Н. Л. Пузыревич
Республика Беларусь, г. Минск,
Белорусский государственный педагогический университет имени Максима Танка
natasha.puzirevich@tut.by
Представлен анализ философского, социального и психологического аспектов пе-реживания ценности жизни у современных подростков с рискованным поведением.
Рискованное поведение можно отнести к числу феноменов, в процессе изуче-ния которых возникает больше вопросов, чем ответов на них. Причем эти вопросы ставит перед человеком сама жизнь, которая в последнее время становится все бо-лее неопределенной и непредсказуемой. Получается, что от качества ответов на эти вопросы напрямую зависит качество жизнедеятельности человека, его выбор одной из двух альтернатив: 1) «мужество быть вопреки» (П. Тиллих) и «преобла-дать над самим собой» (М. Мамардашвили) или 2) приспосабливаться к имеющим-ся обстоятельствам. Принимая во внимание, что свобода осуществления подобного выбора присутствует в равной степени у каждого человека, основная проблема сво-дится к тому, насколько человек ее реализует. В данном контексте особое место за-нимает подростковый возраст, так как подростки, рассматривая жизнь как способ приобретения опыта, максимально открыты для экспериментирования, интуитивно-
го поиска абсолютно новых, не имеющих аналогов в предшествующем опыте, пове-денческих стратегий посредством рискованного поведения.
Выбор первой из двух альтернатив – «мужество быть вопреки» (П. Тиллих) и «преобладать над самим собой» (М. Мамардашвили) – неустойчив: он требует от личности постоянного подтвержде-ния самоценности, непрерывного самоосуществления и самосовершенствования, причем, не только индивидуального, в соответствии с ее сущностью, но и возникаю-щего в открытом диалоге, во взаимодействии с окружающим миром и людьми. Вы-бор данной альтернативы синонимичен выбору «да жизни» (В. Франкл, А. Лэнгле), который проявляется в признании ценности жизни и полноценном ее проживании. В результате подростки приобретают новый жизненный опыт в условиях рацио-нального поведения или конструктивного рискованного поведения. При выборе вто-рой альтернативы – «приспособление к имеющимся обстоятельствам» – основной акцент в развитии личности смещается в сторону статичности и нормативности, поскольку ограничиваются возможности проявления ее индивидуальности и ставит-ся под сомнение признание ее самоценности. Подростки находятся в зависимости от усредненных представлений референтной группы о «нормах», «правилах», «цен-ностях» и, соответственно, не имея возможности осуществлять свой собственный выбор, не чувствуют своей ответственности за его последствия. Выбор данной аль-тернативы может стать синонимичным выбору «нет жизни» (А. Лэнгле, В. Франкл), что формирует стремление побороть жизнь, противостоять ей или «уйти с ее пути». В результате, высокая степень рассогласования между потенциалом подростков и отсутствием у них возможностей для самореализации может привести к самопоз-нанию и познанию окружающего мира посредством неконструктивного рискованного поведения.
Итак, возникает ряд вопросов: 1) не является ли рискованное поведение стра-тегией поиска подростками причин для жизни? 2) считают ли подростки свое пове-дение рискованным? 3) что побуждает современных подростков к рискованному по-ведению и какова для них ценность его осуществления? Перейдем к поискам отве-тов на поставленные вопросы с точки зрения философского, социального и психо-логического аспектов, опираясь на результаты проведенного нами исследования по методике А. Османа и М. Линихэн «Причины для жизни» (подростковая версия в адаптации Н.Л. Пузыре-вич) и методу подростковых нарративов (M. Bamberg), участниками которого являлись 13-летние подростки.
Философский аспект актуальности рассматриваемой проблемы состоит в не-обходимости определения рискованного поведения как способа дистанцирования современных подростков от повседневной жизни или как стратегии ее полноценно-го проживания, осуществления выбора в пользу жизни.
Многообразие возможностей повседневной жизни создает больше предпосы-лок для потребления ресурсов, чем для их создания, что в свою очередь, приводит к «фальсификации» мышления. Постепенно происходит вытеснение человека
и всего человеческого из сферы повседневной жизни, снижается ценность отноше-ний со значимым Другим. Налицо проявление антропологической катастрофы, о ко-торой М. Мамардашвили писал еще в 80-е годы. Однако ведущим видом деятель-ности в подростковом возрасте, согласно Л.И. Божович, является интимно-личнос-тное общение со сверстниками. Посредством чего оно в настоящее время реализу-ется? В том числе, посредством рискованного поведения. Однако снижение ценнос-ти отношений со значимым Другим освобождает пространство, несоизмеримо боль-шее, чем то, которое отводится рискованному поведению. Чем оно заполняется? Виртуальным пространством. И, как свидетельствуют результаты нашего исследо-вания, длительными поисками ответа на самый сложный вопрос: «Кто я?».
По результатам российских исследований 2016 года, среди характеристик сов-ременных подростков как представителей поколения Z отмечаются: направлен-ность на получение удовольствия от собственной жизни, простота и скорость дости-жения поставленной цели, уверенность в собственной исключительности, разнооб-разие жизни, предпочтение деятельности «по желанию», получение похвалы и при-знания, ценность каждого мгновения и любовь к себе. Главное время – настоящее, главный запрос от жизни – быть счастливым. Трудности и препятствия рассматри-ваются как показатель, что жизненный путь выбран неверно, поскольку счастливым можно стать только тогда, когда правильно выбрал свой путь. Возникает противоре-чие: знаем, что жизнь – это трудности, страдания, но ждем только счастья. В таком случае, живем ли подлинной жизнью? Ведь переживание ценности счастья про-исходит при проживании несчастья.
Получается, что реализация принципа М. Мамардашвили «чтобы быть – надо превосходить» подростками подвергается сомнению? Возникает вопрос: получает-ся ли у них быть? Или их бытие наделено каким-то особым содержанием? Как сви-детельствуют результаты проведенного нами исследования, у преимущественного большинства подростков 13 лет недостаточно выражена базовая ценность жизни. Жизнь рассматривается в контексте интереса, увлечения и т. д., утрата которого ставит под сомнение целесообразность жизни как данности. Следовательно, с точ-ки зрения подростков, суицидальное поведение может рассматриваться как способ решения проблем, значимость которых в их восприятии приравнивается к значи-мости жизни. «Не чувствовать», «не думать», «не совершать поступков», «выйти за пределы напряженной ситуации» – это взгляд на следствие суицидального поведе-ния с точки зрения проблемы, а не человека, который, осознает перспективу и пони-мает, что принимать спокойствие, испытывать удовольствие от исчезновения про-блемы будет некому, поскольку выбор сказать «нет» жизни будет иметь необрати-мые последствия. Однако совершению суицидального поступка всегда предшеству-ет «крик о помощи» – вопросы и реплики по поводу смысла жизни и ее ценности. Возможно, это попытка установления контакта с Другим для того, чтобы кто-то со стороны подсказал: «Зачем жить?». Не является ли это свидетельством стремле-ния к единению со значимым Другим в трудной жизненной ситуации для формиро-вания «мы» с целью совместного ее преодоления? Если это так, то, получается, что
не только подростки, но и взрослые под влиянием социокультурных преобразова-ний обесценивают значимость, серьезность переживаний Другого, раз не способны своевременно услышать «крик о помощи».
Социальный аспект актуальности состоит в рассмотрении проблемы возникно-вения у современных подростков с рискованным поведением трудностей во взаи-моотношениях с родителями, педагогами, а впоследствии и с обществом в целом. В результате, у них может отсутствовать готовность к выполнению социально зна-чимых ролей, что нередко приводит к разрыву функциональной непрерывности во взаимодействии с окружающим миром и людьми. Происходит снижение целостнос-ти, интеграции общества, что не позволяет обеспечить преемственность его цен-ностей и традиций. Современные подростки переживают чувство одиночества, от-сутствие защищенности, ощущение безнадежности, следствием которых может стать суицидальное поведение как способ самоутверждения вопреки обществен-ным нормам и приоритетам.
Возникает вопрос: можно ли считать целенаправленным самоутверждение сов-ременных подростков вопреки общественным нормам и приоритетам? Так, в пос-ледние десятилетия наблюдается динамика авторитетов в жизни современного че-ловека: авторитет рассматривается как источник владения преимущественным объемом и содержанием информации. Если человек не воспринимается как автори-тет («иерархический верх»), нет мотивации учиться у него. Не этим ли обусловлен современный «конфликт поколений»?
Во взаимодействии мы слышим слова и вкладываем в них значения, восприни-маем окружающих людей с позиции нашего жизненного опыта – по сути, реконстру-ируем Другого, взаимодействуем с образом человека, запечатленным в нашем соз-нании. Не случайно, при анализе жизненных историй по методу подростковых нар-ративов нами было установлено, что содержание рассказа о себе во многом опре-деляется тем, кто является собеседником. Получается, что немаловажную роль иг-рает ситуация, которая может нивелировать диспозиционные характеристики лич-ности. Почему это не может произойти с подростком, который становится свидете-лем модернизации отношения к риску как к источнику современной жизни? В дан-ном контексте собственное рискованное поведение рассматривается подростками как соответствующее запросам времени, как стратегия снятия уникальности пере-живаний, мыслей и поступков по поводу ключевых аспектов жизни – «я не один та-кой, мы все такие», как способ осмысления и проживания жизни, как способ провер-ки границ собственных возможностей в области готовности к ответам на вопросы жизни.
Получается, что рискованное поведение – это стратегия проживания повсед-невной жизни, попытка объединения реальной и виртуальной жизни. Принимая во внимание, что, согласно фактам, установленным английским ученым Ариком Сима-ном, общение лицом к лицу в 80-90-е годы происходило 6-7 часов в сутки, а в насто-ящее время – меньше 2 часов в сутки (феномен «цифровой аутизм»), возможно, рискованное поведение современных подростков – это способ установления и под-
держания контакта со сверстниками и привлечения внимания со стороны значимых Других к собственным переживаниям. Ведь, по аналогии, когда мама 5-6-летнего ребенка плачет, ребенок стремится ее успокоить не потому что обеспокоен ее пере-живаниями, а потому, что пытается обратить ее внимание на себя, поскольку не уверен в ее способности защитить его, чувствует себя в опасности. В данном кон-тексте, не получается ли так, что подросток, вырабатывая модель совладания с трудными жизненными ситуациями в виртуальном пространстве, пробует прове-рить ее на жизнеспособность в ситуациях повседневной жизни и, сталкиваясь с не-возможностью ее реализации, возвращается в более «комфортную», «привычную» виртуальную среду или пробует установить контроль над своими переживаниями в сфере рискованных увлечений?
Технологии снижают ценность планирования, «отнимают» способность (необ-ходимость) осмысления происходящего в жизни посредством избыточного пред-оставления информации. В таких условиях воплотить в жизнь установленные ней-рофизиологами 23 минуты 15 секунд – время, необходимое для непрерывного пог-ружения в деятельность с целью обеспечения ее осмысленности и продуктивнос-ти – не представляется возможным. Если принять во внимание, что подростки нача-ли жить в стремительные 2000-е годы, априори без возможности следовать данно-му принципу, вопрос об актуальности осмысленного проживания жизни и выстраи-вания временной перспективы в реальной жизни становится в отношении поколе-ния Z ключевым.
Психологический аспект актуальности проблемы обусловлен тем, что в оте-чественных и зарубежных исследованиях рискованное поведение преимуществен-но рассматривается в контексте проблем саморазрушения, опасности для жизни и здоровья, многочисленных травм и преждевременной смерти в подростковом воз-расте. Малоизученным остается рискованное поведение как способ адаптации к ми-ру, как средство самопознания и самореализации подростков.
Согласно современным нейрофизиологическим исследованиям, при рождении ребенка число нейронов в его мозге существенно превышает их число в мозге взрослого. В зависимости от того, какие из них будут активированы внешней сре-дой, такие нейроны сохранятся, образуются нейронные связи, которые будут обес-печивать процесс жизнедеятельности человека. Получается, что в окружающей действительности есть предпосылки для становления рискованной активности сов-ременных подростков?
Рассмотрим механизм возникновения рискованного поведения современных подростков.
Итак, подросток оказался в ситуации, которая вызывает у него напряжение, тревогу. В одном из участков головного мозга возникает очаг этого напряжения, тре-воги. В результате, все силы, вся активность направлена на снижение напряжения, тревоги – на решение возникшей проблемы. Подросток сосредоточен только на этом, только об этом постоянно думает. Рискованное поведение – это способ пере-ориентации с напряжения, тревоги на необычные ощущения и переживания «на
грани», следствием которых может стать динамика представлений о собственных возможностях, привлечение внимания значимых Других. Как только подросток начи-нает испытывать приятные ощущения, в головном мозге появляется новый источ-ник, на который переориентируется всё его внимание. В результате, подросток пе-рестаёт думать о неприятной ситуации, которая вызывала у него напряжение, тре-вогу. Ему кажется, что он «избавился» от проблемы. Переключение с тревожащих переживаний на новые ощущения становится для него способом преодоления нап-ряжения, тревоги. Рискованное поведение он начинает неосознанно воспринимать в качестве эффективного метода борьбы с напряжением и тревогой.
Таким образом, рискованное поведение становится для подростка положитель-ным подкреплением, способом получения удовольствия. На уровне мозга фиксиру-ются те рискованные действия, которые не привели к негативным последствиям, а потому они воспринимаются как безопасное поведение. Любое новое действие, пусть даже полезное, понимается как новое, а потому вызывает тревогу. Получает-ся, что подростку трудно отказаться от рискованного поведения, поскольку любые изменения, полезные или вредные, «ломают» привычный уклад его жизни.
Аналогичный алгоритм наблюдается и в ситуации агрессивного поведения. Не случайно психологическая помощь в ситуации школьного насилия (буллинга, кибербуллинга) направлена не только на агрессора, но и на жертву и свидетелей, так как каждый из них является участником данной ситуации, занимает чем-то вы-годную для него позицию. Малоэффективно пытаться напрямую скорректировать агрессивное поведение. Важно понять, какая ситуация впервые спровоцировала поведение агрессора, жертвы и каким ресурсом данное поведение для них обла-дает. Так, например, агрессия может являться способом защиты собственных ин-тересов, собственной позиции, статуса подростка от кажущегося посягательства на них со стороны сверстника (сверстников) (по результатам реконструкции пове-дения, убеждений и эмоций Другого), как претензия по поводу несоответствия Другого его ожиданиям. И чем меньше открыто высказывается претензий относи-тельно ситуаций, в которых они возникают, тем большее напряжение накаплива-ется и в последствии находит выход в виде агрессивных действий в самой безо-бидной ситуации.
Таким образом, для понимания причин для жизни у подростков с рискованным поведением необходимо через специфику искомого феномена выявить потенциал респондентов, который помогает им, совершая рискованные поступки, «преобла-дать над собой», отказываясь от приспособления к имеющимся обстоятельствам. Развивая и совершенствуя готовность подростков к конструктивному риску можно развивать и совершенствовать у них жизненно важную характеристику – «мужество быть вопреки», обеспечивающую личностный рост и стабильность в любых жизнен-ных ситуациях. Эффективность психологической помощи в ситуациях неконструк-тивного рискованного поведения определяется своевременностью ее оказания. Превентивные мероприятия должны быть ориентированы не только на подростка, но и на его ближайшее окружение («помощь помогающим»). Это позволит восстано-
вить непрерывности во взаимоотношениях современных подростков с миром и со значимыми Другими, поможет им найти дополнительные причины для жизни.
Список литературы
1. Лэнгле, А. Введение в экзистенциально-аналитическую теорию эмоций: прикосновение к ценности / А. Лэнгле // Вопросы психологии. – 2004. – № 4. – С. 3 – 21. – (перевод О. Ларченко).
2. Мамардашвили, М. Как я понимаю философию / М. Мамардашвили. – М.: Прогресс-Культура, 1992. – 408 с.
3. Тиллих, П. Мужество быть / П. Тиллих // Избранное. – М.: Юрист, 1995. – С. 7 – 131.
4. Франкл, В. Человек в поисках смысла: Сборник. Пер. с англ. и нем. / В. Франкл. – М.: Прогресс, 1990. – 294 с.
5. Bamberg, M. The acquisition of narratives: learning to use language / M. Bamberg. – Berlin – New York: Mouton de Gruyter, 1987.
6. Bruner, J. Life as Narrative / J. Bruner // Social Research. – 1987. – № 54 (1). – P. 11