Сизые сумерки, начинаясь там, где старый асфальт резко менялся разбитым булыжником, медленно ползли по улицам города. Путешествие по такой дороге неизменно грозило разбитыми коленками и уязвленным чувством собственного достоинства. Впрочем, простое присутствие в этом районе пагубно сказывалось на самочувствии случайно забредшего сюда пешехода. Вдоль улицы тянулись низкие однообразные дома, практически утопавшие в мутной жиже, производимой неутихавшим дождем. И если судить по царящей здесь темноте, то можно было решить, что в эти края уже давно не заходил никто живой.
Даже дождь был здесь грязный и угрюмый. Бесконечные потоки воды падали из темного нависшего неба, ударялись о старую черепицу домов и стекали вниз, смывая с собой осевшую на крыши сажу, производимую многочисленными трубами, и оставляя черные разводы на старой облупившейся краске. И казалось, что уродливые дома рыдали грязным слезами, оплакивая собственную незавидную участь и сожалея, что их построили в таком нищем квартале.
Неожиданно в конце улицы появился одинокий человек, не побоявшийся оказаться в этом безлюдном месте, и быстро зашагал по направлению к одному из заброшенных строений, зажатому с обеих сторон такими же убогими домами. Все окна были темными, и нельзя было понять, существовала ли за ними жизнь или нет. То ли от рук вандалов, то ли просто от старости несколько досок при входе отлетели, и в дыры можно было увидеть покрытую плесенью стену. Путнику в нос ударил тошнотворный запах гнили и застоявшейся воды. И если бы не магия, которая поддерживала дом, то он давно бы рухнул неловкой кучей прогнивших досок. Как это часто случается, в данном случае внешность была обманчива.
Мужчина шел, наклонив голову, при каждом его шаге длинные полы плаща угрожающе вздымались, и в серых струях дождя человек казался почти призраком. Длинные черные намокшие волосы прилипли к его лицу, но путник не обращал на это внимания. Подойдя к цели, он остановился и внимательно изучил стоявший перед ним дом. В этот момент яркий зигзаг молнии вырвался из нависших облаков и отразился в разбитом окне второго этажа дома. На мгновение Северус Снейп поднял голову и посмотрел вверх, и в ту же секунду пустую улицу накрыл оглушающий раскат грома. Казалось, что в небесах образовалась дыра, и дождь полил с еще большей силой. Снейп посмотрел сначала налево, а потом направо, желая заметить всякого, кто мог бы заинтересоваться его присутствием в этом месте.
Над головой на ветру качались уличные фонари, слабый свет которых был не в состоянии прогнать окутавшую дома темень. Чернильные тени поглощали все то, до чего могли дотянуться, ввергая окружающий мир в непроглядную черноту. И в этом мире им приходилось жить. В мире, где от света не осталось даже воспоминаний. Северус усилием воли прогнал от себя эти мысли и еще раз внимательно огляделся. Сейчас было не время раздумывать о печальной судьбе, не время позволять себе раскисать.
Убедившись, что за ним не следили, Северус зашагал по дорожке, ведущей к входной двери, стертыми носками ботинок вздымая брызги всякий раз, когда его нога ступала в холодные лужицы воды, скопившиеся между разбитым булыжником. Перед самой дверью он остановился и нащупал тонкую цепочку на шее. Потянув за нее, он извлек из-под одежды самый обычный ключ старинной работы. Ключ замерцал у него в руках, указывая на близкое местонахождение замка, скрытого гнилым деревом входной двери. Северус пристроил ключ на ладони, и тот стал казаться маленьким и бесполезным. Непрекращавшийся дождь падал на его резную головку и потоками стекал между пальцами Северуса. Для Снейпа этот ключ и замок, который тот мог отпереть, давно уже стали самыми ценными предметами, самым главным достижением, ибо они скрывали от посторонних глаз то единственное важное, что было у него в жизни. То, без чего он не мыслил своего существования.
Однажды Северусу попалась в руки старинная книга, принадлежавшая Темному Лорду. В ней Снейп нашел одно полезное заклинание, а потом потратил не один месяц на его усовершенствование. Это заклинание с абсолютно непроизносимым названием создавало портал и чем-то походило на Фиделиус, но обладало большей силой, так как для его использования не нужен был Хранитель, которому приходилось верить вслепую. Вместо этого секрет был заключен в неодушевленный предмет. В его случае это был ключ и замок, помещенный в дверь одного из домов, находившихся в самом конце улицы на окраине Коукворта.
У Снейпа ушло много времени на отработку заклинания, которое он нашел на покрывшихся плесенью страницах в книге, украденной у Темного Лорда. По правде говоря, несколько самых первых попыток заколдовать ключ закончились неудачей и разочарованием. Каждый раз перед очередной попыткой Северус внимательно изучал внутреннее строение ключа и замка, пытаясь разобраться какие зубчики подходили к каким пазухам. Но как только он накладывал на них чары, они ту же рассыпались в прах, изъеденные силой волшебства. Изрядно помучившись, Северус наконец понял, в чем заключалась его ошибка. Это заклинание нельзя было применять к обычному ключу. Нет, ему был необходим специальный ключ, обладавший возможностью открывать любые замки, отпирать двери, ведущие в абсолютно другой мир.
Если войти в дом без помощи ключа, то внутреннее убранство будет таким же убогим, как и внешний вид. Именно в этом и заключалось намерение Снейпа. Он специально нашел этот полуразвалившийся дом в самом неблагополучном и темном районе города, над которым зловеще возвышались очертания заброшенной фабрики. Никому не пришло бы в голову совать сюда свой нос и разнюхивать чужие тайны. И даже если кто-нибудь случайно и вошел бы в старый дом, то увидел бы только пустое и грязное помещение.
Осторожно сняв цепочку с шеи, а ключ — с цепочки, Снейп поднес его к замку, с трепетом ожидая, когда древняя магия приведет механизм в действие. И как много раз до этого, ключ повис в воздухе, когда Северус выпустил его из пальцев, и медленно, но верно вошел в замок, словно им управляла невидимая рука. Северус внимательно рассматривал изгиб головки ключа, все еще удивляясь, что ему удалось сотворить такое сложное заклинание. Наконец-то его гладкая поверхность засветилась, и зубчики соединились с пазухами замка. Снейп досчитал до пяти, не обращая внимания на клубы пара, образовавшиеся от его дыхания и повисшие перед лицом. Как он и ожидал, ключ исчез, замок щелкнул, и дверь слегка приоткрылась. Перед тем, как протиснуться в образовавшуюся узкую щель, Снейп еще раз окинул улицу и весь окружающий мир неодобрительным взглядом, считая, что тот не заслужил ничего большего.
Едва переступив через порог, Северус почувствовал, как на цепочке, зажатой в пальцах, повисло что-то тяжелое. Даже не опуская взгляда вниз, Снейп знал, что это было: каждый раз после того, как ключ открывал замок, он возвращался на свое место, замирая в ожидании того момента, когда его услуги вновь понадобятся владельцу. Снейп сжал предмет в руках, словно это было самое дорогое сокровище в мире, а потом, подчиняясь устоявшейся привычке, надел цепочку на шею. Спрятав ключ под одеждой, Северус подумал, что с легкостью пошел бы на убийство ради того, чтобы сохранить свою драгоценность в тайне.
Снейп взмахнул волшебной палочкой, и лампа, стоявшая на круглом столике, засветилась слабым огнем. Оглядевшись, он отметил, что с тех пор, как был здесь четыре недели назад, ничего не изменилось. Комната была маленькой, но уютной, и, глядя на ее убранство, было несложно догадаться, что она принадлежала женщине. Тепло, излучаемое стенами, было таким настоящим, что Снейп, несмотря на дурное расположение духа, улыбнулся. В помещение царил порядок, но было видно, что здесь кто-то жил. Когда Снейпу становилось невмоготу, он всегда вспоминал эту комнату. Сделав еще пару шагов вперед, он почувствовал, как его носа коснулся знакомый запах: мед и цветы вишни. Аромат был едва заметным, но все же он был везде. Северус втянул в себя умопомрачительный запах и тут услышал чей-то глубокой вздох. Перед его мысленным взором предстал пленительный образ: пышные волосы, обрамлявшие дороге лицо, и нежная кожа, которой он не касался уже целую вечность.
Он не говорил ей, что сегодня придет домой, ибо знал, что тогда она будет ждать его под дверью. Она обладала многими достоинствами, но также обладала ужасной способностью переживать за него. Северус знал, что каждый раз, когда ему приходилось покидать их дом, ради его спокойствия она притворялась, что все было хорошо. Северус, конечно, поступал точно так же, но хорошо себе представлял, что стоило ему переступить порог, как она отбрасывала притворство и не находила себе места, беспокоясь о его благополучии. Последний раз у Снейпа едва хватило сил уйти. Образ прозрачной слезинки, текущей по щеке Гермионы, не давал ему покоя, и он не раз задавался вопросом, насколько верным было его решение продолжать служить Темному Лорду. Тогда Северус едва не повернул обратно, наплевав на осторожность. Все, чего он хотел, это быть вместе с ней. В конце концов, он переборол себя и продолжил игру, но это далось ему чрезвычайно тяжело. И сейчас, когда ему наконец удалось вырваться на какое-то время, он чувствовал себя чужим в собственном же доме.
Северус, не снимая мокрой одежды, направился в спальню и замер на пороге, когда увидел Гермиону. Как он и думал, она уже спала. Она лежала посередине кровати, свернувшись в клубочек и пристроив голову на раскрытой книге. Ее пышные волосы частично закрывали лицо, но Северусу все равно было хорошо видно ее черты. Ее кожа была нежная и гладкая, не замаранная грязью и ужасом, что царили в мире за пределами этой комнаты. Она была укрыта зеленым пледом, из-под которого высовывались скрещенные голые ноги. Снейп стоял и внимательно разглядывал темно-синий лак на ее ногтях. Она выбрала именно этот цвет потому, что знала, что тот ему нравился. Если подумать, то Гермиона часто выбирала то, что ему нравилось просто потому, что хотела сделать ему приятное. Раньше ему никто и никогда не пытался сделать что-то хорошее, даже если это было такой ерундой, как лак на ногтях.
Северус не видел ее, не имел возможности прикоснуться к ней почти, что целый месяц. Больше всего на свете ему хотелось забраться в постель и прижаться к ней как можно сильнее. Но вместо этого он тихо прошел в ванную комнату и прикрыл за собой дверь для того, чтобы не разбудить Гермиону. Он снял с себя мокрую одежду и мельком взглянул в зеркало. Ему показалось, что морщины на лице стали еще глубже, что было неудивительно. Он уже забыл, когда ему удавалось спокойно спать ночью. Снейп смотрел и смотрел в зеркало, разглядывая свое лицо до тех пор, пока комната не заполнилась паром, идущим от горячей воды. Последнее, что он увидел, это тусклый свет, отразившийся от серебряного ключа, висевшего на цепочке у него на груди.
Едва оказавшись под потоками льющейся воды, Снейп почувствовал, как Гермиона легко обняла его за талию и прижалась грудью к его обнаженной спине. Снейп испытал необыкновенное удовольствие, которое только усилилось, когда он услышал ее голос:
— Добро пожаловать домой, — нежно произнесла Гермиона.
Она легко коснулась губами его спины, а потом кончиками пальцев обвела линии шрамов, полученных еще в давней юности. Северус не понимал, как ей это удавалось, но каким-то образом Гермиона всегда знала, как сделать так, чтобы все его заботы, все невзгоды внешнего мира на какое-то время оказались далеко-далеко. Стоя под горячим душем, но чувствовал, как вода смывала накрепко пристывшую к нему грязь, увлекая ее за собой в водосточную трубу.
— Иди сюда, — прошептал Северус, и в его голосе проскользнула едва сдерживаемая страсть.
Он развел ее руки в стороны, выпутываясь из объятий, и потянул Гермиону на себя. Она оказалась рядом с ним, и струи воды теперь падали на них обоих. Снейп прижал ее к себе, и почувствовал, как серебряный ключ, висевший на цепочке у нее на шее, царапнул его кожу. Они стояли, обнявшись до тех пор, пока из душа не потекла холодная вода.
Со временем у них установился определенный порядок. Когда Северус возвращался после службы Темному Лорду, Гермиона сначала старалась ему не докучать. Он никогда ее об этом не просил, но она сама угадывала, что ему было нужнее всего в такой момент. Она так же не расспрашивала его ни о чем, уважая их негласную договоренность. Без сомнений, Северусу приходилось сталкиваться со многими ужасами, пока он служил Волан-де-Морту, но он добровольно согласился продолжать играть роль верного Пожирателя смерти для того, чтобы помочь оставшимся членам Ордена Феникса в их борьбе против врага.
Сегодня тоже все было, как обычно.
Их история любви отличалась от обычной истории, ведь в ней не было привычных романтических клише, конфет или цветов. У Северуса на это не хватало времени, а Гермиону, казалось, все устраивало и так. Но, тем не менее, они держались друг за друга так, словно от этого зависела их жизнь, и любому человеку со стороны было очевидно насколько Северус и Гермиона были привязаны друг к другу. Северус точно не помнил, когда она стала ему нравиться, но он очень хорошо помнил то мгновение, когда он посмотрел на нее, и весь мир перестал существовать. И даже сейчас не проходило ни одного дня, когда бы он не вспоминал тот момент. И каждый раз, когда Гермиона угадывала, что он собирался сказать, приносила ему поздно вечером чай, когда он засиживался за чтением, или встречала его с раскрытыми объятьями, Северус чувствовал, как его сердце пропускало удар, а потом начинало колотиться где-то в горле.
Но привычки прошлого было трудно изжить, и он часто недоумевал, что она нашла в нем. Возможно, ей нравился тот тайный мир, созданный им специально для нее, а может быть, она увидела в нем одинокого и несчастливого человека, которого просто пожалела, а может быть... Каждый раз, придумывая все более унизительную причину, он ощущал, как внутренняя неуверенность все увеличивалась. Иногда казалось, что Северус видел весь окружающий мир только в черных красках. И как раз сегодня вечером эта его способность взяла верх над обычной рассудительностью.
— Я соскучилась по тебе, — сонно сказала Гермиона, прижимаясь к нему в кровати. — Почему ты мне не сказал, что придешь сегодня?
— Не хотел тебя беспокоить, — ответил он, устраиваясь поудобнее, и недовольный собой, своим настроением и вообще всем на свете.
— Я всегда о тебе беспокоюсь, ты ведь это понимаешь? — спросила Гермиона и кончиками пальцев провела по ключу, видному в вырезе рубашки Снейпа.
Северус это прекрасно понимал, и отчасти именно поэтому ничего ей не сказал. Ему и так не нравилось, что она волновалась за него, и он старался оградить ее от этого, когда только мог.
— В следующий раз, — потребовала Гермиона, в то время как ее рука пробралась ему под рубашку и замерла на животе, — обязательно дай мне знать.
— Хорошо, — с трудом выдавил из себя, солгав, Северус.
Слова Гермионы не давали ему покоя. В следующий раз... Он ненавидел эти слова, хотя так устал, что уже не осталось сил выказывать эту ненависть. При мысли, что ему вскоре придется снова уйти, на душе стало совсем погано, и Снейп почувствовал себя ужасно одиноко. А когда он вспомнил, что придется не просто уйти, а оставить Гермиону одну, то ощутил, как чувство вины захлестнуло его с новой силой. Он знал, что в этот раз ему не удалось спрятать свои чувства, и только надеялся, что успел отвернуться прежде, чем Гермиона это заметила.
Однако надежда оказалась пустой.
— Что случилось? — спросила она, приподнимаясь на локте и касаясь кончиками пальцев едва заметной щетины на его щеке. — Почему ты опустил глаза, словно тебе стыдно?
— Я не могу дать тебе то, что ты заслужила.
— Северус, перестань, — тихо сказала Гермиона. — Не надо так со мной.
Снейп тут же вспомнил последний раз, когда ему пришлось уйти. Тогда Гермиона тоже пыталась притвориться, что все было хорошо, но он ясно видел, каких усилий ей это стоило. Ее слова, в некотором роде развеяли его сомнения, но в то же время ему показалось, что он услышал, как разбилось ее сердце, издав жалобный, едва уловимый звук. В ту же секунду он ужаснулся своему поведению, испугался, что теряет драгоценное время.
Северус крепко обнял Гермиону, затем уложил ее на спину, а сам лег сверху. Обхватив ее запястья пальцами, он ловким движением завел руки Гермионы ей за голову.
— Хорошо, никогда больше не буду, — прошептал он, а затем настойчиво поцеловал ее в губы.
Он продолжал страстно целовать Гермиону, зная, что она принадлежала ему, хотя он всегда старался не переходить ту невидимую грань, которая отделяла того человека, что был с Гермионой, от того, что служил Темному Лорду.
Снейп оторвался от ее губ, коснулся щеки, дотронулся до мочки уха, поцеловал в шею. Он чувствовал, как от его горячего дыхания кожа Гермионы покрывалась мурашками.
— Я скучал по тебе, — прошептал он и ощутил, как Гермиона замерла у него в руках. — Мне так хотелось...
Северус снова поцеловал ее. Он передвинул руку ниже, потом подсунул ее под попу Гермионы и сжал ее, а затем потянул кончиками пальцев за кружево трусиков.
— Не двигайся, — велел он, сжав ее запястья.
Эти слова прозвучали больше как приказ, чем просьба, но Гермиона подчинилась. Она тихо вздохнула и устроилась поудобнее под его весом, послушно держа руки закинутыми за голову. Она всегда знала, что он хотел, и от этого его желание только возрастало.
Северус поддел за кончик рубашку, которая была на Гермионе. На самом деле это была его собственная рубашка, которую она потихоньку стащила из его половины шкафа. Северус потянул мягкий серый хлопок еще выше, обнажая бедра Гермионы. Нерасстегнутый воротник рубашки съехал с ее плеча, и Северус залюбовался ею. Он думал о Гермионе всегда, каждую минуту, вспоминая ее прекрасное лицо и совершенное тело, но реальность неизменно оказывалась лучше воспоминаний. И если всякий раз, когда он был вынужден уходить, он с новой силой понимал насколько любил ее, то при каждой встрече его чувство становилось для него все более очевидным.
Северус продолжил сладкую пытку, медленно поднимая подол рубашки, и услышал, как у Гермионы перехватило дыхание, когда прохладный воздух комнаты коснулся обнаженной кожи. Удивительно, как, каждый раз подмечая какую-нибудь подробность или деталь, Снейп ощущал, что его чувство к ней увеличивалось. Его руки, скрытые материей, проскользнули выше, и он, наконец, справился с последней преградой, снимая с Гермионы рубашку.
Его взору предстала почти обнаженная Гермиона, на матовой коже которой тускло блестела цепочка с висевшим на ней ключом. Сам ключ устроился между мягкими полушариями груди и от дыхания то приподнимался, то опускался, и каждый раз свет ночника ярко вспыхивал на его серебряной поверхности. Гермиона носила это украшение, не снимая. Снейп хорошо запомнил тот день, когда подарил ей ключ. Тогда он поклялся защищать то самое ценное, что у него было. Когда он уходил, она рыдала в голос, обещая не выдавать их секрет, умоляя его вернуться целым и невредимым.
Снейп провел большим пальцем по выпуклому соску Гермионы, затем очертил овал ее лица, дотронулся до губ и замер на мгновение. Она лучезарно улыбнулась. Казалось бы, такое простое действие, но оно вызвало в нем ощущение, что он тонул в безграничной любви, теплой, как плавленый воск. Снейп положил ей руку на талию, а другой коснулся полупрозрачной ткани, ощущая исходившее от Гермионы тепло. Решившись, он пальцам поддел кружевную резинку трусиков. Наблюдая за выражением ее лица, Снейп медленно подсунул руку под материю, отмечая, как ее черты расслабились, когда она отдалась на волю ощущениям. Затем он быстро погрузил внутрь нее сначала один палец, а затем и второй. Гермиона раздвинула ноги и в погоне за наслаждением качнула бедрами навстречу его движению.
Снейп поцеловал ее в шею и краем глаза заметил, как ее тонкие пальцы схватились за узорное изголовье кровати. Ей с трудом удавалось сдержать себя и не ослушаться просьбы Снейпа держать руки за головой.
— Не сейчас, — прошептал он, и его голос окутал Гермиону, словно атлас. — Сначала я хочу доставить тебе удовольствие.
Он вернулся к своему занятию, хорошо зная, что любила Гермиона, внимательно следя за тем, как от быстрого дыхания опускалась и поднималась ее грудь, как она втягивала в себя воздух через чуть раздвинутые губы и как прикрывала глаза, ощущая приближение оргазма. Вскоре она кончила, изогнувшись на кровати. От вида ее раскрасневшихся щек и расслабленного лица, Снейп почувствовал, что и сам был близок к разрядке.
Северус помог ей приподняться на кровати, окончательно снимая с нее рубашку и бросая ее на пол, рядом со своей собственной. В это мгновение он, наконец, почувствовал, что черная тоска и одиночество, державшие его, словно в тисках, отступили. Сейчас ему не надо было вспоминать о Гермионе, как он часто делал длинными ночами. Сейчас она была здесь, с ним.
У Гермионы были маленькие, но умелые руки, и раньше он даже не представлял себе насколько умелые. Она провела ногтями по его плечам, а потом по спине, и Северус почувствовал, как по коже побежали мурашки. Добравшись до его возбужденного члена, Гермиона легко его сжала.
— Не только ты предавался мечтам, — сказала Гермиона и надавила ему на плечи, заставляя лечь.
Северус внимательно смотрел, как Гермиона кончиками пальцев провела по его груди, спустилась вниз и дотронулась до черных волосков на животе. Северус едва сдерживал себя.
А затем Гермиона взяла его член в рот, и Северус вцепился в ее еще влажные волосы. Она выпустила его изо рта, а затем снова втянула в себя, и он почувствовал, как напряглись его мышцы. Гермиона обладала способность проникать ему под кожу, наполнять собой все его существо, и потом, когда ему приходилось возвращаться в услужение к Темному Лорду, он вспоминал время, проведенное с ней, и только благодаря этому мог жить дальше. Он и сам не знал, каким словом назвать ее такую способность, и, по правде говоря, сейчас был слишком поглощен своими ощущениям для того, чтобы раздумывать над правильными словами.
В какой-то момент Гермиона выпустила его член изо рта, и Северус открыл глаза. Он хотел было возразить, но замолчал, увидев ее. Она полусидела на кровати, откинувшись на подушку позади себя, и смотрела на него призывным взглядом. Она молча поманила его пальцем, и Снейп вспомнила ее слова: «не только ты предавался мечтам». Северус еще раз окинул ее взглядом, а затем подался вперед, устраиваясь между ее ног.
Казалось, что время остановилось, и на свете существовали только они. Снейп размеренно двигался, стараясь доставить ей как можно больше удовольствия, и старинный ключ раскачивался в такт его движениям. В какое-то мгновение Гермиона ухватилась за ключ и потянула на себя, заставляя Северуса приблизиться к ее губам. Цепочка, заколдованная так, что не могла порваться, впилась ему в шею, но он не обратил на это внимания, продолжая толкаться в Гермиону и стараясь приноровиться к ее движениям. Он чувствовал, как удовольствие постепенно накрывало его с головой, ему казалось, что он растворяется в Гермионе, и его толчки стали нерегулярными и резкими. Они вместе достигли пика, и она, застонав, прошептала его имя.
Северус прижался к Гермионе. Он был уверен, что только она могла освободить его от неуверенности и сомнений. С необыкновенной легкостью она могла превратить его из черствого и сурового человека в пылкого любовника. Может быть, когда-нибудь он догадается, как ей это удавалось, или поймет, что она нашла в нем, но сейчас он решил просто наслаждаться моментом, благодарный за то, что был ей нужен.
— Ты знаешь, почему я выбрал именно этот ключ? — спросил Снейп и длинным пальцем провел по ключу, в то время как Гермиона теребила в руках цепочку.
— Это специальный мастер-ключ, заколдованный таким образом, что в состоянии открыть любую дверь, даже невзирая на самые сложные охранные заклинания, — ответила она и с любопытством посмотрела на Снейпа. — Обычный ключ не справился бы с такой задачей.
— Верно, но несколько упрощенно. Я мог бы выбрать любой мастер-ключ, но выбрал эти два, — Северус наклонился к Гермионе и прошептал: — посмотри на них повнимательнее.
Гермиона, закусив губу, принялась тщательно рассматривать ключи.
— Обрати внимания на эти круги, — горячее дыхание Северуса обожгло нежную кожу на шее. — Как тебе кажется, какую фигуру они образуют?
— Звездочку, — произнесла Гермиона таким тоном, словно давно знала ответ на этот вопрос.
И прежде, чем она спросила у него, что особенного было в этой форме, Северус сказал:
— Каждый раз, когда мне кажется, что ты находишься от меня в миллионе километров, каждый раз, когда мне кажется, что мир готов рухнуть и разлететься в пыль, я думаю о тебе и об этом ключе. И хотя я подчас не могу тебя видеть, я знаю, что ты существуешь. Точно так же, как и звезда, спрятанная в этом узоре.
Какое-то мгновения Гермиона с удивлением смотрела на маленький блестящий предмет так, словно впервые увидела его по-настоящему. Северус был готов поклясться, что ей на глаза навернулись слезы.
— Я... мне и в голову не приходило, — спустя какое-то время ответила Гермиона.
— Весь мир для тебя, — тихо произнес Северус и нежно поцеловал ее в лоб, втягивая в себя сладкий запах цветущих вишневых деревьев и меда. Запах, ставший для него таким родным. Запах дома.
Конец