Запомни: эти люди - ленинградцы»
Материал о блокаднице Людмиле Сергеевне Никулиной, проживающей в С. Ермаково, Пошехонского района.
Автор работы:
Юрышева Екатерина Александровна.
Библиотекарь.
Ермаковская сельская библиотека.
2010 год.
Запомни: это город Ленинград,
Запомни: эти люди- ленинградцы.
Блокада. Страшное слово. Сколько лет прошло. Забывается всё. Но «Никто не забыт и ничто не забыто» - эти, родившиеся здесь же, в Ленинграде слова, звучат как уверенность, как надежда, как просьба. Да. Разве может человек такое забыть, даже если б хотел, имел право? Всё это помнят ещё живущие ныне блокадники.
Людмила Сергеевна Никулина (девичья фамилия Рыжакова)- воспитанница Ермаковского детского дома, открытого в 1942 году, проживающая в нашем селе, пережила все ужасы блокады, будучи 12- летней девочкой. Родилась 10 ноября 1929 г. в г. Ленинграде.
Людмила Сергеевна вспоминает: Мой отец, Бардин Сергей Семёнович, работал бухгалтером. В декабре 1940 г. Был арестован по обвинению в совершении преступления по статье: контрреволюционная пропаганда и агитация. Умер в местах лишения свободы Свердловской области 27 февраля 1942г.
Мать - Рыжакова Евдокия Александровна работала в совхозе «Выборгский» рабочей. В семье я была единственным ребенком. Когда началась война, жизнь вначале протекала как обычно. Но потом все чаще и чаще на город стали прилетать бомбардировщики. Сбрасывали фугасные и зажигательные бомбы. Начался артобстрел. Особенно обстреливали там, где находились заводы. В то военное время заводы переквалифицировали свое основное производство, стали заниматься тем, что требовалось фронту, т.е. изготовлением снарядов. 
Враг рвался, чтоб захватить город. Так мы оказались в кольце. Началось самое страшное - блокада. Город остался без продуктов т.к. немцы взорвали наши склады, в которых был запас продуктов, возможно ни на один год.
Не один день горели склады, и люди, которые жили поближе к ним, собирали то, что можно было употребить в пищу. Особенно сахар собирали, растекшийся, клейкий, как масса для конфет «петушок».
Продукты давали по карточкам. Мама получала хлеб 250гр., я 125гр.
Такая норма была вначале, потом нормы стали уменьшать. Этот кусочек разрезали на 3 части, чтобы растянуть на весь день. Иногда рабочим давали «дуранду». Это был корм для совхозных лошадей. Из нее варили суп. Она была разная: соевая, ореховая, подсолнечная. А подсолнечную еще и поджаривали в печке, и ели сухую. Рядом с нами находился охтинский «Химзавод». Туда для выполнения заказа привозили рабочих из совхозов. Там на заводе давали талоны на обед. Первое
время разрешали еду выносить домой, что бы покормить детей 
Но потом запретили, так как рабочие от недоедания стали падать в обмороки.
Город быстро превращался в развалины.
Каждый день начиная с 8 часов вечера гитлеровские самолёты прилетали звеньями, сбрасывали тысячи бомб. Разрушались дома, погибали люди. Жизнь стала тяжелой: голод, холод. Чтобы как-то согреться, в печке жгли не только то, что находили на улице, а также стали сжигать мебель. Люди стали умирать повально, не только в квартирах, но и прямо на улицах.
16 марта 1942 года у меня умерла мама. Я помню этот момент, как она умирала до сих пор. Я спала с ней, чтобы было теплее. Я всё время с ней разговаривала, даже кормила ее хлебом, который был оставлен на утро. Она просила есть, а потом просила помочь подняться. Я ее приподняла, ноги спустила на скамеечку, которая стояла рядом у кровати, но она упала поперек кровати.
Больше я ее поднять не смогла, и стала ноги поднимать на кровать. Ноги у нее были холодными. Я подумала, что они просто озябли. Вначале яей стала перекладывать голову на подушку. Приподняла немного, переложила на подушку, а потом, чтобы согреть ноги, завернула их большим пледом.
Но на утро мама умерла. Я стала зашивать ее в простынь. В совхозе дали лошадь и отвезли ее в церковь, где собирали в то время умерших.
Чтобы получить свидетельство о смерти, нужно было идти в Райисполком нашего Краснодарского района. Идти пришлось пешком, т.к. трамваи не ходили.
линии трамвайные не расчищались, да и работать было не кому.
Пришлось ходить не один раз, т.к. народу много собиралось со всего нашего района. Когда получила свидетельство, его нужно было отнести в часовенку на наше кладбище. Вот тут я увидела вырытую траншею, где уже был уложен один ряд трупов, а несколько еще лежали по краю траншеи.
Но яв то время не знала, какое название кладбища какие были улицы, названия. Я только знала, как идти. Знала, что не далеко от кладбища была больница им. Красина куда мы ходили.
Каждый раз, когда яприезжала в Ленинград, всегда бывала на «Охтинском» кладбище, но очень хотела наше кладбище найти. Затем мне сказали, что есть кладбище, где тоже есть захоронения (это Богословское). Ездили туда, но оказалось не то. И вот 2005 году, когда Ленинград готовился к 300-летнему юбилею, были сделаны карты для туристов города. Вот в ней яи нашла наше «Пискаревское» кладбище.
Побывала там, вспомнила, как ходила сюда раньше, здесь же нашла (она недалеко расположена от первого кургана захоронения) братскую могилу жертв рабочих,погибших во время бомбардировки «Химзавода», где похоронена мама.
Когда умерла мама я до 21 апреля жила одна А потом меня отправили во вновь открывающийся детдом.Это была наша начальная школа, где я училась. В мае месяце в детдоме началась подготовка к эвакуации. Шили белые повязки на рукава, писали номер детдома. Наш детдом был №69.
И вот 7 июня 1942 года нас привезли на Финляндский вокзал.
Посадили на поезд и повезли к Ладожскому озеру. Через Ладожское ехали не пароходе. Во избежание опасности сопровождал нас самолет, а с нами сидел капитан, чтобы как то отвлечь, рассказывал нам что-то. Потом приехала походная кухня, стали нас кормить, выкрикивали номера детдомов, К вечеру пришел состав поезда. Нас посадили в вагон.
Добрались мы до Рыбинска Когда шли садиться на пароход «Пятилетка», то проходили через коридор стоящих жителей города, которые давали нам съестное из своих скудных запасов.
Так мы добрались до города Пошехонья.
Оказалось, чтонаш детдом был собран из четырех ленинградских детдомов (240 человек) и стал №73. Разместили нас в двухэтажном здании школы №2 (это теперь здание коррекционной школы). Кормили в столовой на улице Преображенского в здании, где расположена музыкальная школа, на первом этаже. Здесь мы прожили несколько дней. А 14 июня за нами пришел обоз лошадей, и повезли нас на постоянное место жительство в Ермаково.
Приехали мы ночью, устали, легли кто где сумел, Так началась наша повседневная жизнь на новом месте жительства.
Воспитанники в детском доме учились, выполняли всю хозяйственную работу: ухаживали за скотом, принимали участие в заготовке дров.
В детдоме была своя пасека. Помогали колхозу в уборке урожая, и конечно же ставили концерты и устраивали вечера на каждый праздник. Учились до 7 класса. После окончания 7 классов отправляли учиться в город: девочек на портних, мальчиков - получать рабочие специальности.
Люся Рыжакова
После окончания 7 классов осталась в детдоме старшей пионервожатой. Учиться в город её не взяли по состоянию здоровья (слабое зрение). Проработала она 10 лет. Потом встретила свою судьбу, вышла замуж и уехали с мужем в д. Захарино- это территория Дарвинского заповедника. Муж работал рыбаком на Мологском рыбозаводе. Деревня во время паводка полностью затапливалась. Бараки, в которых жили, стояли на столбах высотой 1,5- 2 метра. От дома до дома передвигались на лодках. Прожив там 2 года, они вернулись в Ермаково.
К тому времени Людмила Сергеевна получила диплом дошкольного образования. Поступила на работу в Ермаковский детский сад. Отработала там 24 года. Людмила Сергеевна с мужем создали большую, дружную семью: 4 дочери и сын, 7 внуков и 4 внучки, 4 правнука и 1 правнучка.
Имеет награды; «МЕДАЛЬ МАТЕРИНСТВА» 2 СТЕПЕНИ, МЕДАЛЬ «ВЕТЕРАН ТРУДА», ЗНАК «ЖИТЕЛЬ БЛОКАДНОГО ЛЕНИНГРАДА», МЕДАЛЬ «50 ЛЕТ ПОБЕДЫВ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЕ 1941-1945 Г» и «6О-ЛЕТИЕМ»
МЕДАЛЬ «В ПАМЯТЬ 300 - ЛЕТИЯ САНКТ- ПЕТЕРБУРГА», ПАМЯТНАЯ МЕДАЛЬ «В ЧЕСТЬ 60-ЛЕТИЯ ПОЛНОГО ОСВОБОЖДЕНИЯ ЛЕНИНГРАДА ОТ ФАШИСТСКОЙ БЛОКАДЫ». ИМЕЕТ «ПОЧЕТНЫЕ ГРАМОТЫ», «БЛАГОДАРСТВЕННЫЕ ПИСЬМА»
