Дорога на Пешино.
Сегодня ребята уговорили меня вместо классного часа погулять. Показать им места моего детства. Конечно интересно слушать, но сегодня букв и слов не достаточно молодёжи. Нужны мемы, картинки, фотографии, видео. Высокие технологии…
Мы дошли до Матаева1. Посмотрели на иву, а она под снегом торчит! Так и не проберёшься…
Матаевская дорога. Романтика пути. Каждый шаг здесь история. Когда-то ездил рейсовый автобус, до Пешина. Маршрут сокращали и сократили полностью. Там же в Пешино люди веками живут. А теперь нужно, чтобы обозначиться, кучу документов на свою землю оформить. Куда там бабулькам в очереди сидеть и по кабинетам бегать. Так и живут в несуществующих домах. Разве может автобус до несуществующих домов ходить?
Пытались выбить асфальт, хотя бы на часть пути, но решили, что залатать дорогу до Липовичей нужнее. Даже не знаю, что там с Пешиным творится, не вымерло ли. На машинах вроде к бабкам ездят дачники. Но об их жизни давно не слышно.
Теперь дорогу не чистят от снега, хорошо, если поутоптали, а то и так пробирайся. Слышите, как хрустит под ногами?
В октябре, когда лужи покрывала тонкая кромка льда, мы прыгали по ним с Танькой. И вот этот хруст и обламывающиеся в грязь куски льда, напоминали мороженое «эскимо». Как будто шоколад замерзший ломается во рту. Танька пару раз даже порывалась попробовать на вкус ˗ не превратилась ли лужа правда в эскимо от наших фантазий. Но я её удерживала. Кто знает, может тайком и пробовала.
Пока мы идём назад в нашу сельскую школу села Липовичи, я расскажу ещё немного историй из моего матаевского детства.
Вы, главное, здороваться не забывайте с прохожими. Здороваться с каждым нужно в деревне! А как же?! Это в городе соседи друг друга не знают, а если и знают, то ты Надька из соседнего подъезда и всё. А в деревне ты:
Надежда!
Дочка Круглова Ярослава дубровского, который мастером в котельной работал. Внучка того Ваньки Круглова, который с войны хромым вернулся. Один мужик на всё Дуброво. Всю деревню породнил! Отец Ваньки Царёвым был, да с соседом фамилией сменялся, чтоб не раскулачили. А прадеда его Пётр Первый сослал за вредность в самую глушь России и велел женить на самой злой карелке. Ох, баба была злющая! Но красивая.
Дочка учительницы Кругловой, которая Семёнова до замужества была. Батька у ей вон с таким носом! Петькой его звали, сына Семёнова, который с Берлина сапоги на себе принёс. Ноги дорогой сбил – жалел обувку. А его потом сосед за сапоги раскулачил, а сапоги те пропил. Жена у Семёнова была, Катерина. Во такая! Пять мужиков встанут и за раз обнять не смогут! У них три коня было нажито. Раскулачили, по миру пустили. А они что? Привыкли трудиться. Те, кто работать сподручен, голодными не остаются.
ВОТ КТО ТЫв деревне! Говоришь «Здравствуйте!» а из твоего рта сразу пять поколений здоровается с другими пятью поколениями. Здравствуйте!
Достопримечательности.
Холодно… В доме деревенском самое важное что? Ну конечно ˗ печь. Большая, тёплая! Зимой бежишь домой замерзши. Штаны деревянные от корки снега. А дома печка тёплая. Завалиться бы на эту печку. Пристанище котов и валенок. Если холодная она, не топленая, то и идти домой не хочется. Так, дорогие мои, и с людьми. Если человек тёплый, то все к нему тянутся. А холодного стороной обходят.
Помню, как мы в печке пироги делали. Мама рыбники любила, они у неё ни разу как у бабушки не получились. А бабушки уже не было, чтобы спросить секрет. В чугунах картошка стояла, в мундире, мелкая, для скота. Все ели. И собаки, и поросята, иногда и дети, если картошка свежая. Печка и греет, и кормит... Необходимая в доме штука. Тоже своего рода достопримечательность.
А вон там, под снегом, думаете какое дерево? Это яблоня-дичка. Вырви глаз. Яблок на ней каждый год была тьма тьмущая. Периодически появлялся энтузиаст, который хотел яблоню эту спилить. Но вся деревня вставала на защиту дерева. Не уродятся ягоды, яблоки, а там всегда есть. Сахара добавишь ˗ вот тебе и варенье-компоты. Ребятишки и так поедят. Все, кто от яблони уходил, говорили ей "спасибо". Ну вот ещё! Дерево благодарить! А благодарили. В голод и засуху, в урожайный год и нищий, яблоня была усыпана плодами. О чём думала она? Это же дерево! Оно не думает, а делает то, что делает, не оглядываясь. Вот и людям не мешало бы делать, стараться, не задумываясь.
Там, за полем, у нашего покоса тёк ручеёк, разливаясь в огромную лужу на заброшенной дороге. Я целыми днями сидела в этой луже и мечтала выследить рыбку. В один год там появились мальки ˗ мелкие такие, бесполезные рыбёшки. Каждый день ходила и пыталась поймать хоть одну!
"Боженька! Если ты есть! Ну хотя-бы одну! Ну пожалуйста!" - повторяла мольбы - "Боженька!"
Летний тёплый день. Солнце отражалось от воды. Я стояла на краю лужи (единственное место где можно перейти на сухую), гипнотизировала мальков в воде. Вот они затихнут, тут-то я их и хвать!
"Боженька! Ну дай мне "хвать! Жалко, что-ли?!"
Мимо проходил незнакомый мужчина в болотной одежде не по погоде.
˗ Мальков ловишь?
˗ Ага.
˗ Так ты камень подними и хватай. Они под камнями прячутся.
Оторвала взгляд от лужи и заметила, что мужчина её перешёл, но не намок. Я и не слышала как он сделал это. Не иначе, как по воде прошёл, ну как Иисус! До того ли?! Схватила камень и хвать! Три жирных малька остались в моём кулаке! Ох, счастье! Ну наконец-то!!! Подняла глаза, чтобы мужика поблагодарить за совет. А мужика-то и не было уже. Ушёл, что ли? Так быстро... Дорога-то ровная. Да и куда он шёл? Там дальше тупик, и нет ничего: поле да лес. Никто туда и не ходит. Кто же это был-то? Аааа! Аааа!!! Я поняла!!! Спасибо, Боженька! Спасибо!
Бежала домой, подпрыгивая и бормоча благодарности. Мальков хватило на рыбный суп.
Что тут скажешь ˗ если очень хочешь чуда, то оно обязательно произойдёт. После этого случая, ни разу мне больше не удавалось рыбку поймать.
Велосипед.
Велосипед – самый лучший деревенский транспорт. Как-то родители решили меня научить кататься на этом чудо-механизме. Отец из трёх велосипедов собрал одного железного коня, и дал ему нежное советское название: «Орлёнок». Мать покрасила ржавого киборга в зелёный цвет старой закостеневшей эмалью, разведённой кое-как растворителем.
Тогда у меня появился свой первый двухколёсный конь. Оставалось дело за малым ˗ оседлать его. Это далось не с первого и даже не со второго раза. Меня и мама покатала, и папа покатал ˗ ничего не выходило. Страх не давал мне проехать и ста метров. Равновесие не хотело ловиться совершенно. В итоге отец плюнул и ушел, а мать сказала: «Если ты не научишься кататься, я тебя уважать перестану!». Ещё толком не осознавая, что такое уважение матери, я решила, что это что-то святое и необходимое. Поэтому, молча, взяла за рога двухколёсного козла и повела на экзекуцию. Действо происходило на этой матаевской дороге. Падая, я вставала и принималась снова учиться, пару раз даже вот в ту канаву улетала. Только в детстве такое возможно. Сейчас после такого приключения костей не собрала бы. Цепь на велосипеде слетала, руль сворачивался на сторону, киборг протяжно скрипел подо мной.
В итоге пришла домой в крови, с ободранными локтями, коленками, исцарапанная, но гордая. Так и научилась кататься на велосипеде. С тех пор, самоотверженно, преодолевая боль, могу перепрыгивать любые препятствия на своём жизненном пути и идти к любой цели. И, если говорить откровенно, то это был самый крутой и навороченный велосипед, из тех, что я когда-либо видела. На современном со скоростями каждый может! А ты на «Орлёнке» моем прокатись!
Потом только один раз я улетела на велосипеде в канаву. Это был жаркий день. Лениво-горячий. Такой, что по песку на просёлочной дороге больно ходить, а на сельском асфальте остаются следы сандаликов. Солнце слепило и до кучи в глаз прилетела муха. Невыносимо защипало. Я схватилась руками за лицо и полетела. Это было не так, как в фильме, с замедленным действием и красивыми проплывающими мимо кадрами. И даже звёздочек над головой не появилось, как в мультике. Вжих хрясь темнота бум боль свет. Картинка перед глазами стабилизировалась. Первое что я сделала, это отпинала свой велосипед – недотёпу. А потом, злая и лохматая как Йети, пошла домой. Мамы не было. Папа мыл посуду. Тазик стоял в заулке на стульчике. Увидел меня. Замер. На него шло практически кровавое месиво. У меня была рассечена бровь, кровь размазалась по лицу. Разбитые локти и колени. Отец медленно аккуратно вылил воду вместе с посудой на землю. Сполоснул таз и наполнил водой из стоявшего тут же ведра. Выдал мне, а сам пошёл в дом за ватой. Я ревела и смывала с себя признаки полумёртвого состояния. Потом, папа, оценив масштаб катастрофы, посмеялся. И сказал:
- Я так испугался за тебя! А тут всего пара царапин! Ну ты артист!
- Испугался?
- Да.
- А разве папы боятся?
- Нет конечно! Папы не боятся ни чёрта, ни Бога, ни что там ещё!
А я поняла, что даже папы могут бояться. Не стыдно бояться. Стыдно трусить. Папа вообще был мастером на собственные философские изречения. К примеру, однажды он мне сказал: «Не бойся тех червей, которых ты ешь, бойся тех, которые тебя едят».
Или «Когда ты бьёшь кулаком по столу, помни, что стол ответит тебе с той же силой» - это значит, что совершая поступки, нужно быть готовым отвечать за свои слова и действия.
Зелёные друзья.
Когда весна в полной мере охватывала буйством перерождения природы нашу деревню и жуки начинали, как лайнеры, парить над головами прохожих, я брала лопату, на длинном черенке и уходила далеко за огород к одинокой берёзе ловить насекомых. До самой темноты проводила время у дерева, задрав голову, в ожидании, когда зазевавшийся майский жук спустится чуть пониже, и тогда ему живо перепадёт по жирной тушке моей лопатой. Потом я возьму жука и посажу его в коробок спичечный, он будет скрежетать лапками и кормиться берёзовыми листьями, заботливо подложенными мной. Вот такой вот «тамагочи».
Проходили вечера, уходила ни с чем, но на следующий день возвращалась. Одинокое дерево выслушивало все мои мысли и переживания, шелестя едва прорезавшейся листвой. Берёза научила меня терпению, подарила новые размышления и выводы. Деревья – самые лучшие и тихие собеседники, способные выслушать любую, даже совершенно потерянную душу. Сейчас многим людям, уверенным в своей уникальности, не мешало бы поучиться у деревьев кротости, пониманию и тишине.
За деревней лес. Лес… От одного этого слова на душе становится спокойно и хорошо. Он будто огромный великан, который, закрывая от мира и проблем, показывает людям настоящую жизнь. Тот, кто был там однажды, непременно вернётся, чтобы насладиться богатством природы.
Когда мне исполнилось три года, как будущую жительницу деревни, родители начали приучать меня к лесу. Мы часто ездили за ягодами, грибами, вениками, дровами. Большая часть моего детства связана с этими поездками. Отец говорил, что если относиться к лесу с благоговением, то он щедро наградит тебя своими дарами. Только однажды мы вышли с пустыми руками.
Это было в июле. В лес собираются с раннего утра, потому что с утра до полудня комары, шмели и другие летающие и кусающие не такие злые - видимо, они, как многие из нас - с утра ещё сонные и не завтракают.
Родители проснулись намного раньше меня. Мама готовила "ссобойку" ˗ всё, что нужно для похода в лес: нож, спички, хлеб, вода. Папа заводил старый капризный трактор "Митю". Митя долго кашлял и чихал, а потом затарахтел и завёлся. Я проснулась. Мне на пояс привязали маленькую корзинку "собирашку". Резиновые сапоги, плотные, но лёгкие, штаны, кофта, платок ˗ лучшая одежда для леса. Платок ˗ это особенный аксессуар лесника, его даже мужчины завязывают, в лесу он спасает голову и шею от комаров, а при выходе из леса ˗ корзинку с ягодами от лишних листочков и веточек, которые так и норовят в ней оказаться. Когда всё было готово, мы сели в телегу и поехали, лихо, со скрипом подпрыгивая на кочках деревенской неасфальтированной дороги. Рядом со мной, в телеге на жесткой лавке, подпрыгивали две больших корзины и верный старый пёс Тузик. Папа называл такие поездки "на разведку" потому что мы знали, что черника уже должна поспеть, но понятия не имели, где она. Каждая поездка казалась невероятным приключением, родители придавали высокое таинственное значение всякой мелочи: как войти, с какой стороны солнце, как повязать платок, как поздороваться с лесом, не нарушив его покоя, как оборвать ягоды, чтобы муравьям и зверью тоже осталось.
За горушкой показалась полоса слившихся воедино деревьев. Она приблизилась, и мы оказались около гигантской зелёной стены. Разгрузились, вошли. Прохладный воздух, полумрак и загадочность придают лесу какую-то святость, за это многие считают его храмом природы.
Вообще-то я никогда не была идеальным собирателем ягод, потому что большую часть клала себе в рот, на это родители смеясь, говорили: "Спрятала в тайную корзинку".
Ягод было мало. Мы разделились. Мне нашли полянку с ягодами и посадили рядом с собакой. Я дёргала пса за уши, нажимала на нос, клала в пасть ягоды и руками помогала ему пережевывать. Тузик с удовольствием причмокивал и вилял хвостом. Он сам умел рвать ягоды зубами, но, когда ему клали их сорванные без листьев в пасть, удовольствию собаки не было предела. Мошки начали кусать кисти рук. Потом стало скучно, и мы пошли хулиганить. Сначала тихонько подкрались к маминой корзинке и стали воровать ягоды, мама заворчала и выгнала нахлебников с куста. Потом подкрались к папиной корзинке, папа долго смеялся, трепал за уши обгладывающего его черничный куст Тузика, потом нашел нам новую поляну. Я разглядывала букашек, запихивала в пса "заячью капусту", уговаривала его поймать нам дичь, чтобы родители удивились. Прошло несколько часов. Отец пришел к моей полянке и сказал: "Неудачный день". Он всегда старался набрать больше, чем мама, но у него этого не получалось. Лес стал жужжать на сотню разных «насекомских» голосов. Я встала и крикнула:
˗ Мама! ˗ эхо разнесло мой крик по лесу. ˗ Пойдём домой!
˗ Эй! ˗ ответил мамин голос, ˗ Идите сюда!
˗ Жень, много ягод набрала? ˗ крикнул отец.
˗ Целая корзина! ˗ ответила мать
Мы разом подскочили и побежали на мамин голос, пробираясь сквозь поваленные деревья и запутанные ветви ёлок. Представляли огромную черничную поляну, на которой гроздьями винограда висят сочные черные ягоды. Всё ближе и ближе! Вот она! Мама сидела на пне, оставшемся от кем-то спиленного огромного дерева, в мрачном пустом месте, вокруг даже травы почти не было, как будто мы попали на островок пустыни среди кипящего жизнью леса. В руках она держала пустую корзину, только на самом дне болтыхались несколько ягод, в которые уже ткнулась удивлённая морда Тузика. Папа недоверчиво спросил:
˗ А где ягоды? Ты же сказала "целая корзина"!
˗ Ну да, ˗ ответила мама, широко улыбаясь, ˗ целая корзина! Ни одного прутика не отвалилось! Не половина корзины, а целая!
Мы долго смеялись и вышли из леса без ягод, но довольными, весёлыми и отдохнувшими.
Лес, как старый мудрец, никогда никого не обидит и грустным не отпустит. Всегда оздоровит и покажет красоту природы, ту самую настоящую, о которой мы забываем среди суетных городских будней. Мы должны хранить и беречь наши леса. Когда поблизости нет храма, созданного людьми, можно ходить в храм, созданный природой, такая вот альтернатива.
По домам.
Дальше по матаевской дороге идем в Горку.
Молока дома было много (даже слишком много для семьи из трёх человек). И к нам приходила женщина за молоком из Горки, вот в этом доме она жила. Видите, дом развалился но на окнах ещё видны куски резьбы… Каждый старался своё жилище украсить. Кто порукастее - окошки резные делал.
Так вот, они с мамой всегда болтали о чём-то. Однажды я увидела, что женщина плачет. Когда она ушла, я спросила маму почему. Она плакала, потому что ждала, когда умрёт её старая мать. Да, и такое бывает. Не спешите осуждать.
У женщины не было мужа и детей, ей было около сорока лет, она не хотела жить в деревне, в которой не осталось свободных мужиков. Но обязанность ухода за больной матерью не давала ей возможности уехать и построить своё женское счастье в другой стороне. Мела каждый вечер полы (потому что есть примета, что если вечером метёшь полы, то кто-то в доме умрёт), плакала и ждала.
«Однажды», ˗ сказала мне мама, ˗ «и ты будешь ждать нашей смерти, а когда мы умрём то ты проклянёшь себя за это ожидание, будешь лить слёзы на могиле и просить вернуться». Это было так дико, так неправильно, так ужасно! Спустя годы я со слезами признавалась, что жду смерти своих родителей. Потому что меня тяготит их опека, тяготят нравоучения, мне больно от их болезней и собственной беспомощности в вопросе помощи им...
Эта женщина подарила мне красные сапоги. Тогда мне казалось, что если я не буду их носить, со мной такого не произойдёт… И эта примета тоже не сработала.
Близкие, родные не всегда должны радовать, это нормально ˗ и злиться, и ругаться. Но нельзя забывать что их жизни ˗ огромная ценность. Не забывайте прощать.
В глубине видите дом большой? Мы его особняком называли. Там жил местный участковый дядя Валера. Хороший был человек. При нём все мирно жили и в порядке. Его уважали и боялись. Жить бы ему ещё и жить, да поймал он клеща. Инцефалитного. Три дня ˗ и нет человека. Быстро всё произошло. В то время милицию сокращали, вот и нам никого не прислали. Наш участковый теперь за восемьдесят километров отсюда сидит. На нём несколько таких сёл. Зато туристы называют Вегасом наши земли. Потому что делать можно что хочешь и тебе за это ничего не будет, как в комедиях американских.
А сюда приезжала дачница, на два года младше меня. Мы играли с ней иногда. Галя. Потом у неё отец умер, и они перестали приезжать.
Значит, мне было восемь, Гале ˗ шесть. Я жила в деревне, она ˗ в городе. Я на досуге ковырялась в палисаднике. Её отдали на гимнастику. Мы встретились в этом доме, у её бабушки. Я была грязная, а она ˗ бац! СЕЛА НА ШПАГАТ!!! И я хочу, но мне уже восемь лет...кости не те... В четырнадцать я узнала, что в восемь кости были те! А вот в четырнадцать ˗ да, поздновато. В двадцать два оказалось, что и с четырнадцати люди начинают, а в двадцать два уже нереально такое выкаблучивать. В двадцать семь я бы уже сидела на шпагате, если бы начала в двадцать два... К чему это... К тому, что начать нужно СЕЙЧАС! Ничего никогда не поздно! Пока живой, все дороги открыты!
Вот лежит дерево. Совсем трухлявое уже. В него когда-то молния ударила, оно упало. Мужики оттащили на обочину дороги, да так и оставили. Видите, с краю написано «Надя дура». Это дерево-документ. Свидетельство, что я тоже была маленькой и не обманываю вас! Кстати «Надя-дура» я сама написала. Скучно было. Написала и пошла ругаться, мол, кто написал – опорочил. Так бывает и во взрослой жизни. Сам ошибок наделаешь, а признаться стыдно. Так и ходишь, виноватого ищешь.
О вере.
Разваленный дом у ели-великана. Там жила хорошая семья ˗ Кутовы Катя и Петя. У них было два сына и дочка. Дочка домашняя такая, коммунистка-отличница. А сыновья обычные деревенские парни-шалопаи. Так вот примечательно, что у Кати всегда было наготовлено всякого на семью и «вдруг кто придёт». И постоянно гости у нее были. Всех, кто-бы ни пришёл, она привечала. Какой бы пьяный-сраный человек ни пришёл, для каждого место находилось. Она говорила ˗ мало ли где ее сыновья окажутся, вот бы их тоже кто приютил, обогрел. Сначала Петя умер, Катя долго жила. Но и ей час представился. Дети дом продать так и не смогли. Привязались к нему. А это сложно продать ˗ дом детства! Когда каждый уголок тобой подписан. Цену повышали-повышали, пока крыша не обвалилась. Так и пропал дом. Вот, как говорится, если любишь ˗ отпусти, отдай тому, кому нужнее, полезнее. К вещам привязываться ˗ дело неблагодарное. В могилу с собой не утащишь.
Когда мы из Липовичей уезжали, мама отдала баню и колодец Верёвкиным. Для меня было так дико! Как это врагам своим такие ценные вещи взять и отдать! Сейчас думаю, есть в этом что-то правильное… За обиду подставить щёку другую и отдать что-то дорогое… От Кати Кутовой мне досталась икона дешёвенькая, ничего особенного. Но невероятно ценная. Катя маленькой девочкой нашла её на помойке, принесла домой и спрятала в подполе. Там у них иконы стояли. Нельзя было показывать веру, молиться. Когда маме моей плохо было после психбольницы, Катя ей и подарила икону, велела в церковь съездить- свечку поставить. Так мама в себя и вернулась.
А ты крестик под куртку спрячь! Крестик у тела носить надо! Напоказ неприлично! Я вот вообще не ношу крестик. Хочу, но не получается!
Помню, как меня крестили… Чудесный был день! Это происходило в домовой липовичской церкви, она работала иногда. Туда приезжали священники. Это, наверное, был их последний приезд. Потом строение заколотили и бросили.
Тёплый мягкий день. Светлый. Мы шли из Матаево в Липовичи. Втроём. Мама и папа держали меня за руку. Пыль с дороги так и норовила осесть на новеньких темно-синих тапочках. Этого никак нельзя допустить! Я ступала аккуратно. Не могу же я в грязных тапках прийти в церковь!
Сначала мы зашли к крёстному. Это был папин друг. Мама долго ругалась! Ведь крёстные ˗ вторые родители. Вот когда родных не станет, они должны заменить. Надо бы было выбрать кого-нибудь молодого, крепкого, обеспеченного. А папа выбрал старинного друга, с которым многое прошёл и повидал, которому доверял как себе. Я видела его потом пару раз мельком. Мы даже не разговаривали! На восемнадцатилетие мне передали цепочку серебряную с золотым напылением – подарок от крёстного. Я хотела поблагодарить, но через пару месяцев он скончался. Мама выбрала для меня в крёстные мою двоюродную сестру. О вере мы никогда не разговаривали. Но когда мамы не стало, она действительно смогла мне её заменить. И мне всё ещё есть, кому позвонить, к кому приехать и спросить мудрого совета.
Когда все были в сборе, отправились креститься. В предбаннике, в лавке, мама купила серебряный крестик. Дорогой. Дальше я смутно помню, что происходило. Силой засовывали в чан с водой, я кричала и вырывалась, потому что не понимала, что происходит. Я шла чистая и новая. А меня в чан с какой-то грязной водой! Батюшка укоризненно качал головой. Голос у меня громкий, поставленный. Мне б в певцы! Представляете, какой крик стоял?!
Но мы это пережили. Сейчас хорошо, перед крещением курсы есть, хоть объясняют, что к чему. Тогда это было по инерции. Вроде как надо крестить, а зачем ˗ не помнит никто.
Потом был праздник! Радость! Всякие вкусности на столе. Все улыбались. Праздник опять омрачился спустя час после крещения. Мама хотела продемонстрировать гостям дорогой красивый крестик на моей шее. Крестика не было.
Сначала ругали меня за то, что спрятала. Я плакала и убеждала, что это не так. Потом искали, обходили все места, где я могла побывать и потерять. Но нет. Наверняка Верёвкин как-то стащил! Проклинали Верёвкина.
Уставшие мама с папой легли на дневной сон. А я со слезами, сгорбившись, пошла бродить по дороге с надеждой его найти. Не нашла.
Мне покупали ещё крестики. Их вешали на дорогие цепочки, на веревочки. Серебряные, золотые, алюминиевые… Но ни один не продержался на мне и двух дней. Маме было страшно, что это бесы во мне живут и бесятся. Потом кто-то сказал, что это Бог в церковь зовёт. На том и порешили.
Съездили в церковь, поставили свечки, купили серебряный крестик. Крестик на верёвочке повесили дома на иконку. Спустя много лет я его сняла оттуда и одела. С утра проснулась без него…
Цепочку крёстного продала, на эти деньги купила золотой крестик. В шкатулке лежит. Не надеваю. Хотя это всё предрассудки, наверное…
Мать моя была идейной комсомолкой. А отца на второй день из пионеров выгнали. Он в школу с крестиком пришёл под галстуком, ему велели выбрать. И он, воспитанный в семье старообрядцев, выбрал. Так и записали, что сорвал с себя галстук и назвал его "красная тряпка".
Я же и в октябрятах не успела побывать. Поздно родилась. Но у нас в школе было детское объединение "Альтаир"! Пионеров по-быстрому переименовали в альтаировцев и перекрасили красные галстуки в зелёный. Принимали в ряды в конце четвёртого класса на костре. Ну то есть в мае, дети шли на поляну, разводили костёр, играли, и принимали в "Альтаир": выпускники повязывали галстуки будущим пятиклашкам.
За день до знаменательного события, я поругалась с учительницей, и она меня наказала: велела не приходить на костёр. Я птица гордая - сидела дома и ревела. А потом получила в школе зелёную тряпку и нагоняй что не пришла.
"Глазами любопытными
Глядим на новый мир!
Мы школьники из детского
Единства Альтаир.. "- сочинила я позже, рассказывая ребятам из других школ о Есеновичах. И на каких конкурсах, сборах, фестивалях только не бывала...
Вот так и вышло, что я - пережиток пионерской организации с крестиком. Может поэтому нам и сложно принять друг друга…
Ель-великан. Осторожно, она большая и очень смолистая, прилипаешь сразу. Уж поверьте, я столько одежды перепортила, стремясь сорвать гигантскую шишку с дерева. Вот бы её на Новый год украсить. Да разве ж на такую высоту залезешь?! А раньше в деревне забавы были на праздниках: частушки пели, канат перетягивали, на столб призы вешали. Столб гладкий, кто заберётся, того и приз. Уж как только мужики не исхитрялись: понамажут себя кто как горазд ˗ и бегом за призами. Главное не прилипнуть на высоте.
Ну что, пойдёмте отсюда, темнеет. Дома развалены. А ведь каждый дом, как живой организм. Каждый уникален! Руками строено! Грустно что всё в запустении…