Ка в квадрате
https://ficbook.net/readfic/4238118
Направленность: Слэш
Автор: rakuen (https://ficbook.net/authors/1025735)
Беты (редакторы): САД (https://ficbook.net/authors/1439153)
Фэндом: Ориджиналы
Пейринг или персонажи: К/К
Рейтинг: PG-13
Жанры: Романтика, Повседневность, Учебные заведения, Дружба
Предупреждения: Underage, Элементы гета
Размер: Макси, 62 страницы
Кол-во частей: 8
Статус: закончен
Описание:
Школьная сказка о любви. В том числе и к математике.
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Примечания автора:
Уточнение по таймлайну: действие происходит в 2000-2001 учебном году.
Избранный комментарий (я сама не смогла бы лучше охарактеризовать текст): "Красивая, легкая и нежная сказка для романтических барышень разного возраста" (taellah на snapetales.com).
Уравнение с двумя неизвестными
Впервые они встретились второго сентября в школьном коридоре. Ну, то есть как встретились — одиннадцатиклассник Костя Велесов опаздывал на урок и едва не зашиб непонятно откуда возникшего у него на пути типа в идиотском полосатом костюме-двойке.
— Смотри, куда прёшь! — рыкнул Велесов, посчитав типа за такого же школяра, как и он сам. Останавливаться, естественно, не стал: звонок прозвенел пару минут назад, а математичка была на редкость строга к опоздавшим. Особенно если они, как Костя, в её предмете ни в зуб ногой.
Но сегодня ему повезло: Наталия Николаевна задерживалась. Костя на всех парах влетел в класс и перевёл дух, только когда шумно плюхнулся на своё место за последней партой.
— Опять опаздываешь, Велесов, — тут же повернулась к нему сидящая впереди Анечка Белых.
— Виноват, исправлюсь! — бодро отрапортовал Костя, выгружая на парту потрёпанный учебник по алгебре и новую толстую тетрадь с уже успевшей замяться обложкой.
— Ну-ну, — недоверчиво хмыкнула Марьяна Костюшко, Анечкина соседка. — Ты всегда так говоришь, вот только почему-то не делаешь.
— А ты всегда к словам цепляешься, — парировал Костя.
— Хватит вам! — оборвала Анечка начинающуюся пикировку. — Ты, Велесов, вообще, сиди и радуйся, что Наталь Николавна опаздывает.
— На самом деле её сегодня, в принципе, не будет, — понизив голос сообщила Марьяна. — Она неделю назад неудачно упала и сломала шейку бедра. Так что ждите нового учителя.
— Серьёзно? Откуда знаешь? — одновременно заговорили Костя и Анечка.
— Оттуда, — не захотела раскрывать свой источник информации одноклассница.
Костя хотел было высказать недоверчивое «фе» настолько наивной отмазке, но не успел: в дверь кабинета № 22 вошёл давешний полосатый костюм. Точнее, тип в полосатом костюме, так неудачно подвернувшийся Велесову в коридоре. Он уверенно прошествовал на место учителя, положил на стол чёрный «дипломат», поверх него — классный журнал и остался стоять рядом, терпеливо ожидая, пока 11 «Б» наконец-то его заметит.
|
|
Примерно через полминуты шум начал утихать, а школьники — вставать за партами. Когда поднялся последний из учеников — рассеянный Дима Савёлов — тип в костюме заговорил.
— Здравствуйте, — он обвёл класс внимательным взглядом через линзы прямоугольных очков в тонкой оправе. — Меня зовут Кай Юльевич, я буду замещать у вас Наталию Николаевну.
«Ну и имечко! — скривился про себя Костя. Новый учитель нравился ему всё меньше и меньше. Невысокий, субтильный, чёрные волосы гладко зачёсаны назад, да ещё и костюм этот дурацкий. — Не могли кого-нибудь получше найти».
— Садитесь, — между тем разрешил Кай Юльевич. — План урока таков: перекличка, немного повторим прошлогодний материал и короткая самостоятельная.
На последнем слове класс протестующе загудел.
— Тишина! — математик открыл журнал. — Я называю фамилию — вы встаёте и говорите «Здесь!». Белых!
— Здесь! — Анечка послушно поднялась и села.
— Бражников!
— Здесь!
— Велесов!
— Здесь, — на всякий случай Костя постарался как можно быстрее усесться обратно. Однако Кай Юльевич всё равно смотрел в его сторону чуточку дольше, чем требовалось. «Узнал», — под ложечкой противно засосало, но перекличка продолжилась как ни в чём не бывало.
— Хорошо, — закончив перекличку, учитель отложил журнал в сторону. — А теперь, в качестве разминки, пример на взятие производной, — не заглядывая в конспект или учебник, он написал на доске многочленную дробь. — Есть желающие?
Риторический вопрос.
— В таком случае к доске пойдёт… — Кай Юльевич бросил короткий взгляд на столбик фамилий в журнале, — к доске пойдёт Велесов.
«Можно было не сомневаться», — Костя выбрался из-за парты и обречённо побрёл к месту экзекуции. Взял мел, написал под учительской функцией f'(x) и замер. Что делать дальше, у него не было ни малейшего представления.
— Совсем никаких идей? — спросил учитель спустя долгую, тягучую, как патока, минуту. Костя опустил голову.
— Плохо, Велесов. Садись. На первый раз репрессий не будет, но к следующему уроку будь любезен повторить материал.
Косте стало тоскливо, хоть волком вой. Той же походкой смертника он вернулся на своё место.
— Костюшко! — между тем выбрал математик новую жертву. Вот здесь он не прогадал: Марьяна была хороша в алгебре и даже после летних каникул смогла решить задание.
— Отлично! Следующий пример…
|
|
|
|
***
Если бы Кай Остролистов, по прозвищу Умник, имел выбор, то ни за что, никогда не согласился бы на место школьного учителя математики. Просто так совпало: аккурат перед новым учебным годом он вдрызг разругался с научруком, вылетел из аспирантуры и был вынужден вернуться в родную провинцию. Сидеть на шее у родителей не хотелось до скрежета зубовного, и от отчаяния Кай согласился на просьбу старой маминой подруги подменить её в школе. «Всего четыре месяца, в худшем случае — до июня. А потом можно будет пытаться восстановиться в универе», — клятвенно пообещал он самому себе, выходя после собеседования из кабинета директора. Однако дурное предчувствие никуда не делось.
Утром второго сентября Кай потратил добрых полчаса на то, чтобы придать себе солидный, учительский вид, но результат всё равно не вдохновлял. Из зеркала, закреплённого на дверце широкого платяного шкафа, на него смотрел ботанистый очкастый дрищ в лучшем случае двадцати четырёх лет. «Ну хотя бы не восемнадцатилетний щенок», — грустно подумал Остролистов. Большую часть сознательной жизни он боролся за то, чтобы выглядеть на свой возраст, и опытным путём пришёл к очкам без диоптрий, строгим костюмам и гладкой причёске. «Был бы я девицей, сколько счастья от такой „вечной молодости“ испытывал», — Кай посмотрел на часы. Пора, если он не хочет опоздать на свой первый урок. От последней мысли живот противно заныл: Остролистов не питал иллюзий относительно собственных способностей к преподаванию. Да, он с детства любил «жар холодных числ», находя в них красоту и изящество, недоступные грубому материальному миру, но это не означало автоматического умения внятно объяснять предмет тем, кому математика до лампочки. А в том, что к таким людям относится девяносто девять процентов его будущих учеников, Кай ни секунды не сомневался.
В учительской ему были рады настолько, насколько преимущественно женский коллектив радуется новому коллеге противоположного пола. И судя по объёмным пакетам в углу комнаты, в обед намечалось торжественное угощение. На планёрке Кай вымученно проулыбался всё официальное представление, стоя под артиллерийским обстрелом липких оценивающих взглядов. «Был бы я девицей — серпентарием бы вслед шипели». Пребывая в некотором раздрае, он получил от завуча журнал 11 «Б», вышел в коридор и заозирался по сторонам в поиске нужного кабинета.
— Смотри, куда прёшь! — несмотря на утяжелитель в виде «дипломата», Кая отшвырнуло к стене, как пушинку. Спешащий грубиян, не сделав даже попытки остановиться, исчез за углом. «Ну-с, с почином. Вот они, твои ученики», — криво усмехнулся Остролистов и пошёл в ту же сторону: если верить нумерации, то кабинет № 22 находился в правом крыле здания.
Одиннадцатиклассники оказались достаточно предсказуемыми: великовозрастные детишки всё ещё признавали авторитет учителя и не особенно любили самостоятельные. Кай прекрасно понимал, что вряд ли о нём будут хорошо думать после проверочной на первом же уроке, но другой способ сразу выяснить уровень знаний учеников ему в голову не пришёл. А без последнего невозможно было строить адекватный учебный план — нравится работа или нет, но делать её спустя рукава Кай не собирался. Тем не менее начинать следовало с переклички — во многом бесполезной формальности в случае Остролистова. Если цифры и формулы он легко и с удовольствием запоминал с первого раза, то имена и лица — никогда. Обычно требовалась минимум неделя, чтобы научиться распознавать новых людей на уровне «где-то я тебя видел», и пара месяцев, чтобы начать свободно общаться.
— Белых!
— Здесь! — предпоследняя парта первого ряда, хорошенькая блондинка в тёмно-синем платье-футляре.
— Бражников!
— Здесь! — третья парта, третий ряд. Массивный, стриженный под полубокс парень в джинсовом костюме.
— Велесов!
— Здесь, — последняя парта, первый ряд. Высокий шатен неформалистого вида в бесформенном балахоне с затёртым принтом. Густая шевелюра почти до плеч, неровные прядки падают на глаза. «Где же я его встречал?.. — и скорее всего в ближайшие полчаса, раз воспоминание не успело выветриться. — Точно! Хамло, не умеющее нормально ходить по коридорам». Кай не считал себя злопамятным, но если возможность отыграться сама идёт в руки, то как ей не воспользоваться? Он сымпровизировал простенькую функцию и не без некоторого злорадства вызвал Велесова к доске. Не было сомнений, что тот провалится: какой нормальный школьник возьмёт производную дроби после долгих летних каникул? Нет, жест носил исключительно воспитательный характер, и Кай искренне надеялся, что к следующему занятию его ученик всё-таки полистает учебник.
***
Само собой, Костя Велесов самостоятельную не написал, как и большая часть их класса. Само собой, он даже не подумал что-то с этим делать — зачем трепыхаться, если ты который год элементарно не понимаешь предмет? Иногда Костя страшно жалел, что в своё время директриса Екатерина Васильевна не пошла на принцип и не оставила восьмиклассника Велесова на второй год.
— Опять двойка? — поджала губы Анечка, заглядывая к приятелю в тетрадь после очередной проверочной.
— Стабильность — признак мастерства, — с напускным легкомыслием отмахнулся он.
— Велесов, сделай что-нибудь со своими отметками!
— Не хочу. Смысл дёргаться в последнем классе? В конце года, как обычно, нарисуют трояков и с чистой совестью выпихнут во взрослую жизнь.
— А как ты в институт будешь поступать?
— А никак. В армейку пойду.
— Учти, Велесов, — Анечка скрестила руки на груди, — я тебя два года ждать не собираюсь.
— Ладно тебе, Анютка, — Костя тепло улыбнулся подруге, — не переживай. Придумаю что-нибудь и с алгеброй, и с поступлением.
Они дружили едва ли не с детского сада, а в старших классах начали встречаться уже как парень с девушкой, и никто из общих знакомых не сомневался, что рано или поздно дело закончится свадьбой.
— Может, поговоришь с математиком? — Анечка ещё раз попыталась достучаться до Костиного прагматизма. — Объяснишь ситуацию.
— Не буду я унижаться, — Велесов упрямо выпятил подбородок.
— Ну и дурак, — всё-таки мальчишки — странные существа. Вместо того, чтобы искать способ решить проблему, предпочитают до последнего цепляться за свою идиотскую гордость.
***
Не надо было звонить маме перед работой, понял Кай. Даже если до выхода из дома оставался добрый час ничегонеделанья. Лучше бы книжку почитал.
Дела у родителей шли как обычно: папа работал, мама сидела дома и с удовольствием часами общалась по телефону с близкими и дальними знакомыми. От одной такой подруги она и услышала потрясающую новость, которую не преминула сообщить сыну под самый занавес разговора.
— Ты знаешь, Влад женится. Сегодня или завтра, я уже не помню.
— Сегодня же четверг, какая свадьба? — автоматически отреагировал Кай.
— Ну, значит завтра. Ты как, весточек от него не получал?
— Нет.
— Удивительно! Вы же такими друзьями были — не разлей вода!
— Давно и неправда.
— Ох, молодёжь! Разве можно так наплевательски относиться к школьной дружбе? Вот в наше время…
— Мам, мне на работу пора, — Каю было настолько дурно физически, что пришлось опереться о стену. — Созвонимся потом.
— Ну ладно… — он не стал слушать до конца и повесил трубку.
Влад женится. Из глубин памяти всплыло хриплое «Умница, как же я теперь без тебя буду?», и Кай затряс головой: прекрасно будет, кто бы сомневался. Лет шесть вот уже справляется. Казалось бы: отболело, отгорело, улеглось в самом пыльном закутке души, а вот поди ж ты. «Влад женится» — и снова, как скальпелем по живому.
Номер директора школы пришлось искать в справочнике.
— …я не смогу сегодня выйти на занятия. Да, нехорошо себя чувствую. Две алгебры, одна геометрия. Конечно отработаю, спасибо вам большое. До свиданья, — Кай положил трубку. Поверили ему на том конце провода или нет — не важно. Важно, что сегодня он свободен, а завтра будет завтра.
Продавщица долго рассматривала этого покупателя, раздумывая: а не спросить ли у него паспорт? — но всё-таки поставила на прилавок две чекушки водки.
— Сто рублей. Закуски надо?
— Не надо, — Кай отдал мятую купюру, рассовал покупку по карманам пиджака, нимало не заботясь о том, как это выглядит со стороны, и вышел из магазина. Прямо на пороге содрал акцизу с одной бутылки, резким движением открутил крышку и сделал большой глоток прямо из горлышка. Ошивавшийся поблизости бомж изумлённо округлил глаза от такого зрелища.
Сорокаградусная жидкость шла, как вода. «Вот же дрянь», — Кай в три глотка осушил тару. Не глядя, бросил стекляшку в урну и только тут сообразил, что разумнее было бы пьянствовать дома. «Ладно, вторая ещё осталась. Доберусь до квартиры, отключу к чёртовой бабушке телефон и буду пить. За здоровье молодых».
Его накрыло перед самым подъездом. Реальность вдруг поплыла, в ушах зашумело, ноги сделались ватными. «Третий этаж, мне же на третий этаж. Как не вовремя!» Ничего, сейчас он присядет на лавочку и соберётся с силами. Только не на ближнюю, а на ту, что в зарослях сирени: стыдоба же, если соседи увидят. Кай с трудом доковылял до скамейки и едва не промахнулся мимо — до такой степени его штормило. «Пара минут, и вперёд», — мелькнула в голове последняя связная мысль, после чего сознание покинуло Кая Остролистова.
***
— Кай Юльевич заболел! — принесла новость Марьяна.
— Серьёзно? — обрадовался Костя Велесов.
— Серьёзно заболел или серьёзно ли я?
— Ты, — «Но первый вариант тоже неплохо звучит».
— Я — да. Сейчас Людка придёт, скажет…
— Все на химию! — в кабинет № 22 заглянула Люда Приходько — бессменная староста класса. — Алгебры не будет!
Народ довольно зашумел, распихивая вынутые учебники с тетрадками обратно по сумкам, и дружной толпой вывалился в коридор.
— А что с ним? — на ходу поинтересовалась у подруги Анечка.
— Простуда, что ли, — неопределённо пожала плечами та.
— Так может и завтра алгебры не будет?
— Может и не будет.
«Сколько счастья привалило!» — расплылся Костя в довольной улыбке. И даже объявление о том, что им предстоит отсидеть два урока химии, не смогло испортить его хорошее настроение.
На следующей перемене Анечка с Марьяной куда-то пропали, причём так незаметно, что Велесов обнаружил это только после того, как начался последний урок.
— Вы куда свалили? — спросил он у подружек, встретив их после занятий под раскидистым каштаном на школьном дворе.
— По делам, Велесов, — ответила Анечка. — И, между прочим, по твоим.
— Моим?
— Ага. Держи, — Марьяна протянула ему новый, ещё пахнущий пластиком пакет. Костя заглянул внутрь.
— Апельсины?
— И адрес, — Анечка вручила приятелю бумажный огрызок с криво нацарапанной записью.
— Это что вообще?
— Это, Велесов, твой шанс договориться с математиком. Пойдёшь его проведывать.
— Я? Проведывать? Один, что ли?
— Один, один, — покивала Марьяна. — Пообщаетесь за чашкой чая с малиной, и будет тебе твёрдый трояк в полугодии.
— Никуда я не пойду! — Костя попытался всучить пакет с апельсинами обратно девчонкам.
— Как миленький пойдёшь! — в голосе Анечки прорезались стальные нотки. — Я что, зря нас у химички отпрашивала? А потом из учительской адрес воровала?
— Тебя никто не просил! — не менее возмущённо отбил претензии Костя.
— Ах, так! — его подруга сжала кулачки. — Ну всё, Велесов! Больше ничего для тебя делать не буду, даже если на коленях умолять станешь! Скотина бессовестная! — Анечка всхлипнула.
— Только не реви, — Костя моментально пошёл на попятный.
— Так что? — ещё один всхлип.
— Пойду, пойду, — «Шантажистка».
— Вот и славно, Велесов, — похвалила его хладнокровно наблюдавшая сцену Марьяна. — Тебя проводить?
— Обойдусь, — сердито буркнул Костя. Сунул бумажку с адресом в карман и, не прощаясь, зашагал прочь.
— Ох, Анька, доиграешься, — глядя ему вслед, вполголоса заметила Костюшко.
— Это для его же пользы, — безапелляционно ответила Анечка, в прозрачно-серых глазах которой больше не было и намёка на слёзы.
Общий знаменатель
«Все беды в мире — от женщин», — Костя Велесов сердито пнул некстати подвернувшийся под ноги камушек. Как она, вообще, себе всё это представляет? «Здравствуйте, Кай Юльевич, я тут случайно узнал ваш адрес и решил навестить»? Угу, и ещё: «А не могли бы вы ставить мне оценки просто так, за красивые глаза?» Тьфу! Велесов скривился.
Между тем, похоже, что он уже пришёл. Где там Анечкина записка? Дом 96, квартира 25. Второй подъезд, третий этаж получается. Костя как раз огибал растущие во дворе густые заросли сирени, когда его внимание привлекла замеченная краем глаза несообразность. Велесов небрежно бросил в ту сторону короткий взгляд и резко остановился. Подошёл ближе. «Так вот как нынче простудой болеют!»
Учитель математики полусидел на скамейке в странной, мало совместимой с нормальными положениями человеческого тела позе, чем-то напоминая изломанную игрушку. «Уронили мишку на пол, оторвали мишке лапу… — Костя потянул носом воздух. — Спиртяга, фу!» Вот так и разочаровываются в людях. Интересно, что скажет директриса, если узнает о своём новом сотруднике настолько компрометирующий факт? «Жалко, сфоткать нечем. А так получится моё слово против его», — Костя задумчиво пожевал губу. С другой стороны, откуда этому алкоголику знать, есть у Велесова реальный компромат или нет? Хм-м-м…
«Сволочь ты, Константин, — холодно сообщил ему внутренний голос. — Откуда тебе знать, из-за чего человек напился до такой степени посреди бела дня. Может, у него горе большое, а ты со своим шантажом влезть пытаешься».
«Да я что, я ничего», — попытался оправдаться Костя. Тихонько вздохнул. Скорее всего, тут действительно серьёзная причина, и самым правильным будет развернуться и уйти.
«Оставив его валяться на скамейке, как последнего алкаша? М-да, я всегда был о тебе лучшего мнения».
«Мне его что, на третий этаж затащить и бросить уже там?» — окрысился Велесов.
«Ключи поищи, умник. Откроешь дверь и занесёшь внутрь».
«Да у меня пупок развяжется!»
«Совесть у тебя развяжется. Шевелись давай!»
«Вот так и становятся шизофрениками», — мрачно размышлял Костя, аккуратно ощупывая карманы учительского пиджака. В правом он обнаружил поллитровку водки, а в левом — ключ с брелоком в виде синей стеклянной капли. Ладно, поехали дальше.
Для начала он сбегал на рекогносцировку подъезда. Найденный ключ идеально подошёл к замку двадцать пятой квартиры. Велесов оставил мешающий пакет с апельсинами возле двери и заспешил вниз.
Всё-таки не зря он последние пару лет каждое утро по часу развлекался с гантелями. Тащить бессознательное тело было тяжело, но все-таки возможно. Обливаясь по́том, Костя едва ли не волоком дотянул свою ношу до площадки между вторым и третьим этажами, где остановился перевести дух. «Скотина такая, нет бы очухался уже! Ладно, открываем дверь и последний рывок». Велесов в красках представил, как какая-нибудь скучающая соседка решает выглянуть на шум в подъезде и, не долго думая, вызывает милицию. Доказывай потом, что ты не верблюд.
Однако ему повезло: местное население либо поголовно было на работе, либо в целом не отличалось любопытством. Костя благополучно втащил в квартиру сначала математика, затем апельсины, закрыл дверь и ещё раз шумно выдохнул. Дело сделано.
«Почти».
«Да блин, я ему что, нянька?!»
Внутренний голос промолчал, и Велесов, скрипнув зубами, поволок хозяина жилища в единственную, скудно меблированную комнату, где наконец-то сгрузил на диван.
«Теперь всё?»
Тишина. Костя вздохнул: не всё, конечно. Остались мелочи — расстегнуть пуговицу на впивающемся в горло воротнике рубашки и поудобнее подложить подушку учителю под шею, чтобы голова не запрокидывалась. Ещё, пожалуй, снять очки, а не то грохнет их ненароком, когда оклемается. И так вон на самом кончике носа висят. Костя забрал учительские окуляры, задумчиво повертел в руках. Что-то в них его настораживало. Он посмотрел через линзы и негромко присвистнул: обычные стекляшки. «Зачем ему?..» — Велесов снова посмотрел на математика и догадался. Без очков, с растрёпанными, спадающими на лоб волосами Кай Юльевич тянул максимум на Кая. «Он что, поэтому так по-дурацки одевается? — наморщил нос Костя. — Хотя, в принципе, понять можно: учитель не должен выглядеть младше некоторых своих учеников». Ладно, всё это, конечно, очень мило, но пора и честь знать. Только напоследок поставить рядом кружку с водой: то, что после пьянки жутко хочется пить — факт общеизвестный. Костя притащил из кухни большую белую чашку воды и разместил её на полу у дивана. Отлично, наконец-то можно сваливать. Брелок с ключом он оставил на столике в прихожей и постарался как можно тише захлопнуть входную дверь.
Новенький, пахнущий пластиком пакет с апельсинами так и остался стоять забытым у вешалки.
***
Пожалуй, самое исчерпывающее описание похмельного синдрома можно найти у классика в известном его произведении: «Если бы в следующее утро Стёпе Лиходееву сказали бы так: „Стёпа! Тебя расстреляют, если ты сию минуту не встанешь!“ — Стёпа ответил бы томным, чуть слышным голосом: „Расстреливайте, делайте со мною, что хотите, но я не встану“». Так вот, Каю было ещё хуже.
Смешно сказать, но прожив почти четверть века, он ни разу не напивался в стельку. Более того, он даже ни разу не брал в рот ничего, крепче столового вина. Поэтому к феерии похмельных ощущений оказался не готов в принципе.
Голова казалась расколотым на две неравные части гнилым арбузом, во рту — словно кошки нагадили, и тошнило, господи-боже, как же его тошнило! «Кто-нибудь, умоляю, убейте меня!» — Кай кое-как свесился с дивана. Разлепил правый глаз — темно. Ночь, что ли? Или водка оказалась палёной, и он ослеп? Да нет, вроде бы зрение проясняется: вон, что-то белеет сбоку. Больше волевым, чем телесным усилием Кай свалил себя на пол. «Моя чашка… Вода!» Он по-собачьи вылакал живительную влагу и устало прижался раскалённым лбом к холодной гладкости линолеума. «Никогда больше! А, собственно, с чего это я вдруг? Ах, да, Влад женится», — странно, но последняя мысль больше не вызывала каких-то особых эмоций. Наверное оттого, что ему сейчас было настолько плохо физически, что на какие-то другие переживания у организма просто не хватало ресурсов.
Кай не смог бы сказать, сколько так отлёживался. Но постепенно дурнота уходила, и он решился на попытку встать на карачки. Перед глазами тут же поплыли золотые круги, и его вырвало желчью. «Дерьмо!» — Кай пополз в сторону санузла. Цепляясь за раковину, на полную мощность открыл в ванну кран с холодной водой и сунул раскалывающийся затылок под ледяную струю. Радикальная мера помогла: через каких-то полчаса Кай Остролистов снова обрёл главный из признаков Homo sapiens — способность внятно размышлять.
«Как я попал домой? Я же помню, меня срубило на лавочке. Автопилот? И где ключи?» — придерживаясь за стены, он уже на своих двоих выбрался в коридор. Чайку бы, но сначала проверить дверь. Щёлкнул выключатель, и прихожую залил ослепительно яркий для несчастного Кая свет сорокаваттной лампочки. Проморгавшись, он обнаружил дверь закрытой, ключ — на столике у телефона, а рядом с вешалкой — подозрительный чёрный пакет. «Это не моё, — Остролистов легкомысленно заглянул внутрь. — Что за ерунда? Апельсины?» Вспомнилась цитата из другого классического произведения: про бочки и братьев Карамазовых. Кай поискал в пакете записку или что-нибудь ещё, разъясняющее суть происходящего, но ничегошеньки не обнаружил. «Мистика какая-то».
Спустя ещё полчаса он сидел на кухне, прихлёбывая чай из белой чашки, и задумчиво катал по столу солнечный шарик апельсина. Во-первых, ничего не пропало. Во-вторых, кто-то у него дома определённо побывал: если отвлечься от пакета цитрусовых, то остаются ещё очки, аккуратно сложенные на столе в комнате, расстёгнутый воротник и вода. «Кто же мой новообретённый ангел-хранитель?» — Кай поднёс апельсин к носу. Пахнет, зараза.
Стрелки настенных часов сошлись на двенадцати. «Пора спать, завтра в школу», — он усмехнулся получившейся двусмысленности. В любом случае сейчас не имеет смысла выворачивать мозги в поисках разгадки: слишком мало данных. Если это важно, то рано или поздно прояснится само. Если нет — не стоит тратить умственные силы. Кай положил апельсин ровно в центр кухонного стола и отправился раскладывать диван.
***
На следующий день Велесов схлопотал на алгебре очередную «пару», но отнёсся к этому с потрясающим равнодушием. Весь урок он незаметно изучал математика, пытаясь отыскать в его внешности малейшие намёки на вчерашнее, но ничего не находил. По уму, стоило бы оставить инцидент в прошлом, однако Костя не сумел удержаться: после урока специально долго складывал вещи в сумку, чтобы самым последним подать дневник на оценку и невзначай поинтересоваться: — Кай Юльевич, а как вы себя чувствуете?
— Хорошо, — машинально ответил учитель. Потом спохватился и внимательно посмотрел на Велесова. — А почему ты спрашиваешь?
— Ну, вас вчера не было, — Костя быстренько запихал дневник в сумку. — До свиданья.
— До свиданья, — раздумчиво сказал математик.
«Блин, неужели догадался?»
Последней сегодня была литература.
— Кто дежурный? — нестандартно начала урок учительница Елена Владимировна. Класс ответил гробовым молчанием: им самим было бы интересно это узнать.
— Велесов! — наконец сказала хмурившая брови в попытке найти ответ староста Людмила.
— Хорошо. Костя, Кай Юльевич просил кого-нибудь зайти к нему — забрать ваши тетради с самостоятельными. Давай-ка быстро: одна нога здесь, другая там.
— Угу, — Костя и не подумал спешить. Во-первых, солдат спит — служба идёт. Во-вторых, общаться с математиком у него не было ни грамма желания.
— Я за тетрадками, — невежливо буркнул Велесов, сунув голову в двадцать второй кабинет.
— Отлично, проходи, — Кай Юльевич и не подумал встать из-за учительского стола. — Дверь прикрой.
Костя неохотно выполнил просьбу и подошёл к математику.
— Держи, — Кай Юльевич протянул ему тонкую двенадцатилистовую тетрадку.
«Моя самостоятельная?»
— У тебя десять минут, чтобы исправить ошибки, — учитель посмотрел на наручные часы. — Время пошло.
Костя мрачно засопел: — Не буду я ничего исправлять!
— Думаешь, там всё правильно? — насмешливо изогнул бровь математик.
— Нет, — Костя закусил щеку. — Я не знаю, как решать.
— Велесов, это элементарная работа.
Костя внимательнейшим образом разглядывал носки собственных разбитых кроссовок.
— Ты серьёзно не понимаешь?
— Нет, блин, шутки шучу! — он осёкся. Не хватало ещё вконец испортить отношения с учителем по своему самому ненавистному предмету.
— Так, — Кай Юльевич машинально снял очки и потёр переносицу. Тут же опомнился и вернул их обратно. — Сколько у тебя сегодня уроков осталось?
— Этот последний.
— У меня ещё два. Ладно, к шести вечера жду тебя у себя дома. Адрес ты, я полагаю, помнишь.
Костя поднял на математика растерянный взгляд.
— Зачем? — выдохнул он.
— Затем, что нельзя в одиннадцатом классе не уметь решать примеры из программы восьмого. Будем над этим работать.
***
Какая муха его укусила? Кай и сам не смог бы объяснить. Благотворительность никогда не была у него в характере, но ситуация Велесова… Что-то здесь не так. Возможно, сначала стоило поговорить с классным руководителем 11-го «Б», однако намного интересней было во всём разобраться самому.
***
Костя до самого последнего момента не знал, пойдёт он сегодня куда-нибудь или нет. Чаши весов колебались то в одну, то в другую сторону, но когда часы показали половину шестого, Велесов поймал себя на том, что стоит в коридоре и натягивает куртку.
— Ма, па, я ушёл!
— Предохраняйся! — крикнул из комнаты папа. Судя по последовавшему за этим возмущённому «Даня!» мама собиралась прочесть любимому супругу очередную лекцию о его чувстве юмора. Костя заулыбался: несмотря на частые словесные перепалки, родители были потрясающей парой. Он не раз втайне мечтал о том, что у них с Анечкой всё будет точно так же: душа в душу и навсегда.
На улице уже темнело: начало октября, и вдобавок пасмурно весь день. Костя поднял воротник куртки, машинально втягивая голову в плечи, — ветер задувал совсем по-зимнему. После вчерашнего адрес он действительно помнил наизусть, но минут пять нерешительно топтался под дверью. Ещё не поздно было всё переиграть: развернуться и уйти в гости к Анечке, например. В самом деле, он же ничего конкретного математику не обещал. Костя перестал грызть щеку и коротко нажал на тёмную пуговицу звонка. Вдох, выдох, вдох — ему открыли.
— Заходи, — посторонился Кай Юльевич, пропуская гостя. «Интересно, он из-за меня в школьном прикиде остался? Хорошо ещё, что без пиджака».
Математик дождался, пока Велесов разуется и кивнул ему на проход в большую комнату.
— Располагайся, — видимо, на стуле за стоящим перед окном письменным столом.
— А я тетрадку с ручкой не взял, — только сейчас сообразил Костя.
— Не важно, у меня всё найдётся, — перед Велесовым положили наполовину исписанный лист формата А4 и мягкий карандаш. — Вот тебе несколько заданий: от простых к сложным. Попробуй их решить, как понимаешь. Надо выяснить твой уровень знаний.
«Да чего там выяснять: ниже плинтуса», — мысленно вздохнул Костя, но покорно взялся за работу.
Кай Юльевич начал с действительно элементарных вещей: уравнение с одной неизвестной, модуль, квадратный корень, упрощение выражений. Когда дело дошло до применения формул сокращённого умножения, Костя начал сопеть: тут он местами помнил, местами нет.
— Так, сейчас напишу, — математик быстро записал на другом листочке столбик формул, присовокупив к ним дискриминант и корни квадратного уравнения. Костя затосковал, но пример осилил. Следующим было квадратное уравнение, и тут он завис окончательно.
— Даже с формулами перед глазами не понимаешь?
Не поднимая глаз от бумаги, Велесов помотал головой. Жуть, как стыдно: здоровый лоб, а такую ерунду решить не может.
— Ладно, давай по порядку, — Кай Юльевич придвинул к столу ещё один стул и уселся рядом. — Что конкретно тебе непонятно?
— Как подставлять, — невнятно пробормотал Костя, внимательно изучая собственные пальцы с обкусанными ногтями.
— То есть?
— Ну, где «а», где «бэ» и всё такое.
Кай Юльевич недоумённо моргнул. Ему и в голову не приходило, что это может вызывать вопросы у кого бы то ни было.
— Ясно. Так, смотри сюда, — он крупно написал формулу ax²+bx+c = 0, а под ней уравнение с цифрами. — Соединяй, что стоит перед квадратами, перед первой степенью и перед нулевой, э-э, тем, что без икса.
— А перед иксом в квадрате ничего нет, — ткнул Костя карандашом в уравнение.
— А так? — математик нарисовал первой единицу.
— Разве это одно и то же?
— Почему нет? Если что угодно умножить на один, получится то же самое. Если на ноль — то ноль. Сам подумай.
Костя подумал и нехотя согласился. Соединил линиями соответствующие множители.
— Отлично, теперь подставляй. Только расписывай подробно.
Он подставил.
— Нет, погоди, а минус?
— Минус?
— Ну смотри, у тебя в формуле плюс, а в уравнении минус. Это означает, что надо брать не 2, а -2. Математика — вещь конкретная: или полное совпадение по знакам, или никак.
Костя послушно подставил -2.
— Отправная точка ясна, — Кай Юльевич уже что-то строчил на другом листе. — Держи, — он протянул задание Велесову. — Над каждым уравнением надпишешь соответствующие множителям буквы и решишь по формулам.
— И они все решатся? — Костя с сомнением посмотрел на десяток разнообразных квадратных трёхчленов.
— Кроме этого и этого, — Кай Юльевич указал на третью и седьмую строчки. — У них будет отрицательный дискриминант.
— И вы их вот так вот просто взяли и придумали? — недоверчиво покосился на него Велесов.
— Ну да. А что такого?
— Ничего, — просто он впервые в жизни встретил человека, который мог из головы написать энное количество решаемых примеров.
— Это врождённое, Велесов, — встал со стула Кай Юльевич. — Кто-то умеет сочинять стихи, а я — математические задачки. Давай, не отвлекайся — время не резиновое.
***
Они целый час решали квадратные уравнения, и в конце у Кая сложилось впечатление, что Велесов всё-таки понял основные принципы. «Ничего, ничего, математика такая штука, где количество рано или поздно переходит в качество. Главное, не лениться».
— Достаточно на сегодня, — ученик довольно выдохнул и выпрямился на стуле. — Давай теперь обсудим расписание наших встреч. У меня свободны вечера понедельника, вторника и пятницы. У тебя?
— Э-э, вторник, пятница и суббота.
— Два раза в неделю. Хм, маловато, но начнём хотя бы с этого. Значит, жду тебя к шести во вторник.
— Хорошо, — Костя встал из-за стола и не удержался от вопроса: — А деньги?
— Какие деньги? — моргнул Кай.
— Ну, за репетиторство. Это ж репетиторство?
— Это благотворительная акция, Велесов. Не нужны мне от тебя деньги.
«А что нужно?» — вопрос напрашивался сам собой, и хорошо, что так и не был задан.
— Может, чаю? — гостеприимно предложил Кай.
— Нет, спасибо, — его ученик торопливо ретировался в прихожую. — Я домой пойду.
— Велесов, сейчас восемь вечера. Ты всегда до девяти дома появляешься? — что толкало Кая на такую настойчивость? Чувство противоречия? Желание прояснить вчерашнюю ситуацию?
— Какая вам разница? — сердито буркнул Костя.
— Большая. Давай договоримся: плату за занятия я с тебя не беру, но после учёбы мы пьём чай. Десять минут твоего драгоценного времени в обмен на полтора часа моего.
— Ладно, — обречённо вздохнул Костя.
— Тогда прошу на кухню, — Кай пошёл вперёд ставить чайник. — Кстати, апельсин не хочешь? — небрежно поинтересовался он, бросив на чинно усевшегося за столом ученика короткий взгляд через плечо. Велесов моментально порозовел и опустил голову, прячась за спадающими на лицо каштановыми прядями.
— Нет, спасибо, — буркнул он.
— Честно признаюсь, — Кай поставил на стол две чашки, сахарницу и заварочный чайник, — это для меня до сих пор загадка. Почему апельсины?
— Ну, вы же вроде как простудились вчера.
— Ага. И ты решил сделать благое дело: прийти проведать больного?
— Да не я это решил, — вздохнул Костя, — а Анечка, Аня Белых. Она думала, что мы, э-э, договоримся насчёт оценок. Под чай с малиной.
— Потрясающе, — только и смог сказать Кай. Наивность плана просто зашкаливала.
— Я понимаю, что это бред собачий, — Костя грустно посмотрел на учителя. — Но ей разве докажешь.
Кай бы сказал «Да ты, Велесов, тряпка», если б не помнил самого себя лет этак семь-восемь назад. Когда он готов был в лепёшку расшибиться по одному только слову своего особенного человека.