Прячется в кусты. Лучшие бойцы воюют по той же причине, что и я. Им нравится такая жизнь, суровые условия. Они любят бой.
– Но зачем нужны войны? Почему бы всем не жить в мире?
Он передвинулся и сердито уставился в потолок.
– Потому что в этом мире люди делятся на два вида: хищники и стадо. И наверх всегда пробиваются хищники, потому что они готовы за это драться и сметут со своего пути всех и вся, что может им помешать. У остальных не хватает решимости, или мужества, или ненасытности, или беспощадности. Поэтому миром правят хищники, которые становятся властителями. А властители никогда не удовлетворены достигнутым. Они должны рваться все дальше вперед в погоне за предметом своего поклонения.
В коммунистическом мире – только не верь в сказки о том, что коммунистические лидеры так миролюбивы, – этот предмет – власть. Власть, власть, как можно больше власти. И не важно, сколько людей должно погибнуть на пути к ней. В капиталистическом мире главное – деньги. Как можно больше денег. Нефть, золото, недвижимость, акции – вот к чему они стремятся, даже если для этого приходится лгать, красть, подкупать и мошенничать. Они делают деньги, а за деньги можно купить власть. Таким образом, в конце концов все упирается в жажду власти. Если им кажется, что можно заполучить достаточно жирный кусок, но для этого придется развязать воину, то вот тебе и война. Все остальное, так называемый идеализм, просто дерьмо собачье.
– Некоторые люди сражаются за идеалы. Например, вьетконговцы. Я об этом в газетах читала.
– Да, некоторые люди воюют за идеалы, но девяносто девять процентов из них просто водят за нос. Или взять тех, которые, сидя дома, выступают в поддержку войны. Мы всегда правы, а они всегда неправы. В Вашингтоне и Пекине, в Лондоне и Москве. И знаешь что? Их всех обманывают. Эти американские солдаты во Вьетнаме, думаешь, умирали за жизнь, свободу и счастливое будущее? Они умирали за индекс Доу Джонса на Уолл Стрит, и так было всегда. А британские солдаты, которые гибли в Кении, на Кипре, в Адене? Неужели ты всерьез считаешь, что они бросались в бой с криками «За Бога, Короля и Отечество»?
Они оказались в тех краях потому, что полковник приказал, а полковнику приказали в военном министерстве, а туда поступил приказ из Кабинета, чтобы удержать британский контроль над ресурсами местной экономики. Ну и что с того? Деньги достались тем, кому и принадлежали с самого начала, и какая разница, сколько тел британских солдат осталось лежать неизвестно где? Это все обман, Джули Мэнсон, большой обман.
Со мной все обстоит иначе в том смысле, что мне никто не приказывает идти в бой, не говорит, где воевать или на чьей стороне. Вот почему политики, истеблишмент, так ненавидят наемников. Дело не в том, что мы опаснее их самих, скорее все совсем наоборот. Просто они не могут нас контролировать, мы не подчиняемся их приказам. Не стреляем в тех, на кого они укажут, не начинаем, когда они командуют «начать», не останавливаемся, когда они говорят «прекратить». Вот почему мы считаемся вне закона. Мы воюем по контракту, и сами выбираем себе контракты.
Джули села и начала гладить руками его покрытые шрамами мускулистую грудь и плечи. Она получила традиционное воспитание и не понимала, как и многие ее сверстники, даже доли того, что творится в окружающем мире.
– А как же те войны, когда люди знают, что сражаются за правое дело? – спросила она. – Ну, например, воина с Гитлером?
Она была справедливой, верно?
Шеннон вздохнул и кивнул.
– Да, она была справедливой. Он был порядочный ублюдок.
Если не учитывать того, что западные воротилы продавали ему сталь вплоть до самого начала войны, а потом нажили еще состояние, производя больше стали, чтобы сокрушить сталь Гитлера. И коммунисты были не лучше. Сталин подписал с ним пакт и ждал, пока нацизм и капитализм уничтожат друг друга, чтобы после этого прибрать все к рукам. Только после того, как Гитлер напал на Россию, идеалисты‑коммунисты всего мира решили, что нацизм это плохо. Да и за смерть Гитлера пришлось заплатить тридцатью миллионами жизней. Наемник смог бы обойтись для этого одной пулей, ценою меньше шиллинга.
– Но ведь мы победили, правда? Наше дело было правым, мы победили.
– Мы победили, моя маленькая, потому что у русских, британцев и американцев было больше пушек, танков, самолетов и кораблей, чем у Адольфа. Вот почему и только по этой причине. Будь у него их больше, то он бы и победил. И знаешь, что бы было? История посчитала бы, что он был прав, а мы не правы. Победители всегда правы. Я однажды слышал одну славную поговорку: «Бог всегда на стороне больших батальонов». Это проповедь богатых и могущественных, циничных и самоуверенных. Политики в нее верят, так называемые уважаемые газеты не перестают ее проповедовать. Истина в том, что истеблишмент принимает сторону сильного потому, что, прежде всего, сам создает и вооружает эти батальоны. И миллионам читателей этого мусора даже в голову не приходит, что, может быть, Бог, если он существует, скорее связан с истиной, справедливостью и состраданием, чем с грубой силой, и что истина и справедливость могут оказаться на стороне маленького взвода.
Хотя это ничего не значит. Большие батальоны всегда побеждают, «серьезная» пресса всегда одобряет победу, а стадо всегда всему верит.
– Ты бунтарь, Кот, – прошептала она.
– Конечно. Всегда им был. Нет, не всегда. После того, как похоронил шестерых своих товарищей на Кипре. Тогда я впервые поставил под сомнение мудрость и честность наших лидеров.
– Но ведь, убивая других, ты и сам можешь умереть. Тебя могут убить на какой‑нибудь из этих чертовых войн.
– Да, я мог бы жить как червяк, в одном из этих дурацких городов, заполнять бесчисленные дурацкие счета, платить дурацкие налоги, чтобы дать возможность дурацким политикам и государственным слугам растратить все на полезных в предвыборной компании белых слонов. Я бы мог получать дурацкое жалование в дурацкой конторе и каждый день утром и вечером добираться на работу и с работы на дурацком поезде, вплоть до самой дурацкой пенсии. Я предпочитаю делать по‑своему, жить по‑своему и умереть по‑своему.
– Ты когда‑нибудь думаешь о смерти? – спросила она его.
– Конечно. Часто. А ты?
– Да. Но я не хочу умирать. И я не хочу, чтобы ты умер.
– Смерть не так плоха. Ты привыкаешь к ней, когда она много раз подходит совсем близко и проходит мимо. Знаешь что, недавно я разбирал здесь ящики стола. На дне одного из них лежала газета, годичной давности. Увидел колонку новостей и начал читать. Речь шла о позапрошлой зиме. Там была заметка об одном старике. Он жил в подвале. Однажды его обнаружили мертвым. Со дня смерти прошло уже около недели. Следователю сказали, что никто к нему никогда не приходил, да и сам он редко выходил на улицу. Патологоанатом сказал, что он недоедал по крайней мере целый год. Знаешь, что нашли у него в глотке? Кусок картона. Он отковыривал кусочки картона от ящиков из‑под продуктов и жевал их. Это не для меня, крошка.
Когда придет мой черед, я уйду по‑своему. Я предпочту умереть с пулей в груди, кровью во рту и пистолетом в руке. С горящим сердцем и с криком «Пошли все в задницу!» Лучше уж так, чем угаснуть в сыром подвале, набив полный рот картона. – А теперь давай спать, крошка, уже рассвет.
Глава 11
Шеннон прибыл в Люксембург около часа дня в понедельник и от аэропорта взял такси до Кредитного Банка. Представился Кейтом Брауном, показав паспорт, и попросил выдать поступившие на его имя 5000 фунтов стерлингов.
После небольшой задержки, пока искали телекс, перевод был обнаружен. Он только что поступил из Цюриха. Вместо того, чтобы забрать всю сумму наличными, Шеннон тысячу фунтов взял местными франками, а оставшиеся четыре тысячи перевел на счет в банке, получив в обмен чек на всю сумму.
У него было время для быстрого ланча перед тем как отправиться на встречу с представителями бухгалтерской фирмы «Ланг и Штайн».
Люксембург, как Бельгия и Лихтенштейн, придерживается системы, позволяющей вкладчику осуществлять незаметные и даже тайные банковские операции и основывать компании, в деятельность которых иностранной полиции чрезвычайно трудно будет проникнуть. Сплошь и рядом, если только компания, зарегистрированная в Люксембурге, не нарушает законов эрц‑герцогства или не оказывается очевидно замешанной в незаконных международных операциях весьма неприглядного свойства, попытки представителей иностранной полиции выяснить, кто владеет или контролирует такую компанию, будут встречены стойким нежеланием к сотрудничеству. Именно это и нужно было Шеннону.
Его беседа, о которой было договорено три дня назад по телефону, происходила с мистером Эмилем Штайном, одним из совладельцев весьма уважаемой фирмы. Шеннон по этому случаю надел новый темно‑серый костюм, белую рубашку и фирменный галстук выпускника частного колледжа. В руке у него был дипломат, под мышкой свежий номер «Таймс». Почему‑то человек с этой газетой всегда производит на европейцев впечатление респектабельного англичанина.
– В ближайшие несколько месяцев, – сказал он седовласому люксембуржцу, – группа британских бизнесменов, членом которой я являюсь, хочет заняться коммерческой деятельностью на Средиземноморье, вероятно в Испании, Франции и Италии. Для этих целей мы хотели бы создать холдинговую компанию в Люксембурге. Как вы понимаете, быть британскими гражданами, жителями Англии, и при этом заниматься бизнесом в нескольких европейских странах да еще с различными финансовыми законами, на поверку может оказаться совсем не простым делом. С точки зрения одних налогов создание холдинговой компании в Люксембурге кажется вполне разумным.
Мистер Штайн кивнул, потому что подобная просьба его не удивила. Множество таких холдинговых компаний уже были зарегистрированы в его крошечной стране, и их фирма получала аналогичные предложения каждый день.
– Это не составит проблемы, мистер Браун, – сказал он своему посетителю. – Вы, конечно, в курсе, что следует соблюсти все принятые в эрц‑герцогстве Люксембург процедуры.
Как только это будет проделано, холдинговая компания сможет стать держателем любого числа акций множества других компаний, зарегистрированных где угодно, и тогда дела компании будут полностью скрыты от глаз налоговых инспекций других стран.
– Вы очень любезны. Может быть, изложите основные положения, касающиеся основания подобной компании в Люксембурге? – сказал Шеннон.
Бухгалтер описал требуемые реквизиты за несколько секунд.
– В отличие от Британии, все компании с ограниченной ответственностью в Люксембурге должны включать в себя минимум семь держателей акций и не менее трех директоров. Однако, довольно часто бухгалтер, которого попросили помочь в организации компании, становится председателем Совета директоров, его младшие компаньоны занимают оставшиеся два места, а сотрудники фирмы превращаются в акционеров с чисто символическим количеством акций у каждого. В таком случае лицо, пожелавшее создать компанию, становится просто седьмым держателем акций, хотя благодаря их количеству он, по сути дела, контролирует работу компании.
Обычно акции и фамилии их владельцев подлежат регистрации, но существует возможность выпуска акций на предъявителя. В этом случае при регистрации имени владельца контрольного пакета не требуется. Сложность здесь в том, что акции на предъявителя есть именно то, что они значат, и предъявитель контрольного пакета владеет компанией. Если вдруг этот человек теряет акции или их крадут, новый владелец автоматически становится во главе компании и не должен рассказывать кому‑либо как и где он эти акции раздобыл. Вы понимаете меня, мистер Браун?
Шеннон кивнул. Именно так он и хотел все организовать, чтобы дать возможность Земмлеру купить корабль под крышей неконтролируемой властями компании.
– Холдинговая компания, – продолжал мистер Штайн, – как следует из ее названия, не может заниматься непосредственно коммерцией в какой‑либо форме. Она может только держать акции других компаний. Члены вашей группы обладают акциями других компаний, которые они хотели бы перевести сюда, в Люксембург?
– Нет, пока нет, – сказал Шеннон. – Мы собираемся перекупить уже действующие компании, занимающиеся необходимыми нам операциями, или основать новые компании с ограниченной ответственностью, после чего перевести контрольные пакеты акций в Люксембург на хранение.
Не прошло и часа, как было заключено соглашение. Шеннон предъявил мистеру Штайну банковский чек на 4000 фунтов, чтобы подтвердить свою кредитоспособность, и оставил задаток – 500 фунтов наличными.
Мистер Штайн согласился тут же приступить к процедуре основания и регистрации холдинговой компании, которая будет называться «Тайроун Холдингс СА», как он предложил, проконсультировавшись предварительно с длинным списком уже зарегистрированных компаний, чтобы избежать совпадения. Всего акций будет выпущено на 40000 фунтов, из которых только на тысячу фунтов будет напечатано немедленно, в виде акций на предъявителя в количестве 1000 штук по фунту за акцию. Мистер Штайн станет владельцем одной акции и председателем Совета директоров. По одной акции отойдет его партнеру мистеру Лангу и их младшему компаньону. Эти трое составят Совет директоров.
Еще трое сотрудников фирмы, впоследствии оказавшиеся секретарями, в свою очередь получат по одной акции, а оставшиеся 994 акции отойдут к мистеру Брауну, который таким образом будет контролировать компанию, и его пожелания директора вынуждены будут выполнять.
Общее собрание, посвященное открытию компании, было намечено через двенадцать дней или в любое время после этого срока, если мистер Браун известит их письмом, когда он сможет прибыть в Люксембург, чтобы присутствовать на собрании. После этого Шеннон ушел.
Он успел в банк до закрытия, сдал чек и перевел 4000 фунтов на счет в Брюгге. Поселился в отеле «Эксельсиор» и провел ночь в Люксембурге. У него уже был заказан билет на следующее утро до Гамбурга, и он позвонил из гостиницы, чтобы подтвердить заказ. Утром он полетел в Гамбург. На этот раз нужно было доставать оружие.
Торговля боевым оружием по прибыли стоит на втором месте в мире после наркотиков, и не удивительно, что правительства стран всего мира активно занимаются ею. С 1945 года иметь собственную военную индустрию стало чуть ли не предметом национальной гордости, поэтому производство оружия цвело и разрасталось до такой степени, что уже к началу семидесятых годов на каждого мужчину, женщину и ребенка этой планеты приходилось не менее, чем по стволу. Производство оружия просто не может идти в ногу с потребностью в нем, за исключением периода войны, и логичный выход из этой ситуации заключается либо в экспорте излишков, либо в разжигании войны, либо в том и другом одновременно. Поскольку далеко не все правительства хотят сами участвовать в военных действиях, но и не желают при этом сокращать военное производство, акцент на протяжении многих лет сместился в сторону экспорта оружия. В связи с этим все основные страны мира пользуются услугами высокооплачиваемых групп торговых агентов, которые путешествуют по всему земному шару, убеждая каждого из власть имущих, с которыми удается добиться встречи, что оружия у него недостаточно или что то вооружение, которым он располагает, устарело и должно быть заменено на новое.
Торговцев не касается, что девяносто пять процентов оружия на территории, скажем, Африки используется не для того, чтобы предохранить страну от внешней агрессии, а для того, чтобы держать собственное население под пятой диктатора. Торговля оружием, естественно, начавшаяся как борьба за сверхприбыли между государствами Запада, после вступления в число производителей и экспортеров оружия России и Китая, столь же естественно переросла в продолжение борьбы за сферы влияния.
Стремление получить максимальную прибыль и одновременно добиться политической выгоды потребовало умения плести паутину тонких расчетов, чем и занимаются постоянно в столицах главных мировых держав. Одни готовы продать оружие республике А, но только не Б. Тогда конкуренты поспешат снабдить поскорее Б, а не А. Это называется установлением паритета власти и служит делу поддержания мира. Стремление к материальной выгоде от продажи оружия перманентно, это дело всегда приносит доход. Единственные ограничения вводятся по политическим мотивам, определяющим, можно ли той или иной стране вообще иметь то или иное оружие. Этот зыбкий баланс целесообразности и дохода привел к тесному сотрудничеству внешнеполитических и военных ведомств во всем мире.
Организовать производство оружия в стране с развитой тяжелой промышленностью совсем не трудно. Относительно просто наладить производство винтовок, автоматов, соответствующих боеприпасов, пистолетов и гранат. Для этого не требуется очень высокий технологический уровень развития промышленности и особое сырье, однако небольшие страны предпочитают покупать готовое оружие у больших государств, потому что их не высокие внутренние потребности не оправдывают требуемую индустриализацию, а уровень технического развития не позволяет стать конкурентоспособными на мировом рынке.
Тем не менее, весьма солидное и все растущее число небольших государств за последние две декады продвинулось вперед и основало собственные оружейные заводы, если не военную индустрию. Трудности растут, и, соответственно, число конкурирующих стран уменьшается с увеличением сложности производимого оружия. Легко производить легкое оружие, сложней артиллерию, бронетранспортеры и танки, очень сложно развить судостроение, способное создать современные боевые корабли, но труднее всего выпускать реактивные истребители и бомбардировщики. Уровень развития местной военной промышленности определяется тем, на чем она исчерпывает свой технический лимит. Все, находящееся за этим пределом, подлежит импорту.
К крупнейшим производителям и экспортерам оружия относятся: Соединенные Штаты, Канада, Британия, Франция, Италия, Западная Германия (с некоторыми ограничениями на производство отдельных вооружений по парижскому договору 1954 года), Швеция, Швейцария, Испания, Бельгия, Израиль и Южная Африка. Это среди стран Западного мира. Швеция и Швейцария, хотя и являются нейтральными, экспортируют прекрасное оружие, в то время как Израиль и Южная Африка развивают военную индустрию в связи со спецификацией своего положения, ибо не хотят ни от кого зависеть в случае кризиса. Обе страны экспортируют совсем немного. Все остальные государства входят в НАТО и связаны общей оборонной политикой. Они также сотрудничают в определенной степени с учетом внешнеполитических интересов в вопросах продажи оружия, и заявка на продажу оружия какой‑нибудь из этих стран тщательно обсуждается, прежде чем получает одобрение, и дело доходит до акта продажи. В том же духе небольшая страна‑покупатель во всех случаях должна подписать обязательство не передавать проданное ей оружие в руки третьей стороны без письменного разрешения на это поставщика. Другими словами, приходится отвечать на множество вопросов, прежде чем согласие на сделку даст Министерство иностранных дел, не говоря о военном ведомстве, и подобные сделки почти неминуемо обсуждаются на уровне правительственных переговоров.
Оружие коммунистического производства весьма разнообразно и поступает в основном из России и Чехословакии. Новичок в этом деле, Китай, теперь вышел на уровень производителя оружия достаточно высокого класса, вполне соответствующего теории партизанской войны «Великого Мао». У коммунистов принципы торговли оружием другие. Основным фактором служит политическое влияние, а не деньги, и множество советских поставок оружия производится бесплатно, в виде взяток, а не коммерческих сделок. Руководствуясь пословицей, что «власть растет из оружейного ствола», и обуреваемые стремлением к власти, коммунистические страны готовы продать оружие не только правительствам суверенных государств, но и «освободительным» движениям, близким по политическим убеждениям. В большинстве случаев речь идет не о продаже, а о подарках. Таким образом, коммунистическое, марксистское, левоэкстремистское или революционное движение почти в любой части света может не беспокоиться относительно недостатка в необходимом вооружении для ведения партизанской войны.
В то же время, нейтральные швейцарцы и шведы руководствуются собственными установками, о том, кому можно продавать оружие, и могут, исходя из моральных соображений, произвольно урезать объем экспорта. Остальные так не поступают.
Пока русские продают или раздают оружие, полученное из правительственных источников неправительственным формированием, а Запад стесняется так поступать, на арену выходят частные торговцы оружием. В России таких нет, поэтому частник заполняет свободную нишу на Западе. Обычно это бизнесмен, у которого покупатель может найти оружие, но, чтобы остаться в бизнесе, ему надо поддерживать тесные контакты с военным министерством родной страны, или министерство побеспокоится, чтобы он прекратил свои занятия.
Учитывать пожелания своей страны в его собственных интересах.
Эта страна может служить ему источником товара, который запросто может иссякнуть, если он вызовет чье‑то недовольство, не говоря о страхе, что тебя отстранят от бизнеса куда менее приятным способом.
Таким образом, официальный торговец оружием, обычно проживающий и работающий на территории своей страны, продает покупателям оружие после консультации с правительством: приемлема ли для них эта сделка. Подобные бизнесмены обычно образуют большие компании и имеют собственные склады оружия.
Так происходит на высшем уровне частной торговли оружием.
Ниже плавает куда более подозрительная рыбка. Следующим, на ступеньку ниже, стоит официальный торговец, у которого нет своего оружейного склада, но он пользуется лицензией какой‑нибудь большой, часто государственной или контролируемой правительством компании по производству оружия. Он договаривается о сделке со своим клиентом, потом получает свою долю. Разрешение на деятельность зависит от его умения ладить с правительством, которое выдало лицензию. Это не мешает некоторым официально зарегистрированным торговцам оружием изредка жульничать, хотя два известных торговца и были отстранены от дел правительствами своих стран, когда это выяснилось.
Глубоко на болотистом дне прячутся в тине дельцы оружейного черного рынка. Здесь у каждого свой стиль, потому что лицензии они не получают. Таким образом, они вообще не имеют права легально хранить запасы оружия. Они держатся в бизнесе лишь потому, что представляют ценность для тайных покупателей, человека или организации, которые, не будучи правительством и не представляя таковое, не могут вступить в межправительственные переговоры, не могут, с молчаливого согласия западного правительства, получить одобрение на закупку оружия, не могут убедить коммунистическое правительство в необходимости поддержать их по политическим мотивам, но потребность в оружии испытывают.
Основным документом, подтверждающим сделку о продаже оружия, является сертификат получателя. В нем подтверждается, что закупка оружия производится получателем (или от его имени), которым, практически всегда без исключения, на Западе должно быть суверенное правительство какого‑нибудь государства. Только в случае тайного дара секретной службы нелегальной армии или сделки на черном рынке вопрос о сертификате получателя не поднимается. Примеры первого рода: бесплатное вооружение ЦРУ антикастровских формирований при высадке в Заливе Свиней и экипировка конголезских наемников, тоже силами ЦРУ. Пример второго рода: поставка в Ирландию из различных европейских и американских частных источников оружия для Временной Ирландской Революционной Армии.
Сертификат получателя, будучи международным документом, не имеет специальной формы, вида или размера, как и специально установленного текста. Это письменное подтверждение от официального представителя правительства страны в том, что предъявитель сертификата или некий мистер Икс уполномочен обратиться в правительство страны‑продавца для получения разрешения на покупку и экспорт определенного количества оружия.
Существенным является то, что некоторые страны проводят весьма тщательные проверки достоверности этого документа, в то время как другие проходят под названием «поставщики без вопросов». Не стоит говорить о том, что сертификаты получателя, как и любой документ, можно подделать. В этот мир готовился окунуться Шеннон, направляясь в Гамбург.
Он понимал, что не сможет рассчитывать на успех, обратившись напрямую к какому‑нибудь из европейских правительств за разрешением на покупку оружия. Да и коммунистические правительства не расщедрятся на военную помощь. Кому‑кому, а им меньше всего хотелось бы свержения Кимбы. Кроме того, любое обращение за помощью обязательно засветит операцию и, таким образом, провалит ее с самого начала.
По тем же причинам он не мог подступиться к государственным компаниям по производству оружия, таким как «Фабрик Насьональ» в Бельгии, ибо любые попытки вступить в контакт с подобными компаниями станут тут же известны правительству. Не мог он обратиться и к частным производителям оружия, таким как «Когсвелл и Гаррисон» в Лондоне или «Паркер Хэйл» в Бирмингеме. В той же категории были «Бофорс» из Швеции, «Орликон» из Швейцарии, «КЕТМЕ» из Испании, «Вернер» и др. в Германии, «Омпипол» в Чехословакии и итальянский «Фиат».
Ему приходилось учитывать также особые условия сделки. Он собирался потратить слишком мало денег, чтобы заинтересовать официальных воротил оружейной торговли, которые привыкли иметь дело с миллионами. Не мог он заинтересовать и былого короля оружейных торговцев‑частников Сэма Каммингса из «Интерармко», который двадцать лет после войны правил империей частной торговли оружием из своего дома в Монако, а сейчас отошел от дел, чтобы насладиться богатством, ни доктора Стракати из Вены, пользующегося лицензией «Омнипола», расположенного по ту сторону границы на Вашингтонской улице, 11, в Праге, ни доктора Лангенштайна из Мюнхена, ни доктора Перетти из Рима, ни месье Каммермундта из Брюсселя.
Ему нужно было спуститься пониже к тем людям, которые оперировали меньшими суммами и меньшими объемами товара. Он знал имена Гюнтера Лайнхаузера, немца, бывшего партнера Каммингса, а в Париже – Пьера Лоре, Мориса Эрскю и Поля Фавье. Но, поразмыслив хорошенько, он решил отправиться на встречу с двумя людьми из Гамбурга.
Беда в том, что набор оружия, который был ему нужен, полностью соответствовал своему предназначению: разовый набор на разовую работу, и не надо обладать изощренным военным умом, чтобы сообразить, в чем эта работа должна заключаться: захват одного здания за минимальное время. Предлагаемый список однозначно давал опытному солдату понять, что никакое, даже самое маленькое, министерство обороны за этим не стоит.
Шеннон поэтому решил разбить список на еще более мелкие части, логично увязанные вместе, так, чтобы не вызвать подозрения у продавцов. Подать полный список значило выдать себя с головой.
От одного из поставщиков, с которым он собирался встретиться, ему требовалось 400000 единиц патронов стандартного калибра 9 мм. Такие подходят как для пистолетов, так и для автоматов. Такая партия товара была слишком объемна и тяжела, чтобы покупать ее на черном рынке и переправлять из страны без больших сложностей с таможней. Но подобный груз вполне мог потребоваться полиции какой‑нибудь маленькой страны, не вызывая подозрения тем, что к боеприпасам не прикладывается оружие, как просто пополнение оружейных запасов.
Для этого ему нужен был официальный торговец оружием, который мог бы вклинить этот маленький заказ между большими партиями. Хотя торговец должен иметь лицензию, ему нужно быть готовым к возможным подделкам сертификата получателя. Вот где становилась полезной подробная информация о странах «поставщиках без вопросов».
Десять лет назад по всей Европе в частных руках скопилось много излишков оружия, «темного», т. е. нелегально хранимого, оружия, остатков от колониальных войн, как, например, французов в Алжире или бельгийцев в Конго.
Но серия небольших военных операций и войн в шестидесятые годы, в частности в Йемене и Нигерии, быстро истощили запасы.
Поэтому Шеннону нужно было найти человека, готового взять сомнительный сертификат получателя и представить его правительству страны, которое вовсе не задает вопросов или задает их немного. Всего четыре года назад самым известным из таких правительств было правительство Чехословакии, которое, даже будучи коммунистическим, поддерживало старую чешскую традицию – продавать оружие каждому встречному. Тогда можно было приехать в Прагу с чемоданом долларов, зайти в контору «Омнипола», отобрать нужное оружие и через несколько часов вылететь на специально зафрахтованном самолете из аэропорта с грузом на борту. Все было просто. Но после советского вторжения в 1968 году, когда КГБ взяло под контроль подобные операции, число задаваемых вопросов неизмеримо возросло.
Еще две страны завоевали репутацию не интересующихся настоящим источником сертификата получателя. Одной из них была Испания, традиционно заинтересованная в иностранной валюте, где заводы «КЕТМЕ» производили широкий ассортимент оружия, которое затем распродавалось испанским Министерством армии почти всем, кто ни попросит. Второй страной недавно стала Югославия.
Югославия стала производить собственное оружие только несколько лет назад и неминуемо достигла момента, когда ее собственные вооруженные силы стали полностью оснащены собственным оружием. Следующий этап – перепроизводство (потому что заводы нельзя остановить через несколько лет после того, как их с такими затратами открыли), и, естественно, желание экспортировать продукцию. Будучи новичками на оружейном рынке с неизвестной по качеству продукцией, но стремясь заработать побольше валюты, югославы заняли позицию «задавай поменьше вопросов, если не хочешь, чтобы тебе соврали» по отношению к претендентам на свое оружие. Они производили легкие ротные минометы и базуки, последние в основном на базе чешских РПГ‑7.