Особое внимание необходимо обратить на следующие проблемы содержания и формы дефиниций, используемых в федеральном законодательстве:
1) содержательная неточность дефиниции;
2) тавтология в тексте дефиниции;
3) несоответствие дефиниции современной сути понятия (термина);
4) неоправданная многословность дефиниции;
5) наличие разных определений одного и того же термина в нескольких законодательных актах (отсутствие единства федеральных законодательных дефиниций).
Это своеобразные проблемы-маяки, наиболее крупные концептуально-исследовательские объекты, побуждающие к формированию различных позиций и мнений. В некоторых нормативных ситуациях они существуют индивидуально, в некоторых же – в комплексе, взаимодействуя друг с другом. При этом каждая из выделенных проблем, так или иначе, идет вразрез с определенной системой принципов законодательных дефиниций.
1. Содержательная неточность дефиниции.
Данная проблема основана на правовых, логических или лингвистических заблуждениях, допущенных при определении того или иного термина.
Примеры.
В статье 3 Федерального закона «О розничных рынках и внесении изменений в Трудовой кодекс Российской Федерации», такой термин, как «деятельность по продаже товаров (выполнению работ, оказанию услуг) на розничном рынке» трактуется как «продажа товаров, выполнение работ, оказание услуг, осуществляемые соответственно по договору розничной купли-продажи и договору бытового подряда». При этом очевидно (и это следует из содержания глав 30 и 37 ГК РФ), что продажа товаров возможна только по договору розничной купли-продажи, и, соответственно, невозможна по договору бытового подряда. Так же, как и выполнение работ (оказание услуг) возможно только по договору бытового подряда и невозможно по договору розничной купли-продажи. Соответственно, в тексте определения термина «деятельность по продаже товаров (выполнению работ, оказанию услуг) на розничном рынке» допущено правовое заблуждение. Для его устранения в дефиниции вместо соединительного союза «и» необходимо использовать разделительный союз «или»: «продажа товаров, выполнение работ, оказание услуг, осуществляемые соответственно по договору розничной купли-продажи или договору бытового подряда».
Правовые заблуждения в определении терминов создают и внутреннюю терминологическую антиномию в тексте закона. Так, в статье 2 Федерального закона «О почтовой связи» услуги почтовой связи определяются как «действия или деятельность по приему, обработке, перевозке, доставке (вручению) почтовых отправлений, а также по осуществлению почтовых переводов денежных средств». В свою очередь, исходя из содержания законодательной дефиниции термина «адресат», закрепленной в этой же статье, данным лицом является «гражданин или организация, которым адресованы почтовое отправление, почтовый перевод денежных средств, телеграфное или иное сообщение». Отсюда закономерен вывод о конфронтации содержания этих двух терминов, поскольку, если исходить из императивного перечня услуг почтовой связи, то отправка телеграфных или иных сообщений в него не входит, соответственно, в данной ситуации не может быть ни адресанта, ни адресата.
Логически неточно сформулирована дефиниция юридического термина «коммерческая тайна» в статье 3 Федерального закона «О коммерческой тайне». Один из основных терминов определяется как «режим конфиденциальности информации, позволяющий ее обладателю при существующих или возможных обстоятельствах увеличить доходы, избежать неоправданных расходов, сохранить положение на рынке товаров, работ, услуг или получить иную коммерческую выгоду». Ключевая связка: «коммерческая тайна – это режим конфиденциальности информации». Иными словами, получается, что коммерческая тайна представляет собой не саму информацию, потенциально являющуюся конфиденциальной, как то по сути устанавливает статья 139 ГК РФ, а порядок или условия, при которых информация является конфиденциальной, что отражает суть формулировки «режим конфиденциальности информации». Однако не режим конфиденциальности информации позволяет ее обладателю при существующих или возможных обстоятельствах увеличить доходы, избежать неоправданных расходов и т.д., а знание данной информации, владение ею.
Поэтому при определении термина «коммерческая тайна» следует сделать логический акцент не на режиме конфиденциальности, а на самой информации, указав при этом в тексте закона, что «коммерческая тайна – это конфиденциальная информация, знание которой позволяет ее обладателю при существующих или возможных обстоятельствах увеличить доходы, избежать неоправданных расходов, сохранить положение на рынке товаров, работ, услуг или получить иную коммерческую выгоду».
Существенная лингвистическая неточность допущена при разъяснении смысла одного из ключевых терминов в Федеральном законе «Об инвестиционной деятельности в Российской Федерации, осуществляемой в форме капитальных вложений». Так, в статье 1 указанного закона термин «инвестиции» определяется как «денежные средства, ценные бумаги, иное имущество, в том числе имущественные права, иные права, имеющие денежную оценку, вкладываемые в объекты предпринимательской и (или) иной деятельности в целях получения прибыли и (или) достижения иного полезного эффекта». Как следует из данной законодательной дефиниции, инвестиции необходимо понимать как отдельные объекты гражданских прав, вкладываемые в определенную деятельность (прежде всего, предпринимательскую) в целях получения прибыли и (или) достижения иного полезного эффекта. Однако если исходить из сущности инвестиций, опираться на известные лингвистические корни данного термина, можно сделать вывод о том, что инвестиции – это не то, что вкладывается, это сам процесс вложения.
2. Тавтология в тексте дефиниции.
Тавтологическое определение термина может быть как результатом недостаточно высокой квалификации разработчиков законопроекта и лиц, отвечающих за его итоговое качество, так и примером воплощения ошибочного мнения данных лиц о невозможности раскрытия содержания того или иного понятия иначе как с помощью его определения через самого себя.
Примеры.
В части 3 статьи 5 Земельного кодекса Российской Федерации термин «собственники земельных участков» определяется как «лица, являющиеся собственниками земельных участков». Очевидно, что представленная дефиниция основана на тавтологии, не позволяющей выявить существенные признаки определяемого понятия. Она не несет необходимой правовой нагрузки, а лишь «уточняет» термин с помощью не подкрепленных правовым смыслом (а, следовательно, лишних) слов.
Похожая по своему содержанию ситуация наблюдается и при определении термина «субъекты профессиональной деятельности» в Федеральном законе «О саморегулируемых организациях». В части 3 статьи 2 данного законодательного акта закрепляется, в частности, что субъекты профессиональной деятельности – это «физические лица, осуществляющие профессиональную деятельность, регулируемую в соответствии с федеральными законами». Здесь следовало раскрыть сущность определяемого понятия, то есть указать, что именно должно являться профессиональной деятельностью в ее законодательном понимании.
Важно оптимальное сочетание правовой насыщенности закона и его безошибочного словесного выражения. В каждом конкретном случае следует скрупулёзно оценивать влияние языковых средств на итоговый смысл излагаемого с их помощью нормативного предписания, не допускать неоправданных словесных повторов, создавая тем самым благоприятные условия для ясного понимания пользователем содержания законодательного акта.
Кроме этого, при формулировании законодательной дефиниции нужно как можно шире использовать возможности русского языка, не останавливаясь лишь на словесных «штампах», сложившихся в юридической науке и практике. Здесь применимы такие приемы, как использование синонимов, детализирование определяемого понятия или, наоборот, устранение лишних слов.
3. Несоответствие дефиниции современной сути понятия (термина).
Содержание понятия, а, следовательно, и термина, являет собой довольно изменчивую материю, реагирующую на трансформацию общественного сознания. Поэтому следует говорить именно о выражении современной сути понятия, то есть того его вектора, который, исходя из существующих реалий жизненного процесса, наиболее точно передает смысл данной конкретной понятийной субстанции. Несоответствие же законодательной дефиниции заданному понятием (термином) направлению, безусловно, является отрицательно действенной предпосылкой для адекватного понимания того или иного законодательного установления каждым заинтересованным лицом.
Примеры.
Трактовка такого термина, как «средство массовой информации», закрепленная в Законе Российской Федерации «О средствах массовой информации» и не подвергавшаяся изменению с момента его принятия (то есть с 1991 года), в настоящее время значительно устарела. В соответствии со статьей 2 данного закона, «под средством массовой информации понимается периодическое печатное издание, радио-, теле-, видеопрограмма, кинохроникальная программа, иная форма периодического распространения массовой информации». В данном случае возникает вопрос о месте информационных веб-сайтов, использующихся в глобальной сети Интернет, в системе СМИ. Они созданы на базе новых электронных технологий, которые основаны не на принципе периодичности распространения информации, как того требует действующий закон для признания информационного источника в качестве средства массовой информации, а на принципе периодичности обновления информации. В определении термина «средство массовой информации» на этот факт не указывается.
Термин «митинг» в статье 2 Федерального закона «О собраниях, митингах, демонстрациях, шествиях и пикетированиях» определяется как «массовое присутствие граждан в определенном месте для публичного выражения общественного мнения по поводу актуальных проблем преимущественно общественно-политического характера», термин «демонстрация» определяется как «организованное публичное выражение общественных настроений группой граждан с использованием во время передвижения плакатов, транспарантов и иных средств наглядной агитации».
Критически следует оценивать нормативные установления, связанные с тем, что общественное мнение или общественные настроения, то есть мнение или настроения, бытующие во всем обществе, могут выражаться определенной группой граждан, участвующих в митинге или демонстрации. Митинг, также как и демонстрация, – это массовые, но, в то же время, четко организованные и спланированные мероприятия, в которых в большинстве своем участвуют лица, поддерживающие и разделяющие те или иные взгляды, отражающие интересы лишь определенной части общества. Представители данной части социума как раз и координируют соответствующие действия, определяют их направление. Поэтому здесь можно говорить скорее о трансляции отдельных групповых интересов и настроений, чем о выражении мнения или настроений всего общества в целом. Отсюда, митинг может восприниматься лишь как «массовое присутствие граждан в определенном месте для публичного выражения мнения конкретной общественной группы или нескольких общественных групп по поводу актуальных проблем преимущественно общественно-политического характера», а «демонстрация» как «организованное публичное выражение определенных настроений в обществе группой граждан с использованием во время передвижения плакатов, транспарантов и иных средств наглядной агитации».
4. Неоправданная многословность дефиниции.
Функциональные проблемы российского законодательства связаны и с неоправданной многословностью дефиниций, что создает условия для терминологической перегруженности законодательных текстов. Данное явление предопределеляется не всегда обоснованным желанием законодателя максимально конкретизировать то или иное положение. При этом неизбежно создается длинный и диспропорциональный словесный ряд, который из-за своего трудного восприятия значительно снижает КПД закона.
Пример.
В соответствии со статьей 2 Федерального закона «Об иностранных инвестициях в Российской Федерации», под иностранным инвестором понимается «иностранное юридическое лицо, гражданская правоспособность которого определяется в соответствии с законодательством государства, в котором оно учреждено, и которое вправе в соответствии с законодательством указанного государства осуществлять инвестиции на территории Российской Федерации; иностранная организация, не являющаяся юридическим лицом, гражданская правоспособность которой определяется в соответствии с законодательством государства, в котором она учреждена, и которая вправе в соответствии с законодательством указанного государства осуществлять инвестиции на территории Российской Федерации; иностранный гражданин, гражданская правоспособность и дееспособность которого определяются в соответствии с законодательством государства его гражданства и который вправе в соответствии с законодательством указанного государства осуществлять инвестиции на территории Российской Федерации; лицо без гражданства, которое постоянно проживает за пределами Российской Федерации, гражданская правоспособность и дееспособность которого определяются в соответствии с законодательством государства его постоянного места жительства и которое вправе в соответствии с законодательством указанного государства осуществлять инвестиции на территории Российской Федерации; международная организация, которая вправе в соответствии с международным договором Российской Федерации осуществлять инвестиции на территории Российской Федерации; иностранные государства в соответствии с порядком, определяемым федеральными законами».
Очевидно, что подобная нормативная языковая конструкция представляет существенную трудность в своем восприятии, обусловленную повышенной сложностью структуры дефиниции. Помимо неоднократно (и необъективно) повторяющегося словесного ряда, присутствующего в данном определении, в нем содержатся и некоторые спорные моменты. Исходя из данного определения, непонятен статус российских граждан, постоянно проживающих за границей, занимающихся, например, предпринимательской деятельностью в стране их постоянного места жительства. Ведь они тоже являются обладателями иностранного капитала.
Представленная дефиниция подлежит дроблению и корректировке.
Во-первых, необходимо кратко и доступно сформулировать определение самого термина «иностранный инвестор», выразить его сущность. Например, «иностранный инвестор – это субъект, осуществляющий вложение иностранного капитала в объекты предпринимательской и (или) другой деятельности на территории Российской Федерации в целях получения прибыли и (или) достижения иного полезного эффекта».
Во-вторых, следует ввести в текст Федерального закона «Об иностранных инвестициях в Российской Федерации» специальную статью «Виды иностранных инвесторов», в которой дать четкое определение каждому из них.
5. Наличие разных определений одного и того же термина в нескольких законодательных актах (отсутствие единства федеральных законодательных дефиниций).
Данный вопрос не связан с многозначностью слова, являющегося юридическим термином, то есть с возможностью данного слова использоваться в различных значениях. Проблема возникает в том случае, если значение, в котором термин задействован в нескольких законах, одно, а словесная передача содержания выражаемого этим термином понятия различна, а значит различно и правовое содержание данного понятия в каждом конкретном случае.
Пример.
Термин «пассажир» трактуется в статье 177 Кодекса торгового мореплавания Российской Федерации при определении договора морской перевозки как «любое лицо, перевозка которого осуществляется на судне по договору морской перевозки пассажира либо с согласия перевозчика в целях сопровождения автомашины или животных по договору морской перевозки груза», в статье 2 Устава железнодорожного транспорта Российской Федерации он определяется как «лицо, совершающее поездку в поезде по действительному проездному документу (билету) либо имеющее проездной документ (билет) и находящееся на территории железнодорожной станции, железнодорожного вокзала или пассажирской платформы непосредственно перед указанной поездкой или непосредственно после нее», а в статье 2 Устава автомобильного транспорта и городского наземного электрического транспорта пассажир – это «физическое лицо, перевозка которого транспортным средством осуществляется на основании договора перевозки пассажира или договора фрахтования транспортного средства для перевозки пассажира». Очевидно, что если внимательно проанализировать все приведенные законодательные дефиниции, то можно заметить, что, несмотря на различное словесное обрамление и, соответственно, на различное правовое содержание исследуемого термина, значение, в котором используется слово «пассажир» в каждом из указанных контекстов одно – это «физическое лицо, подлежащее перевозке».
Почему же тогда данный термин определяется по-разному? В статье 2 Устава автомобильного транспорта и городского наземного электрического транспорта предлагается весьма распространенный в современном российском законодательстве ответ на этот вопрос: термин «пассажир», как и все остальные, определяемые в тексте данной статьи, используется «для целей настоящего Федерального закона». В двух других законах такого указания не содержится. Попытаемся проанализировать данную ситуацию.
Прежде всего, так ли необходим законотворческий прием, связанный с «приспособлением» содержания конкретного термина для каждого отдельно взятого закона? Очевидно, что при его использовании нивелируется такое свойство термина, как однозначность восприятия в юридическом языке, а также нарушаются принципы системности термина и соответствующей ему законодательной дефиниции. Термин не может использоваться «для целей» закона, тем более, что такие цели в самом законе зачастую и не указываются. Каждый юридический термин задействован для наиболее точного выражения смысла правовой нормы, адекватного донесения ее содержания до пользователя. Он существует в системе и может быть задействован и в одном, и в нескольких законодательных актах. Всё зависит от того, насколько тот или иной термин востребован для языкового обеспечения конкретной правовой нормы.
Поэтому юридический термин, если он используется в нескольких законах в одном значении, должен и пониматься всегда одинаково. То есть, встречаясь в любом законодательном тексте с термином «пассажир», каждое заинтересованное лицо должно узнать из его дефиниции о том, что это «физическое лицо, подлежащее перевозке», а все нюансы, связанные с видом транспорта, осуществляющего данную перевозку, договорными обязательствами сторон, видом проездного документа и т.д., должны быть отражены непосредственно в тексте той правовой нормы, которая посвящена регулированию конкретных отношений, связанных с перевозкой пассажира.