Двое людей, прихрамывая, спустились к реке. Им предстояло перейти ее. Но когда второй путник вошел в воду, он поскользнулся, громко вскрикнув от боли. Он вывихнул ногу. Просьба о помощи не заставила товарища даже оглянуться. «Билл ковылял дальше по молочно-белой воде». Тогда человек собрался с духом и, передвинув тюк ближе к левому плечу, чтобы тяжесть меньше давила на больную ногу, преодолел реку сам. На другом берегу он торопливо взобрался на вершину холма, за гребнем которого скрылся Билл. За холмом товарища не было. Отчаяние охватило путника, но он продолжал идти. Чтобы не заблудиться, он стал придерживаться следов Билла. «Оставшись один, он не сбился с пути. Он знал, что еще немного — и он подойдет к тому месту, где сухие пихты и ели, низенькие и чахлые, окружают маленькое озеро Титчинничили, что на местном языке означает: «Страна Маленьких Палок». От водораздела начинается другой ручей, текущий на запад; он спустится по нему до реки Диз и там найдет свой тайник под перевернутым челноком, заваленным камнями. В тайнике спрятаны патроны, крючки и лески для удочек и маленькая сеть — все нужное для того, чтобы добывать себе пропитание. А еще там есть мука — правда, немного, и кусок грудинки, и бобы». Он верил, что Билл подождет его там, иначе все его усилия были бы бессмысленными. Без Билла, с больной ногой, ему не дойти. Он ничего не ел уже два дня и много дней не ел досыта. Чтобы как-то приглушить голод, он срывал бледные болотные ягоды. Он знал, что не сможет ими насытиться, но продолжал обманывать себя, терпеливо жуя. Однажды он увидел совсем близко оленя, который стоял и смотрел на него. Забывшись, он схватил незаряженное ружье, прицелился и нажал на курок. Олень не упал, а бросился прочь, стуча копытами по камням. «Со временем он потерял представление, где находится север, и забыл, с какой стороны он пришел вчера вечером. Но он не сбился с пути. Это он знал. Скоро он придет в Страну Маленьких Палок. Он знал, что она где-то налево, недалеко отсюда — быть может, за следующим пологим холмом». Когда он дошел до небольшой ложбины, навстречу ему поднялись белые куропатки. Он бросил в них камнем, но промахнулся. Потом он пополз по мокрому мху в надежде наткнуться на другую куропатку. Один раз это чуть не произошло. Он успел схватить ее, и в руке у него осталось три хвостовых пера. Он очень устал, и его часто тянуло лечь на землю и уснуть; но желание дойти до Страны Маленьких Палок и голод заставляли двигаться вперед. «Он искал лягушек в озерах, копал руками землю в надежде найти червей, хотя знал, что так далеко на Севере не бывает ни червей, ни лягушек». Голод заставлял заглядывать в каждую лужу. И вот однажды в одной из них он увидел небольшую рыбешку. Насытиться ею не представлялось возможным, но он все-таки стал ее ловить. Сначала он пытался ловить ее руками. Но рыбка все время ускользала, а руки поднимали муть, мешая видеть добычу. Тогда он отвязал жестяное ведерко и начал вычерпывать из лужи воду. Через полчаса в луже почти не осталось воды. Но рыба исчезла. Дело в том, что в луже была незаметная расщелина среди камней, через нее и выбралась рыба в соседнюю лужу. Но новая лужа была настолько огромной, что вычерпать ее не представлялось возможным. И тогда в отчаянии он опустился на землю и заплакал. Вскоре пошел мокрый снег, и надо было идти дальше. «Он уже не думал ни о Стране Маленьких Палок, ни о Билле, ни о тайнике у реки Диз. Им владело только одно желание: есть!» Ночью снег превратился в холодный дождь. Наступил день — серый день без солнца. Теперь дождя уже не было. Чувство голода притупилось, и осталась лишь тупая, ноющая боль в желудке. Зато мысли стали яснее, и он опять думал о Стране Маленьких Палок и о своем тайнике у реки Диз. Когда проглянуло солнце, путнику удалось определить стороны света. Это не очень помогло, поскольку он теперь уже точно знал, что сбился с пути. Он решил, что правильнее будет свернуть вправо, чтобы найти правильный путь. Около полудня судьба улыбнулась вновь. Он увидел двух пескарей в большой луже. Вычерпать воду было немыслимо, но теперь он стал спокойнее и ухитрился поймать их жестяным ведерком. Он съел рыбок сырыми. Вечером он поймал еще трех пескарей. Голод настолько отступил, что ему хватило силы воли, чтобы одну из рыб оставить на завтрак. В этот день он прошел не больше десяти миль, а на следующий, двигаясь только, когда позволяло сердце, — не больше пяти. Местность была ему теперь незнакома. Ноша за плечами давила все сильнее. Он постепенно выкидывал наименее значимые, по его мнению, предметы. Но всегда оставлял мешочек, небольшой, но увесистый. И вот настал тот день, когда он развязал этот мешочек. В нем было золото, которое он разделил пополам. Одну половину он спрятал на видном издалека выступе скалы, а другую всыпал обратно в мешок. Он стал постоянно спотыкаться и падать и однажды свалился прямо на гнездо куропатки. «Там было четверо только что вылупившихся птенцов, не старше одного дня; каждого хватило бы только на глоток; и он съел их с жадностью, запихивая в рот живыми…» Куропатка-мать летала вокруг него, стараясь спасти своих детей. Съев птенцов, он стал бросать в куропатку камнями и перебил ей крыло. Куропатка бросилась от него прочь, он — следом. Эта погоня привела его в болотистую низину, где на мокром мху были чужие человеческие следы. Должно быть, их оставил Билл. Но голод не дал ему остановиться, поскольку куропатка убегала. Он хотел сначала поймать ее, а потом вернуться к следам. Однако с наступлением темноты птица скрылась, а наутро следы Билла ему не удалось найти. К полудню он совсем выбился из сил. Он опять разделил золото, на этот раз просто высыпав половину на землю. К вечеру он выбросил и другую половину. «Его начали мучить навязчивые мысли. Почему-то он был уверен, что у него остался один патрон, — ружье заряжено, он просто этого не заметил. И в то же время он знал, что в магазине нет патрона. Эта мысль неотвязно преследовала его. Он боролся с ней часами, потом осмотрел магазин и убедился, что никакого патрона в нем нет. Разочарование было так сильно, словно он и в самом деле ожидал найти там патрон». Однажды он увидел большого бурого медведя. Он вытащил охотничий нож и собрался драться. «Перед ним было мясо и — жизнь». Но вдруг он осознал, что слишком слаб для борьбы с большим, сильным и здоровым зверем. «Но он не двинулся с места, осмелев от страха; он тоже зарычал, свирепо, как дикий зверь, выражая этим страх, который неразрывно связан с жизнью и тесно сплетается с ее самыми глубокими корнями». Медведь отступил. Кругом были волки. Они по двое и по трое то и дело перебегали ему дорогу. А к вечеру он набрел на кости, разбросанные там, где волки ели свою добычу. Он сел на корточки, держа кость в зубах, и стал высасывать из нее соки, которые еще окрашивали ее в розовый цвет. Потом он стал дробить кости камнем, размалывая их в кашу, и с жадностью поедать. А потом потянулись дожди вперемежку со снегом. Он питался раздробленными костями, которые подобрал до последней крошки и унес с собой. Однажды он пришел в сознание, когда лежал под теплыми лучами солнца. Рядом текла незнакомая река, которая вливалась в море. Там, вдалеке, он увидел корабль, стоявший на якоре. Сначала ему показалось, что это мираж, но видение не исчезало. И он поверил, что впереди корабль. Он закрыл глаза и подумал. «Он шел на северо- восток, удаляясь от реки Диз, и попал в долину реки Коппермайн. Эта широкая, медлительная река и была Коппермайн. Это блистающее море — Ледовитый океан. Этот корабль — китобойное судно». Рядом оказался больной волк: он все время чихал и кашлял. Он не имел сил наброситься на человека, но понимал, что человеку осталось немного жить. И он стал ждать, когда человек умрет. Если раньше его, то ему удастся полакомиться, если позже — человек съест его. Человек был очень слаб. «Все его движения были медленны. Он дрожал, как в параличе. Он хотел набрать сухого мха, но не смог подняться на ноги. Несколько раз он пробовал встать и, в конце концов, пополз на четвереньках. Выпив кипятку, он почувствовал, что может подняться на ноги и даже идти, хотя силы его были почти на исходе. Ему приходилось отдыхать чуть не каждую минуту. Он шел слабыми, неверными шагами, и такими же слабыми, неверными шагами тащился за ним волк». После полудня он напал на след другого человека, который не шел, а тащился на четвереньках. Возможно, это был след Билла. Он пошел по этому следу и чуть дальше обнаружил рядом со следами человека следы волков. Рядом лежали обглоданные кости. Он подумал, что это кости Билла, и не стал их размалывать, чтобы съесть. К концу пятого дня до корабля все еще оставалось миль семь, а он теперь не мог пройти и мили в день. Оглянувшись как-то, он увидел, что волк с жадностью лижет кровавый след, тянущийся от разбитых коленей, и ясно представил себе, каков будет его конец, если он сам не убьет волка. «И все- таки ему хотелось жить. Было бы глупо умереть после всего, что он перенес. Судьба требовала от него слишком много. Даже умирая, он не покорялся смерти». Однажды он лежал, отдыхая, и почувствовал, как шершавый язык волка лизнул его. Он попытался схватить волка, но не успел, поскольку был слишком слаб. Полдня он лежал неподвижно, борясь с забытьем и сторожа волка, который хотел его съесть. Время от времени он забывался во сне; но все время был начеку. «Дыхание он не услышал, но проснулся оттого, что шершавый язык коснулся его руки. Человек ждал. Клыки слегка сдавили его руку, потом давление стало сильнее — волк из последних сил старался вонзить зубы в добычу, которую так долго подстерегал. Но и человек ждал долго, и его искусанная рука сжала волчью челюсть. Его рукам не хватало силы, чтобы задушить волка, но человек прижался лицом к волчьей шее, и его рот был полон шерсти. Прошло полчаса, и человек почувствовал, что в горло ему сочится теплая струйка. Потом человек перекатился на спину и уснул». На китобойном судне «Бедфорд» находилось несколько человек из научной экспедиции. С палубы они заметили истощенного человека, показавшегося им странным существом. Они не могли предположить, что это человек. Его взяли на борт. Через три недели, лежа на койке китобойного судна «Бедфорд», человек со слезами рассказывал, кто он такой и что ему пришлось вынести. Прошло несколько дней, и он уже сидел за столом вместе с учеными и капитаном в кают-компании корабля. «Он был в здравом уме, но чувствовал ненависть ко всем сидевшим за столом. Его мучил страх, что еды не хватит». Он толстел с каждым днем, потому что после завтрака прокрадывался на бак и, словно нищий, протягивал руку кому-нибудь из матросов, выпрашивая сухарик. Когда ему давали подачку, человек жадно хватал кусок и прятал за пазуху. Ученые осмотрели потихоньку его койку. И койка, и матрац, и все углы были набиты сухарями. Ученые сказали, что это должно пройти, и это действительно прошло, прежде чем «Бедфорд» стал на якорь в гавани Сан-Франциско.