Николай Владимирович Вехов
ИСТОРИЧЕСКОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ ОТ КЕМИ ДО СУМСКОГО ПОСАДА
В летописи освоения русскими Севера особую страницу занимает огромная по площади территория, опоясывающая Белое море и известная как Поморье. Здесь каждый из её районов, — по-поморски берегов, имеет своё собственное название и историю. Центральной областью Поморья является его западная часть — Поморский берег, протянувшийся примерно от широты современного г. Кеми до г. Онеги. Именно в этой части Русского Севера в течение веков формировался поморский этнос, а сам регион являлся родиной поморов. Западное Поморье, как часть «Корелы», в течение столетий пока Московское (позже — Русское государство, а затем — Российская империя) государство вело войны с соседними Швецией и Норвегией за обладание пограничными северными территориями — Лапландским (Кольским) полуостровом, богатыми морскими и сухопутными промыслами, было на передовом крае обороны, выполняя «охранные» функции и входя в целостную систему защитных крепостей и острогов. Большую его часть занимал Кемский уезд, куда входили такие ранее значимые поселения, как Кемь, Шуя (современное — Шуерецкое), Сорока (современный город Беломорск), Сума или Сумский (Сумской) посад, и другие, бывшие центрами зарождения и распространения разных поморских занятий и ремёсел, крупнейшими очагами культуры в регионе.
Фрагмент карты "Уезды Архангельской губернии", 1800
***
Эта область беломорского побережья была освоена человеком уже во второй четверти IХ тысячелетия до н.э. Именно эпохой раннего мезолита датируется древнейшая стоянка первобытного человека на территории современного Кемского района Республики Карелии (в долине р. Кемь, близ пос. Авнепорог), этническая принадлежность древних обитателей этих мест остается невыясненной; в средние века тут имели селища и викинги.
Западное Беломорье — одна из первых территорий будущей области Русского Севера, куда в IX-XI вв. начали активно проникать новгородцы. «Смелые дружины новгородских купцов и промышленников были знакомы с отдаленными северными краями Заволоцкой Чуди и Корелы (1). «Новгородские гости <...> плавали по Белому морю, добывая рыбу и морского зверя или скупая этот товар у прибрежных жителей» тогдашних коренных обитателей местного края. <…> Давние обитатели нынешнего Поморского, Корельского и Терского прибрежья — корелы. В житии соловецких чудотворцев и в новгородских грамотах XV в. они обозначаются именем корельских людей, корельских детей. <…> Новгородцы XV в. различали в этом финском поморском населении пять родов корельских детей, в соседстве с которыми далее к северу и в глубь страны обитала лопь (2). Эти «корельские дети» жили разбросано на всем протяжении Беломорского прибрежья от реки Варзуги до реки Сумы и далее к востоку и считались собственниками, вотчинниками занятых ими здесь земель; встречаем в грамотах XV в. указания на земли, «куда ходят корельские дети» или «куда владеют вотчинники корельския дети». Они считали даже себя ближайшими собственниками еще не занятых земель, каких в XV в. много было в Беломорском крае » (3).
Что же представлял из себя этот «Корельский край», в более поздних источниках именуемый Кемским уездом, а также Архангельской Карелией, регионом в составе сначала Олонецкой, а позже — Архангельской губернии? Наиболее полное описание Кемского уезда мы находим в известном энциклопедическом словаре Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона. Кемский уезд занимает «юго-западную часть её и граничит с Финляндией (Улеоборгской губернией), Белым морем и Олонецкой губернией. Северная граница уезда, начинаясь на восточном берегу Кандалакшского залива, недалеко от вершины его, огибает её (Архангельскую Карелию. – Н. Вехов) и тянется по направлению к западу. Таким образом, Кемскому уезду принадлежит небольшая часть Кандалакшского берега (до Кандалакши), весь Корельский берег (от Кандалакши до г. Кеми ) и значительная часть Поморского берега (к югу от г. Кеми), т. е. весь западный берег Белого моря. Все пространство уезда вместе с внутренними водами и морскими островами равно (по Стрельбицкому) 45479 кв. км, в том числе под морскими островами 225 кв. км, под озерами на материй 4890 кв. км, под островами на озерах 168 кв. км. Из островов, которые тянутся вдоль всего морского берега уезда и особенно многочисленны при выходе из Онежского залива (к западу от Соловецких островов), наиболее значительны (по направлению с юга на свере) Мягостров (32,8 кв. км), Сумостров (6,8 кв. км), Жужмуй (6,8 кв. км), Конев, Кузова и ряд островов по западному берегу Кандалакшского залива. Поверхность Кемского уезда весьма неровная, так как сюда продолжаются отроги Финляндских гор, между которыми лежат многочисленные озера. Наиболее значительной высоты горы достигают у вершины Кандалакшского залива. Морские берега в северной части крутые, скалистые; в южной, именно в Онежском заливе, — низкие, часто окаймленные отмелями и потому весьма неудобные для мореплавания. Преобладающая горная порода гранито-гнейс, кроме того, встречаются гранит, гнейс, слюдяные сланцы, диориты, диабазы, сиенит и др. Горы небогаты полезными минералами; руды встречаются во многих местах, но не имеют большого значения. По р. Выгу встречается золото, которое прежде добывалось в Воицком руднике близ деревни Надвоицкой; здесь же добывалась и медь. Медные руды встречаются и в некоторых других местах. Железных руд, особенной болотной, довольно много, но и эти руды не служат предметом сколько-нибудь значительного промысла. Из рек более значительные (с юга на север): Ухта, Нюхча, Сума, Выг с Ондой, Шуя, Кемь с системой озер Кунто, Калгалакша, Кереть; важнейшие из них Выг и Кемь. Наиболее значительные озера (с севера на юг): Ковдозеро (584 кв. км), Пявозеро (5 59,9), Тикшезеро, Лоукское, Топозеро (1065), Кереть (402), Онгозеро, Верхнее Кунто (291), Среднее (493) и Нижнее, Энетиерви, Сумозеро, Выгозеро (861), лишь отчасти принадлежащее Кемскму уезду, и Нюк. Вообще уезд орошен очень обильно, хотя количество атмосферных осадков не особенно велико; между горными возвышенностями много моховых (торфяных) болот. Большая часть уезда покрыта лесами (сосна, ель, береза, ольха, ива и др.) » (4).
Населённый очень малочисленными племенами инородцев, а затем и осевшими здесь русскими, край оказался буквально заполненным всевозможными природными богатствами — рыбой, пушным и морским зверем, птицей, всем тем, что давало вплоть до начала XX столетия жизнь и занятия жителям Поморья. Усилиями монахов, купцов и военных дружин постепенно новгородцы обосновывались на этой территории и расширяли свои владения. Когда «его финское разбросанное население начинало более и более перемешиваться с пришлым русским населением, легко уступая ему место среди своих редких жилищ, на обширных пустошах, остававшихся еще не занятыми, <...> преимущественно в низовьях многочисленных порожистых рек, пересекающих западный берег Белого моря, возникали один за другим поселки новгородских промышленников, привлеченных сюда прибыльными речными и морскими промыслами. Главными приобретателями земель в Поморье видим именитых новгородских людей. Встречаем указание на четыре сельца на Бобровой горе, принадлежавшие новгородскому архиепископу. Занимают и покупают земли, прежде занятые другими, посадники, бояре и другие богатые люди Новгорода. Около половины XV в. многие имели там отчины, у некоторых были уже отчины и дедины» (5).
После двух-трёх столетий русского присутствия в «Корельском крае» в 1440-ых годах эта часть Поморья стала вотчиной, волостью, знаменитой новгородской посадницы Марфы Борецкой (по прозвищу Марфа Посадница). Она относилась к «числу самых значительных землевладельцев Поморья; в последние годы новгородской вольности Марфе Посаднице только по рекам Суме и Выгу принадлежало 19 деревень, которые в писцовых книгах 1496 г. обозначаются ещё именем Марфинских Исаковых. Все эти богатые новгородские люди высылали в Поморье, на занимаемые ими земли, своих рабов или вольных поселенцев-рабочих, бобылей, казаков, это были первые, по крайней мере наиболее значительные по количеству, новгородские колонисты Беломорского края » (6).
Устройство Поморского края при новгородском владычестве в XV в. было следующим. Оно имело «на себе одну любопытную характерную черту, живо объясняющую порядок и способ заселения новгородцами края. Большая часть новгородских вотчин в Поморье, даже у мелких собственников, не представляла сколько-нибудь округленных земельных владений, сосредоточенных в одной местности, а состояла из многих раздробленных, мелких участков, рассеянных по прибрежным островам, по морскому берегу и по рекам морским, часто на огромном расстоянии друг от друга. У одного владельца, например, вотчина состояла из участков у «Золотца» (порога на реке Выгу) и в Шуе-реке, и в Кеми-реке, и в Кореле между пятью родов и по всем рекам морским», другие владельцы, три брата, купили два участка, которые были рассеяны на Поморье по морским рекам и по лешим озерам, по Кеми, между корелою, куда все пять родов владеют; а между тем за эти участки, так неопределенно обозначаемые, покупщики заплатили 8 сороков белки да рубль серебра — цена не очень крупного владения сравнительно с ценами других владений, встречаемыми в тех же грамотах.
Ещё более разбросаны были крупные владения: встречаем отчину и дедину, купленную новгородским посадником за полчетверта рубля, которая состояла из участков «на море, на Выгу, и в Шуе-реке, и в Кеми-реке, и на Киль-острове, и по морскому берегу, и по обеим сторонам Понгамы-реки, и по лешим озерам», т. е. тянулась отдельными участками на длинном пространстве нынешнего Поморского берега и далеко уходила в Корельский берег. Новгородский промышленник занимал сам или своими рабами и вольными крестьянами участок у моря на прибрежном острове, на приморской реке или озере и строил здесь двор; при дальнейшем движении он переходил на другое прибрежное место, на другую приморскую реку, занимал там другой такой же участок, не обращая никакого внимания на промежуточные пространства вдали от моря, между впадающими в него реками, ибо они не представляли ему прибыльных промыслов и угодий. Границы занимаемых таким образом земель не везде обозначались, ибо не везде встречались с границами земель других владельцев. Такой порядок занятий земель, такая разбросанность поселений условливались главным образом свойствами Поморского края. Глухое, суровое Поморье манило к себе русского поселенца преимущественно своими обильными рыбою «лешими» озерами и «морскими» реками, своим морем, доставлявшим промышленнику соль и опасного, но прибыльного морского зверя » (7).
В период принадлежности «Корелы» новгородцам русские владения на западе граничили со шведскими в Каяни (8), а карельские племена были союзниками новгородских бояр в борьбе со шведской экспансией на Севере. В благодарность русские оставили своим союзникам — «корельским детям», обширный выход к промысловым богатствам Белого моря, почти не приобретая вотчин на побережье Западного Поморья, ограничиваясь только северной приморской Керетью и материковым Выгом. До установления власти Москвы эта область Поморья подчинялась двинскому наместнику Новгородского архиепископа. Северная территория «Корелы», куда относились и одни из первых русских селений Кемь и Шуя, известна в отечественной истории как Водская Пятина. После 1478 года все владения бояр были конфискованы и вошли в состав «вотчины великого князя», иными словами — Московского государства. Но всё время, пока над «Корелой» окончательно не установилась власть Московского государства, между прежними её владельцами - «Новгородской республикой», и «великим князем» складывались непростые отношения. Одни и те же территории — селения вместе с вотчинами, в течение десятилетий переходили из подчинения Москвы к Великому Новгороду и наоборот. Основная причина борьбы Казны (Москвы) и новгородцев — притязания «великого князя» на владение добычей речного жемчуга, которым были богаты реки «Корелы» и Поморья, ведь даньщики взимали с «корельских детей» каждое «десятое зерно», каждую десятую добытую жемчужину.
Край этот жил в основном промыслами, отчего «чрезвычайно редко упоминается в описях поморских земель «страдомая» или «орамая земля»; скудное земледелие по Поморскому берегу, ограничивающееся сеянием почти одного только ячменя, и ныне идет немного севернее Кеми; дальше не родится уже никакой хлеб. За исключением этих редких указаний на страдомые земли, во всех описях повторяются одни и те же угодья и промыслы: земли (нестрадомые) и воды, рыбные ловища и тони по морскому берегу, по лешим озерам или морским рекам, лес полеший или в противоположность ему страдомый, наконец, пожни, в некоторых присоединяются ко всему этому еще сала морские. На этих-то прибрежных, речных и морских землях с развитием новгородской колонизации в Беломорском крае возникали промышленные поселки, или страдомые деревни, заселявшиеся боярскими рабами или вольными насельниками. Около половины XV в. эти поселки еще сохраняли на себе свежие следы своего недавнего появления в пустынном крае: разбросанные редкими точками на далеких друг от друга пунктах, они были бедны и поселенцами и хозяйственными постройками. <...> В деревне Марфы Посадницы, на реке Суме, жили только два бобыля. У другого владельца на уступленных им монастырю землях по рекам Выгу, Шуе, Кеми и другим находился всего один двор с хоромами. У одного вотчинника в Великокурье, при море, был в вотчине городец под горою и ворище. Среди этих разбросанных поселков к половине XV в. начали уже появляться местные центры, которыми служили «молитвенные храмы», или часовни, возникавшие у моря, на реках, в местностях, наиболее заселенных русскими колонистами. Так, была часовня на реке Выгу при впадении в нее реки Сороки, при ней Савватий нашел одиноко жившего старца Германа, который, может быть, и поставил ее. Среди сумских деревень Марфы Посадницы, у речной пристани, куда заходили с моря суда промышленников, также была часовня, у которой жили два поселенца из ближней деревни. К этим часовням изредка заходили странствующие иноки — священники «посещения ради ту православных христиан», по выражению жития соловецких чудотворцев, и тогда из окрестных деревень приходили сюда русские поселенцы по своим духовным требам. Сюда же заходили и новгородские гости, плававшие по Белому морю, останавливались подле часовни в шатрах и, поклонившись в часовне святым образам, оставляли здесь какие-нибудь вклады » (9).
Осваивались земли и по реке Сороке. В «<…> 1496 г. у церкви, при устье Сороки, была деревня, в которой жило только двое жильцов, а в начале XVI в. церковь опустела и стояла без «пения, попа и прихода 40 лет, и дозирати было ее некому», как говорит грамота, до самого 1551 г. В это время царь пожаловал опустевшую церковь монастырю с условием «ту церковь строить, попа держать и ругу ему давать». Но вместе с этим надобно было восстановить и церковный приход, и на подмогу монастырю в этом деле ему пожалованы были тоня на реке Сороке, близ церкви, приносившая казне рубль новгородский ежегодного дохода, и самая деревня Сорока с луком земли, причем казна удерживала за собой право взимать и с тони, и с опустевшей деревни оброк и обежную дань, освобождая только от волостелина и тиунского суда «тех людей и крестьян, которые в той деревне учнут жити» » (10).
В 1450 году Марфа Посадница подарила свои огромные владения в Кемском уезде, а это ни много, ни мало, почти половина его территории, возникшему в 1429-1430 годах Соловецкому монастырю. Святая обитель к этому времени уже стала активным стяжателем северных земель, что, в свою очередь, значительно увеличило количество прибывающих русских поселенцев. Но пока власть над всем Западным Поморьем не была передана Соловецкому монастырю, здесь только ещё оформлялись Кемский и Шуерецкий погосты. В 1478 году, после падения самостоятельности Великого Новгорода, власть над Поморьем перешла к Москве. Постепенно Московское государство упорядочило и закрепило своё присутствие в Западном Поморье; в XVI в. правительственным указом была основана Кемская волость. Жители Кемского Поморья промышляли добычей тюленей и прочих животных, ловили рыбу и активно торговали с другими районами, добывали речной жемчуг. В XVI-XVIII вв. Кемское Поморье, фактическим владельцем которого был Соловецкий монастырь, - основной добытчик и поставщик соли в Московском государстве.
Дальнейшие примерно сто лет со времени утверждения власти Москвы в Поморье были самым мирным периодом в ранней истории «Корельского края». Великий князь всячески поддерживал укрепление влияния Соловецкого монастыря, превращавшегося в крупнейшего владельца земель и угодий на Русском Севере. «В 1539 году пожаловано было монастырю 13 луков по рекам Шижне и Выге и на Сухом наволок (у Сороцкой губы) с деревнями, в которых жило 4 или 5 поселенцев, со всеми угодьями, с рыбными ловлями и солеваренными (цренными) оброками. С приобретением Шижни у монастыря явилась третья пристань на Поморском берегу, сверх приобретенных прежде на Суме и Вирме » (11). В 1551 году «царь пожаловал опустевшую церковь (12) с условием «ту церковь строить, попа держать и ругу ему давать». При этом же ему пожертвована была тоня на реке Сороке, близ церкви и самая деревня Сорока» (13). «Все эти Сумские деревни (24 деревни по реке Суме. - Н. Вехов ), старые и новые, с двумя Марфинскими деревнями по реке Выгу, всего 78 ½ луков царь пожаловал в 1555 году Соловецкому монастырю, присоединив к ним ещё 33 варницы в Сумской волости, по рекам Суме и Колежме, по приморским наволокам и прибрежным островам. Но пожалование было сделано не даром: казна нашла выгодным уступить эти деревни, приносившие ей около 19 руб. ежегодного дохода и этим вознаградить монастырь за отнятие данного прежде права безпошлинно продавать 10 000 пудов соли » (14). Естественно, это были не все приобретения Соловецкого монастыря, активно скупавшего и другие участки «Корелы». За полтора столетия со времени основания святой обители она стала главным собственником земель в Западном Поморье, могущественным противником для соседних скандинавских правителей. Так что, с середины XVI в. фактическим владельцем Кемского уезда, да и всего Западного Поморья, был Соловецкий монастырь, и «вотчины его уже тянулись на обширном пространстве по прибрежным рекам от Сумы до Кеми »(15).. Поэтому со второй трети XVI в. начались систематические вторжения в Поморье иноземцев.
***
Первая реальная угроза всему Поморью возникла в 1571 году, когда «в голомяни » против Соловецких островов появились военные корабли из состава соединенного флота Швеции, Гамбурга и Голландии. Они хотели ограбить Соловецкую обитель, которая была уже известна врагам своими богатствами. Хотя тогда монастырю не был нанесён никакой ущерб (враги произвели только рекогносцировку), переполох среди братии был велик: святая обитель оказалась совершенно беззащитной, не имела ни стен, ни оружия, ни боеприпасов.
В 1579 году Иван Грозный пожаловал для обороны монастырю «четыре пищали затинных » и свыше 10 пудов пороха. В последней четверти XVI в. частые набеги на русские владения в Поморье, особенно зимами, делали шведы. «В 1579 и 1580 гг. финляндцы («каянские немцы») сделали опустошительный набег на Кемь; соловецкий воевода Озеров и многие стрельцы были убиты, но воевода Аничков разбил и прогнал каянцев. Затем в 1590 г. на Кемь напали шведы и разбили всю Кемскую волость » (16). В боях с неприятелем сложил свою голову и один из первых соловецких воевод Михаил Озеров, а беззащитная волость подверглась «великому опустошению». Озаботившись защитой своих владений, по настоянию Соловецкого монастыря, русские власти отстроили на западе Кемского уезда, у пограничной со скандинавами линии, оборонительный пункт — Ринозерский острог. В декабре 1580 года, хотя острог ещё не был окончательно обустроен, воевода Киприян Оничков с малочисленной дружиной стрельцов, пушкарей, охочих казаков и «тутошних людей» выдержал осаду трехтысячного отряда «свейских людей» (шведов), продолжавшуюся без перерыва трое суток. На приступе враг был отбит, деморализован и с великим уроном прогнан от острога, а во время вылазок «сидельцев» окончательно разгромлен: убиты были два вражеских военачальника и множество рядовых воинов, захвачены пленные, трофеи. К. Оничков был дважды ранен. Первая «знатная победа» на Севере была отмечена правительством. Воевода Оничков заслужил от Ивана Грозного похвальную грамоту.
В июле 1581 года К. Оничков получил царскую грамоту уже иного содержания; в ней ему предписывалось, помимо монастыря, заботливо оберегать всё западно-беломорское побережье, а в летнее время охранять Соловецкий монастырь «от корабельного приходу немецких людей », а на зиму выезжать с войсками на берег для защиты хозяйских владений. Вражеских шпионов и лазутчиков, находившихся в русском плену, велено было «казнить смертью». Аналогичная инструкция была дана боярскому сыну Ивану Окучину, который в 1582 году принял в свое ведение крепостные сооружения и сменил К. Оничкова.
Постоянная угроза Поморью со стороны западных соседей вынудила правительство предпринять более решительные шаги к укреплению северной границы. В 1582–1583 годах монастырь за счет своего бюджета построил деревянный острог в поморском селе Сума и обнёс его земляным валом. «В Выгозерском же погосте Соловецкого монастыря в волости в Суме на погосте поставлен острог косой через замет в борозды. А в остроге стоит шесть башен рубленых, под четырьмя башнями подклеты теплые, а под пятою башней поварня. А в остроге храм Николы чудотворца, да двор монастырский, а на дворе пять житниц, да за воротами две житницы, да у башенных ворот изба с клетью и с сеньми, а живут в ней острожные сторожа. Да в том же остроге поставлено для осадного времени крестьянских теплых шесть подклетов, а на верху клетки да девятнадцать житниц. А ставил острог игумен своими одними крестьянами для осадного времени немецких людей приходу » (17). Сумский (Сумской) четырехугольный острог стоял над рекою, рублен был в две стены, между которыми насыпали камни, его башни имели высоту от 4 до 5 сажень. Сюда из Новохолмогорского городка, как до 1613 года назывался Архангельск, по царскому распоряжению доставили пушки, ядра, ручницы, свинец, порох. Береговая крепость не раз сдерживала неприятелей и служила убежищем для поморских жителей, которые в дни вражеских нашествий отсиживались «в тёплых подклетах » острога.
Соловецкий монастырь. Фото С.М. Прокудина-Горского, 1916 г.
Поняв, что Соловецкий монастырь является на Севере защитником русских интересов, в 1585 году ему была пожалована в вечное владение вторая половина Кемской волости (уезда) со всеми деревнями, лугами, угодьями, соляными варницами и прочими службами. Грамотой от 2 июня 1590 года вся Сумская волость и половина Кемской волости освобождались на следующий год от уплаты налогов в казну. Сэкономленные деньги монастырь должен был употребить на переоборудование жилых и пустых дворов Сумского острога в своеобразные казармы, в которых можно было бы разместить до 70 человек стрельцов, пушкарей, затинщиков. Государство до поры до времени поощряло военную деятельность Соловецкого монастыря, охотно пользовалось силами и средствами монахов при решении оборонительных задач. В качестве компенсации за расходы на острожное «государево дело», которое тяжким бременем ложилось на казну иноков, цари щедро дарили своему вассалу земли при условии, что монастырь организует военную защиту пожалованных мест, передавали часть государственных прерогатив и ставили его в исключительное положение. К мерам благодарственного характера относятся, например, освобождение монастырских угодий от уплаты посошного хлеба и других земских податей, налогового бремени монастырского двора в Новгороде, отмены ямских и других сборов с соловецкой вотчины в Сумском остроге, которые 11 августа 1584 года инициировал царь Федор Иоаннович.
В 1591 году монастырю предложили подыскать место для постройки уже настоящей крепости в Кеми. Оно было найдено на мысу, на реке Кеми. Строительство здесь, на Лепе-острове, началось после полученного монастырем после «немецкого разорения» льготного пятилетия (с 1593 по 1598 гг.) и к концу его оно был закончено. В эти же годы был возведён и Кемский городок. Кемский оборонительный рубеж острог и «Кемский городок в устье Кеми реки, на острове, расстоянием от моря в пяти верстах, деревянный. Рублен в тарасы (18) в две стены. Местами между стен насыпано каменье. В округу новый городок с башнями 212 сажень (около полукилометра. — Н. Вехов ). В вышину стена 3 сажени и крыта тесом на два оката. У того городка 6 башен в вышину 4,5 сажени (каждая); крыты по шатровому » (19).
Во многом судьбу Кеми разделила и Сума. «В предупреждение этого зла (нашествий шведов. — Н. Вехов) Соловецкий монастырь вынужденным нашёлся и здесь, как и в Кеми, построить острог (после чего Сума стала называться Сумским острогом). В 1590 году в Суму, для предотвращения нападений шведов, опустошивших все почти селения Карельского берега, прибыл воевода Ст. Бор. Колтовской, который, разоривши, в свою очередь, три селения шведских, целый год простоял потом здесь и открытого нападения не дождался » (20). Кроме Сумской и Кемской крепостей — основных опорных точек обороны на карельском берегу Белого моря, — монастырём были укреплены другие крупные русские сёла — Кереть (Керецкое) и Сорока (Сороцкое). В Сороке, например, огородили двор «спереди стоячим тыном, а позади в забор ». Керетские и Сороцкие сооружения уступали по своей мощности Сумскому и Кемскому детинцам, но это были самые настоящие средневековые укрепления. В береговых владениях — Сумском остроге и в Кемском городке — монастырь содержал гарнизоны стрельцов, пушкарей, затинщиков, поставлял им из своей оружейной казны наряд, зелье, свинец и всякое воинское снаряжение. На побережье, по реке Кеми и в других местах были сделаны заставы и сторожевые посты. Монастырские укрепления, в которых разместились монастырские ратные люди, прикрыли Поморье со стороны Скандинавии. Кемский острог контролировал окончание важных водных путей, шедших от шведского рубежа к Белому морю.
Башня Кемского острога. Реконструкция.
Из книги Ополовников А.В. "Сокровища русского севера"
Шведское правительство не могло смириться с появлением в сопредельных владениях соседнего государства мощного очага сопротивления своим замыслам разорения и порабощения уже осваиваемого русскими Севера. Конечная цель Швеции сводилась к аннексии Беломорья и Кольского полуострова с его незамерзающим океанским побережьем, дабы отрезать Московское государство (Россию) от северных морей. Шведы даже разработали целую программу уничтожения русских поселений в «Кореле», которая должна была реализовываться в ходе серии походов в Поморье. 18 июля 1590 года шведский король Иоанн III инструктировал начальника одного из таких походов Петра Багге, предлагая жечь и опустошать русскую землю, а население, скот и добычу доставлять в Кексгольмский уезд Шведского королевства. В сентябре 1591 году шведы во главе с Петерсоном, сыном Петра Багге, вышли из укрепленного лагеря в Улео, и уже через неделю неприятельские отряды пересекли русскую границу и стали выполнять варварскую директиву короля: жечь, рубить и грабить. Но врагу не удалось сжечь Сумский посад, и острог был удержан мужественными защитниками. Под стенами Сумского острога захватчики были разбиты, хотя Петерсон пытался выдать поражение за победу.
Новое нападение на русские земли в Поморье последовало в 1592 году. Финляндцы, под начальством шведских королевских воевод Мавруса Лаврина и Гавнуса Иверстина, «опустошили все Поморье, истребили хлебные магазины, соляные варницы, весь скот, опустошили рыбные тони, многих крестьян взяли в плен, ограбили и сожгли церкви, сожгли вместе с церквами и селения, ближние к Суме, наконец, подступили и к самому острогу. Сумские стрельцы, при помощи крестьян успели упорно удержаться в засаде и даже сделали вылазку. Произошёл жестокий бой по словам соловецкого летописца, немцы были обращены в бегство, воевода их был убит и много было взято в плен » (21).
Не унимались шведы и в начале XVII в. Январская 1611 года директива предводителям нового похода на русские владения в Поморье Андерсу Стюарту и Кнуту Хоканссону предусматривала захват русской «Корелы» и «расширения границ Швеции» за счет Московского государства. В конце марта 1611 года началась самая крупная операция неприятеля на Севере - поход шведов на Суму и Соловки, в нём участвовало около 1500 человек. По пути к беломорскому побережью шведские войска разорили одиннадцать разбросанных во внутренней «Кореле» селений (Лендера, Ловуш-остров, Тюжня, Чолка, Ребола, Котвас-озеро, Ровкула, Вонгоры, Кимас-озеро, Юшко-озеро, Сопасалма). Когда же враг, двигался вдоль реки Кемь, а до морского берега оставалось менее 150 километров, его продвижение вдруг остановилось, и началось отступление. Для нападавших в «Кореле» создалась невыносимая обстановка. Сопротивление захватчикам оказали «громленные мужики» (крестьяне разгромленных деревень), объединившиеся в партизанские отряды и бившие врага на всех путях его движения. Большой крестьянский отряд действовал в районе Сумского острога. Леса кишели «шишами»(22). Партизаны контролировали все лесные дороги и просеки: истребляли фуражиров, перехватывали гонцов с военной корреспонденцией, из которой узнавали о замыслах противника. Солдаты экспедиционного корпуса не могли купить ни фунта хлеба, ни пуда сена, и Стюарт понял, что при таком отношении народа он не сможет довести войска до намеченного района. Перед угрозой голодной смерти шведское командование вынуждено было повернуть назад от деревни Чупы, находившейся в бассейне реки Кеми. Так захватнический поход шведских войск на Суму и Соловки был сорван патриотическими действиями крестьян. Планам шведов не суждено было осуществиться.
Так что, «в 1611 году Сума видела в стенах своих московские войска, явившиеся для отпора нападений тех же шведов, но этот раз был уже последний. Шведы с той поры успокоились ». Но врагов на севере у Московского государства хватало. «В 1613, 14 и 15 годах Поморье опустошали черкасы и русские изменники под именем литовских людей. После неудачного нападения на Холмогоры подступили они и к Сумскому острогу. Однако острог снова выдержал и эту осаду и притом с малым числом ратных людей, почти единственно при одной помощи своих обывателей. В 1691 году острог снова укреплялся против шведов, но напрасно » (23).
В первой половине XVII века Соловецкий монастырь заново стал укреплять свои оборонительные пункты. По особому «приговору монастырских старцев» от 25 июня 1657 года в возводимую на Лепе-острове в Кеми крепость направили из соловецкого арсенала четыре пушки — две дробовые и две скорострельные, двадцать пищалей, три пуда пороха, свинец. И когда в следующем году шведы напали на Поморье, новая крепость показала свои боевые качества. Архангельские стрельцы сотника Тимофея Беседного, специально присланные для охраны морского побережья, рассеяли и прогнали захватчиков за границу, а сами вернулись в Кемский и Сумский городки, где простояли в ожидании нового нападения целый год. Неприятель большее не появлялся.
Русские оборонительные рубежи укреплялись постоянно. Так, в 1680 году столь же оперативно отреагировал монастырь на указание правительства начать строительство в Суме новой деревянной крепости вместо старого земляного острога, который от долговременности, многих осад и приступов пришёл, как отмечалось, «в совершенную ветхость ». «Сумский острог четвероугольный <…> расстоянием от моря в трех верстах, деревянный, рубленный в тарасы в две стены, местами между стен насыпано каменьем. В округу оный городок с башнями 337 трехаршинных сажень. <…> У того городка 6 башен деревянных же ». Вот наименование этих башен – 1. «Воротная»;2. «По той же стене другая угловая «Белая» »; 3. «Моховая »; 4. «Низовская» угловая; 5. «По той восточной стороне подле реки башня «Рыбная» »; 6. «На той же стене подле реки «Мостовая» угловая. <…> От оной «Мостовой» до упомянутой «Воротней» башни в летнюю сторону стена длиною 20 сажень рублена в два бревна на 8 тарасах треугольных. На них переходы полторы сажени. Стена от земли в вышину до кровли 3 сажени » (24).
По отводной книге соборного старца Ионы можно судить о вооружении Сумского городка в эти годы. Там были «4 пищали железные десятипядные, 4 пищали железные тулянки, 2 пушки дробовые, 2 пищали медные полуторные, 2 пищали медные скорострельные, а у них по две вкладки железные, 3 пищали железные скорострельные с клиньем и со вкладнями, 3 пищали железные хвостуши. Да в оружейной казне 7 пищалей затинных, 3180 ядер, пулек мушкетных свинцовых и дробу сеченого 7 пудов, да железного дробу 4000, весом 5 1/2 пудов. Мелкого ружья 8 самопалов с замками. У стрельцов: 100 пищалей с замками, 84 мушкета без замков, 100 копей, 6 рогатин, 10 саадаков с колчаны и с налучи, а к ним 6 луков, 8 самострелов, а к ним 25 стрел; к затинным пищалям 62 порошницы да малых 18. Да в пороховой казне: пороху ручного и пушечного 60 пудов, свинцу 20 пудов, денег 538 рублей » (25).
Так усилиями Соловецкого монастыря в середине XVII в. Сума превратилась в полувоенный городок. Только в Стрелецкой слободе Сумского посада в 1661 году насчитывалось 64 стрелецких двора с населением 99 человек, что составляло одну пятую часть жителей Сумского острога и посада. После подобных усовершенствований Кемское и Сумское укрепления представляли уже надёжные береговые крепости, фактически «города», а не «остроги», как это было широко распространено у русских по завоевании новых территорий, например, в Запечорье и Сибири. Башни и стены поморских крепостей были слишком грозными, чтобы именовать их «острогами». Под термином «острог» обычно понимали укрепление, число башен которого ограничивалось четырьмя, а стены делались тыновыми.
***
До середины XIX в., периода в истории этой области Русского Севера, когда здесь стали часто бывать путешественники, в Кемском уезде, как части «Корелы», произошло немало событий.
Среди наиболее важных отметим урон, нанесённый всему Западному Поморью, так называемой «синявиншиной», «админстративную миграцию» Кемского уезда из Олонецкой губернии в Архангельскую, губительные для русских поселенцев наводнения и другие.
«Синявиншина» стала одной из напастей, обрушившихся на Поморье в первую четверть XVIII в. «В 1713 и 1715 годах, по указам его царского величества Петра Алексеевича, для укомплектования морского флота, набирано в матросы поголовно людей годных, крепких и здоровых, господином лубенахтом и кавалером Синявиным, да лейб-гвардии капитан-лейтенантом Румянцевым (отцом задунайского героя). Из Кемского города взято с полным мундиром 44 человека, которых указом его величества велено в предбудущие наборы с прочими губерниями уравнить зачетами; оставшихся же от взятых в матросы сирот, престарелых родителей, жен и малолетних детей воспитывать того городка обществом.. Набор этот — Синявиншина — до сих еще пор памятен народу, до сих еще пор живет в памяти их, как дальние муки и разбои каянских немцев и литовских людей. Выбраны были лучшие люди; волости заметно упадали, не имея уже крепких, здоровых рук для промысла; Синявин до сих еще пор для помора - второй Мамай, второй Бирон. Ещё далеко до него, в 1702 году, Кемь отпускала работных людей для приложения дороги от села Нюхчи на Повенец, по которой Петр вёз сухим путем свои яхты. <....> В 1749 и 1763 гг. бывшими великими вешними наводнениями в проходе Кеми-реки вешнего льда у городка, с летней и с западной стороны, стены льдом и водою сломало и унесло в море, также и обывательских домов и анбаров по низким местам состоящим, много сломало и унесло. В 1764 году по указу ее величества государыни