Интерпретация юридической терминологии в российском законодательстве происходит при помощи дефиниций. Именно они позволяют заинтересованному лицу узнать смысл юридических терминов.
Исследование сути законодательных дефиниций, в первую очередь, предполагает понимание значения самого термина «дефиниция».
Дефиниция (лат. definition – определение, точное указание) в словарной трактовке – это «краткое определение какого-либо понятия, содержащее наиболее существенные его признаки».
Таким образом, очевидной представляется неразрывная связь дефиниции и понятия. Однако следует отметить, что дефиниция связана и с термином, выражающим соответствующее понятие. Традиционно понятие, термин и дефиниция существуют как единое целое, предназначенное для адекватной языковой конвертации мысли, ее должного понимания. Можно даже представить такую схему: «понятие → термин → дефиниция», где понятие – это абстрактная форма восприятия действительности (невидимый объект), которая материализуется с помощью термина (видимого объекта) и дефиниции (второго видимого объекта) в текстовом источнике мысли. Но эта схема применима только в том случае, если понятие выражено с помощью термина, а не с помощью обычного слова (или слов).
Исследуя законодательные дефиниции, следует обратить внимание на неоднозначность в подходе к изложению их юридической сути. Законодательная дефиниция может быть частью нормы права, ее базовым элементом, но не самой правовой нормой. Ведь все-таки норма права – это общеобязательное правило поведения, дефиниция же является не правилом, а, действительно, скорее особым нормативным предписанием, языковым «ключом» к адекватному восприятию смысла, вкладываемого в то или иное нормативное установление. При этом и законодательное определение обладает ярко выраженным обязывающим характером, обусловленным государственно-волевым принуждением всех адресатов воспринимать используемые в законодательном тексте термины только в строго установленном значении и руководствоваться им в процессе применения правовых норм.
Синтезируя изложенные общие (языковые и логические) и особенные (юридические) черты законодательных дефиниций, выделим их характерные признаки.
Во-первых, законодательные дефиниции являются объектами, устанавливающими содержание понятий, а в случае, если понятие выражено соответствующим термином, то объектами, в равной степени устанавливающими содержание понятий и соответствующих им терминов.
Во-вторых, законодательные дефиниции предназначены для краткой передачи необходимой информации о понятиях (терминах), основанной на тех смысловых особенностях, которые наиболее ярко и четко характеризуют каждое понятие (термин) и позволяют отграничить его от других.
В-третьих, законодательные дефиниции, являясь неотъемлемой частью законов, служат особыми, обязательными для всех, государственно-волевыми предписаниями.
Исходя из сформулированных нами признаков законодательных дефиниций, можно представить законодательную дефинициюкак особое, обязательное для всех, государственно-волевое предписание, изложенное в тексте закона, устанавливающее содержание понятия (термина) с помощью краткой передачи необходимой информации о нем, позволяющей идентифицировать данное понятие (термин) среди других.
Необходимо заметить, что с одной, более явно проявляющейся, стороны, законодательная дефиниция действительно раскрывает основное содержание понятия, придает ему необходимый смысл, но, с другой стороны, на этом основывается и своеобразная скованность понятия, стереотипность его восприятия в языковом пространстве. Тем не менее, понятие – это объект, который существует в динамике, а значит, оно должно быть подвержено постоянному развитию. Поэтому особенно важным представляется понимание того, что дефиниции в юриспруденции, как, наверное, и в любой другой науке, имеют не постоянный, а временный вид. Это предопределяется развитием, движением общества и государства, сменой общественных формаций, динамикой научно-технического прогресса.
В случае возникновения данной проблемы в юриспруденции, может получиться весьма опасная ситуация. Ведь всякая косность в праве, его отставание от неизбежного процесса формирования всё новых и новых общественных отношений, наносит несоизмеримый удар по жизнедеятельности каждого человека и государства в целом. Особенно ярко это проявляется в законотворческой деятельности, которая изначально призвана упреждать, а не создавать всевозможные коллизии.
Законодательная дефиниция, отражая основную суть понятия, выявляя существенные признаки, никогда полностью не исчерпывает его содержания. Определения всегда недостаточно для понятия, поэтому законодательная дефиниция лишь указывает пользователю путь к понятию, расставляя необходимые акценты. Однако без ёмких и логично сконструированных определений в законодательном тексте не обойтись. Каждый адресат должен знать вектор мысли законодателя, его взгляд на толкование того или иного понятийного объекта. Поэтому актуальным является вопрос о функциональной обеспеченности законодательных дефиниций. Это важно, прежде всего, для более детального освоения сути определений понятий, их роли в процессе правового регулирования, с тем, чтобы составить комплексное представление об исследуемом объекте.
Учитывая накопленный опыт в данной сфере, остановимся на исследовании трёх функций законодательных дефиниций, которые являются основными с точки зрения их реализации в законотворческом процессе:
1) познавательная;
2) интерпретационная;
3) предписывающая.
Именно эти функции аккумулируют и раскрывают необходимые практические свойства законодательных дефиниций.
1. Познавательная функция.
Дефиниция является весомым звеном в цепочке познавательной деятельности. Законодательное определение служит своеобразным проводником в процессе постижения определенных закономерностей объективного мира, усвоения смысла разнообразных явлений. Дефиниция вооружает каждого пользователя необходимыми знаниями, являясь «заочным рукопожатием» адресанта (создателя юридических норм) и адресата – того, для кого эти самые нормы создаются. Именно поэтому бесконечный процесс познания юридического понятия, выявления его сути, характеризуется усвоением и трансформацией его определения, выявлением степени его объективации в законодательном пространстве.
2. Интерпретационная функция.
Дефиниция – это и интерпретация юридического понятия, его словесная «настройка». С помощью дефиниции законодатель формулирует свое мнение о разъясняемом понятии (термине), интерпретирует его в соответствии с целями и задачами законодательного акта. Конструирование законодательного определения, его языковое оформление, составляют незримый для большинства процесс законодательного творчества. При этом особенно значимой является общая нейтральность создаваемой дефиниции, которая может быть достигнута только через призму консенсуса в научном мире. Ведь законодатель, вполне естественно, в своих определениях должен опираться и на существующие научные концепции, взгляды, суждения. Поэтому, чем прочнее научно подкреплена та или иная дефиниция, тем меньше она вызывает дискуссий, тем стабильнее существование закона, в котором данная дефиниция задействована.
3. Предписывающая функция.
Эта функция законодательной дефиниции в какой-то мере синтезирует все приведенные выше аспекты, определяя итоговый модус ее влияния на законотворческий процесс и его результаты. Определение термина в законодательном тексте изначально не допускает инотолкования, это является следствием реализации государственной воли. С помощью дефиниции законодатель создает для потенциального пользователя такие рамки языкового проявления понятия, которые он считает необходимыми, закрепляя тем самым предписание того, как именно следует воспринимать данное понятие в соответствующем контексте. Законодатель, формулируя правовую сентенцию, индивидуально определяет ее содержание и границы. Поэтому законодательная дефиниция, являясь одним из основных проводников юридической мысли, может объективироваться в качестве своеобразного правила толкования понятия, лингво-правового рубежа, за пределы которого выходить нельзя. И особенно важно, что посредством законодательного определения последовательно формируется сама суть юридического понятия, устанавливаются потенциальные возможности и границы действий, связанных с реализацией юридических норм, обусловленных его (понятия) существованием.
Дефиниция дает каждому ее адресату огромный шанс для адекватного восприятия нормативного установления, его однозначного толкования. Без разъяснения задействованных в законе терминов существует реальная угроза переоценки возможностей адресатов, для которых предназначен законодательный текст. Ведь в данном случае большинство нормативных установлений будет понятно, прежде всего, субъекту, обладающему определенной совокупностью юридических знаний, а не рядовому пользователю, познающему закон.
Таким образом, субъект, занимающийся правотворческой деятельностью – формулированием законодательного текста, и объект, которому данный текст предназначен, по сути, будут являться одним лицом – специалистом, для которого доступна усложненная терминология закона. Считаем, что это противоречит одному из главнейших критериев качества законодательного текста – его доступности для всех и каждого.
Любая дефиниция, раскрывая основной смысл соответствующего понятия, выраженного конкретным термином, автоматически устраняет его латентность. При этом, безусловно, следует опасаться неадекватной множественности законодательных дефиниций. Каждое определение, используемое в законе, должно быть подкреплено и обосновано именно возможностью недопонимания адресатом смысла понятия, что может предопределяться новизной соответствующего термина, сложностью содержания или иными специфическими аспектами его употребления в конкретном законодательном акте.
Поэтому, очевидно, что количество законодательных дефиниций не должно быть чрезмерным. Необходимо повышенное внимание субъектов законотворческой деятельности к тому, какие термины разъясняются в тексте закона, а самое главное, как они интерпретируются. Очевидно, что в некоторых законах вполне возможно обойтись без определений общеизвестных терминов, которые не меняют своего первоначального смысла в новых условиях.
Примеры.
Лишними являются законодательные определения следующих терминов:
а) «физические лица» («граждане Российской Федерации, иностранные граждане и лица без гражданства»), представленного в статье 11 Налогового кодекса Российской Федерации;
б) «иностранный гражданин, зарегистрированный в качестве индивидуального предпринимателя» («иностранный гражданин, зарегистрированный в Российской Федерации в качестве индивидуального предпринимателя, осуществляющего деятельность без образования юридического лица»), закрепленного в статье 2 Федерального закона «О правовом положении иностранных граждан в Российской Федерации»;
в) «соглашение» («договоренность в письменной форме, содержащаяся в документе или нескольких документах, а также договоренность в устной форме»), содержащегося в статье 4 Федерального закона «О защите конкуренции»;
г) «платная автомобильная дорога» («автомобильная дорога, использование которой осуществляется на платной основе в соответствии с настоящим Федеральным законом»), используемого в статье 3 Федерального закона «Об автомобильных дорогах и о дорожной деятельности в Российской Федерации и о внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации».
Смысл всех приведенных терминов ясен и без дополнительного пояснения. Поэтому их законодательные определения являются плеоназмами, не несущими необходимой смысловой нагрузки и загромождающими нормативный текст.
В этой связи, востребованным является формулирование критериев необходимости дефиниций в конкретных законодательных случаях.
Во-первых, считаем, что необходимо давать определения собственно юридическим терминам, а также специальным терминам, заимствованным из других областей знания. Особенно тем, которые являются новациями для языка российских законов. Данное положение следует воспринимать априори, поскольку всякое специальное слово, внедренное в законодательный текст, требует своего немедленного пояснения.
Примеры.
Большинству заинтересованных пользователей трудно было бы без дефиниций правильно уяснить для себя смысл таких специальных юридических терминов, как «аваль», «суброгация» (определения даны, соответственно, в ст.ст. 881 и 965 Гражданского кодекса Российской Федерации), «диспач», «диспаша», «диспашер» (дефиниции изложены в ст.ст. 133 и 305 Кодекса торгового мореплавания Российской Федерации), а также таких терминов других областей знания, используемых в юридическом языке, как «конверсия радиочастотного спектра», «трафик» (определения представлены в статье 2 Федерального закона «О связи») или, например «калибровка средств измерений», «эталон единицы величины» (дефиниции содержаться в ст. 2 Федерального закона «Об обеспечении единства измерений»).
Во-вторых, полагаем, что следует определять, прежде всего, основополагающие для соответствующего потенциального закона термины, которые имеют системообразующий характер, являются «ядром» используемой в нем терминологии.
Примеры.
Для Федерального закона «Об экспортном контроле» такими терминами являются «внешнеэкономоческая деятельность», «экспортный контроль», для Федерального закона «О саморегулируемых организациях» - это термины «саморегулирование», «саморегулируемая организация» и т.д.
В-третьих, всякая множественность актуализации (многозначность) термина также должна считаться весомой предпосылкой для введения дефиниции, указывающей, в каком именно значении данное понятие следует воспринимать в соответствующем законодательном контексте. В данном случае любая возможность неадекватного восприятия понятия, выраженного соответствующим термином, должна пресекаться с помощью законодательного определения.
При решении вопроса о необходимости определения понятия, выраженного соответствующим термином, следует объективно оценивать потребности законодательного текста, учитывая даже малейшую возможность недопонимания его смысла пользователями. Если же риск неадекватного восприятия содержания понятия есть, то необходимость в дефиниции очевидна.