Б.Б. Родоман
ЖЕНСКИЕ ЛЫЖНЫЕ ПОХОДЫ
В 1971 – 1989 г. автор проводил многодневные лыжные походы, приуроченные к празднику – Женскому дню 8 марта. Шли по расчищенным для автомобилей просёлочным дорогам, реже, на полях, – по насту. Обедали и ночевали в домах. Видели исчезновение деревни, особенно на границах административных областей, или её превращение в летние поселения горожан. Эти наблюдения пригодились автору для теоретической географии и экологической публицистики. В статью включено краткое описание одного похода.
Ключевые слова: Женский день 8 марта, поход, лыжи, снег, деревня, ночлег, питание, охота.
B.B. Rodoman
WOMEN’S SKI TRACKS
In 1971 — 1989, the author conducted multi-day ski trips, timed to coincide with Women’s Day on March 8th. We walked along country roads cleared for cars, less often in the fields, along the crust. We dined and slept in houses. We saw the disappearance of the village, especially on the borders of the administrative regions, or its transformation into summer settlements for the townspeople. These observations were useful to the author for theoretical geography and environmental journalism. The article includes a short description of one trip.
Keywords: Women’s day on March 8, hike, skiing, snow, village, lodging, food, hunting.
В этой статье я намерен рассказать о многодневных (3 – 5 дней) лыжных походах, привязанных к празднику 8 Марта. В эти дни всякие походы были в советское время массовым явлением, но мои имели свою специфику и на многие годы стали личной традицией.
Походы, в которых я был организатором и лидером, назывались женскими не только из-за Женского дня, но и потому, что я приглашал в них только девушек. Я вообще могу отдыхать и чувствовать себя счастливым лишь в женском обществе. Типичные мужские компании (обывательские, а не научные коллеги) мне невыносимы.
Мужчины, ставшие бойфрендами или мужьями некоторых моих давних спутниц, проникали в мои походы изредка, в порядке исключения, и лишними не оказывались, хотя и нужды в мужской рабочей силе не было: мы ночевали в тепле под крышей и даже костров не разводили. Не только отсутствием костров, но и многими другими особенностями мои многодневные походы резко отличались от описанных недавно походов выходного дня [4].
Рождение жанра. Место
И направление походов
Мои женские походы зародились в апогее суровой зимы, не 8 марта, а в конце февраля 1971 г., когда моя знакомая, некая Люба, 25-ти лет, предложила мне совершить лыжный поход вдвоём с ней. Мы шли пять дней от Валдая до Осташкова, ночевали в избах у крестьян, а один раз на охотничьей базе. Этот поход отражён в моём рассказе, опубликованном на «Проза.ру» [3]. Мы решили сделать такие походы традиционными и коллективными, перенеся их на дни 8 Марта. Сама Люба участвовала в них несколько лет. Нас бывало в группе не много – от двух до шести человек.
Женские походы проходили в Дальнем Подмосковье, т.е. вне пригородной зоны моих еженедельных походов выходного дня [4]. Направление лыжного маршрута всегда было одно – с севера на юг – чтобы в разгаре зимней «весны света» идти лицом к солнцу [1].
По снегу без лыжни
В отличие от еженедельных походов-прогулок выходного дня, наши многодневные женские походы, как правило, шли не по готовой лыжне. Такая лыжня изредка попадалась в начале или конце пути, около какого-нибудь дома отдыха или спортивной базы, но была короткой или заворачивала в сторону. Мы шли как правило по расчищенным для автомобилей просёлочным дорогам с редким, практически отсутствовавшим движением. Грузовики в праздничные дни не ходили, а легковых автомобилей в собственности крестьян-колхозников почти не было. Эти дороги приводили нас на деревенскую улицу. Сейчас по таким дорогам можно ходить коньковым ходом, которого в наше время мы не знали. Редко, не каждую зиму, мы вне дорог легко скользили по твёрдому насту, по широким полям, рядом с лесом – это восхитительно! Очень редко шли по следу конных саней; это неудобно, но лучше, чем по рыхлой целине. Немногие вынужденные шаги по ней были очень тягостны.
Мы могли бы составить многодневный маршрут из множества траверсных пригородных маршрутов [4] и мчаться по великолепной лыжне. Но где бы мы тогда ночевали? Вблизи Москвы настоящей деревни даже в то время уже почти не было, но главное не в этом. Проще было прерывать поход и на электричке ездить ночевать к себе домой в Москву. Бывают любители проводить однодневные походы несколько дней подряд, но «я не из их числа», я это считаю абсурдом. Для меня походы – не оздоровительная процедура, а возможность побывать на новом месте, увидеть что-то интересное.
Обеды без костра
В походах выходного дня обед у костра бывает главным мероприятием, а у многих групп это даже не поход, а пикник в лесу, в ближайшем к железной дороге удобном месте. Мы в многодневных походах устройством костров себя не обременяли, а обеденный перекус устраивали двумя способами.
1. В редких и менее желательных случаях мы останавливались на полчаса, по возможности, в солнечном и безветренном месте, и, не снимая лыж, пили чай из термоса, ели готовые бутерброды, а иногда только шоколад, орехи, сухофрукты.
2. Чаще и в более желательных случаях мы заходили на обед в избы местных жителей. Там, в дополнение к минимальным закускам, мы могли разогреть мясные или рыбные консервы, нарезать сыр и настоящую колбасу, которых в сельских магазинах не бывало, угостить этими редкими и дефицитными продуктами гостеприимных хозяев, вволю напиться чаю из самовара.
В походе вдоль западной границы Московской области мы с удивлением узнали, что женщины там чай не употребляют, а заваривают только местные травы. Это потому, что мужики «чифиряют» – пользуются чаем как наркотиком. По этой причине хозяйкам держать чай в деревенском доме было невозможно.
Направление на постой
Солнце клонится к закату, кончается день, ещё не длинный, и нарастает тревога: а где же мы будем ночевать, кто нас пустит? Неудача случилась только раз, в 1971 г., в первом походе и в первый вечер. Село, в которое пришли я и Люба, было ещё не далеко от весьма туристического города Валдая с его озером и частыми дачниками. Пришлось нам обратиться в сельсовет. Чиновники направили нас ночевать в избу, которая по совместительству была почтой – там стояли какие-то аппараты. Мы улеглись на печи и робко смотрели, как в комнате располагается семья, которой мы своим вторжением немного испортили настроение.
В СССР было очень мало мест в гостиницах, а в сельской местности их не было вовсе. Теневой частный квартирный «бизнес» процветал только в курортных районах. Принудительное направление командировочных и даже туристов на ночлег к местным гражданам было обычной практикой. После войны у нас в Москве однажды останавливался офицер, вернувшийся из Германии. Он дал мне подержать в руках «трофейные» золотые монеты и подарил нашей семье серебряные стопки с баронскими вензелями.
В дальнейшем в женских походах у нас с ночлегом значительных трудностей не было. Нас добровольно принимали если не в первой, то во второй или третьей избе; один раз пришлось
пройти ещё немного, в соседнюю деревню.
Одинокие старушки
Но кто же были наши гостеприимные хозяева? Намеренно искался и преобладал специфический контингент местных жителей – одинокие старушки; редко – совсем одинокие, чаще – такие, к которым потомки в этот раз не приехали из города. Женщины были нам очень рады; наше появление было для них праздником.
Так хорошо было, если хозяйка находилась в доме одна. Но если там жил или туда надолго пришёл в гости мужчина, наш ночлег оказывался испорченным. Мужик приставал к девушкам и спрашивал:
– Это твоя жена?
– Нет, только товарищ.
– Ну, тогда я буду…
Проходило полночи, пока пьянчуга угомонится и уснёт.
Впрочем, изредка останавливались и в более полных семьях, у стариков, к которым приезжают дети и внуки.
Дефицитный мужик
В послевоенной российской деревне долгие годы не хватало мужчин. Нередко на много дворов имелся один мужик, инвалид и пьяница, его берегли, кормили и поили, а он никакой работы не выполнял, только пил и философствовал.
В Смоленской области, в деревне Холм, расположенной в 6 км от границы Московской области, я спросил одного такого мужика:
– Что бы вы делали, если бы вам дали бесплатно бочку водки?
– Пил бы, пил бы! – кричал мужик. – Знаю, что подохну, но пил бы!
– А вы в Москве бывали?
– Да ну её, проклятую, видеть её не хочу! – выразился приблизительно так, но матом.
Был он в Москве один раз, но недолго и неудачно: его сразу же схватили и поволокли в милицию. За что? Почему? А потому, что у него не было паспорта.
Деревня без паспортов
До начала 1970-х годов у подавляющего большинства рядовых сельских жителей областей, смежных с Московской, паспортов не было. Эти крестьяне были крепостными у своих хозяев – директоров совхозов и председателей колхозов, фактически не избираемых колхозниками, а назначаемых партийным руководством. Для поездок за пределы района работникам выдавались справки.
Для молодого человека верный способ избавиться от деревенского рабства – отслужить срок в армии. Демобилизованный получал право жить в любом городе Советского Союза, кроме Москвы, Ленинграда и некоторых прочих, режимных. В деревню такая молодёжь уже не возвращалась.
Большой разговор на эту тему у нас был в Калужской области. Из 36 деревень, подсчитанных мною на карте 1948 г., на нашем маршруте 1974 г. сохранилось только шесть. Поход по границам областей – важный источник идей для моей теоретической географии [2].
Ночлег с комфортом
Всех спальных принадлежностей мы с собой не брали. Я нёс в рюкзаке тонкое одеяло и простыню. Носки и обувь высыхали за ночь хорошо. В избе, где раньше жило много людей, два-три дивана или кровати для гостей всегда находились. Ещё два места было на печи. Спать на полу мне пришлось только раза два.
Питались утром и вечером преимущественно той же «сухомяткой», как и на дневных перекусах, т.е. очень жирными и калорийными продуктами (сыр, колбаса, грудинка) с чаем. Иногда девушки жарили картофель, взятый у хозяев. Бывало, что нас угощали разной снедью, оставшейся от застолья, которое было до нашего прихода, а один раз – пирогами, испечёнными для родственников, которые приедут после нас.
В моей памяти не сохранились сведения о денежных расчётах с хозяевами. Этим занимались мои спутницы. Некоторые из них теперь уверяют, что мы иногда платили по рублю за человека и одну ночь. Я помню, что кроме того или вместо денег мы часто дарили хозяйкам красивые полотенца и платки, стоимостью около двух рублей.
В 1970 г. самый дешёвый ночлег, в Доме колхозника (десятки кроватей в одном помещении), стоил 70 коп.; в гостинице, где в одной комнате ночевали от двух до четырёх человек – 1 р. 40 к. Туалет находился в коридоре. Немногие более комфортные номера, со своими санузлами, предназначались для номенклатурных чиновников, артистов и иностранцев, а мне были не доступны и не знакомы.
Фляга с ромом
Я брал в женские походы алюминиевую флягу, 0,75 л, с ромом или коньяком. По вечерам, если в избе с нами была одна хозяйка, мы позволяли себе хлебнуть по глотку, Если в доме был или появлялся какой-либо мужчина, то он с нами сразу выпивал всё, и больше эта фляга до конца похода ничем не наполнялась.
Коллеги рассказывали, что один известный полярник, то ли Нансен, то ли Амундсен, после падения в полынью выпил только три чайные ложки клюквенного сока. В 1966 г. я тонул в озере, а после отогревался в толстом (геологическом) спальном мешке, но от водки отказался.
Необычные ночёвки
Недалеко от Волоколамска мы в одном посёлке ночевали у семьи с детьми, в стандартном пятиэтажном доме-хрущёвке, в квартире, по удобствам не уступающей моему московскому жилью. Ощущение у меня было странное, как будто никакого похода нет.
В глубине подмосковной тайги мы остановились на Лимнологической станции у легендарного озера Глубокого. Сотрудники по случаю праздника станцию покинули, а ключи оставили соседке, она нежданных гостей и разместила. Нас было шестеро, и тут мне пришлось спать на полу между двумя девушками. Ночлег был не комфортным, но и не скучным. В одну из следующих ночей мы чуть было не улеглись в сельской школе среди парт, но всё же нашли нормальную, тёплую избу. Ещё более экзотичные ночлеги и другие впечатления нам подарили охотники.
Охотничьи хозяйства
В 1971 г. я и Люба, перейдя ночью по тонкому льду не вполне замёрзшую реку, оказались на элитной охотничьей базе. Нас приняли там любезно. Егеря рассказывали о своей лютой ненависти к волкам, а мне со своими природоохранно-экологическими взглядами пришлось помалкивать. Егерей вдохновила наша почти ещё полная фляга с ромом, и они достали из шкафа хрустальные рюмки, которыми им, как слугам, вообще-то пользоваться было запрещено. В соседнем помещении егерь, сидя на мягком диване, снимал шкуру с повешенного перед ним волка, стягивал, как чулок с ноги.
В 1975 г. мы двигались от Серпухова к Обнинску по полотну разобранной узкоколейки и расположились на обед на бревне, лежавшем поперёк дороги. Неожиданно к нам подъехал уазик с егерями. Они выслеживали волков.
– А разве волки тут водятся?
– Ребята, вы же на их следах сидите!
Я глянул под ноги и ахнул.
В 1977 г. во Владимирской области мы под вечер нашли в лесу охотничий домик в виде вагона. Дверь его была не заперта, а внутри – печка, два яруса спальных коек, набор посуды, дрова и т.п. Утром с удовольствием там задержались, устроили уборку, Люба вымыла пол. Добираться до конечного пункта нашего маршрута – станции Петушки – было уже недалеко.
Баня
Два раза хозяева предлагали нам воспользоваться баней, бесполезно остывавшей после их помывки накануне праздника. Я не любитель банных процедур, но всё же выскочил и повалялся в снегу ради галочки в биографии.
В другой раз, когда нас было двое, баня и ночлег расслабили меня так, что идти на лыжах уже не захотелось. Утром мы уехали из села на автобусе и продолжили общение в московской квартире.
Разговоры с народом.
Пленницы деревни
С народом общались мои более разговорчивые спутницы. Рассказов выслушали немало.
В!970-х годах в русской деревне доживали свой век участники четырёх войн – Первой мировой, Гражданской, Финской и Великой отечественной. Один рассказал нам, как финские девушки-военные устроили рождественский бал на озере, а наши выследили, шарахнули снарядами по льду и всех уничтожили. Я вспомнил, что в Первой мировой войне на праздники устраивались перемирия, солдаты ходили в гости к противникам. Гуманизм с тех пор шагнул далеко…
В летних и зимних походах мы встретили двух женщин, родившихся в Москве в интеллигентных семье, но влюбившихся в сельских парней и навсегда оставшихся в деревне. Судьба их была не простой…
Одна из таких женщин, в Волоколамском районе, рассказала, что первое время не могла обходиться без театра. А муж никуда не отпускал её одну. Супруги три часа ехали в Москву на поезде с паровозом. Пока жена смотрела спектакль, муж, чертыхаясь, ходил и бегал (чтобы не замёрзнуть) вокруг театра. Потом они шли на вокзал и дожидались утреннего поезда. Такая жизнь не могла продолжаться в любви. Бывало, что мужик бил свою жену ногами в живот, беременную. Он давно умер от пьянства. Вдова, ещё не старая, смотрела на нас с завистью.
– Вы, муж и жена, вместе в походы ходите, как это здорово!
Эта женщина поселилась в деревне в 1952 г. Я помню, каким тогда было Западное Подмосковье, всегда упадочное, и к тому же разорённое войной. Электричества в деревне ещё не было, крыши были соломенными. В 1954 г. я пришёл в самое дальнее село в качестве агитатора. У печи, при керосиновой лампе, среди вонючих тряпок, я рассказывал о великих стройках коммунизма, а женщина вздохнула:
– Ни к чему нам это… Лучше бы нас всех расстреляли…
Таинственная Мещёра
В заключение позволю себе целый рассказ об одном походе. Из электрички Москва – Владимир мы вышли на станции Ундол. Пересекли на лыжах реку Клязьму. Со мной две девушки – Саша и Наташа. Идём вдоль восточного края огромного военного полигона. Местные жители оттуда давно выселены.
Мещёрская лесная дорога очень извилиста, обходит летние озёра и болота. Временами кажется, что поворачиваем совсем назад. Мои спутницы волнуются, и я сомневаюсь, не заблудился ли. Ночь давно наступила, а у нас и фонарей нет. Но карта не подвела. Пришли точно туда, куда было намечено.
Искать ночлег не пришлось. В первом же доме, куда мы постучали, хозяин широко распахнул дверь и впустил нас без всяких вопросов. За ужином пригодилась моя фляга с ромом.
– Что же ты мне красного только полстакана наливаешь?
Старик думал, что это вино. «Сухие вина – слону дробина».
Пришли с танцплощадки внуки – брат и сестра.
– Дед, зачем ты чужих людей пустил? Они нас ограбят, убьют!
Дети всю ночь не могли уснуть от страха, а нам спалось хорошо.
Следующим днём мы набрели на действующую узкоколейку, оставили лыжи в будке у переезда, прокатились на поезде до конечной станции (у села, где мы ночевали) и обратно, стали на лыжи, пошли дальше.
Посёлок Уршель никогда не был городом, и ему не навязали прямоугольную планировку. Его улицы росли стихийно как в средневековой Москве и как в Иваново-Вознесенске, до революции долго не получавшем городского статуса. Это был важный материал для теоретической географии, для теории эволюции транспортных сетей [2, 5].
Десятки почуявших нас собак взбудоражили сонный посёлок лаем. Вокруг собралась молодёжь.
– Девушки, идите за нами, мы вам сейчас подарок сделаем!
У проходной стекольного завода на снег из ящика вывалили кучу посуды, похожей на хрустальную. Странные эти изделия стоят на полке несколько лет и вдруг взрываются и рассыпаются как бы на кристаллы. Я взял себе два блюдца. Одна тарелка упала глубоко в снег, но утром Наташа её откопала.
На ночлег нас устроила местная девушка, с которой я в позапрошлом году (1974) познакомился в самолёте Владивосток – Москва и обменивался письмами.
Мы не успели окончательно замёрзнуть на открытой площадке товарного вагона и по заводской ветке приехали на станцию Черусти. Какие экзотические названия – Ундол, Уршель, Черусти, Шатура! Восточный сектор Подмосковья, так называемая Мещёра, – мордовская земля. Никакого славянского прошлого у неё нет.
В жарком и душном плацкартном вагоне поезда, шедшего из Сибири, пассажиры вылезали из постелей и готовились к встрече с Москвой. Мы вошли в этот вагон с лыжами и рюкзаками, грязные и холодные, в сырых задубевших штормовках, ища места, где, на чью бы койку, можно было присесть…
Библиографический список
1. Родоман Б.Б. Снег и солнце // Ветер странствий [альманах], вып. 1. – М.: Физкультура и спорт, 1966, с. 12 – 13.
2. Родоман Б.Б. Территориальные ареалы и сети. Очерки теоретической географии. – Смоленск: Ойкумена, 1999, 256 с.
3. Родоман Б.Б. Люба Красное Солнышко // Проза.ру, 19 января 2016 г. https://proza.ru/2016/01/19.1940
4. Родоман Б.Б. Мои однодневные маршруты в Подмосковье // География и туризм, 2021, № 1 (7), с. 62 – 66.
5. Тархов С.А. Эволюционная морфология транспортных сетей. – Смоленск: Универсум, 2005, 386 с.
13 сентября 2021 г.
Опубликовано: // География и туризм [Пермь], 2021, № 2 (8), с. 114 – 118.
Подготовлено для «Academia.edu» 15 декабря 2021 г.