ВВЕДЕНИЕ
Вопрос о происхождении славян - один из ключевых в истории народов Восточной и Юго-Восточной Европы, в том числе в истории русских, украинцев и белорусов. Им живо интересовался уже составитель начальной русской летописи, помещавший прародину славян на верхнем и среднем Дунае. С годами учеными разных стран и специальностей - историками, археологами, лингвистами, антропологами, этнографами - был собран огромный материал, ими было высказано множество различных гипотез, но тем не менее проблема в целом и по сей день остается почти столь же далекой от своего окончательного решения, как и девять веков назад.
Основная причина этого - отсутствие сколько-нибудь полноценных письменных источников о славянах до середины VI в. н. э. Оставляет желать лучшего и само их состояние. В настоящее время имеются по существу лишь две специальные работы, в которых собраны сведения о древних славянах и Руси: А. В. Мишулина, содержащая подборку известий о ранних славянах греческих и римских авторов, и А. П. Новосельцева, посвященная восточным источникам. Часть сведений находится в сводных изданиях более широкого профиля, как, например, в известных трудах В. В. Латышева и Н. В. Пигулевской. Что касается большинства более поздних сообщений западноевропейских хроник, то их с большим трудом, теряя немало времени, приходится разыскивать в самых различных зарубежных изданиях. При этом многие из них остаются зачастую недоступными исследователю по причинам чисто техническим.
Восполнить имеющиеся пробелы в известной мере могла бы археология, сделавшая за последние несколько десятилетий большие успехи как у нас, так и в других славянских странах и накопившая немалый фактический материал. Однако здесь подстерегают трудности иного рода: этническая обезличенность вещевых памятников, неясность причин возникновения и гибели так называемых археологических культур. Кроме того, в археологии начиная с момента ее зарождения вплоть до наших дней преобладают собирательские и аналитические тенденции в ущерб разработке методики исследований. В результате, как признавал в свое время видный чешский археолог Л. Нидерле, «археология в настоящее время не в состоянии разрешить вопрос о происхождении славян. Действительно, нельзя проследить славянскую культуру от исторической эпохи до тех древних времен, когда формировались славяне» (Л. Нидерле. Славянские древности. М., 1956, стр. 26). Прошедшие после опубликования этой работы годы мало что изменили в рассматриваемой области (Ср. у П. Н. Третьякова: «История древних славян в освещении археологических материалов - это область гипотез, обычно недолговечных, постоянно вызывающих многочисленные сомнения» (П. Н. Третьяков. У истоков древнерусской народности. Л., 1970, стр. 21)).
Сказанное в полной мере применимо и к этнографическим данным, которые еще ждут своего изучения в этногенетическом плане.
В лингвистике иные сложности - недостаток сводных исследований о взаимоотношениях праславянского языка с другими европейскими языками, на основании которых можно было бы с уверенностью установить местоположение славян в разные периоды их истории.
Наконец, трудности усугубляются еще и тем, что направление научных исследований буржуазных ученых определяется порой различного рода конъюнктурными соображениями политического и националистического порядка, не имеющими ничего общего с подлинной наукой. Так, например, некоторые буржуазные историки, вопреки фактам, изображают славянские народы эдакой инертной массой, неспособной якобы к самостоятельному политическому и культурному развитию. Славянам, которые с первых шагов своего появления на исторической арене неизменно характеризуются источниками как исключительно «многолюдный народ» (Иордан), занимающий «неизмеримые пространства» (Прокопий из Кесарии), подчас отказывают в какой бы то ни было территории первоначального расселения: их загоняют в непроходимые Пинские болота, где, если основываться на новейших гидроклиматических исследованиях, в отдаленном прошлом вообще не могли жить сколько-нибудь значительные коллективы.
Все изложенное выше обусловило тот факт, что в предлагаемой вниманию читателей книге гораздо больше нерешенных вопросов, чем установленных истин. Какие-то из них мы, вероятно, никогда не сможем выяснить с достаточной полнотой ввиду утраты связанных с ними источников, но что-то, без сомнения, со временем станет для нас более ясным. С другой стороны, необходимо отметить, что интересующий нас вопрос относится к числу таких проблем, «развитию которых способствуют не столько усилия, затрачиваемые на их решение, сколько постепенные изменения, происходящие в самой их постановке» (См. В. Д. Королюк. К исследованиям в области этногенеза славян и восточных романцев. - «Советское славяноведение», 1973, № 3). Поэтому в данной работе излагаются не только признанные в настоящее время точки зрения, но и некоторые теории, считающиеся устаревшими или бесперспективными, однако, по мнению автора, заслуживающие того, чтобы еще раз подвергнуть их проверке под углом зрения новых данных и методических построений. Сказанное полностью относится и к основной гипотезе книги о первоначальной прародине славян, которую автор вслед за русским летописцем склонен искать на верхнем и среднем Дунае и в Карпатских горах.
В научно-популярном издании, возможно, на всем этом и не стоило бы заострять внимание, но автор убежден, что науку, как писал А. М. Горький, следует изображать не как склад готовых изобретений и открытий, но как арену борьбы, в ходе которой исследователь шаг за шагом преодолевает сопротивление материалов и традиций.
В заключение хочется выразить глубокую признательность члену-корреспонденту АН СССР О. Н. Трубачеву, докторам наук М. И.Артамонову, Н. И. Толстому, А. Г. Кузьмину, любезно согласившимся ознакомиться с настоящей работой еще в рукописи и высказавшим автору ряд ценных советов и замечаний.
ПАРОЛЬ НАРОДОВ
Однажды какой-то путешественник спросил черногорцев: «Вас так мало, а вы осмеливаетесь вести вооруженную борьбу с могущественной Оттоманской империей?» Черногорцы гордо ответили: «Нет, нас не так уж мало, мы - славяне, и вместе с русскими нас более 100 миллионов!»
Славяне! Кто они такие? Что это за «племя», расселившееся на огромных пространствах Европы и Азии - от лазурной Адриатики до берегов Тихого океана и от знойных степей и пустынь Казахстана и Средней Азии до хмурых вод Балтики и Северного Ледовитого океана?
К обширной семье славянских народов в настоящее время принадлежат русские, украинцы, белорусы, поляки, чехи, словаки, болгары, сербы, хорваты, македонцы и словенцы (В литературе существует разделение всех славян на три крупные группы: на западных, восточных и южных. В основу этого деления положен языковой принцип. К западным славянам из современных народов относят поляков, чехов, словаков и сербов-лужичан; к восточным - русских, украинцев, белорусов; к южным - хорватов, сербов, болгар, словенцев, македонцев). В недавнем прошлом существовали еще так называемые полабские и поморские славяне, обитавшие в бассейнах рек Одера и Эльбы и на побережье Балтийского моря, заключенном между этими реками. Однако в XII-XIV вв. эти славяне подпали под власть немецких феодалов и рыцарей Тевтонского ордена и затем были частью истреблены, частью онемечены.
От полабских славян сохранилась только незначительная группа (немногим более 100 тыс.) лужицких сербов (по-немецки сорбов), проживающих в Дрезденском и Котбусском округах Германской Демократической Республики, а от поморских славян - небольшая группа кашубов, которые вошли в состав польской нации.
В раннем средневековье отдельные племена и группы славян были известны в Греции, Малой Азии и даже в Италии, Сицилии, Северной Африке и далекой Испании, куда они попали в эпоху так называемого великого переселения народов и балканских войн. Византийский император Константин VIII Багрянородный называет два славянских племени - мелингов и езеритов, имевших поселения на склонах горы Пентодактиля (современный Тайгет) в Пелопоннесе. В «Истории Византии» Халконсодиля говорится, что славяне жили на мысе Тенарон в Лаконии. В Монемвасийской хронике, составленной в X-XI вв., отмечается, что «только восточная часть Пелопоннеса от Коринфа и до Малеи оставалась свободной от славянского племени вследствие гористости и непроходимости (местности)». Во франкских хрониках XIII в. Спартанские горы именуются Славянскими. Славянские племена драгувитов, сагудатов, велегизитов, ваюнитов, верзитов, ринхинов и другие жили в Эпире, Фессалии, Македонии. В источниках середины VIII в. упоминаются славянские княжества на островах греческого архипелага: Имбре, Тенедосе, Самофракии.
В хронике византийского историка Феофана под 664 г. помещено сообщение о славянском поселении Скевокобле в Сирии, в Апамейской области. Феофан, историки Кедрен, Зонара (оба XII в.) рассказывают также, как на третьем году царствования Юстиниана II, в 687 г., было побито и взято в плен множество славян на реке Струме, часть пленных затем поселили в Малой Азии между городами Абидосом на западе, Никеей на востоке и Апамейской областью на юге. Впоследствии из этих славян был образован военный отряд численностью 30 тыс. человек. У Феофана, Никифора (IX в.) и Анастасия (IX в.) встречаются указания на ряд переселений славян в Малую Азию в 754 и 762 гг., в область Вифинию (в бассейн реки Артана). Феофан при этом называет и количество переселившихся - 208 тыс. человек. Военные отряды, сформированные из малоазийских славян, неоднократно упоминаются в описаниях войн византийцев с арабами (их выступление на той или иной стороне часто оказывало решающее влияние на исход отдельных сражений и кампаний). Переселение славян в Малую Азию имело место и в последующие годы. Например, известно переселение сербов в Никомедию в 1122 г.
По сведениям арабского писателя Ибн Хаукаля, в городе Палермо в Сицилии в X в. два из пяти городских кварталов были заселены славянами, о чем свидетельствуют их наименования: Сакалибах (Славянский) и Ибн-Сакалиба (Сын славянина). Они были самыми крупными в Палермо, на их территории находилась и морская гавань города. Полагают, что в Сицилию славяне попали из Северной Африки в первой четверти X в. при следующих обстоятельствах. В 924-925 гг. некий Масуд, славянин, командовавший арабским флотом, приплыл к берегам Сицилии и завладел здесь замком св. Агафьи. В 928-929 гг. из Африки в Сицилию прибыл другой славянин, состоявший на арабской службе, Сареб ал-Сакалаба на 30 судах и тоже обосновался в этих краях. В дальнейшем он вместе с сицилийским эмиром Салем ибн Ассадом на протяжении ряда лет грабил и опустошал итальянские области Калабрию, Сардинию и Геную.
В VIII-X вв. славяне слыли храбрыми моряками и охотно принимались арабами на службу во флоте. В составе арабского флота славяне плавали по всему Средиземному морю, высаживались не только в Сицилии, но и в Италии и на Пиренейском полуострове, как это имело, например, место в 768 и 777 гг., когда арабский флот под командованием Абдалла бен Габиба ал-Сакалаби сделал попытку захватить город Барселону на северо-восточном берегу Испании. В IX-XI вв. в Кордовском халифате из славян набирались телохранители и гвардия халифов. При дворе халифа Абдуррахмана III насчитывалось 3350 (по другим данным 3387) славянских пажей и евнухов, на содержание которых ежедневно отпускалось 13 тыс. фунтов различного рода дичи и рыбы. Некоторые из славян занимали в иерархии халифата весьма видные посты военачальников и визирей. Славянская гвардия играла важную роль в междоусобной борьбе в халифате накануне его падения, а отдельные предводители из славян добивались даже власти в ряде городов и провинций страны. В том же Кордовском халифате были известны славяне - блестящие знатоки арабского языка и литературы, подобные некоему Фатине, после смерти которого осталось огромное собрание книг и рукописей, или славянину по имени Габиб, жившему в первой половине XI в. и написавшему любопытное сочинение под весьма характерным названием «Ясные и победоносные доказательства против тех, которые отрицают превосходные качества славян». В этом произведении, по словам испанского историка XIX в. Гаянгоса, ссылавшегося в свою очередь на арабского писателя ал-Макари, содержались различные подробности из истории славян в Кордовском халифате и других арабских странах и образцы их народной поэзии.
Арабский писатель Баладзори (Белазури) упоминает о славянах где-то в районе Северного Кавказа, они, по его словам, были захвачены арабским полководцем Мерваном и в количестве 20 тыс. человек (по другой версии - 20 тыс. семей) поселены в Кахите (Кахетии).
Во всех указанных местах (в Малой Азии, Северной Африке, Сицилии, Испании, Северной Италии) славяне впоследствии растворились среди местного населения, и только в Центральной и Восточной Европе, т. е. на основной территории своего расселения, да на Балканах они удержали позиции, потому что здесь славяне были более многочисленными, проживали компактной массой и составляли первоначально единый народ.
Этот последний факт был хорошо известен древнерусскому летописцу, который в начале своего труда счел нужным отметить: «...Был один народ славянский» («Бе един язык словенеск») (Здесь и ниже летописный текст дается по «Повести временных лет» (М.-Л., 1950), ссылки на отдельные списки летописей приводятся лишь в особо важных случаях и каждый раз оговариваются).
В древних польских и чешских хрониках также говорится о славянском единстве.
Сообщения древних летописей в отношении славянского единства подтверждаются и данными современной науки об их языке(Согласно предположениям ряда лингвистов, общеславянский язык распался 1-1,5 тыс. лет назад (В. Н. Топоров. Некоторые соображения относительно изучения истории праславянского языка. - В сб. «Славянское языкознание». М., 1959, стр. 19, 20), а окончательное разделение восточнославянских языков (русского, украинского, белорусского) произошло где-то между XIV- XVI вв. (А. А. Москаленко. Становление украинского национального языка. - В сб. «Вопросы образования восточнославянских национальных языков». М., 1962, стр. 115)). Например, русским словам, в основе которых встречаются звукосочетания оро - город, огород, корова, в польском соответствуют слова grodzic (загораживать), krowa (корова) с звукосочетанием rо, а в чешском - hrad, krdva с звукосочетанием rа; русской корневой частице ре/ри в польском соответствует rze \ rzy (же, жи): море, гриб - morze (може), grzyb (гжыб). Русским звукам дь, ть в польском соответствуют (за небольшим исключением) звуки с, с (ць, чь) и dz (дзь): тетя - ciocia (чёчя), гость - gosс (гошьць), медь - miedz (медзь) и т. д.
В истории славяне считаются сравнительно молодым народом. письменные источники упоминают их под собственным именем, начиная лишь с VI в. Впервые имя славян в форме σχλαβηνος мы встречаем у Псевдо-Цезариуса около 525 г. (В. В. Латышев. Известия древних писателей о Скифии и Кавказе. - «Вестник древней истории», 1948, № 3, стр. 256. Цезариус умер в 368 г. Одновременно с ним о славянах упоминает его современник Евсевий Палестинский (первая половина IV в. н. э.). Но, как полагают исследователи, приписываемые этим авторам сочинения были написаны значительно позднее, скорее всего, в начале V в). Прокопий Кесарийский, писатель середины VI в., сообщает, что с началом царствования византийского императора Юстиниана I гунны славяне и анты ежегодно совершали набеги на Византийскую империю.
Изучая первые известия о славянах, ученые обратили внимание на один весьма любопытный факт: имя славян у раннесредневековых авторов пишется с согласным к в первом или во втором слоге: склавин, скловен, склав, склавус, сакалаб, сакалиба и т. п. Долгое время указанное обстоятельство объяснялось особенностями европейских и арабского языков (Добавочный звук в в арабском языке, по мнению известного русского арабиста прошлого века А. Я. Гаркави, появился потому, что арабы узнали о славянах впервые через греков-византийцев, от которых усвоили и их произношение (А. Я. Гаркави. Сказание мусульманских писателей о славянах и русских с половины VII в. до конца X в. СПб., 1870, стр. 4). В позднее средневековье и новое время, когда европейские и азиатские народы ближе познакомились со славянами, наименование склавены-склавины уступило место у большинства из них наименованию словене-славины), для которых сочетания, подобные славянскому ел в начальной позиции слова, не свойственны и представляются труднопроизносимыми (ср. средневековое латинское название Силезия и славянские Слеза, Сьленск).
Однако в 30-х годах XX в. в советской исторической науке было высказано предположение о том, что написание скловен\склавин (Следует, однако, заметить, что раннесредневековые источники знают и другую форму наименования славян - с вставным звуком τ, а именно οτλαοβηνοιстлавиной (Климент, X в.) и т. п., что убедительно свидетельствует о случайном характере данного фонетического явления и неправомерности построения на его основании каких-либо этимологических сближений. Косвенно об этом свидетельствует название реки Вислы, в котором также содержится группа ел и которое в раннесредневековых источниках пишется в форме Вискла, Вискула, Вистла и даже Вистула (ср. у Плиния: «Visculus sive Vistla»)), сакалаб\лав является не простым приспособлением исконно славянского термина к артикуляционной базе греческого, латинского и арабского языков, а отражает подлинное произношение этого слова самими славянами в ту эпоху. Иначе говоря, форма на скло\скла есть первичная, а все современные ее разновидности вторичны и возникли в результате стремления осмыслить это наименование на основе славянской лексики. Тем самым подспудно признавалось, что этническое самоназвание славян - заимствованное.
Указанную точку зрения впервые в законченном виде сформулировал в середине 30-х годов академик Н. Я. Марр, который полагал, что «племенные названия славянин и склав происходят от древнего имени скифов - сколоты» (Н. Я. Марр. По поводу русского слова сало. Избранные сочинения, т. 5. Л., 1935, стр. 98, прим. 5)). В последующие годы эта гипотеза, получившая широкое распространение среди советских ученых, была развита в работах Н. С. Державина, А. Д. Удальцова, С. П. Толстова и др. (ср. у А. Д. Удальцова: «Основное ядро славян составили сколоты, видоизменившиеся в склавин») (А. Д. Удальцов. Основные вопросы этногенеза славян. - «Советская этнография», VI-VII, 1947, стр. 5). Она имела хождение в научных кругах до начала 50-х годов, когда так называемое новое учение о языке Н. Я. Марра, исходившее из стадиальности развития языков во времени, допускавшее самые невероятные их скрещивания, было раскритиковано и отвергнуто в советской лингвистике. Вместе с тем это отнюдь не сняло с повестки дня вопрос о происхождении и значении этнонима славяне, попытки ответить на который предпринимались с давних времен.
В XVII-XIX вв. имя славян связывали со словами слава, слово и глаголом слути-слыти. Так, например, известный чешский славист И. Добровский производил наименование славян от предполагаемой им гипотетической местности Слави, подобно тому как наименование полян русская летопись производит от слова поле, древлян - от дерево, дреговичей - от дрягва (болото) и т. д. Действительно, на территории, занятой славянскими народами, встречается целый ряд гидронимов, топонимов, содержащих в основе корень слов\слав, как-то: Слава, Славка, Славица, Неславка, Славина, Славута, Словак и др. Только на Украине подобных названий известно более десятка. Но, как показывают история литературы и данные лингвистики, они свидетельствуют лишь о проживании славян в указанных местах и ни о чем больше.
На рубеже XIX-XX вв. известный языковед И. А. Бодуэн де Куртенэ выдвинул иное предположение о происхождении этнонима славяне и иное его толкование. По мнению этого исследователя, название славяне возникло вначале в среде римлян, захватывавших на восточных границах своего государства множество рабов, вторая половина имени которых оканчивалась на слав - Владислав, Судислав, Мирослав, Ярослав и т. п. Это окончание римляне превратили в нарицательное название всякого раба вообще (в поздней латыни раб- sclavus), а в дальнейшем и народа, поставлявшего большинство этих рабов (И. А. Бодуэн де Куртенэ. Славянский язык. - «Энциклопедический словарь». СПб., 1900, стр. 316). От римлян оно было затем усвоено и самими славянами.
Можно было бы пройти мимо этой теории, если бы она не была впоследствии поднята на щит немецкими учеными-националистами, использовавшими ее для принижения роли культуры и значения славянских народов в истории раннесредневековой Европы. Действительно, термин раб в романских языках и слово словене-славяне имеют созвучный корень, но нет никаких оснований для утверждения, что второй из этих терминов произошел от первого. Прежде всего оба слова появляются в источниках одновременно; кроме того, полная форма, связываемая исключительно с названием народа, с самого начала упоминается гораздо чаще (и раньше) краткой, с которой только и возможно сопоставление нарицательного названия. Но главная слабость допущения И. А. Бодуэна де Куртенэ состоит в том, что невозможно объяснить, каким образом чуждый, более того, оскорбительный для себя термин восприняли все славянские народы, в частности восточные, которые ни под прямым, ни даже под косвенным владычеством римлян никогда не находились. И еще одно замечание: сам автор гипотезы исходит из того, что корень слав является исконно славянским («присутствует в именах славян»), следовательно, славянам не было никакой нужды заимствовать это слово у кого-то - оно и без того имело у них самое широкое хождение.
В начале XX в. финский лингвист И. Миккола термин славяне сближал с греческим (дорийским) словом (лаос) - «народ» и кельтским sluagos из древнеирландского sluag (слуаг) «община», считая, что первоначально наименование славяне-словене означало «люди одного племени, сородичи». Эту точку зрения сегодня поддерживают советский языковед С. Б. Бернштейн (Б. Бернштейн. Очерк сравнительной грамматики славянских языков. М., 1961, стр. 91) и польский лингвист Ян Отрембский. Последний полагает, что в основе этнонима словене лежит тот же корень *(slou), что и в словах слобода, слуаг и сходных с ними и, следовательно, славяне-словене обозначало «соплеменники», «свои люди», «члены одной территориальной (родовой) общины»(Jan Otrebski. Slowiane. Rozwiazanie odwiecznej zagadki ich nazw. Poznan, 1947, str. 55; он же. Slowene. - «Beitrage zur Namenfor-schungen. Neue Folge», B. I, H. 2. Heidelberg, 1966, S. 175-178).
Другой известный польский лингвист Тадеуш Лер-Сплавинский в слове словене корнем считает slov/slav со значением «влажная страна» (T. Lehr-Splawinski. О prochodzeniu i praojczyznie slowian. Poznan, 1946, S. 79-80).
Советский историк М. И. Артамонов имя славянин производит от слова человек: человек -> словак -> славянин (M. И. Артамонов. Происхождение славян. Л., 1950, стр. 17). Однако форма словак фиксируется в источниках лишь с XV в. и территориально ограничена Северо-Восточным Прикарпатьем. Это подтверждается и формой женского рода словенка и прилагательным словенский вместо словачка, словацкий.
Интересную мысль высказал в конце 50-х годов академик Б. А. Рыбаков, который в термине словене увидел сложное слово, состоящее из двух частей. «Вторая часть вене, - пишет он, - настолько близка к сохранившемуся до сих пор эстонскому наименованию славян (wene от древней формы венеды), что с этим нужно считаться. Возможно, что новые поселенцы на Дунае, на Дону или на Ильмене, появившись в чужеязычной среде, называли себя так, чтобы указать на свою связь с коренными землями вендов...» И далее: «Они хорошо осознавали родственную связь как между собой, так и с племенами, покинутыми ими, и это сознание выразилось в наименовании словънъ, которое, быть может, следует перевести примерно так: «люди (из земли) венедов» или «происходящие от корня венедов»» (Б. А. Рыбаков. Славяне в Европе в эпоху крушения рабовладельческого строя. - «Очерки истории СССР. III-1Хвв.»М., 1958, стр. 51).
Наличие большого числа самых разнообразных, подчас исключающих одна другую точек зрения свидетельствует о том, что вопрос о происхождении и семантике этнонима словен-славянин весьма сложен. Чтобы в нем разобраться, нужно помнить следующее. Во-первых, в славянской этнонимии этот термин распространен чрезвычайно широко и известен всем трем славянским ветвям: восточной (летописные приильменские словене), западной (современные словаки, словинцы - старое наименование части кашубов) и южной (словенцы). Во-вторых, следует иметь в виду, что в древности это слово произносилось только с о - словене, так оно зафиксировано в русских летописях и звучит в речи тех славянских народов, которые сохранили его в качестве самоназвания до сих пор - словене, словенцы, словаки. («Акающий» вариант его, вероятно, более позднего происхождения.) В-третьих, нельзя забывать о том, что для всех языков на ранней стадии их развития характерна известная нерасчлененность понятий (В. П. Петров. Язык, этнос, фольклор. Киев, 1966, стр. 8-12. В старославянском языке, например, понятия «язык» и «народ» были почти равнозначны. Русская летопись просто пестрит выражениями вроде: «вси языци», «се бо токмо словенеск язык в Руси» и т. д. В одной из славяно-молдавских грамот XV в. читаем: «... Те люди могут иметь у себя мастеров, кожухарей или каких-либо иных из числа русских, или греков, или же каких-нибудь других языков...» («История Молдавии», т. 1. Кишинев, 1951, стр. 115)).
Подобного рода нерасчлененность и обнаруживается в лексеме слово, лежащей в основе этнонима словене-славяне. Действительно, в сербскохорватском языке слово наряду с прочими имеет значение «речь, буква», а глагол словити - «носиться слуху». В чешском языке производные от лексемы слово глаголы - sluti, slovu, sluyu равнозначны нашим глаголам «слыть, называться, быть известным». В словаре русского языка С. И. Ожегова слово объяснено как «речь, способность говорить » (курсив наш). В таком именно значении оно, в частности, употреблено под 7103 г. в Мизурском летописце: «Того же году приидоша к Москве, к государю, послы от шаха козылбашского с великой честию и з дары и по словаху (курсив наш. - В. К.), чтобы з государем быти в вечном братстве и любви».
Добавив к основе слов суффикс прилагательного ен или енин, в полном соответствии с грамматикой славянских языков получаем словен (позже словенин, славянин) - дословно «говорящий, понимающий (данный язык)» (Толкование этнонима славяне как «говорящие, разумеющие» не является чем-то новым в науке. Подобного мнения придерживались в свое время еще чешский ученый Павел Шафарик, русский историк XIX в. Н. М. Карамзин, известный лингвист А. Г. Преображенский и многие другие. В наше время эта точка зрения отвергается языковедами на том основании, что суффикс ен будто бы указывает на название по местности. Но такое заключение, видимо, основано на недоразумении. Общеславянский суффикс ен, множественное число ене (словен, словене) имеет широкий диапазон и указывает на связь (притяжение) с широким кругом самых разнообразных понятий, в том числе и нематериальных. В этом легко убедиться на примере таких слов, как болен, понятен, оговорен, безмолвен и т. п. Ф. П. Филин полагает, однако, что против отождествления этнонима словен со словом существует ряд возражений формального и семантического порядка. По его мнению, от слово должно было образоваться нечто подобное словесене с прибавлением суффикса основы ее, чего в действительности не было. С другой стороны, пишет он, «среди всех индоевропейских этнических наименований, кажется, нет ни одного, которое имело бы значение славный или умеющий говорить... так что трудно полагать, чтобы самоназвание славян представляло собой нечто особенное, принципиально отличающееся от всей массы индоевропейских этнонимов» (Ф. П. Филин. Образование языка восточных славян. М.-Л., 1962, стр. 56).
Скептицизм Ф. П. Филина не представляется особенно убедительным. Во-первых, реконструируемая им форма словесене противоречит законам образования древних славянских этнонимов, которые формировались на основе единственного числа именительного падежа, иными словами, от корня слова, а не от его основы, например д\е\рево - древляне, но не древесяне или древесняне, вопреки форме древесный.
Трудно согласиться и с возражением Ф. П. Филина против того, что индоевропейским языкам не свойственны этнические названия со значением «говорящие, понимающие». Автор сам указывает на один подобный пример: самоназвание албанцев - «шкипетар», дословно «понимающий, разумеющий» от «шкипе» - албанское «язык». Подобные аналогии известны и в других языковых семьях, например «араб» - «ясноговорящий» и «аджам» (арабское название персов) - «неясно говорящий». И наконец, все это в смысловом отношении стоит очень близко к названиям «люди, народ, человек», составляющим семантику подавляющего большинства известных нам древнейших этнических наименований).
Таким образом, «говорящими» славяне называли себя сами и использовали это наименование в качестве своеобразного пароля, чтобы отличать (в этом заключается в конечном итоге цель всех этнических названий) своих соплеменников от чужаков, иноязычных, «немых», не понимающих их речи (Слова немой, немец происходят от названия кельтского, по другим данным - германского, племени неметей (Nemetes), которое одно время было, по-видимому, ближайшим соседом славян. Неметы, по словам Цезаря, жили на верхнем Дунае. Венгры и в наши дни продолжают именовать немцев немет (Немет - одна из распространенных венгерских фамилий). Это название венгры могли заимствовать только от славян, так как ко времени их прихода немети давно уже растворились среди других племен. На территории Чехословакии сохранился ряд топонимов: Nemetprona, Nemetgurab, Nemetice, Nemetlipese с чисто славянским окончанием. Это свидетельствует о том, что первоначально и славяне произносили указанное слово, по-видимому, так, как оно звучит в источниках. С течением времени имя неметей превратилось у славян в синоним всякого «непонимающего, неговорящего». (Например, в Лаврентьевской летописи под 1096 г. в рассказе о путешествии новгородца Гюраты Роговича к зауральским народам хантам и манси говорится: «Югра же людие есть, язык пем».) Сходное явление известно и в некоторых других языках, в частности в готском, где глагол «молчать» (slawan) совпадает с этнонимом словен. Впрочем, польский лингвист А. Брюкнер предполагает, что здесь имел место обратный процесс, а именно самоназвание словен возникло от этого готского глагола и первоначально означало «молчащие». Этнографии такие примеры неизвестны)).
СТРАННЫЕ СУХОПУТНЫЕ МОРЯКИ. СПОРЫО СПОРАХ И ВЕЛИКАЯ СЕРЕБЬ
Словене (славяне) было не единственным именем славянских племен. Окружающие народы называли их еще венедами или венетами.
Рассказывая о «солнечном» камне янтаре, привозимом из «полуночных стран» с берегов какой-то реки Эридан, древнегреческие авторы упоминали энетов или венетов, от которых поступал янтарь. Однако, где находится загадочная река Эридан, или, как у Скилака Кариандского, - Хридан (Гридан), где живут энеты или венеды, никто из них толком не знал. На этот счет высказывались самые фантастические предположения. Так, например, Эсхил и Еврипид отождествляли Эридан с Роданом в Галлии (река Рона), Скилак и Аполлоний Родосский - с рекой Падусом (река По) в Северной Италии и т. д. Последний между прочим Электридские (т. е. янтарные - от греческого «электрион») острова помещал в глубине Адриатического моря. Дело несколько прояснилось лишь после того, как в первой четверти IV в. до н. э. выдающийся ученый и отважный мореплаватель Питей из города Массалии (современный Марсель) обогнул на корабле Западную Европу и достиг легендарной «страны янтаря».
По сведениям Питея, дошедшим до нас в виде отрывков в сочинениях Диодора, Плиния Старшего, Страбона и Гемина, река Эридан разделяет Кельтику и Скифию. Здесь, на обширном затопляемом приливом побережье моря Ментоном, живут некие гвиноны (т. е. веноны, венеты) или, по другой версии, - гуттоны. На расстоянии одного дня плавания от названного побережья находится остров по имени Абалус (разночтения - Абалция, Балтии, Басилей, Озерикта, Глессарий), на который весной волны выбрасывают янтарь, представляющий собой частички «свернувшегося от холода» моря, Жители побережья собирают этот дар моря и используют его в качестве топлива или же продают соседнему народу тевтонам.
Сведения, собранные Питеем, дали возможность уже Плинию Старшему (I в. н. э.) решительно отвергнуть мнение о том, будто янтарь добывали на островах Адриатического моря, и, напротив, поддержать точку зрения тех, кто уверял, что это «продукт северного Океана» (Плиний. Естественная история, XXXVII, II. Косвенным подтверждением того, что янтарь добывали на южном и восточном побережье Балтики, может служить указание известного римского писателя Тацита (начало II в. н. э.), что в его время из всех народов «одни лишь эстии собирают янтарь, который у них зовется глезом (ср. у Питея остров Глессарий. - В. К.). Собирают они его в мелкой воде и на самом берегу» (Тацит. Германия, 45). В источниках, относящихся к готскому королю Теодориху (конец V-начало VI в.), имеется сообщение о прибытии к готам послов от народа эстов, которые в качестве дара привезли с собой продукт своей земли - янтарь (Е. Ч. Скржинская. Комментарий. - В кн.: Иордан. О происхождении и деяниях гетов. М., 1960, стр. 221). В наши дни на основании химического анализа было доказано, что в подавляющем большинстве янтарь, обнаруженный на территории Древней Греции начиная с Микенской эпохи, т. е. с XVI в. до н. э., и вплоть до Македонского завоевания, имеет северное происхождение (Дж. Г. Д. Кларк. Доисторическая Европа. Экономический очерк. М. 1953, стр. 261-263)). Большинство согласилось и с тем, что река Эридан (Часть современных ученых отождествляют Эридан с Рейном или Эльбой; другие считают, что Эридан - это Висла; третьи - что это Западная Двина)течет не на юге, а на севере и, следовательно, где-то там же живут венеты.
Начиная со второй половины I в. н. э. мы имеем целый ряд свидетельств о проживании венетов на востоке Северной Европы, и в частности в Южной Прибалтике. Так, римские писатели Плиний и Помпоний Мела, передавая рассказ другого римского автора, сообщают, что около 58 г. н. э., в бытность проконсулом Галлии Квинта Метелла Целера, к северному побережью Германии буря прибила однажды каких-то купцов индов, в которых со времени П. И. Шафарика принято видеть торговцев из балтийского племени виндов, т. е. винедов. В другом месте своего труда, говоря о более близком ему времени, Плиний замечает: «Некоторые рассказывают, что здесь (речь идет о Каданском, т. е. Гданском, заливе. - В. К.) живут до реки Вистулы сарматы, венеды, скирры и гирры» (Плиний. Естественная история, IV, 13, 97).
Племя гирров, по всей вероятности, обитало в Гиррии, на эстонском побережье Балтийского моря, о чем упоминает средневековая латышская хроника. (Сравни: бывший Гарриенский уезд в Лифляндии.)
Племя скирров, или сциров, также было связано с Восточной Прибалтикой. По крайней мере именно здесь, на территории расселения древних литовских и латышских племен - жмуди и куршей, мы встречаем большинство топонимов типа - Скири, Скирше, Скиреле, Скирице, Скиришки, Скирлайне, Скиргале, Скирмонте, Скирдоние и т. п.
Сарматами в античное и раннесредневековое время часто именовали вообще все народы Восточной Европы. По словам Питея, Сарматия достигала на западе Галлии. Тацит и Птолемей под Сарматией подразумевали земли, расположенные к востоку от рек Вислы или Одера и простиравшиеся на юге до Венгерской низменности и северных берегов Черного моря. Собственно сарматы - народ иранской языковой группы - жили первоначально к востоку от реки Дона, а с IV в. до н. э. постепенно начали продвигаться на запад в Карпато-Дунайский бассейн.
О венедах упоминает и известный римски