железа, и прыжок пришелся на него, а затем был слышен шум шагов, удаляющихся по железу,— все становилось ясно: удрала по крышам!

Когда студент говорит о чем-то своем, о близком ему, то он всеми пятью чувствами ощущает то, о чем говорит: он видит, слышит эти события внутренним слухом и зре­нием. Ему на помощь приходит эмоциональная память. Если он выбрал местом действия берег хорошо знакомого ему моря, то он с помощью магического «если бы» легко может представить, как вести себя, когда ощущаешь брызги прибоя на своем лице и тепло солнечных лучей на своей коже, чувствуешь соленый запах и вкус моря, слышишь шум волн и видишь бескрайнюю водную равни­ну. Рождается верное физическое самочувствие, верный темпо-ритм жизни, верный внутренний монолог, а отсю­да и то неуловимое, но необыкновенно ценное в искусст­ве, что мы называем атмосферой события, места, времени. Рождается обаяние правды жизни, правды взаимоотно­шений с окружающим миром.

Так, в данном этюде сразу же во взгляде студентки, в темпо-ритме ее действий чувствовалось боевое настрое­ние итальянской толпы, азарт протеста, острота уличных событий. Ее видения главного события этюда были ярки­ми, заразительными.

Этюд «В горах Болгарии» был подготовлен, как и пер­вый, на предложенную Н. М. Горчаковым тему борьбы за мир. Студентка-болгарка знала горы, быт горцев. Полу­чился такой этюд.

Место действия — небольшое плато в горах, справа барьер из камней, в глубине скала. Солнечный свет. Из-за барьера показались две руки, из-за камней появилась девушка. У нее за плечами мешок, она в спортивных шта­нах. Взобравшись на плато, осмотрелась, вытянула снизу веревку, с помощью которой влезла сюда, и начала

Стр. 19

сворачивать веревку, с тем чтобы забросить петлю на камни еще выше по склону. Но бросок неудачен. Она прикрепи­ла веревку к поясу и стала подниматься выше.

В это время послышался шум самолета. Девушка подняла вверх лицо, смотрит, самолет кружит. Увидела что-то странное там, наверху. Смотрит... напряженно, серьезно, настороженно. Потом отпрянула и спряталась за камни на верху скалы. Сверху спускается парашютист (студент прыгает из-за кулис с высоты двух столов). Он падает, потом подымается, сдерживает воображаемые стропы парашюта. Затем расстегивает ремни, освобожда­ется от парашюта, сворачивает его и, приподняв большой камень, заваливает им парашют. Девушка насторожилась еще более. Он достал, проверил, переложил оружие, быст­ро обходит плато, заглядывает за скалу, вниз, через гря­ду камней, осматривается — никого. Он достает карту, компас, пытается ориентироваться. Достав веревку, спу­скает ее в том месте, откуда недавно поднялась девушка, видимо, хочет спускаться здесь. Когда он перегнулся че­рез барьер вниз, прикрепляя веревку, девушка, метко бросив в него камень, оглушила его: он сник и повалился на камни.

Девушка спустилась на плато, толкнула его в плечо, он мягко упал на спину, как мешок. Быстро скрутив ему ноги и руки своей веревкой, девушка, ловко поворачивая его с боку на бок, обыскала карманы, нашла оружие, до­кументы, очевидно, фальшивые, много денег и, отерев пот, торопливо стала спускаться.

Этюд потребовал от студентов очень активного внима­ния, смены темпо-ритма поведения в зависимости от но­вых предлагаемых обстоятельств. Студенту необходимо было предельно освобождать свое тело от всякого напря­жения, чтобы эпизод связывания и обыска стал убеди­тельным.

Оценка факта — появления самолета, а затем и пара­шютиста,— нахождение своего отношения к факту через ряд действий — всему этому училась студентка, овладе­вая внутренним монологом застигнутой врасплох, но не растерявшейся девушки. Был найден последовательный ряд действий: смотрю, прячусь, слежу, ищу камень, жду момента, удобного для нападения, прицеливаюсь, бросаю, проверяю, жив ли, связываю, обыскиваю, бегу за людьми.

При этом мы добивались подлинности действий, а не их обозначения или изображения. Воображаемый парашют был поводом для занятий аффективными

Стр.20

действиями, которыми тоже надо было овладеть. Аффективные действия фиксируют внимание студента на форме выра­жения и заставляют сверяться с жизнью.

Так, выстраивая этюд, через последовательность по­ступков, выражающих событие, студенты в то же время овладевали элементами системы Станиславского.

Репетируется действенная партитура, рожденная к жизни происшедшим событием. Эту партитуру действий надо нафантазировать и осуществить в поведении.

Н. М. Горчаков обращал сугубое внимание на эту осо­бенность занятий, так как впоследствии именно событие будет основой репетиций спектакля. Только в спектакле событий будет больше, для этюда же вполне хватит и одного.

Главное событие этюда «Голуби мира» — митинг на площади Рима. Это событие заставило девушку поднять­ся на чердак, бросить листовки, выпустить голубей. Ее цель — помочь митингу, цель полиции — свернуть, прекратить митинг, арестовать девушку. Для этюда «В го­рах» главное событие — приземление диверсанта. Оно определяет все поведение парашютиста и девушки.

Первоначальный замысел этюда «Похищение» был прост. Джигит хочет похитить девушку, товарищ его отго­варивает, но все же помогает в предприятии; девушка приходит за водой к источнику, где ее ждут похитители, и дает им отпор.

Когда начали строить этюд и создавать в действии первый эпизод — засаду, помню, вошел студент — тата­рин по национальности — и сел. Он сидит, а на сцене ни­чего не происходит. «Что вы делаете?» — спрашивает пре­подаватель. «Жду, когда она придет».— «Разве так ждут? Откуда она может прийти? Справа? Слева?» — «Справа».— «Ну так посмотрите — может, она уже идет?» Студент смотрит вправо. «Разве сейчас день? Как вглядываются ночью? Ведь легче услышать, чем увидеть. Потом, почему вы не боитесь, что она вас заметит?» — «А здесь не за что прятаться».— «Устройте так, чтобы можно было спрятаться. И потом, разве ночью так легко передвигаться? Можно споткнуться о камни, провалиться в канаву...» — «А тут ровный пол».— «Сделайте неров­ный, вам будет легче поверить в препятствия». Так воз­ник станок, лестница. «Что еще может вам помешать?»— «Темнота мешает смотреть, соловей расщелкался».— «Избавьтесь от помехи». Студент начал ощупью искать камень.

Стр. 21

Так постепенно из мелких действий создалась жизнь, а брошенный в птицу камень дал уже и некоторую харак­теристику действующему лицу. Дошли до момента прихо­да товарища. Студент-казах вышел из-за кулисы и начал отговаривать приятеля. На него было тяжело смот­реть — так он неловко себя чувствовал. Беспомощный человек на голых подмостках — жутко, конечно. Начался разговор о том, в каком событии он принимает участие. «В похищении». — «Ну а вам когда-нибудь приходилось похищать?» — «Нет». — «А с чем можно сравнить похи­щение, с чем-нибудь более знакомым вам? Ведь это свое­го рода воровство? Не так ли?» — «Да, но я никогда не воровал».— «Даже яблоки из чужого сада?» — «Ну, за яблоками лазили...» — «Ну вот и прекрасно. Что типично для такого предприятия? Наверно, вы не входили в чужой сад так, как вышли сейчас из-за кулис. Был и забор, и ко­лючая проволока, и собака, и, возможно, сторож? Не так ли?» — «Да, но ведь здесь нет забора, нет собаки, сторо­жа!»— «Да, но зато может быть остаток старого дувала, потом, может быть, девушка уже здесь, — как бы ее не спугнуть». Так возник условный свист, перелезание с осторожностью через дувал. «Вы ведь отрицательно отно­ситесь к затее приятеля, пусть это ваше отношение подкре­пится какой-нибудь неприятностью, конкретизируется». Так возникла порванная штанина. (Кстати, она снимала всякий налет романтики с похитителей.) «Уточните, в чем заключается ваша помощь?» Решено было, что он приво­дит лошадь и доставляет приятелю бурку.

Постепенно создалась конкретная среда, в которой студент почувствовал себя удобно. Когда подошли к эпи­зоду появления девушки, возник вопрос — почему она идет ночью за водой? Оправдали это так — она приходит сюда, чтобы встретить своего любимого. Но сегодня его специально задержали друзья похитителя. Исполнитель­ница роли девушки, студентка-лачка, стала напевать ка­кую-то восточную мелодию. Как ходят с кувшином за во­дой, она знала точно,— как его держат, опускают, подни­мают с водой. Все это создавало верную атмосферу. Таково значение выхваченной из жизни детали в созда­нии этюда. Точно найденные подробности в действии рас­крывают атмосферу, место и время действия, характер ' действующего лица, его физическое самочувствие.

Весь этюд был построен теперь на конкретных дейст­виях актеров. На ступеньках сидит молодой джигит, он настороженно прислушивается, ждет, всматривается в

Стр.22

темноту ночи, птицы мешают ему слушать, он находит ощупью камень и швыряет в кусты. Щелканье прекрати­лось. Тишина. Никого. Потом слышен топот лошадиных копыт и условный свист. Он отвечает. Слева из-за камен­ного дувала появляется другой джигит. Пыхтя, он переле­зает через дувал, зацепился за куст, порвал брюки, в тем­ноте никак не может разобрать — сильно ли порвана штанина, и это усугубляет его отрицательное отношение к затее приятеля, которого он спрашивает: «Ты давно здесь?» Получив ответ: «Давно», он пытается охладить пыл первого: «А может, зря ты все это? А?» В ответ первый только «зыркнул» на него глазом. И второму пришлось снова подчиниться, он прошептал: «Лошадь здесь, бурка здесь». Оба ждут. И вот вдалеке послышалась песня. Оба переглянулись: «Она!» — и спрятались в кустах. К родни­ку спускается девушка, на плече кувшин для воды. Она осторожно нащупывает в темноте ногой ступени, подхо­дит к источнику, опускает кувшин и набирает воду. Сле­дующий эпизод — нападение. Первый джигит появляется и тихо подходит к ней вплотную незамеченный. Она хочет поднять кувшин, оборачивается и видит человека, она его узнала: «Что тебе надо?» Он: «Я приехал за тобой». Она: «Этого не будет!» Он хочет схватить ее, она, защи­щаясь, окатывает его водой. Он фыркает, отряхивается, но загораживает ей дорогу: «Сегодня не уйдешь!» Прия­тель его подкрадывается к девушке сзади с буркой в ру­ках и хочет накрыть ее буркой. В последний миг девушка увернулась, выскользнула, бурка накрыла первого джиги­та, девушка мгновенно надела на голову второму пустой кувшин, взбежала наверх по лестнице и, услышав ржанье, метнулась не в направлении дома, а к привязанной ло­шади. Когда оба джигита наконец перестали ловить друг друга и выпутались из бурки, раздался топот лошадиных копыт, и они поняли, что остались ни с чем.

Значение точно отобранного действия, его выразитель­ность, способность раскрывать существо события, взаимо­отношения, характер человека иллюстрирует описанный этюд. Кувшин, надетый на голову похитителя, бурка, накрывшая другого,— это результат отбора поступков. Они вызывали смех над горе похитителями, помогали нам выразить свое отношение к ситуации. Сложный условный пересвист, весьма серьезное передвижение на карачках, чересчур старательный шепот во время засады, порван­ная штанина — все это определило насмешливое отношение зрителей. Достаточно было одному швырнуть камень

Стр. 23

в щелкающего соловья, и он уже не мог вызывать сим­патию.

Если мы видим, как человек подает другому два паль­ца при встрече, задает вопрос о самочувствии и тут же, не дождавшись ответа, бросает собеседника, занявшись своими делами,— его отношение к собеседнику ясно, как и его характер.

Рассмотрим еще один пример.

Студент-вьетнамец показал этюд: женщина-вьетнамка сидит среди разбросанной утвари, слышен гонг, вбегает сын, говорит: «Это я поджег». Мать: «Что же теперь де­лать?» Сын: «Я уйду к партизанам». Они прощаются, сын уходит. Вот и все... Но этюд был выполнен с большим увлечением. Как выяснилось, студента волновала мысль о том, что самые простые, мирные люди Вьетнама вклю­чаются в борьбу против американских оккупантов. Из рассказа студента выяснилось, что движимый любовью к своему народу, юноша поджег военный склад американ­цев. Стали искать, как лее убедительно выразить все эти предлагаемые обстоятельства, атмосферу жизни городка, событие — поджог склада — не в рассказе, а в действии, средствами театра.

Главным событием этюда остался поджог склада. Но теперь студент сумел развить экспозицию этюда. Обо­стрению предлагаемых обстоятельств этюда помогала такая подробность, как комендантский час в оккупиро­ванном американцами селении. Это обстоятельство рож­дало определенное поведение отца и матери в экспозиции этюда.

Комендантский час, нельзя пройти по улице без риска быть убитым — а сына все нет! Возникало тревожное ожидание, настороженность. Из их прислушивания, мгно­венных переглядываний при каждом шорохе за дверью, мгновенно погашенной свечи при проходе патруля создавалась выразительная тревожная атмосфера. Так инте­ресно и верно найденное обстоятельство помогло выстроить точное поведение, а это в свою очередь раскрывало атмосферу сцены.

Экспозиция строилась на конфликте отца и матери по поводу опоздания сына. Мать заступалась, защищала, за­ботилась о сыне, отец нападал, осуждал. Их поведение в сочетании с хорошо решенным оформлением и костюма­ми сразу раскрывало обстоятельства жизни. Бедное жи­лище вьетнамской семьи. В доме холодно. Они пытаются отогреть руки у очага, кутаются плотнее в тряпье.

Стр. 24

Мать хочет приготовить еду. Она чистит рис, но отец бе­рет у нее из рук чашку риса со словами: «А завтра что есть будем?» За окном проходит патруль. Стук в окно — приказано тушить свет в домах. А сына все нет!

Внезапно раздается набат, что-то случилось. Видно, как разгорается зарево за окном. Отец выбегает на ули­цу, возвращается и сообщает: «Горит американский воен­ный склад!» Женщина бросается с ведром на улицу, но мужчина останавливает ее: «Пусть горит. Ложись спать». Оба укладываются на циновки. За окном — набат, за­рево.

Чтобы появление юноши не выглядело просто выходом на сцену, надо нафантазировать и оценить все обстоя­тельства поджога склада и бегства от преследователей.

Сначала на фоне окна появлялась крадущаяся, при­жимающаяся к стене дома фигура сына. Он прячется от промчавшихся всадников, мы слышим удаляющийся то­пот копыт. Потом сын, внимательно осмотревшись по сто­ронам, тихо и стремительно входит в дом. Он запыхался и старается успокоить дыхание, прислушивается — что на улице? Замечает, что кисть руки кровоточит, перевязыва­ет руку, жадно пьет воду из ведра, прячет какие-то вещи в углу, снимает куртку — так, что нам ясно: куртка мок­рая и грязная. Очищает налипшую грязь — очевидно, при­шлось ползти по земле,— снимает обувь и тихо, в темноте, прислушиваясь к дыханию «спящих» родителей, хочет лечь. Отец внезапно строго спрашивает его: «Ты где был? Что ты делал?» Сын отвечает: «Меня никто не видел, отец». Минута тишины.

Так же подробно была разработана и развязка. Раз­дается условный стук в окно, сын насторожился, вскочил, вышел за дверь. Вернулся и сказал: «Мне нужно уходить, одного из нас схватили возле склада». Родители, обме­нявшись взглядами, быстро встают, собирают его в доро­гу, мать, прощаясь с сыном, дарит ему нож-кинжал, а отец велит отдать сыну последнюю чашку риса. Ее пере­дуют осторожно, торжественно, как самое дорогое, что есть в доме, сын сначала отказывается взять, но отец на­стаивает. Он идет с сыном до реки показать место, где спрятана лодка. Мать смотрит им вслед.

При таком решении идея этюда раскрывалась в дейст­виях и поступках персонажей.

Этюд был назван «Чашка риса».

Стр. 25