Виктор Хохлов
ТАЙНА МАЛИНОВОЙ ВОДЫ
Часть первая
УДИВИТЕЛЬНЫЕ ПРИКЛЮЧЕНИЯ ТАНИ И ЕЕ БРАТЬЕВ
Что случилось до того, как я узнал и решил рассказать эту удивительную историю
Дочка моя Любаша заболела: воспаление легких. Увезли ее в больницу и остались мы дома втроем: Любашина мама, трехлетний Сережка да я.
Скучно без Любаши. Сережка вдруг раскапризничался без причины. Мама все спрашивала, какая его муха укусила.
Тогда я сказал:
— При чем тут муха? По-моему, он просто-напросто конфетами объелся и у него болит живот. Не надо было оставлять на столе конфеты.
Мама рассердилась.
— У тебя привычка заступаться за капризуль.
И вообще... у нормальных детей от конфет болят зубы, а не животы.
Короче говоря, в больницу я поехал один.
Когда вошел, в палату, Любаша, закутавшись в одеяло, сидела на койке возле тумбочки и пила чай. Вид у нее был грустный-грустный.
— Любаша! — позвал я.
Она повернула голову и просияла. Но тут же глаза ее наполнились слезами.
— А мама?
— Да понимаешь ли, — начал объяснять я, выкладывая на тумбочку гостинцы, — что-то Сереже сегодня нездоровится. Пришлось им обоим дома остаться.
— Ну вот, всегда у вас так, — сказала Любаша.
А потом мы болтали, наверное, целый час, Я рассказывал обо всем: о маме, о Сережке, о своей работе, о соседской собаке... И вдруг Любаша спросила:
— А как ведут себя мои игрушки?
— Молодцом! — бодро ответил я. — Сидят тихо, не капризничают...
— Тебя же серьезно спрашивают, — обиделась Любаша.
Вот так штука! Признаться, я не догадался поговорить с игрушками и потому не знал, о чем рассказывать. Игрушек у Любаши много. Одни в картонной коробке лежат вповалку, другие — любимчики — на детском столике чинно расставлены. Как их посадили, так и сидят.
— Ну, пап!—нетерпеливо напомнила дочь.— Про Мишука расскажи, про Бублика, про Клёпу, про Таню, про Врунчика, про всех...
Полгода назад мой старый товарищ, капитан дальнего плавания, привез из-за границы большую коробку. Когда мы ее открыли, Любаша так и запрыгала от радости. Там лежали игрушечные зверята: черный медвежонок с умными коричневыми глазами, рыжий вислоухий пес, забавный зайчишка и серый котенок с длинным хвостом. А кроме них была еще кукла в нарядном розовом платье.
У каждой игрушки на шее маленькая медаль с именем. Но имена такие мудреные, что Любаша тут же заменила их своими, и кукла стала Таней, медвежонок — Мишуком, собака — Бубликом, котенок — Врунчиком, а смешной, простоватый зайчишка — Клёпой.
Я попытался представить себе самочувствие плюшевой собаки и неуверенно сказал:
— Бублик без тебя совсем заленился, спит целыми сутками. Даже лаять не хочет. За все это время я ни разу его голоса не слыхал.
— У игрушечных собак голоса не бывает, — пояснила Любаша.
Я понял, что сплоховал, и окончательно запутался.
— Ты, папка, лучше напиши мне про них. Ладно? Узнай все как следует и напиши. Ну, пожалуйста!
— Хорошо. Обязательно напишу, — пообещал я. — Сегодня же вечером, как только разберусь с ними, так сразу и сяду писать.
— Ты мне каждый день пиши. Ладно, папочка? Когда я уходил, она улыбалась. Я тоже улыбался и совсем не предполагал, какие необыкновенные события меня ожидают. Такие, что, как говорится, ни в сказке сказать, ни пером описать.
Описывать все же пришлось. Во всех подробностях, как было обещано. И письмо получилось длинное-предлинное, с продолжениями. Наверное, таких длиннющих писем никто в жизни не писал. Я посылал его Любаше частями, и этих продолжений хватило на все время, пока она болела.
Чудеса в решете
Как только мама с Сережкой легли спать, я отправился в Любашину комнату. Вошел и сразу понял: в мое отсутствие там что-то произошло. Кукла Таня, которая всегда сидела за маленьким столиком, валялась на полу. Лицо ее было печально. Мне даже показалось — на щеке у нее сверкнула слеза.
Я поднял куклу, усадил на место и строго посмотрел на зверей. Молчат как ни в чем не бывало. Только Бублик шевельнул своими лопоухими ушами.
Ах, шельмец! Значит, не спит, притворяется. Ну, погоди! Так-то и мы умеем.
Лег я на диван, прикрыл глаза и для большей убедительности захрапел.
Сначала в комнате было тихо. Но вот что-то стукнуло. Глядь, это Бублик вскочил. На все четыре лапы. Я от удивления чуть с дивана не упал. А еще больше удивился, когда услышал голос Бублика., Верь — не верь, он говорил человеческие слова! Голос довольно приятный, только чуть грубоватый.
— Зачем он пришел сюда? — сказал Бублик.— Теперь все дело нам испортит. Ишь, развалился.
— Да, да, — поддакнул кто-то из угла пискливым голоском. — Может испортить. Надо его прогнать!
— А кто же возьмется прогнать? — спросил Врунчик. — Уж не ты ли, длинноухий?
— Могу и я, — отвечал заяц. — Мне это раз плюхнуть.
— Ты? Как же ты это сделаешь?
— Очень просто. У нашей старшей хозяйки есть шприц. Возьму и сделаю ему укол. В нос. Он испугается и убежит.
Стало тихо. Потом что-то звякнуло, и я догадался: хвастунишка действительно достает шприц. «Фу ты, какая чепуха вышла! Может, кончить притворяться, пока не поздно, да натрепать уши этому нахальному зайцу? — соображал я. — Но тогда мы с Любашей так ничего и не узнаем. Нет уж, будь что будет!»
Я лежал, затаив дыхание, и мне страшно хотелось закрыть свой бедный нос.
Спасла меня маленькая куколка.
— Не надо, не надо делать укол! — закричала она. — Ведь ему будет больно.
А тут и Мишук вмешался.
— Конечно, не надо. Клёпа всегда одни глупости выдумывает.
—Почему же глупости? — обиделся Клёпа,— Я для всех стараюсь.Звери заспорили. Одни кричали, что надо делать укол, другие были против. Такой шум подняли, того и гляди раздерутся.
Порядок навел Мишук.
— Тише вы! — крикнул он.—Нашли кого слушать— Клёпу! Вчера случилось происшествие: брата хозяйки укусила муха, и он заболел. Надо ему помочь... Мы между собой, немного поспорили...
Маленькая куколка надула губы:
— Я ничего не понимаю. Как вы ему поможете? И почему именно вы? Что могут сделать игрушки?
— Хорошо, сейчас я расскажу вам одну печальную историю. Только не шумите.
Все притихли, и Мишук продолжал:
— Знаете ли вы, что нас привезли сюда из далекой страны? В той стране одни — богатые, другие — бедные, отчего происходит много всякого зла...
Мишук рассказывал долго. Говорил он так тихо, что некоторые фразы я разбирал с трудом или просто догадывался о смысле.
Старухин подарок
Далеко-далеко отсюда, в тихом городке жила дружная, счастливая семья.
А потом пришло горе: умерла мать.
На отца жалко было смотреть. Осунулся, поседел и стал совсем молчаливым. С утра до позднего вечера он пропадал на работе. Ребята сами готовили обед, прибирались в доме и во дворе, мыли полы, стирали белье.
Так прошло года полтора, а может быть, и все два.
И вот однажды...
На всю жизнь запомнили они этот холодный осенний вечер. В стекла хлестал дождь. В трубе кто-то плакал и выл.
Собрались ужинать. И сразу заметили: за столом нет сестры Тани. Поискали под кроватями, за печкой, в шкафу, выглянули в сени—-нигде нет.
Таня была самой младшей, все ее очень любили. И, конечно, страшно забеспокоились. Куда она могла уйти в такое время?
Об ужине теперь и думать никто не хотел. Надо было скорей отправляться на поиски. Братья оделись и вышли на улицу.
Измученные, грязные, расстроенные вернулись домой. Каково же было удивление братьев, когда они увидели Танечку сидящей на кровати! Как ни в чем не бывало она играла в куклы.
В первую минуту братья обрадовались. Но потом им стало обидно. Глаза у Тани веселые, счастливые, будто вовсе ничего не произошло. Посмотрела Таня на братьев и удивилась:
— Где это вы были?
— Гуляли, — хмуро ответил ей младший.
— Фу, какие вы мокрые. Я вот папе нажалуюсь. Они ничего не сказали на это, Только старший спросил:
— Ты лучше расскажи, где сама пропадала. Мы
весь город обегали. Думали, в речке утонула.
— А я в гостях была. Вот! — сообщила она. — И мне подарили куклу. Во какую! Таня размотала сверток, и братья рты раскрыли от удивления: в руках у нее — кукла невиданной красоты. Черные вьющиеся волосы, голубые глаза, ямочки на румяных щеках — ну, совсем как живая.
В этой семье детям никто никогда не покупал и не дарил игрушек. Ребята их делали сами: шили из тряпок, лепили из глины, вырезали из дерева. У Тани кукла была настоящая.
Один из братьев спросил:
— Кто же это тебе подарил? Ведь она, наверное, дороже нашей козы.
— А может, дороже дома, — сказал другой брат.
— А я не скажу, кто подарил, — ответила Таня и стала закутывать свою куклу в старенький платок.
— Как не скажешь?
— Да вот так. Это тайна.
Поведение Тани огорчило всех. Какая тайна? До сих пор между ними секретов не было.
Братья скинули мокрую одежонку, окружили Таню и не отступили от нее, пока все не рассказала.
В том городке жила богатая злая старуха. Ребята ее не любили, побаивались. Она тоже не любила детей. Если увидит, что девочки на улице в классы играют, обязательно ругаться начнет. А то и палкой замахнется. Палка толстая, суковатая, с медным набалдашником.
Жила старуха в большом красивом доме. Впрочем, близко его никто не видел, потому что стоял он в глубине двора, за высоким забором.
А рядом роскошный сад, в нем яблоки, груши, вишни, сливы.
Только сад никому не приносил радости. В городе вспоминали об одном мальчике, который захотел отведать старухиных ягод. За горсточку малины она избила его своей страшной палкой до полусмерти.
Между тем каждую осень тысячи прекрасных плодов падали на землю и гибли. Далеко вокруг стоял в те дни запах гниющих фруктов. И горожане качали головами:
— Вот до чего доводит жадность.
Известно было, что женщина эта родилась в семье богатого человека. Других детей родители не имели, и девочке с первых дней ни в чем не отказывали. Стоило ей захныкать, как в огромном замке поднимался переполох. Сбегались слуги, готовые выполнить ее любое желание, даже очень глупое и вовсе невыполнимое.
Однажды она потребовала, чтобы ей достали звезду с неба. Отец засмеялся и стал объяснять, что сделать это невозможно. Тогда девочка плюнула ему в лицо и заревела на весь дом.
Кликнули слугу, приказали влезть на колокольню и попытаться достать звезду.
Слуга был молодой, ловкий и решил позабавить маленькую графиню.
— Которую вам достать звездочку? — спросил он смеясь. — Наверное, вон ту, побольше?
Через полчаса отец, мать и дочь, довольные, стояли у окна, из которого видна была церковь. Слуга уже забрался на крышу. Вот он взял веревку с петлей и сильно швырнул ее вверх. Петля захлестнула золотой крест на самой верхушке колокольни. Слуга попробовал, крепко ли, и начал карабкаться вверх. Все выше, выше... Вот обернулся, махнул рукой. И вдруг... Во дворе раздался крик.
Сорвавшись с огромной высоты, парень разбился насмерть.
А что дочка? Ничего. Затопала ногами и стала требовать, чтобы на колокольню послали другого слугу.
Кончилось тем, что отец заказал у ювелира бриллиантовую звезду и подарил ее дочери.
Когда родители умерли, девушка осталась одна. От молодой хозяйки убежали все слуги. У нее не было ни друзей, ни знакомых, потому что она умела любить только себя. Женихи тоже сюда не заглядывали. Молодые люди, которые жили вокруг, старались подальше объезжать ее замок.
Имение постепенно пришло в упадок. Сады и парки заглохли, пруды заросли осокой, дом стал разрушаться. Кончилось тем, что хозяйка продала имение и переехала в город.
Так и пришла одинокая старость.
И вдруг старухе сделалось страшно. Ее все больше, начала пугать вечная тишина большого пустынного дома. Лежа с открытыми глазами на постели, хозяйка представляла, как однажды ей станет плохо. И никто не придет на помощь, как бы громко она ни звала. Даже чашку воды некому будет принести.
Вот тогда-то и приметила старуха тихую Танечку.
В тот памятный день они встретились на улице, недалеко от городского рынка. Таня хотела убежать, но старуха остановила ее.
— Куда же ты, внученька? — сказала старуха.
Голос у нее был такой жалобный, что удивленная Таня в нерешительности остановилась.
— Подойди ко мне, девочка, — продолжала старуха и поманила Таню рукой.
Таня покосилась на суковатую клюку. Старуха устало опиралась на нее. Морщинистые пальцы мелко дрожали. А рядом, на мокром тротуаре, стояла старенькая кошелка с какими-то продуктами. И Тане вдруг стало жаль эту одинокую женщину.
— Вам помочь? — спросила она.
— Помоги, милая, помоги, — обрадовалась старуха. — Не донести мне одной.
Так и попала Таня в таинственный дом. Девочка пробыла там до самого вечера, потому что хозяйка никак не хотела отпускать ее от себя. Она показывала дорогие вещи, красивые безделушки и все спрашивала:
— Ну как, нравится тебе у меня?
Когда Таня стала собираться домой, старуха открыла старый сундук и достала ту самую куклу...
От куклы пахло нафталином и еще чем-то затхлым: не то гнилым деревом, не то залежалым тряпьем. Но она была так красива, что Таня радостно вскрикнула.
— Это тебе, — сказала хозяйка.
— Как? — не поняла Таня. — Насовсем? — Конечно, насовсем.
Таня хотела отказаться, она не привыкла принимать подарки от незнакомых людей. Но хозяйка продолжала настаивать, и девочка не устояла перед; соблазном.
Провожая гостью старуха наказывала:
— Ты не говори пока братьям, где была. Наври им что-нибудь про куклу. В канаве, скажи, нашла. Пусть у нас будет своя тайна. Хорошо? А ко мне приходи. Каждый день. Еще что-нибудь подарю.
Она не знала, что девочка не умела говорить неправду.
Узнав, где была Таня, братья страшно удивились.
Первым опомнился младший.
— Ты должна вернуть куклу, — сказал он. — Старуха нехороший, недобрый человек. Недаром она учила тебя врать. Подарки от нее не принесут счастья.
Таня прижала куклу к себе и залилась горькими слезами. Мальчикам стало жаль сестру. Поспорили немного и решили так: пусть кукла останется, но к старухе Таня больше не пойдет.
Ужин прошел на редкость весело. Братья легонько подшучивали над Таней, которая сидела надув губы. Потом и она развеселилась. Кончилось тем, что все по очереди стали «кормить» куклу. Кто как умел. Насмеялись до слез.
Это был последний веселый и мирный день в семье.
Уже к концу следующего дня выяснилось: Таня все-таки ходила к старухе. Но это было еще полбеды. Когда за ужином старший брат упрекнул ее, Таня вдруг отшвырнула ложку и выскочила из-за стола.
— Я не хочу больше слушать ваших глупых советов! — кричала она. — Вы просто завидуете мне. Вы жалкие бедняки! Вы...
Будто громом поразило братьев. Неужели это Таня — всегда такая добрая, ласковая, тихая? Что случилось с ней?
Остаток вечера прошел в тягостном молчании. Дела буквально валились из рук. Было так тихо, словно дома появился больной.
День за днем характер Тани становился все хуже. Братьям она грубила на каждом шагу. Стоило сделать ей замечание, в ответ сыпался град оскорблений. Она обзывала их дураками, нищими, дала всем обидные прозвища. И ко всему этому сделалась очень жадной. До ее красавицы-куклы никто дотронуться не смел. Теперь Таня умела думать и заботиться только о себе.
Что-то произошло и с братьями. Все стали нервными, часто спорили, кричали.
Накануне какого-то праздника отец вернулся с работы раньше обычного. В руках свертки с конфетами, сдобными булками, сладкими пирожками. Он высыпал все это богатство на стол и сказал, радостно потирая руки:
— Завтра, ребятки, мы с вами устроим пир. Пусть и у нас будет настоящий праздник!
Никто и не подозревал, что именно этот день станет самым черным днем в жизни семьи.
Утро выдалось солнечное, теплое. Как будто и не было вовсе унылых осенних дождей и в город снова вернулось лето. Отец впервые за последние месяцы не пошел на работу. Только он совсем не умел сидеть без дела. К тому времени, когда дети проснулись, успел прибраться в доме и подмести во дворе. А теперь он ремонтировал прохудившуюся крышу сарая. Ловко у него так выходило. Приладит доску, наставит гвоздь, стукнет молотком — р-раз и готово! Весело смотреть!
Ребятам завидно стало. Высыпали во двор отцу помогать. Кто доски подает, кто пилит, кто гнутые гвозди прямит. Дома одна Таня осталась, со своей драгоценной куклой.
А братьям и без нее хорошо. Сообща быстренько с крышей управились. Потом забор взялись починять. Дров накололи... Часу не прошло — все дела сделаны.
— Молодцы! — хвалит отец. — Добрые работнички выросли. Ну, а теперь можно и пировать.
Однако веселый пир не получился. Пока мужчины работали, Татьяна все конфеты съела, весь изюм из сдобных булок повытаскала, всю сладкую начинку из пирожков вылизала. На столе валялись конфетные бумажки, безобразные куски, крошки. Сестра сидела на кровати с куклой, и щеки ее были вымазаны вареньем.
Младший брат так и заплакал. Другие тоже кусали губы, чтобы не разреветься. Но больше всех был поражен отец. Он долго с удивлением рассматривал Таню, как будто видел ее впервые, и сказал только:
— Не знал, что ты такая. — Повернулся и ушел в сарай.
Была в семье любимая книга. Давно-давно кто-то подарил ее матери. Книга тяжелая, толстая, с пожелтевшими листами, от которых пахло сухой ромашкой. А внутри — две картинки. Два волшебника на них — добрый и злой.
Это было собрание сказок, таких интересных, что можно читать без конца.
Ребята знали их наизусть, но всякий раз, когда становилось грустно снова читали вслух. Так сделали и теперь.
Но не успел старший брат прочитать и одной страницы, как к столу подскочила Таня.
— Это мои сказки. Мама подарила их мне! — крикнула она и схватила книгу.
— Ты что, Татьяна? Совсем с ума спятила? — спросил брат, закрывая книгу рукой.
— Отдайте! Отдайте! Это мое! — завизжала Таня. Она рванула книгу к себе.
Послышался треск. И все с ужасом увидели, что из книги посыпались листки, а замечательная картинка с добрым волшебником была разорвана пополам.
В ту же минуту с братьями произошло что-то странное. Как будто их подменили. Все стали кричать, ругаться, колотить друг друга.
Треснуло оконное стекло. Зазвенела разбитая лампа.
В комнату вбежал бледный отец.
— Что такое? Что у вас происходит?
—-Это не я! Это не я! — трусливо твердили братья.
— Не твое дело! — взвизгнула Татьяна. — Ты старый дурак!
Никто из братьев не остановил ее.
А на полу, всеми забытая, лежала любимая книга. Ее топтали ногами. Одна половина книги была растрепана, порвана. С другой, целой, ехидно поглядывал злой волшебник, усмехался. Братьям показалось даже, что они слышали его зловещий смех.
Что было потом
Мишук умолк. В комнате стояла такая тишина, Что я отчетливо слышал тиканье своих часов.
Но вот шевельнулся Клёпа. Протяжно вздохнул Бублик. Кто-то из новеньких полюбопытствовал:
— А что же было потом?
— Расскажите, расскажите! — затрещали, как сорочата, маленькие куколки.
— Забылось уже многое, — с легким вздохом сказал Мишук. —Да вы можете и не поверить. Их... заколдовали.
— Как? — воскликнул Гусь.
— Самым настоящим образом, — с грустной улыбкой ответил Мишук.—Точно так, как это бывает в сказках.
— Ой, как интересно! — пискнули маленькие куколки. — Рассказывайте, рассказывайте скорей!
И Мишуку пришлось продолжать свой рассказ.
— Вы спрашиваете, что было потом? Потом они услышали голос злого волшебника — скрипучий как немазаное колесо.
«Ваша Таня, — скрипел волшебник, — хотела, чтобы все угождали ей, чтобы, люди стали ее игрушками. Так пусть же она сама станет игрушкой! И вы — тоже. Потому что оказались не лучше ее».
В тот же миг в разбитое окно влетела отвратительная зеленая муха. Она закружилась по комнате, и сквозь жужжание послышался визгливый человеческий голос. Он был такой неприятный, словно бы гвоздем царапали по стеклу.
«Не знаю, станете ли вы игрушками, — жужжала муха, — но я позабочусь, чтобы, например, ты навсегда остался пустым хвастуном и трусом...»
С этими словами она подлетела к младшему брату и больно ужалила его в лоб.
«...А ты — отъявленным лентяем!» — и она ужалила другого брата.
«...А ты — мерзким лгуном!»—и муха ужалила третьего брата.
В тот же миг сделалось темно, как в погребе, и... все пропало.
— А потом? Что было потом? — снова спросил нетерпеливо Гусь.
— Я не знаю, что было потом, — после некоторого молчания промолвил Мишук. — Но иногда мне кажется...
Мишук замолчал.
— Что кажется? Ах, да не тяните же вы! Я с ума схожу от нетерпения.
— Мне иногда кажется,-—Мишук перешел на таинственный шепот и заговорил как-то сбивчиво, словно ученик, который плохо знает урок... — что те... ну, которые заколдованные... что они — это мы. Нас привезли пятерых, всех вместе... И все очень сходится...
Если бы в комнату ворвался тот самый волшебник или влетела колдунья — муха, это не произвело бы более сильного впечатления. Даже у Льва шевелилась грива и стучали зубы. Потом Гусь спросил:
— Что сходится?
— Да все, — вздохнул Мишук. — Например, ни у кого нет такого скверного характера, как у нашей Татьяны. Каждого задевает, всегда старается захватить самое лучшее место, жадничает, вот такого лоскуточка у нее не выпросишь...
— Потому что я самая красивая! — заносчиво перебила его Таня.
— За все это ей частенько попадает от других, — продолжал Мишук, не обратив никакого внимания на слова Тани. Затем он посмотрел на собаку и сказал:— Или возьмите Бублика. Отпетый лентяй! Как его положили у стены, так и лежит, ухом не шевельнет. Удивляюсь, что его до сих пор моль не съела... А котенка не зря Врунчиком прозвали: мяукнуть не может, чтобы не соврать. Как-то из комнаты исчез деревянный конь на колесах. И что же вы думаете? Врунчик заявил, что это он съел коня. Будто бы впотьмах принял его за мышонка и съел. Вместе с седлом и колесами.
Все засмеялись.
— Ну, а Клёпу мы знаем, — весело промолвил Лев. — Хвастунишка, каких свет не видал.
Игрушки оживились и принялись обсуждать услышанное. Но тут снова подал голос всегда чем-нибудь недовольный Гусь:
— Постойте, постойте! Я все-таки никак не пойму, что из всего этого следует. Любому из нас можно приписать какие-то глупости. У меня вот тоже плохой характер...
— Погоди, Гусь, ты надоел, — остановил его Лев и вежливо обратился к Мишуку: — Значит, вы утверждаете...
— Я ничего не утверждаю, — устало сказал Мишук.—Я же говорил вам: мне иногда кажется. Вот и все. И я думаю — надо спасать брата нашей юной хозяйки.
— Ничего не понимаю, — замотал головой Гусь. — При чем тут брат хозяйки?
— А я начинаю соображать, — медленно сказал Лев. — Вы думаете, что сегодня утром его укусила та самая злая муха — колдунья?
— Ну, конечно же! — воскликнул Мишук. — Ее зовут Шишига. Она летает по белу свету и то здесь, то там кусает маленьких детей.
— Без разбору?
— В том-то и дело, что с разбором. Шишига выбирает тех, кто похуже: врунишек, капризуль, грубиянов, лежебок... Вы, наверное, сами слышали, как родители спрашивают сына или дочку: «Какая муха тебя укусила?» Потому что боятся: а вдруг это была Шишига?
— И долго болеют после укуса этой... Шишиги?
— Иногда очень долго, иногда — всю жизнь.
— Всю жизнь! — воскликнул Лев. — Значит, трус может до самой смерти остаться трусом?
— Да, Если не будет лечиться.
— Я бы не выдержал. Я бы сам... Сам себя съел.
— Но самое страшное, — продолжал Мишук, — что такого больного Шишига может укусить еще раз. И тогда... Тогда он превратится в игрушку, — Мишук тяжело вздохнул. — К счастью, это случается редко.
— А есть лекарства от таких ужасных болезней? — испуганно пискнула одна из маленьких кукол.
— Есть, — задумчиво сказал Мишук. — Это — малиновая вода. Увидеть ее можно в лунную ночь, после дождя в старом саду. Но только те могут найти воду, кто забудет о своих болезнях.
— И вы с друзьями хотите попытаться? — догадался Лев.
— Да. Чтобы вылечить брата нашей доброй хозяйки. Надо успеть это сделать до ее возвращения. И до того, как мальчик пойдет в детский сад. Шишигины болезни иногда бывают заразны. И кто знает...
— Я все понял! — воскликнул Лев. — Кому-то из вас, чтобы достать малиновую воду, придется выдержать трудное испытание, а может быть, даже совершить смелый, благородный поступок.
— Я очень, очень боюсь за нашу хозяйку. Она так любит, так понимает и так жалеет нас!
Это произнесла Таня, и все удивились, потому что впервые увидели жалость на ее лице.
— Не будем же терять времени! — с жаром сказал Мишук. — У нас в запасе всего одна ночь. Вперед, друзья!
Часть вторая
НОЧЬ В СТАРОМ САДУ
На поиски волшебной воды
Я отлежал ухо. Какой-то твердый предмет — наверное морской камешек из Любашиной коллекции — попал под плечо. Но я боялся шевельнуться, чтобы не спугнуть этих славных зверят и человечков. Надо было узнать все до конца, даже если бы проклятый камень приклеился к плечу навечно.
В углу слышалась какая-то возня. Очевидно, храбрецы мои готовились в поход. Но что они там делали, разобрать было невозможно.
Вот что-то щелкнуло, скрипнуло, прохладный ветерок порхнул в комнату. Я успел догадаться, что открыли окно, и тут же услышал шепот:
— Ну, кто первый?
— Я начну. Только веревку держите крепче.
Потом все стихло. Можно было подумать, в комнате никого не осталось. И я даже вздрогнул, когда Лев сказал:
— Ну, братцы, жди приключений! Заварили ребята кашу...
Никто ему не ответил.
Я терпеливо ждал. И боялся одного: как бы не уснуть. Там, внизу, среди кустов, деревьев и густой травы развертывались удивительные события. О них я узнал немного позднее из рассказов моих маленьких смельчаков.
Последним покинул комнату Мишук. Он привязал веревку за оконный шпингалет, наказал Тане никуда не отходить от подоконника и скользнул вниз, Друзья поджидали его в высокой траве.
— Командуй, Топтыгин! — потребовал Бублик.
— Тише ты! — шепотом взмолился Клёпа. Даже в темноте видно было, что кончики его длинных ушей дрожали.
— Да, шуметь не надо, — поддержал Мишук. — И торопиться тоже. Давайте посоветуемся. Ведь мы еще и не знаем, где искать малиновую воду.
— Однажды при мне читали сказку,—заявил Клёпа, — и в ней говорилось, что какая-то волшебная вода хранится под красным четырехугольным камнем.
— А я слыхал, что такую воду надо искать в старом малиннике, — произнес Бублик.—И будто бы...
Но Врунчик, у которого всегда чесался язык, когда говорили другие, не дал ему досказать.
— Нет-нет, — зашептал он, — малиновая вода по капельке собирается в заброшенном гнезде птички малиновки.
— Хорошо, — проговорил Мишук. — Мы верим тебе. Но у нас нет никаких оснований не верить также Бублику и Клёпе. Поэтому я предлагаю поступить так: ты пойдешь искать гнездо малиновки, а Клёпа — четырехугольный камень. Я останусь здесь, чтобы сразу прибежать на помощь любому из вас.
— Да! — спохватился Клёпа. — А сколько малиновой воды нужно для одного человека? Может, целое ведро?
— Гораздо меньше, — успокоил его Мишук. — Достаточно наполнить пустую ореховую скорлупу. Я захватил с собой три высохших ореха, в каждом из них есть небольшие отверстия. Вот, возьмите. Может быть, кому-то из вас повезет. Ну, вперед, друзья! И будьте осторожны!
Язык до Киева доведет
Всех меньше раздумывал Врунчик. Неудивительно: кошки не боятся потемок. Он постоял принюхиваясь. Пахло акацией, прелыми листьями, табаком и мышами. Несмотря на поздний час, в саду продолжалась жизнь. Вот что-то прошелестело под кустом смородины. С вершины старой яблони донесся слабый писк — наверно, какая-нибудь пичуга разговаривала во сне. На крыше сарая мяукнула кошка.
«Пойду куда глаза глядят и каждого встречного буду расспрашивать, — беспечно решил Врунчик. — Язык до Киева доведет».
Встреч долго искать не пришлось. Не успел он добраться до зарослей чайного дерева, как заслышал подозрительный шорох. Врунчик выглянул из травы, и глаза его загорелись. Трое мышат тащили кусок колбасы.
Проще всего было бы окликнуть их да спросить о гнезде малиновки. Но ведь гораздо интереснее сначала обмануть зверушек — откуда им знать, что котенок игрушечный. Врунчик тихо зарычал — это получилось у него совсем как у настоящего кота — и выскочил прямо на середину лужайки.
Если бы его друзья видели эту картину., они бы посмеялись до слез. Глупые мышата испугались так, словно из кустов выскочил тигр. На мгновение они оцепенели от страха, а потом с громким писком бросились наутек. Только тут сообразил Врунчик, что поступил глупо. Напрасно он теперь звал мышат, их и след простыл.
Вздохнул котенок, почесал лапой за ухом, пошел дальше и тут увидел соседскую кошечку Мурку.
Вся она была белая, только уши черные, а глаза светились, как две зеленые пуговки. Кошка притаилась под кустом георгина.
— Надо же! — промяукала она. — Такой маленький, а гуляет по ночам. Ты, может быть, заблудился?
— Я не заблудился, — гордо отвечал Врунчик. — Я ищу дерево с заброшенным гнездом малиновки. Вы случайно не знаете, где оно растет?
— А зачем тебе понадобилось гнездо малиновки?
«Говорить или не говорить? — соображал Врунчик. — Может быть, сказать, что это большая тайна?.. Нет, лучше совру».
— Дело в том, что это мое гнездо!
— Как? — не поняла Мурка, и зеленые глаза ее сделались большими, словно стеклянные розетки для варенья.
— Очень просто. Я его сам свил и провел в нем свое детство. А после подарил его знакомой птичке малиновке на день рождения. Но гнездо для нее великовато. Кошачьи гнезда всегда отличались от птичьих. К тому же малиновка сказала, что не выносит нашего запаха. В общем, она свила себе другое. А мое осталось совсем без присмотра...
По мере того как Врунчик нес околесицу, глаза у Мурки расширялись и скоро стали как блюдечки.
— Постой, у меня что-то голова закружилась, — сказала она. — Дай опомниться, а то я сойду с ума... Разве кошки живут в гнездах?
«Кажется, я немного загнул», — подумал Врунчик, но остановиться уже не мог. Язык продолжал молоть несусветную чепуху:
— Конечно, живут! Теперь такая мода. А вы не знали? В соседнем дворе все кошки перебрались в гнезда, котят высиживают.
— Погоди, погоди! Как это... высиживают?
— Обыкновенно. Как курицы. Нанесут яиц — и все в порядке. Вот и я хочу цыплят... то есть котят, вывести. Потому и в гнездо возвращаюсь. А дорогу забыл.
Только тут дошло до Мурки, что ей морочат голову. И кто? Какой-то глупый, ненормальный котенок! Глаза у нее снова стали как пуговки и засветились злыми огоньками.
— Ах ты, лгунишка проклятый! Болтун кривоногий! Издеваться надо мной вздумал! Да я тебе такое гнездо покажу, что ты сам воробьем зачирикаешь...
И Врунчик бы, наверное, зачирикал, да из цветочных зарослей выскочила большая одноглазая кошка с тощими боками и облезлым хвостом.
— Где гнездо малиновки? Какое гнездо малиновки?— подступала она к Мурке.
Мурка сказала небрежно:
— Ты лучше расспроси этого птенчика. Гнездо — его собственность, он мне полчаса объяснял. Только ведь гнездо-то уже пустое...
— Пустое?! — взвизгнула одноглазая кошка и резко обернулась к Врунчику. — Значит, ты его разорил? В моих владениях?!
— Я... Я не... Это, наверное, Бублик! — вдруг выпалил он. — Бублик, собака такая, рыженькая, с большими ушами.
— Где она?
— Она... Он... В той стороне сада, у старого малинника, — торопливо стал объяснять Врунчик, довольный своей сообразительностью.
— Ну, я ему устрою! — пообещала одноглазая кошка. — Я покажу ему, как в чужих садах по гнездам лазать! — И она исчезла в густой траве.
Врунчик облегченно вздохнул. Он даже о Мурке забыл, настолько ему стало хорошо после пережитых волнений. Однако что же делать? И спросить не у кого. Может, зря не сказал Мурке всей правды? Зачем-то чепухи всякой наплел. А толку? Ничего не узнал, да и сам чуть было трепку не получил.
«И поделом бы мне, — разозлился на себя Врунчик. Он вспомнил, как обругала его Мурка «лгунишкой».
Врунчик несколько раз с отчаянием повторил про себя это неприятное слово. Раньше оно вовсе его не трогало, зато теперь больно хлестало, как плеткой. Лгунишка. Каким был, таким и остался.
«Значит, всему конец, — испуганно подумал Врунчик. — Значит, я никогда не найду малиновой воды».
Он вдруг ясно представил Мишука и Таню, которые ждали его с лекарством, и ему стало нестерпимо стыдно.
Хорошо еще, что на поиски отправились трое. Конечно же, Клёпа найдет свой камень, а Бублик...
Вспомнив про Бублика, Врунчик похолодел. В один миг воображение его нарисовало жуткую картину: среди малинника лежит растерзанный Бублик, а рядом валяется пустая ореховая скорлупа.
Что же ты натворил, глупый Врунчик! Он повалился на землю и заплакал горько, без слез.
Почему без слез? Да просто потому, что игрушечные котята только так и умеют плакать.
Сновидение в шалаше
Бублик и не подозревал, какая грозит ему опасность. Его беспокоило совсем другое: как бы добраться до старого малинника и не промокнуть от ночной росы. Он так дорожил своею золотисто-рыжей шерстью, особенно великолепными висячими ушами, которые доставали почти до самой земли, поэтому первым делом постарался отыскать сухую тропинку.
Тропинка была где-то рядом. Узенькая, еле приметная, она вела в самый конец сада, прямо к старому малиннику. Протоптала ее бабушка из соседней квартиры. Почти каждую субботу эта сгорбленная женщина таскала туда проветривать старую одежду и потертые ковры. Сидя на столике у окна, Бублик от нечего делать наблюдал, как она развешивала вещи.
Выбравшись на тропу, Бублик передохнул и огляделся. Спешить было незачем: старый малинник рядом, а там он быстро разберется, что к чему. Бублик даже посочувствовал Клёпе и Врунчику — им было куда трудней.
За кустом смородины тропинка раздвоилась. Это озадачило Бублика, Куда же теперь — влево или вправо? Конечно, лучше всего было бы пойти прямо, но впереди такая высокая, мокрая трава...
Неизвестно, сколько времени размышлял бы озадаченный Бублик, если бы внимание его не привлекла черепаха. Она неторопливо выползла из травы и остановилась. Влажный панцирь при лунном свете тускло блестел.
— Ты как сюда попала? — спросил Бублик.
— А тебе что? — недружелюбно прошипела она и поползла дальше. Но вскоре остановилась, подумала немного, сказала: — Мальчишки меня из лесу принесли. Понял? Вот теперь и живу здесь.
— В этой мокрой траве? —невольно поежился Бублик.
— Сам ты живешь в траве, — обиделась Черепаха, — а у меня есть теплый дом.
«Какая она сердитая, — подумал Бублик.—Или, может, ее кто-нибудь обидел?» — и спросил как можно ласковей:
— Где же он, ваш дом?
— Там, — Черепаха мотнула головой. — Вон за тем деревом стоит шалаш, а в шалаше — клетка. Шалаш мальчишки построили для меня, а клетку для себя.
— А не наоборот? — усомнился Бублик.
— Что? Ну да, конечно, наоборот. Не перебивай... Сегодня днем мальчишки взяли меня погулять и оставили возле канавы, забыли. Пришлось самой добираться до дома. Иду с полудня. И, наверно, буду идти всю ночь, если... если... ты не поможешь» — закончила Черепаха.
Бублик растерянно захлопал глазами.
— Но чем я смогу помочь?
— Посади на спину. Она у тебя широкая.
— Не знаю, право.,. Да и некогда мне, дело у меня срочное.
— Эх, ты! — вздохнула Черепаха. — А мне показалось, ты добрый.
Вчера он ни за какие калачи не согласился бы тащить на спине это грубое животное. Ему и самому себя то лень было носить. Но сегодня... Сегодня Бублик не имел права быть лентяем. Он тряхнул ушами и сказал:
— Ну, так и быть, попробуем. Занимай, тетка, спальное место!
Он подогнул лапы, прижался животом к земле и сразу все косточки в нем сладко заныли: это была его любим